ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ.
Спустя неделю меня будит звонок телефона. Я открываю глаза, недовольно смотрю на симпатичный красненький аппарат, что себе установил, и, отчаянно зевая, снимаю трубку.
– Алло.
– Гриша, это я, Саша, привет! – голос друга едва различим на фоне уличного шума.
– Привет… – говорю я и опять зеваю.
– Ты чего, спишь еще?
– Ага. А ты откуда звонишь?
– Из таксофона на углу. Сегодня же суббота, мы договаривались ехать в ГАИ! Забыл, что ли? – возмущается Сашка.
– Да помню, я помню!– неуверенно говорю я.
– Мороз такой, что ухо к трубке примерзает, пока ты соображаешь! Приезжай скорее!
– Не волнуйся, скоро буду! – говорю я, поднимаясь.
У Сашки мы сидим на кухне и слушаем, как Лена ворчит в мой адрес:
– Яичницу гостю дорогому! Да ты хоть одно яйцо принеси, я выставку устрою, буду его за деньги соседям показывать! Глотай манную кашу на воде и будь счастлив!
– Лен, ты уж прости, сам не знаю, как про яичницу вырвалось! – оправдываюсь я.
– Да ты не болтай, а ешь! Опаздываем! – говорит Сашка, стуча пальцем по стеклу наручных часов.
Сашкина младшенькая, смешная, в длинной ночной рубашке, выходит из комнаты с плюшевым мишкой в руках. Увидев меня, просит:
– Дядя Гриша, дай конфетку!
– Нет у меня, милая! – вздыхаю я.
В кухню вбегает старший, направляет на меня деревянный пистолет и спрашивает:
– Дядя Гриша, что такое плавленый сыр? Он плавает?
– Нет! Он желтый такой, как масло, но не тает, – объясняю я.
– А-а, наверное, не вкусный. – Смешно машет руками малыш.
– Да как бы тебе сказать, дружочек...
– Гриша, перестань забивать детям голову всякой ерундой! Если хочешь поболтать, лучше скажи, почему Саша у тебя по вечерам стал засиживаться? Чем это вы там занимаетесь? Уж очень все подозрительно! – перебивает меня Лена.
Я так удивляюсь, что перестаю кушать. А Сашка, похожий на попавшегося шулера, толкает меня под столом ногой и говорит:
– Ну, ты, Лена, совсем! Уже и в нарды поиграть нельзя!
Какие нарды? У меня их нет, и играть я не научился. Какой Сашка подлец! Сколько раз предупреждал, что попадется! Хорошо еще, что у меня, на его счастье, характер мягкий! Я мямлю себе под нос:
– Да, Лена, а как нам отдыхать? Иногда хочется побросать камни вечерком! У нас все чисто, успокойся!
Я заканчиваю говорить уже в прихожей, куда Сашка, чтобы избежать продолжения скользкого разговора, вытаскивает меня за руку. Мы быстро одеваемся и выходим на улицу, где Сашка преданно смотрит мне в глаза. Я, злобно выругавшись, отталкиваю его и иду вперед. Ведь сколько просил, если врешь, не вмешивай в свои истории!
В Гаи я занимаю место в длиннющей очереди к окошку, а Сашка находит среди сотрудниц милиции очередную «знакомую» и уходит с ней « поболтать». Через полчаса он возвращается, отзывает меня в сторону и сообщает, что спецсвязи между бывшими республиками СССР больше не существует. Подлинность наших документов подтвердить невозможно, поэтому они теперь, лишь никчемные бумажки. Я дико возмущаюсь и обещаю разнести отделение милиции вдребезги. Но Саша пытается успокоить меня тем, что можно купить новые регистрационные номера. Их продает начальник ГАИ, но к нему нужно подойти вечером. Ситуация мне ужасно не нравится. Только делать нечего, приходится соглашаться. Без машины я не смогу здесь работать, расстояния большие.
Саша предлагает скоротать время до вечера у него. Однако я отказываюсь. Я, в отличие от Сашки, Лене врать не умею. Обязательно проболтаюсь, чего не хочется. А когда она меня «расколет», будет ужасный скандал. Я решаю съездить в гости к дружку, с которым познакомился в больнице – Коле. Недавно возил кодироваться от пьянства к лучшему специалисту, что смог найти в Обнинске. Надо бы глянуть, как у него борьба с зеленым змием.
Деревянная изба Коли большая, с красивыми резными наличниками. Я поднимаюсь на недостроенную веранду и стучусь. Отклика нет, только возле пустого дровяного сарая из будки выскакивает овчарка и лениво гавкает. Я толкаю дверь, она оказывается открытой. Войдя, я вижу, что Коля сидит в комнате за столом, лаская рукой бутылку с мутной жидкостью. Рядом с ним катается на трехколесном велосипеде крепыш лет пяти. Коля долго смотрит на меня воспаленными глазами. Наконец, что-то сообразив, кричит:
– А! о! друг пришел! Проходи друг, садись!
Я, не вступая в разговор, морщусь: выглядит Коля отвратительно. Крепыш подъезжает к отцу и спрашивает:
– Пап, а ты с другом пить будешь?
Коля пьяно улыбается и тянется, чтобы погладить мальчика по голове. Но теряет равновесие и падает со стула. Испугавшись отца, мальчик плачет. На шум из другой половины избы выскакивает жена Коли, Варвара. Она подхватывает крепыша на руки и кричит мне в лицо:
– Чего заявился? Волкодава спущу с цепи, чтобы он рвал вас на куски, паразитов!
