Фантаст. повесть Робинзоны Галактики Гл. 4

Михаил Богданович
Робинзоны Галактики Гл.4.  Будни полета

После прощания с мачтой ионизатора на звездолете установилась ритмичная кропотливая работа. Двенадцать часов работы сменялись двенадцатью часами отдыха. Команда разделилась на две смены. По истечению несколько циклов у каждого члена экипажа выработалось понятие дня и ночи и установился нормальный рабочий режим. При этом рабочий период воспринимался как день, а период отдыха – как ночь. Эти циклы по Земному обычаю называли сутками и начали свой календарь полета. Первым днем стали считать день пробуждения аварийной команды. Можно было приблизительно вычислить дату, которая сейчас на Земле, но это было совершенно неприемлемо. Введение земного календаря прибавляло каждому лет по 190. Это было так непривычно, что лучше считать всё сначала.

 В пересменки все собирались в кают-компании. Это было самое большое помещение звездолета. Здесь без особого труда могли разместиться все члены экспедиции. Сейчас кают-компания заполнялась не более чем на одну пятую часть.  Одни ужинали, уходя на отдых, другие завтракали, приступая к работе. Посреди рабочего периода существовал обед, на который собиралась только рабочая смена. В пересменках передавали друг другу результаты работы и обсуждали полученные данные.

  Врачи обследовали Ивана Касьянчука и Клауса Едельмана. Никаких существенных осложнений у них обнаружено не было и, после недельной реабилитационной программы, они снова приступили к работе. Психолог Валентина Матвеева внимательно наблюдала за поведением всех активных членов экипажа, как во сне, так и во время работы. Ей помогал врач Хо Шен. Все члены экипажа вели себя весьма адекватно, были заняты работой. Но врачи то знают, как неожиданно возникают психологические срывы, вроде бы на пустом месте. Экстремальность ситуации была на лицо.
 
Каждый из членов экипажа имел маленькую каюту, в которой он мог спать или просто уединиться. Сон каждого контролировался специальными бесконтактными датчиками у изголовья. Если человек не мог уснуть или ему начинали сниться кошмары или стрессовые ситуации, соответствующим образом изменялись его альфа ритм, пульс и артериальное давление. Как правило, такой сон не способствовал отдыху, поэтому автоматически включался режим электросна. Беспокойный сон переходил в фазу глубокого сна, а кошмары исчезали. После пробуждения они даже не вспоминались. Такая система всегда гарантировала качественный отдых и хорошие психологическое и физическое состояние после пробуждения.

Во время сна, как правило, снилась Земля, родные и близкие. Особой ностальгии члены команды не испытывали, казалось, что они совсем недавно распрощались с родиной. Совершенно не чувствовалось, что там прошло почти два столетия. Разум просто отказывался верить в то, что такое возможно. Как правило, люди гнали от себя подобные мысли. Верилось, что все вернётся «на круги свои», когда-нибудь они вернуться и на Землю, и в своё время, и вновь встретятся с родными и близкими. Надежда, как известно, умирает последней, а людское сознание всегда цепляется за неё и находит в этом источник сил и успокоения. Чаще всего снились дети, тем, у кого они остались на Земле. О внуках и правнуках ни снов, ни мыслей не было.
Кроме личной каюты и кают-компании, на звездолете было еще несколько мест для отдыха и общения. Это были достаточно просторные каюты с системами голографической имитации пейзажей или интерьеров. Их в обиходе называли «салонами». На пультах управления можно было задать один из тысяч вариантов пейзажей Земли, от оазиса в знойной солнечной пустыне или побережья на Лазурном берегу, до уютного парижского дворика или японского сада камней. Каждому из пейзажей соответствовала фонограмма, где можно было услышать и шум прибоя, и щебет птиц и журчание горного ручейка.  Интерьеров было также великое разнообразие от лондонского паба или парижского кафе на Монмартре  до русской янтарной комнаты или буддийской пагоды. Установленные в системе кондиционирования аромагенераторы* обеспечивали соответствующие ароматы. Это создавало практически полную иллюзию интерьера. Каждый из членов экипажа мог найти себе любимый образ для отдыха и релаксации. Дополнительно можно было включить любимую музыку. Особенно любили космонавты принимать здесь «солнечные» ванны под мощными лампами со спектром света практически эквивалентным солнечному.
 
