Дымка прошедших лет из черновиков книги сеннаар

 
                Оформив пенсию, идейная большевичка Арктида Афиногеновна Социндустриева, ещё четыре года тянула лямку завсектором отдела статистики.  Когда её «подсидела» молодая претендентка, облегчённо вздохнула и поинтересовалась у начальства свободной, к тому времени, вакансией в гардеробе. Её давно привлекало это место. Получив «добро», переместила в закуток за вешалками электрический чайник, подстаканник с серпами-молотами и серебряную ложечку с накладным ситечком для заваривания чая. Вот и все переселение. Застелив небольшой столик свежей клеёнкой, удовлетворённо откинулась на спинку помпезного кресла, перекочевавшего в вестибюль из кабинета директора ещё при гардеробщице Агнессе… 
                Агнесса Яковлевна, сама «из столбовых», слыла выпускницей Смольного института, но родовитостью своей не кичилась и скромной должностью не брезговала. Работа вполне себе престижная, а прошлое привычно, как потёртый ковёр в прихожей.  На исходе двадцатого века, мало кому интересна старуха из сословия, проигравшего битву за свою власть и привилегии. Впрочем, метаморфозы власти, когда мотылёк Российской империи превратился в червя советской бюрократии, Агнессу словно не коснулись. Она действительно родилась в этом доме, в одной из семи комнат, - собственности её семьи, но кто теперь это знает и помнит? Лишь она сама. В день рождения любимого супруга Доната Федосеевича Агнесса поднималась на «свой» бельэтаж и около получаса сидела там в одиночестве… Квартиру изгадили. Сломав стены между гостиной, спальней хозяев и детской комнатой, большевики обустроили «Красный уголок». Там, где была широкая супружеская кровать взгромоздили стол президиума и трибуну. Справа от стола на высокой, покрытой кумачом тумбе, водружен гипсовый бюст Ленина. Зал заполнили тринадцать рядов кресел с откидными сиденьями. Однако очертания родного жилья всплывали в неизменном виде. «…Из квартиры нас выселили только в двадцать первом году. В начале ужали жилье до трех комнат, затем выкинули с бельэтажа в комнату на первом. Как возразить – хамьё, совдепия. Голодранцы вообразили себя ровней достойным людям и, загадив свои подвалы, потеснили хозяев на этажах.  Но это полбеды. Вскоре после переворота забрали супруга. Нет, чекисты его не расстреляли, только арестовали. Сначала Донат Федосеевич, как все, копал землю, валил лес и готовился к смерти. Бог помог... Встретил однокурсника, тоже из бывших, благодаря его связям, перешёл в бухгалтерию. Освободили досрочно, а за Беломорканал даже наградили медалью. Хороших специалистов любая власть ценит, хоть царская, хоть хамская. Государство нуждается в умных людях, какими всегда были дворяне, здесь не годится всякий сброд из простонародья.  Мои дети тому подтверждение – и образование получили, и работу достойную. Старшая Мария - инженер в Специальном конструкторском бюро, Антоша - кандидат наук, доцент. Мы, аристократы, не чета голоштанному плебсу».
  Однажды Агнесса Яковлевна и Арктида Афиногеновна случайно встретились в театре, на том и сдружились. С тех пор, в обед, да и не только, попивая чай с мелиссой, судачили на высокие темы. Обе боготворили несравненного Кторова, обожали Ливанова, восхищались Бабановой, не забывали и на дух непереносимую актрису Книппер-Чехову. Чем она им не угодила? Старухи, у каждой свои причуды. Вскоре, в день своего рождения Агнешка малость приоткрыла свои претензии к именитой лицедейке. Принимая с утра поздравления от сотрудников и по телефону от дальних родственников, сильно умилялась, но получив почётную грамоту из рук самого заместителя директора, совсем растрогалась. В порыве чувств «сгоняла» в кулинарию, ту, что через улицу напротив, накупила всяких вкусностей. Возвращаясь обратно она, подобно пани Конти, лихо взмахнула рукой - «гулять, так гулять», занырнула в штучный отдел и раскошелилась на сто пятидесятиграммовый «мерзавчик» армянского коньяка. Уф! В обеденный перерыв, пригласив Арктиду Афиногеновну, устроила пир. Уютно уселись в углу за занавесочкой. Пригубив пару раз, Агнесса чуток захмелела и, впав в кураж, неожиданно посетовала:
-  Угораздило меня в такой день родиться.