Я пытаюсь заговорить с ней, однако она убегает к себе, на ходу шлепая орущего ребенка. Коля забирается обратно на стул и обиженно мычит:
– Ну, жинка, ты зря! Зря!
Я оставляю Колю и прохожу в комнату жены. Она плачет за столом с выкройками. Переминаясь с ноги на ногу, я спрашиваю:
– Варвара, а почему он опять в запое? Вроде закодировался? Или сорвался, из-за вашего развода?
– Вон их, возле вино – водочного, мужики всего села!– взрывается Варвара,– Кто у нас не пьет? Все пьют! Что ж, Россия спилась, бабы виноваты? Закодировали, тоже невидаль! И надо вам вмешиваться? У него желания бросить не было, лишь слова! А желания нет, только хуже бывает! А развелись... грешила я на Настю, соседку нашу, подружку мою, даже поругалась с ней! Но это я так, а бы на ком зло сорвать. Настя умная, ей от мужика деньги нужны, больше ничего. Алкашей она не подпускает. А Коля неделю плотничает, избы рубит, а две недели пьет! Я ему в пьянстве опорой не буду! Пущай пропадает, мне такой муж не нужен! – выговорившись, она отворачивается от меня с сомкнутыми губами.
Я понимаю, что мне лучше уйти, но на Колиной половине я вижу, что вместо бутылки у него теперь в руках ружье. Заметив меня, он кричит:
– Не подходи! Себя убью! Потом жену убью! Потом детей, что бы папку помнили!
Я измеряю глазами расстояние и пытаюсь сообразить, что случится раньше: он выстрелит в себя, или я допрыгну до него и отберу оружие. Однако двустволка неожиданно направляется мне в грудь.
– Не впервые играет с ружьем! – слышу я шепот Варвары за спиной, – ведь выстрелит, скаженный! Как-то стрелял в стену! Прячет ружье под половицами, в тайнике. Сколько пыталась открыть, сдать в милицию! Соседей просила помочь, да никто связываться не хочет. На все село слава драчуна. Вот если вы, заместо кодировки, ружье отобрали! Не сейчас, когда трезвый будет. Сейчас отступайте назад, я вас через окно выпущу!
– А сами как? – спрашиваю я шепотом.
– Запремся до утра. У меня швабра, дверь подпереть, всегда наготове! – отвечает она.
Коля взводит курки. Посмотрев на его бешеное лицо, я поддаюсь на уговоры и делаю все, как велит Варвара. На мое предложение вызвать участкового она категорически отказывается. Утверждает, что знает, как ей поступать. У нее такой вид, что я думаю: пожалуй, мне действительно больше не стоит вмешиваться в их жизнь.
Вернувшись в Гаи, я жду начальство, сидя на шаткой скамье в уже опустевшем коридоре. Подъезжает Сашка. Поворчав на обстоятельства, он садится рядом и углубляется в чтение самиздатовского романа « Без родины». Я неподвижными зрачками наблюдаю за секундной стрелкой настенных часов, и постепенно впадаю в состояние, в котором истинное течение времени не наблюдается.
Когда порядком темнеет, появляется припорошенный снегом, румяный с мороза, подвыпивший капитан. Мы сразу проходим в его кабинет, где он, изучив наши документы, говорит рокочущим баском:
– Ничем, молодцы, помочь не могу. Чтобы поставить ваши машины на учет, их необходимо снять с предыдущего места регистрации. А ваши земляки объявили о создании своего государства, и теперь от них ни ответа, ни привета!
– Еще месяц тому назад можно было ездить с нашими номерами, – с возмущением говорю я, – а теперь нельзя! Нам что, вовсе от машин отказаться?
– Да подождите отказываться. Может быть, наверху придумают выход! – задумчиво говорит капитан и приоткрывает ящик письменного стола. Сашка забрасывает туда наши талоны на водку и немного мелких купюр. Глядя на них, капитан задумчиво барабанит пальцами по столу. Убедившись, что получить с нас больше нечего, он, звонко чихнув, говорит:
– Поставим на временный учет, пока будете ездить. Неудобно, каждые три месяца придётся продлевать. Но зато будете пользоваться своим транспортом на законных основаниях. Более помочь не могу. Сейчас пытаются поставить выходцев с востока на контроль, ограничить их перемещения. А то ведут себя, будто они вне закона! К примеру, сегодня был ужасный случай в нашем районе: зашел «черный» в больницу, и дежурной медсестре – ножом шею резать!
Произнеся последнюю фразу, капитан внимательно смотрит на меня. Но мне не до него: я вдруг чувствую сильную тревогу. Пространно извившись, я оставляю Сашку улаживать наш вопрос дальше, и выхожу из ГАИ, чтобы направиться в больницу.
Врач Головань, как всегда, на дежурстве в терапевтическом отделении. Я жалуюсь ему на здоровье. Пока он делает укол, мне удается его разговорить. Так я узнаю все подробности происшествия, и мои худшие предположения подтверждаются: Насте отомстили. Ей повезло, что это произошло в больнице, а то она была бы уже мертва. Врачи оказали ей первую помощь и отвезли на операцию в хирургию Обнинска.
Дорога в общежитие проходит в мрачных размышлениях. Я начинаю сознавать, что мои земляки неотвратимо найдут меня. И возможно, мне придется опять куда-то уехать. Но, Боже мой, куда? Оказывается, Россия большая, но и в ней спрятаться от моей войны, некуда!.