Здесь же находились автоматы прохладительных напитков и выпивки. Ничего удивительного в том, что членам экипажа не запрещалось иногда принять рюмку, другую или выкурить трубочку. В 21-ом веке перестали бороться с алкоголизмом, курением и наркоманией. Просто создали методами генной инженерии и синтезом совершенно безвредные алкоголь, табак и наркотики. К этому пришли тогда, когда поняли, что запретительными мерами ничего не добиться, многовековые традиции оказывались сильнее, а наркомафия вообще считалась бессмертна. Теперь алкоголь, табак и наркотики стали безобидными тонизирующими и активирующими организм легальными средствами, а наркомафия, наконец, приказала долго жить.
 
Были на корабле и натуральные оранжереи, но они предназначались для выращивания зеленой продукции во время длительного пребывания на орбите. Они являлись составной частью безотходного цикла на корабле. Это было место работы сервисных рабочих и лабораторией для ботаников и биологов. В настоящее время они были законсервированы. 
-
Через десять дней после отрыва мачты ионизатора решились на маневр ускорения. По расчетам мачта удалилась не менее чем на 1200 метров, и маневр стал безопасным. При вращении звездолета в любом направлении, он уже не мог её зацепить. После потери мачты инерционная масса корабля уменьшилась, но на сколько, точно никто не знал. Более того, изменились моменты инерции корабля относительно осей. Ориентация корабля в автоматическом режиме была затруднена тем, что ЦБК постоянно приходил к ошибке. Это происходило из-за несоответствия между силами импульсов двигателей ориентации и инерционной реакции корабля, так как масса его изменилась. Необходимо было произвести настройку инерционных параметров программ ориентации. Программист Владимир Жуков уже в процессе подготовки к изменению программ, неожиданно выяснил, что вместе с мачтой потерян и один из двигателей. Он был расположен на самой вершине мачты и работал при вращении корабля вокруг поперечных осей. Программа управления и мощность двигателей ориентации были рассчитаны так, чтобы корабль вращался строго вокруг центра масс. Это было возможно, если маневр выполнялся одновременно двумя двигателями, размещенными на противоположных концах от центра масс. Потеря одного из них не позволяла выполнить это условие. Подача реактивных импульсов только на один двигатель приводило не только к вращению корабля, но и возникновению линейного ускорения. Таким образом, центр масс корабля, хоть и незначительно, но смещался. Это усложняло сам маневр и позволяло его выполнять только вручную.
   
Все маневры вручную выполнял пилот Джеймс Джонсон, после объявленной, как обычно, десятиминутной готовности.

С помощью двигателей ориентации развернули корабль отражателем в сторону мачты. Это удалось выполнить с нескольких попыток, постоянно уточняя положение корабля по приборам. ЦБК контролировал ручные операции и постоянно «возмущался» якобы неквалифицированными действиями пилота. Хорошо, что ему были неизвестны «крепкие» русские выражения.
 
Затем задали 8 градусов между продольной осью корабля и его курсом, чтобы несколько изменить траекторию звездолета относительно траектории мачты. После выданных импульсов ориентации и стабилизации, оказалось, что отработано 12 градусов. Не стали доводить до намеченного отклонения и включили главные реактивные двигатели. После команды включения реактивные двигатели в автоматическом режиме выполняли все процедуры запуска - заливка топлива и окислителя, зажигание, продувка и набор мощности.  Этот цикл занимал две минуты, которые на табло отсчитывались в обратном порядке.