-  А что не так?
-  Второго июля в Киеве памятник поставили… евреям.
-  Знаю, расстрелянным в Бабьем Яру… не только евреям. Ну, и что?
-  Холокост какой-то придумали, не пойми какой. Геноцид, говорят.
-  Так был же геноцид, Агнесса Яковлевна, в этом-то и вся штука.
-  Пусть был, тогда русским дворянам, почему памятники не ставят?
-  Им-то за что?
-  За то же самое, за геноцид.
-  Ну, Агнесса Яковлевна, спохватились вы…
-  Как же, спохватилась, да я об этом никогда не забываю…
-  Пепел Клааса?..
-  …стучит в моём сердце! Да, Арктида Афиногеновна, да.
-  А евреи-то при чём?
-  При том! Вспомните историю. Это племя ростовщиков, изгнанное отовсюду, зацепилось за черту оседлости и прижились на широкой груди русской империи.  Занимаясь лихоимством, обогащались, плодились и постепенно проникли в запретные для них города. Дальше-больше,  оболванив наивный русский народ и возмечтав о власти, стали сеять смуту. А кучка баламутов, присланная немцами в опломбированном вагоне, свергла царя… 
-  Не верю я в россказни про опломбированный вагон, а царь отрёкся… сам.
- Пусть отрёкся. Но убили его большевики, устроили переворот и геноцид дворянства. Видано ли такое, чтоб цвет нации был изничтожаем на родной земле только за принадлежность к высшему сословию!? Ведь после переворота в восемнадцатом-девятнадцатом  Троцкие и Свердловы целенаправленно истребляли дворян, офицеров и просто умных русских людей.
-  Зачем?
- Дабы занять их место. И заняли!.. Дворянство, купечество, да и промышленники начисто выкорчеваны с лица русской земли. Разве это не геноцид, Арктида Афиногеновна?
-  Как сказать, в Гражданскую много народу полегло, так разве их евреи сгубили?
-  Нет конечно, убивала всякая чернь, а иуды Розенфельды, Собельсоны им приказы отдавали. Из элиты спаслись немногие, лишь те, что успели уехать за границу.
-  Вы же не сбежали и живы остались.
-  Да, мы, наша семья, уцелели, но, чтоб не пропасть, изменили старинную фамилию… Были Бороздины, - потомки древнего рода Ивана Борозды, превратились в Ивашкиных.
-  Почему в Ивашкиных?
-  Макар Ивашкин - наш истопник был, муж его паспортом воспользовался, когда тот от мобилизации в деревню подался. Что с ним сталось, не знаю, но нам несказанно повезло, самая уничижительная фамилия оказалась, ко мне даже чекисты не придирались.
-  Но ведь всё равно вашего супруга арестовали.
-  По навету бывшего приказчика, что служил у купца Агафонова, того тоже посадили, только позже. Нас так и не тронули, возможно, забыли, кто мы. Хаос и беззаконие.
-  Да уж неразберихи хватало, я тоже тогда сменила фамилию, - Арктиде Афиногеновне вдруг стало неловко за столь разные основания, и она прибавила, - по другой причине.
-  Причины разные, Арктида Афиногеновна, а суть одна – Книппер-Чеховы и Залкинд-Землячки довели простолюдинов до смуты, а дворян до положения Ивашкиных. Сами до сих пор Сахаровыми записываются, а чуть что, пятой графой нам в нос тычут, дескать притесняем мы их…  потомственных Цукерманов.
