Великий князь Дмитрий Павлович после убийства «старца».
(Продолжение. Предыдущая глава:http://www.proza.ru/2017/06/19/1069)
Теперь рассмотрим дальнейшие события.
Существует множество различных вариаций описания и самого убийства, и порядка его расследования со стороны царских властей.
Очень интересное свидетельство в своем дневнике оставил великий князь Андрей Владимирович, отдыхавший в начале 1917 года в Кисловодске.
Давайте проанализируем наиболее важные моменты в его записи:
«15 февраля 1917 г. Кисловодск
В 5 ч. дня у меня был судебный следователь по особо важным делам при Петроградском окружном суде Середа. Он вел в декабре прошлого года следствие по делу об убийстве Распутина. Потом заболел и приехал сюда лечиться.
Вот, что он мне рассказал по этому столь нашумевшему делу….
Около 2 1/2 часов утра постовой городовой у дома № 61 на Мойке (Министерство внутренних дел) услыхал четыре выстрела, из них три подряд и один немного после. Решив, что что-то неладное творится по ту сторону Мойки, так как направление шума выстрелов он определил исходящими из дома № 92 по Мойке, т. е. дома князей Юсуповых, позвонил в участок, предупредив о выстрелах…»
Значит, по свидетельству городового, дежурившего в ту ночь, он ОТЧЕТЛИВО услышал ЧЕТЫРЕ выстрела: три «подряд» и один «немного после».
Это противоречит рассказу из дневника Пуришкевича, где он утверждал, что выстрелил сначала 2 раза на бегу (т.е. быстро, раз за разом), а когда понял, что промахнулся, то он остановился, «изо всех сил укусил себя за кисть левой руки, чтоб заставить себя сосредоточиться, и выстрелом (в третий раз) попал ему в спину. Он (Распутин) остановился, тогда я, уже тщательнее прицелившись, стоя на том же месте, дал четвертый выстрел, попавший ему, как кажется, в голову, ибо он снопом упал ничком в снег и задергал головой».
Иначе говоря, если бы рассказ Пуришкевича был точен, то городовой должен был запомнить иную последовательность стрельбы: два раза подряд (промахи бегущего Пуришкевича) и затем два его раздельных одиночных выстрела.
Продолжим рассказ в.к. Андрея Владимировича:
«К 9 ч. Середа поехал к мосту с фотографом и прибыл, когда уже тело извлекли из воды. Осмотр местности показал: мотор, шедший со стороны города к Крестовскому острову, сперва шел посередине моста и у пятого устоя взял влево к панели. Здесь виднелись пятна крови, и снег на балюстраде против этого места смешан на протяжении около аршина. Судя по пятнам крови, один человек вынимал труп убитого, прислонил к балюстраде и затем, взяв за ноги, перекинул через перила, но так неудачно, что труп головой ударился об устои, видны следы крови, ботик тут же застрял, а затем труп упал в воду. На трупе была шуба, надетая внакидку и застегнутая на два крючка.
К ногам трупа был привязан груз. Это был мешок из тонкой материи, привязанный к ногам и наполненный тяжестью, но материя в воде размокла, груз прорвался и остался один мешок, который, между прочим, послужил уликой против Юсупова, т. к. материя сходилась с обстановкой его квартиры.
При падении шуба раскрылась и образовала воздушный колокол. Отсутствие груза способствовало тому, что труп не пошел ко дну, а из полыни прошел течением до края, где шуба, как плывшая, примерзла ко льду, а льдинки, набегавшие сверху, прикрыли труп сверху и образовали корку, к которой он и примерз. Когда его вынули, то руки были скрючены, и помощник начальника речной полиции, большой поклонник Распутина, указал Середе, что покойный умирал, сложа руку для крестного знамения, на что Середа ему заметил, судя по левой руке, что вероятно покойник собирался креститься обеими руками».