Для экипажа эти две минуты показались бесконечными. Вся рабочая смена прильнула к табло обратного отсчета. Вначале ничего не происходило, только на мониторах пилота и Командора поступала информация о выполнении промежуточных этапов. Командор и Джеймс Джонсон были напряжены, но совершенно спокойны.
 
Вскоре, один за другим, последовало три хлопка, звук  которых исходил от корпуса корабля. Это зажигание. Возник низкий гул и мелкое дрожание корпуса. Гул нарастал и становился ровнее и более высокочастотным. Он был очень тихим по обычным человеческим меркам, но в этой напряженной тишине для обостренного до предела слуха, казался  громким и отчетливым. И вот двигатели «взвыли» и экипаж прижало к креслам. Расчетная перегрузка составляло всего 0,3 g, но после длительной невесомости, она показалась огромной. Вместе с перегрузкой пришло радостное нервное расслабление.
 
Двигатели работали всего 33 секунды, и это были секунды наслаждения! Все поняли, что еще не все потеряно. Двигатели замолкли, вновь наступила невесомость, и все поздравляли друг друга, как будто была одержана ещё одна победа. Джеймс Джонсон радостно доложил Командору: «Все три двигателя отработали штатно, замечаний не имею!» Это было хорошее известие, которое вселяло членам экипажа оптимизм.
 
В результате маневра звездолет добавил к своей крейсерской скорости еще 134 метра в секунду, вместо расчетных ста.  Мачта давно уже исчезла из видимости, но теперь она удалялась на 6км в минуту и её траектория уже не повторяла траекторию корабля. Опасность столкновения была устранена. Через 15 минут мачта обозначилась на мониторах навигационного радара, и теперь её полет был полностью контролируемым.
 
Компьютер опять «обругал» пилота за то, что он не выполнил первоначальное задание и выдал точные цифры несоответствия. Но Джеймс Джонсон, Эндрюс Люден и Владимир Жуков этим цифрам только обрадовались, так как теперь можно было точно вычислить новую инерционную массу корабля. Это было совсем просто, лишнее ускорение было причиной уменьшения инерционной массы. Немного дольше пришлось повозиться с цифрами несоответствия, полученными при ориентировании. Но место нахождения нового центра масс было вычислено. Оставалось лишь настроить программу ориентации.
 
 Для упрощения сканирования космоса при вращении корабля, звездолет был опять сориентирован таким образом, что его продольная ось совпадала с траекторией полета. Для проверки настроенной программы ориентации, новый маневр выполнялся уже в автоматическом режиме с контролем вручную. К сожалению, этот маневр был слишком простым для программы, поэтому, несмотря на получение удовлетворительных результатов, не было полной уверенности в надежности настройки программы ориентирования.

Настал момент, когда можно было вновь включить режим искусственной гравитации, придав кораблю вращение вокруг продольной оси. Это упрощало работу членов экипажа и особенно камбузных и бытовых роботов. Рабочие и жилые каюты звездолёта расположены таким образом, что их полом является внутренняя сторона внешней цилиндрической оболочки корабля. Для создания искусственной гравитации на внешней оболочке корабля, в десять раз меньше Земной, звездолет должен вращаться со скоростью 2 оборота в минуту. Теперь все звезды довольно быстро вращались вокруг корабля, если наблюдать их в иллюминатор.
-
После маневров по ориентации звездолета вновь установился будничный режим работы. Бортэнергетики Риккардо Ден, Давид Тейлор и Иван Касьянчук проводили регламентные работы на ядерном реакторе и электрогенераторах, проверяли запасы ядерного топлива, уточняли количество водорода и кислорода для реактивных двигателей. Бортэлектрик Ганс Шварцкопфф, бортинженер Жан-Жак Бреффо вместе  с инженерами ремонтниками Ефимом Шафаром и Яном Трембовольским проводили профилактические и регламентные работы  остального оборудования корабля, проверяли различные баллоны, генераторы, аккумуляторы, обогреватели, кондиционеры, холодильники, компрессоры и т.д. Острой необходимости в этом не было, но по корабельному распорядку при наличии свободного времени они должны были заниматься именно этим. Серьезных неисправностей обнаружено не было, но настройки  и регулировки некоторому оборудованию не помешали. Аналогичной работой были заняты пилот Джеймс Джонсон, электроник Эндрюс Люден и инженер связи Валентин Величко. Обо всех проводимых работах делались записи в специальных бортовых компьютерных журналах-файлах. Периодически о своей деятельности они докладывали Командору или его заместителю. Программист Владимир Жуков колдовал над программами.
 