-  Ещё Антон Павлович показал упадок дворянства. Мне ни один еврей не сделал ничего худого.                               
-  Поодиночке они все хороши, а как собьются в кучку, так и жди подвоха.
 Арктида Афиногеновна считала антисемитов примитивными, даже дикими и вовсе не предполагала услышать подобное от Агнессы. Впрочем, особой откровенности между ними и ранее не наблюдалось. После памятного диалога пенсионерки умудрялись весьма изящно обходить стороной острые углы восприятия постигших их перемен судьбы.  Увы, человек не вечен, Агнесса Яковлевна после недолгой болезни скоропостижно скончалась. Похоронили её рядом с мужем, как и подобает православной христианке. Отпевал отец Варлаам – настоятель Алексеевской церкви. Не беда, что на отпевании присутствовали атеистически настроенные сослуживцы, что сын – член коммунистической партии и жена его, урождённая Клара Кушнер, а внуки сплошь пионеры и комсомольцы. В конце двадцатого века вопрос о вере и происхождении уже не стоял столь остро, как это случалось в далёкие послереволюционные.
Арктида Афиногеновна даже в гардеробной оставалась в курсе всех новостей «конторы». К ней приходили за советом вновь назначенные «управленки», да и рядовые работницы любили посудачить в раздевалке. Однако, Арктида всегда умела лавировать в потоках страстей и избегала вовлечения в очередную сплетню. Ни к чему ей эти интриги. На работу являлась на час раньше, занимала свой пост с полной готовностью исполнять нехитрые обязанности. Увы, милостиво кивнув головкой, начальство не раздеваясь, шагало в персональные кабинеты, а сотрудники, громко поздоровавшись, обслуживали себя сами, только пришлые вываливали на барьер пальто и терпеливо ждали номерок.
Так продолжалось изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год. По сути, учреждение было маленькой копией страны, дожившей до времён благословенных. Народ СССР достиг благ социализма. Никто никого не сажает за колоски, не призывает бороться с врагами народа, догонять и перегонять Америку, не обещают нынешнему поколению жизнь при коммунизме. Дыши и радуйся, советский человек, всё идёт, согласно грандиозным планам, «начертанным родной коммунистической партией». Мудрое политбюро и его Генеральный секретарь заседают в Кремле, мужественные космонавты покоряют космос, шахтёры – гвардия труда, «выдают на-гора», квалифицированные рабочие клепают мощные машины, трудолюбивые колхозники взращивают небывалые урожаи. Из динамиков призывно звучит «Марш коммунистических бригад», а в рабочий полдень граждане услаждают слух - песнями советских композиторов и исполнителями из стран народной демократии. Благодаря руководству и неустанной заботе партии, рабочий класс перевыполняет нормы выработки, с воодушевлением выходит на праздничные демонстрации, активно участвует во всех сферах общественной жизни.  Страна развитого социализма работает ровно и слаженно, как часы, заведённые рукой рачительного хозяина, - тик-так, тик-так. Так, по велению партии, новое время будет тикать и тикать, вплоть до построения коммунизма…  Социализм. Стабильность. Стагнация. Реквием…
Летом к Арктиде приехали северяне - сноха с внучкой. Намерились в студенты МГУ. «Конечно, куда же ещё?..» Не взошло, первый же экзамен Дуня завалила, и мать, по недавно обретённой привычке, явилась в деканат объяснить суть ошибок, допущенных московскими экзаменаторами при приёме на учёбу ценных национальных кадров. Однако те, сославшись на занятость, прервали Луэль на полуслове, посоветовав «национальным кадрам» поступать в городе Горький, где кроме ясных зорек, исключительно для национальных кадров имеется специальное учебное заведение по строительству самого передового советского общества. Раздосадованная Луэль, обещав бюрократам от образования доложить самому Леониду Ильичу и, всласть «нажалившись» на «глюпых унивирстистетских учителёв», отбыла в далёкую тундру.
