Он.
Он предпочитал не вспоминать прошлого, так, будто не было этих прожитых десятков лет. Он не смел себе позволить жить настоящим, говоря:
- Не время, не сейчас.
Он жил лишь призрачным завтра, послезавтра, попозже. Не имея ни прошлого, ни настоящего он был почти обезличен: худощавый, с серым оттенком кожей, с пустыми, словно бесцветными глазами. Во всём этом образе он являл собой живого призрака.
Она.
Она жила только прошлым, большая часть из которого была иллюзией, выдумкой, которая выглядела так:
- Ах, вот если бы тогда, то…
Всё, что следовало за многоточием, являло в себе призрачность, преследуя по пятам воздыханиями о судьбе не прожитой. Это не давало ощутить вкус настоящего, не давало позаботиться о будущем.
Она несла на и в себе всё отжившее. Одежда на ней выглядела словно снятая со старых вешалок, давно отживших людей. Лицо будто лишённое мимики, смотрело на мир глазами пустыми, мертвенно-блеклыми. Во всём этом образе она являла собой живого призрака.
Они.
В этой призрачности они были подобны друг другу. Так и притянулись, создав семью призрачную. Семья, из которой он хотел убежать в день завтрашний. Семья, в которой она держалась за день вчерашний.
Так они шли одной дорогою, но каждый тянул к своей противоположной колее, натягивая отношения до предела, до разрыва.
Пока однажды…
Это однажды явило им миг настоящий. Миг, показавший всю абсурдность их жизни в рамках характеров электронно-призрачного века, как забрало отделявшего их от реальной жизни, от здесь и сейчас…