Командор несколько удалился от конкретных дел, только выслушивал доклады и отдавал необходимые текущие распоряжения. Мысли его были заняты анализом создавшейся ситуации и планированием будущего. Надо отметить, что с такой ситуацией он встретился впервые. При прежних космических  полетах Земля была всегда на связи. Основные решения практически принимал Центр управления полетом. Командир корабля лишь выполнял его задания. Всегда можно было посоветоваться со специалистами на Земле. Причем количество привлекаемых людей было неограниченным. В данном случае, все тоже было спланировано. Но нелепая случайность внесла глобальные поправки в план полета. Теперь нужно было все решать самому, вернее самим. Возможности экипажа были весьма ограничены, но другой помощи ждать не приходилось. Как спасти людей? Его решения могут повлиять на судьбу членов экспедиции. Это тяготило Командора.
 
– Интересно, как выглядит здание вокзала путешествий во времени* (ВПВ)? – этот вопрос достаточно часто задавал себе Командор. – Когда мы улетали, еще и проекта не было, а теперь наверняка стройка закончилась.
 
Одновременно с отправкой экспедиции, в научных кругах на Земле активно обсуждался вопрос возвращения членов экспедиции в «своё» время. Дело в том, что с разработкой технологии криоанабиоза путешествие в будущее стало реальностью. Достаточно погрузить человека в криоанабиоз и можно сохранять его веками, затем вывести из криоанабиоза. Для такого путешественника переход будет практически мгновенным. Ну, а передать информацию потомкам, вообще нет проблем. Достаточно начертать что-либо на долговечном носителе и поместить это на видном месте. А вот над вопросом возврата его из будущего начали только работать. У ученых была надежда, что этот вопрос будет решен следующими поколениями. Пора было предложить потомкам  взаимодействие.

Один белорусский изобретатель предложил оригинальный способ проверить, будет ли в будущем решена проблема путешествий обратно во времени. Для этого нужно послать в будущее сообщение о своем желании узнать это.  Для того чтобы уверенно принимать информацию, материальные объекты или путешественников из будущего в прошлое, решили построить Вокзал путешествий во времени (ВПВ). По задумке ученых, это должно быть здание, которое простоит тысячи лет. Внутри здания огромный зал, в котором никакой деятельности не должно быть веками. В середине зала была создана специальная стеклянная камера с высоким вакуумом и шлюзовой камерой. Всем следующим поколениям завещалось строго соблюдать непрерывный вакуумный режим в камере. Это гарантировало, что если какой-то материальный объект будет перемещаться обратно во времени, то он не пересечется в пространстве с другим материальным объектом и даже с воздухом. Таким образом, стало определенным то место, где следуем ждать прибытия путешественников или информации из будущего. Потомкам определили место, куда желательно прибывать или присылать информацию. На стенах ВПВ должны были быть закреплены титановые пластины. На двадцати четырех языках на этих пластинах предлагалось изложить послание к потомкам, в котором указывалась точная дата строительства и цель создания ВПВ и  предложение об обмене, как минимум,  информацией. Предполагалось организовать непрерывное наблюдение с помощью телекамер за внутренним пространством ВПВ, включая и вакуумную камеру, и измерять интенсивность полей. Теперь, видимо, здание ВПВ построено. Специалисты ждут встречи с членами экспедиции или с другими возможными путешественниками. Далекие потомки должны оценить усилия предков и не смогут игнорировать предложение. Если им удастся решить проблему перемещений обратно во времени, то они обязательно ответят. Наличие ВПВ и вакуумной камеры снизит вероятность физического влияния будущего на прошлое, а также исключит временные парадоксы. Возможно, уже проводятся эксперименты по перемещению информации, материальных объектов или даже людей в будущее и обратно. Возможно, от потомков получена информация о том, какой объект создать для осуществления путешествий во времени, если созданный ВПВ по каким либо параметрам не отвечает требованиям. Ведь если будет согласованное взаимодействие предков и потомков, то передача информации и путешествия во времени будут намного безопаснее. Оставалось лишь ждать ответа. Быть может, если мы вернемся на Землю, нас в будущем будет кто-то встречать.
-
Джорж Зархи продолжал возглавлять группу астронавигаторов по изучению ближайших космических окрестностей. Работа здесь перешла в стадию накопления информации и шла достаточно активно.
 