 Арктиде невестка не понравилась. А какой матери, особенно московской, по сердцу жена сына?.. Дуня, напротив, произвела на бабушку благоприятное впечатление – милая и наивная. Не поступила в этом году, поступит в следующем. «Беда с этими внуками, особенно с внучками, теперь вряд ли она будет поступать. Не мудрено при такой матери – пустоголовой и вздорной…» Хлопнула входная дверь. Раздались гитарные аккорды, голос Высоцкого, и над гардеробщицей нависла высоченная фигура внука. Отношения у них были родственные, но очень сложные.
Грязью чавкая, жирной и ржавою,
Вязнут лошади по стремена,
Но влекут меня сонной державою,
Что раскисла, опухла от сна.
-  Здрасти.
-  Здравствуй, выключи, пожалуйста, свою шарманку… Что случилось?
-  Ничего, просто зашёл. Проездом… в смысле пролётом к деду. Ну, и к Кузьме зайду.
-  Почему не предупредил? Что и ночевать не будешь?
-  Буду, на пару-тройку дней остановлюсь, пока билеты возьму. Как ваше здоровье?
-  Луэль приезжала. В университет поступали, но Дуняша провалилась на первом экзамене.
-  Жалко, теперь целый год ждать придётся.
-  Вряд ли. Недавно звонил Эр… Кузьма, сообщил, что Дуня выходит замуж. Забеременела, теперь будет рожать.
-  О, учудила! Ладно, вечером поговорим. Отскочу на аэровокзал с билетами порешать…
-  Бандуру оставь, у нас не принято с шарманкой наперевес, тут тебе не деревня и не Одесса.
-  А шо такого вы имеете за Одессу?
-  Иди уж, «шокало», только к шести возвращайся, в крайнем случае, не позже восьми.
Поужинав, бабушка с внуком пили чай, в углу светился и бубнил телевизор.
- О, Лёньчик-говорун на экран выполз.  Никак очередную звезду Героя цеплять будут… Совдепия! При царе корова пять копеек стоила, как проезд на метро. Во житуха была! Вам вместо Зимнего надо было немца взять, может быть и Гражданская война не случилось, и Второй Мировой не было. Так нет же, Ульянову захотелось за брата Сашу отомстить, а Троцкому русского бардака показалось мало, он мировой революции возжелал. Ан нет, осторожная Европа не торопилась в смуту впадать.  После капитуляции немцы, подстрекаемые инвалидкой детства Розалией и её подружкой Кларой, вроде, тоже бузить вознамерились… Не взошло, в девятнадцатом году, Розку, как самую настырную, революционные солдаты отмутузили, стрельнули и выбросили в мутные воды Ландверкского канала. Революция, о которой не мечтала Германия, захлебнулась, а мировая так и не воспылала.  Были, конечно, попытки Лейбы Давыдовича раздуть её тлеющие угольки, но поджигателя усмирил ледоруб. И потекло время построения социализма в отдельно взятой стране. Строили-строили, наконец построили непойми что и непойми кому. Так и маемся - «совейский» гегемон за гроши на производстве отлынивает, колхозник за палочки в гроссбухе с  полей приворовывает, дряхлые слуги народа на сиденьях «членовозов» давно в «коммунизьм» въехали. Слава Капээсэсу и его Ленинскому Цэка, от плинтуса до потолка! Только за бугром проклятый «капитализьм» как гнил, так и гниёт… при этом классно пахнет. Диалектика, ба.
- О как, филосОф! При царе не жил, но, как спесивая дворянка, евреев и революцию порицаешь. А побежали бы русские мужики за Лениным, если б у них такая «житуха» была, как ты себе внушил? Задним умом все крепки. Да, мы свергли никчемную власть Керенского и построили социализм. Стройте своё, и внуки оценят ваши достижения, а наши пусть укроет дымка прошедших лет.