Телескопы  закончили сканирование звездных окрестностей  на 27 день полета. Большие трудности были связаны со сканированием корон звезд. На Земле фотографии солнечной короны было удобно делать во время Солнечного затмения, когда Луна экранировала основную часть излучения Солнца. В нашем случае затмений звезд не наблюдалось, поэтому приходилось производить фотографии в очень узких спектрах радиоизлучения. Это позволило получить несколько  достаточно четких фотографий и иметь представление о звездных коронах.
 
Звезда Альфа, как её окрестил Клаус Едельман, имела спектр очень близкий к свечению Солнца и температуру поверхности около 6000 градусов по Кельвину. Масса звезды  Альфа была примерно равна 0,95 от Солнечной массы.  На фотографии её короны в радиусе до миллиарда километров были замечены два «завихрения» звездного ветра.  С высокой степенью вероятности можно было предположить, что эти «завихрения» создают планеты с сильным магнитным полем. Наличие планетной системы могло бы подтвердить наличие колебаний звезды Альфа под действием притяжения планет, но месячный период наблюдения не мог дать достаточной статистики для таких выводов. Нужно было наблюдать звезду в течение десятилетий.  По всем полученным данным можно было предположить, что звезда Альфа несколько «моложе» Солнца, примерно на 400 миллионов лет.

Что касается звезды Бета, то её спектр был также близок к Солнечному спектру, но в нем преобладали линии гелия и более тяжелых элементов. Можно было сделать вывод, что эта звезда старше Солнца. Это подтверждала и температура поверхности – около 5300 градусов по Кельвину. При массе 1,15 Солнечных масс, её видимый диаметр равнялся 1,3 Солнечного размера, что  говорило о несколько меньшей плотности. Её звездная корона «просматривалась» на расстоянии до 600 миллионов километров, но была достаточно равномерной во всех направлениях. Никаких «завихрений» звездного ветра обнаружить не удалось. Это могло означать  либо планет не было, либо они не имели магнитного поля.

Третья звезда, по аналогии названная звездой Гаммой,  находилась ближе всего, а именно в 15-ти миллиардах километров, и  почти по курсу, склонение 6 градусов. Но для «причаливания» она не представляла интереса. Её излучение было достаточно жестким. Масса её около трех Солнечных масс. Это вычислено с погрешностью 15-20 %.

Когда обработка данных закончилась, Джорж Зархи в пересменке собрал всех астронавигаторов и пилота на совещание.

- Я думаю, - начал совещание Джорж Зархи, – что более точных данных мы сейчас получить не можем. Мы имеем  смутное представление об этих звездах, но нужно определяться.  Звездочек только две, так что вероятность правильного выбора как минимум 50%. Попробуем увеличить эту вероятность.

- Конечно, звезда Бета представляет интерес, если мы хотим выйти на орбиту вокруг звезды. – Высказал свои соображения Клаус Едельман. – Она поближе и радиация вокруг её поменьше. Если мы все-таки попытаемся искать подходящую планету с магнитным полем, то нужно лететь к звезде Альфа. Она конечно подальше, но вероятность найти там планету более высока. Я за звездочку Альфа.
 
Людмила Величко промолчала. Она не сказала не слова, даже когда Джорж Зархи внимательно посмотрел на неё. Не то что ей было все равно, но и предложений у неё не было. Она находилась в подавленном состоянии и, видимо, нуждалась в помощи психолога.
 
- Я поддерживаю Клауса, – убедительно начал Анатолий Линчик. – На орбите нам придется «болтаться» очень долго, – он не стал уточнять сколько, чтобы не нагонять пессимизм  на коллег. – У планеты будет намного надежнее и интереснее. Думаю, стоит рискнуть и отправиться к звезде Альфа.   Пора браться за расчет траектории.

Пилот Джеймс Джонсон внимательно изучал результаты работы астронавигаторов и пока не включался в дискуссию. Он только изредка задавал уточняющие вопросы, например, такой: «Какова вероятность найти планету у звезды Альфа?»

- К сожалению, вычислить вероятность не представляется возможным, – ответил ему Джорж Зархи. – Мы имеем только косвенные признаки наличия планет у звезды Альфа. Никаких гарантий нет. Но если выходить на орбиту вокруг звезды, то и у звезды Альфа мы можем это сделать. Этот вариант беспроигрышный. Потеряем немного больше времени, но будем иметь шанс. Я тоже склонен рискнуть, тем более что риск невелик. Итак, доложим Командору, что мы выбрали звезду Альфа.
 
- Какие будут предложения по выбору траектории полета? –  после небольшой паузы поставил новую задачу Джорж Зархи.
 
- Исходя из того, что нам желательно экономить ресурс реактивных двигателей и скоростной ресурс, я предлагаю следующий вариант, – начал астронавигатор Анатолий Линчик. –  Если направление на звезду Альфа считать севером, по аналогии с Земным ориентированием, то наш курс лежит почти на северо-восток.  По этой системе координат звезда Гамма находится севернее нашего курса. Она лежит практически в плоскости траектории полета к звезде Альфа. Если использовать силу гравитации звезды Гамма, то можно изогнуть нашу траекторию так, что мы на полной скорости выйдем в окрестности звезды Альфа. При этом на корректировку траектории понадобиться минимум ресурса реактивных двигателей. Мы пройдем около звезды Гамма по гиперболической орбите, подобно комете, и направимся к звезде Альфа.  Маневр достаточно критичный, нужно точно знать массу звезды Гамма. Что касается массы звездолета, то программист Владимир Жуков и пилот Джеймс Джонсон вычислили её по данным ЦБК. К сожалению, массу звезды Гамма мы определили с большой погрешностью. Для точного расчета гиперболической траектории  этого недостаточно. Можно только вычислить крайние варианты траектории. Вероятность наличия планет у звезды Гамма мала, но не нулевая. Нужно и этот «сценарий» предусмотреть.

- Хорошая мысль, Анатолий, я поддерживаю этот вариант траектории, – оживился астронавигатор Едельман. – Это значительно сэкономит ресурс двигателей. До окрестностей звезды Гамма мы долетим года за два, а потом за 12-13 лет – до звезды Альфа. Нужно рассчитать гиперболическую траекторию,  исходя из максимальной массы звезды Гамма. Если на подлете мы убедимся, что масса звезды меньше и  искривление траектории  недостаточно, то несколько сбросим скорость, чтобы увеличить кривизну траектории. На подлете можно более точно рассчитать массу звезды Гамма по степени её влияния на нашу траекторию. Уменьшение скорости потом компенсируется за счет «эффекта пращи»*.

- Нужно сейчас выполнить маневр выхода на эту траекторию, а потом корректировать полет по мере уточнения данных, – согласился пилот Джеймс Джонсон. – Полет будет полуавтоматический. Организуем вахтовое дежурство пилотов и астронавигаторов.  У каждой из трех вахт будет использовано около пяти лет жизненного ресурса. На всем протяжении полета будем уточнять траекторию и, если возникнет необходимость, то и корректировать. Это гарантирует точность выхода в окрестности звезды Альфа.
 
- Опять этот пресловутый жизненный ресурс!? – грустно подумала Людмила Величко.  Но на этот раз она отнеслась более спокойно к перспективе постареть по сравнению с остальными. Свою грусть она ничем не выдала. Морально она была готова к работе. И снова подумала: «Интересно, кто попадет мне в напарники?»
 
 - Да, возможно это единственный  и самый экономичный вариант, – задумчиво произнес Джорж Зархи. – Нужно просчитать его более подробно. Если мы даже возьмем курс прямо на звезду Альфа, то всё равно звезда Гамма своей гравитацией отклонит наш курс. Так или иначе, придется отслеживать весь курс и производить корректировки. По времени это практически одно и то же.
 
- Я только сомневаюсь в том, что люди психологически вынесут такие вахты. Пять лет вдвоём! Нужно подкрепить вахты астрофизиками и еще бортинженерами. Дежурство можно будет организовать непрерывное, меняя состав смен. Будет веселей и психологический климат улучшится. Опять-таки, с бытовыми проблемами и организацией питания проще. Может быть, получится уменьшить время вахт. После выполнения маневра облета звезды Гамма и корректировки курса,  лет пять можно лететь по инерции. На половине пути еще не поздно будет откорректировать траекторию. Нужно будет, как следует исследовать этот маршрут. Сможет ли ЦБК уклониться от столкновения на реактивных двигателях, если вдруг встретим астероид?

- Да, такая программа у ЦБК есть, – подтвердил пилот Джеймс Джонсон. – Внутри Солнечной  системы мы использовали этот режим.  Нужно только уточнить, существуют ли скоростные ограничения этого режима? Это задача опять для программиста.
 
На этом совещание было закончено, все дружно принялись за расчет вариантов этой траектории полета. Только Джорж Зархи кратковременно отлучился для доклада результатов Командору.
-
Расчеты вариантов траектории заняли двое суток. Программист Владимир Жуков доложил, что скоростных ограничений программы ЦБК на уклонение от астероидов не существует, а массу звездолета он уже скорректировал. На большей скорости возможны более крутые «виражи», что чревато большими перегрузками. Регламентные работы на оборудовании также были закончены.

 Вскоре определили оптимальный вариант и доложили Командору.
 
- Итак, определились, - внимательно выслушав доклад, Командор принял решение. – Пусть так и будет. Будем надеяться, что выбор оправдан. Считаю, что самый ответственный этап дальнейшего полета - это выдержать гиперболическую траекторию около звезды Гамма. Если возьмем правильный курс, то корректировки будут минимальными. На первую вахту заступят: пилот Джеймс Джонсон, астрофизик Джорж Зархи, астронавигатор Анатолий Линчик и бортинженер Жан-Жак Бреффо. Обязанности командира корабля возлагаю на астронавигатора Анатолия Линчика. Членам экипажа, заступившим на вахту, приготовится к маневру. Семь раз уточните расчеты. Ошибка недопустима. Остальным подготовиться к переходу в криоанабиоз. Администратору Любе Иваненко провести дополнительный инструктаж по использованию бытовых и камбузных роботов. Врачам провести осмотр всех членов экипажа перед переходом в криоанабиоз.  Я пока остаюсь. На следующую вахту заступят: пилот Юрий Голосов, астронавигатор Клаус Едельман, астрофизик Эмма Пинкертон и бортинженер Никша Кристулович. Старший Клаус Едельман.
 
- Все решения тщательно запротоколировать, обратить особое внимание на сомнительные данные, - закончил давать распоряжения Командор. - Оставить речевые инструкции и документацию. Следующая вахта должна полностью войти в курс дела. 
- Прошу разрешить мне поработать пару недель над корректировкой программ, – обратился к Командору программист Владимир Жуков. – Нужно тщательно и не торопясь проверить все изменения, которые я внес в программы ЦБК.

- Хорошо, я не возражаю, – последовал ответ Командора.
-
Через сутки состоялся «прощальный» ужин всех членов экипажа в кают-компании. Расставались с грустью. Кто-то включил грустную музыку – Беллини, Норма, в исполнении Каста Дивы. Это придавало особую обстановку в кают-компании. За месяц с лишним активной работы все полностью восстановили физическую и интеллектуальную форму. Во временных коллективах люди сработались. Несмотря на стрессовую ситуацию, работа была интересной и творческой. Все почувствовали её важность и ответственность каждого. Совсем не хотелось вновь погружаться в небытие, которое несло их к неизвестному. Чувство беспомощности и неучастие в дальнейших событиях тяготило. Остающимся на вахте членам команды желали успехов и благополучия. Им даже в какой-то мере завидовали. Но обстоятельства были выше эмоций.
 
В течение следующих суток под бдительным надзором врача Хо Шена и психолога Валентины Матвеевой свободные члены экипажа были погружены в криоанабиоз. Потом пришла очередь врача и психолога. Командор и программист Владимир Жуков пока остались в бодрствующем состоянии.
 
Командор заперся в личной каюте и  принялся составлять свой первый отчет о создавшейся ситуации и принятых мерах. Это была его святая обязанность – изложить все доводы, которые заставили его принять то или иное решение. Само собой, все фонограммы и видеозаписи о происшедшем на борту надежно сохранялись «черными ящиками» звездолета, но они ведь не могли записать мысли Командора, которые предшествовали принятию решения. Их и излагал Командор в отчете. Эти отчеты не подлежали разглашению до конца полета. Команда ничего об их содержании не знала. Нам тоже не стоит влезать в самые сокровенные мысли  Командора. То, что он хотел сказать, он сказал.

Дежурная вахта выработала свой график работы. Все также у каждого из них было двенадцать часов работы и двенадцать часов отдыха, но начала этих циклов у каждого были смещены на четыре часа. Таким образом, обеспечивалось максимальное разнообразие дежурных смен. Это позволяло всем общаться друг с другом, как на дежурствах, так и в свободное время. Астронавигатор Анатолий Линчик практически принял командование кораблём, так как Командор редко выходил на контакт и появлялся только в кают-компании. Теперь, когда психологическая нагрузка Командора уменьшилась,  он часто заходил в один из «салонов».
 
Основной задачей этой вахты было уточнение массы звезды Гамма и расчет точной гиперболической траектории. Каждые два часа навигационный радар звездолета посылал в сторону звезд Альфа и Гамма радиоимпульсы. Частота радиоимпульсов все время изменялась, чтобы найти частоту с максимальным отражением. Ответный импульс от звезды Гамма приходил примерно через 28 часов и фиксировался с максимальной точностью во времени. Данные вводились в компьютер, и постоянно уточнялось расстояние до звезды. Одновременно по окружающим звездам уточнялась практически прямолинейная траектория звездолета и положение звезды Альфа относительно этой траектории. По мере подлета к звезде Гамма её гравитационное поле должно искажать прямолинейную траекторию корабля. Это отклонение и даст данные для вычисления массы звезды Гамма с высокой точностью. Тогда можно будет проводить корректировку траектории. До этого момента оставалось больше года...

Дежурную вахту часто «теребил» программист Владимир Жуков, постоянно уточняя специфику автоматического управления кораблем. Но вскоре его работа была закончена, он доложил Командору результаты своей работы и спросил разрешение отойти от дел. Командор к этому времени тоже окончил свой отчёт. Последний  его инструктаж был непродолжителен. Затем состоялось еще одно маленькое прощание. Командор и Жуков удалиись в комнату для криоанабиоза. А звездолет продолжал свой путь к неизвестному...