Тут можно отметить два важных момента:
1. Похоже, что труп Распутина в Неву бросали не 4 человека (Пуришкевич, «доктор» Лазоверт, поручик Сухотин и солдат из охраны дворца Юсупова), как утверждал Пуришкевич, а скорее всего «трудился» один человек, этот безымянный солдат, а господа или побрезговали этим заниматься, или просто были не в состоянии это сделать от перенесенного стресса и принятых ими «возбуждающих средств».
Если бы они вчетвером раскачали и перекинули тело через перила (как об этом написал в своем дневнике Пуришкевич), то труп никак не смог бы удариться головой об устои моста, да и столько следов (крови и галоши) они не оставили бы на этом месте.
2. Многие нынешние поклонники Распутина (которых, как ни странно, развелось немалое количество) очень любят «педалировать» легенду о том, «что покойный умирал, сложа руку для крестного знамения».
Этим, видимо, они пытаются подчеркнуть некую «особую святость» Г.Е. Распутина.
Остроумная реплика следователя Середы, заметившего что «судя по левой руке, вероятно покойник собирался креститься обеими руками», ярко демонстрирует несостоятельность этих выдумок.
Очень интересно проанализировать сохранившиеся воспоминания современников и очевидцев о результатах осмотра трупа Распутина, извлеченного из Невы.
Вот что рассказал об этом в.к. Андрею Владимировичу судебный следователь по особо важным делам при Петроградском окружном суде Середа:
«…Середа взял его лаборанта с инструментами, позвонил в сыскную, чтоб фотограф ехал тоже в богадельню, взяли товарища прокурора и к 9 ч. вечера 20 декабря прибыли в Чесменскую богадельню. Труп был помещен в покойницкую, расположенную в глубине сада.
Освещения никакого. Пришлось посылать конных городовых доставать керосиновые лампы у обывателей, на что ушло много времени. С трудом нашли четыре лампы и приступили к вскрытию. На трупе было найдено три огнестрельных раны. По мнению Косоротова, по времени они шли так. Первая сквозная рана вошла с левого бока ниже сердца и вышла с правого бока, пройдя желудок и правую почку, вторая рана в спину, пробила правую почку и застряла в спинном хребте, а третья во лбу, но уже во время агонии.
От первого выстрела видны следы копоти на рубашке (вышитой) и на лбу, а спинная рана была произведена выстрелом издалека. Судя по ранам, картина рисуется так.
Первый выстрел в упор. Распутин убегает, получает вторую [пулю] в спину, падает и во время агонии – третий выстрел в лоб. Из трех пуль одна только застряла. Пуля в оболочке, деформированная, но определить, какой системы револьвер, нельзя, т. к. подобные пули пригодны для целого ряда револьверов.
К 5 ч. утра 22 декабря вскрытие кончилось, и они все уехали…
…по мнению Середы, поведение Юсупова и Пуришкевича мало объяснимы. Почему, например, Пуришкевич ночью объявляет постовому городовому, что Распутин убит. Не скажи он этого, еще долго, вероятно бы, не начали искать Распутина. Показание городового сразу натолкнуло полицию на мысль, а не пропал ли он, в самом деле…
В заключение Середа мне сказал, что он много видел преступлений умных и глупых, но такого бестолкового поведения соучастников, как в данном деле, он не видел за всю свою практику. Ежели они решили выдумать легенду для отвода глаз, то ее следовало бы разработать детально и всем держаться того же, а не говорить все разное).
(ГА РФ. Ф. 650. Оп. 1. Д. 35. Л. 52–67, 75–78; Военный дневник великого князя Андрея Владимировича Романова (1914–1917). М., 2008. С. 226–232, 235–236)
Есть и другие, очень важные свидетельства тех людей, кто видел труп Распутина ЛИЧНО.
Они оставили более подробные (а подчас и противоречивые) описания ран и повреждений на теле убитого.
Родная дочь Г.Е. Распутина, Мария Распутина написала в своих воспоминаниях:
«Протопопов позвонил мне. Попросил опознать тело. Когда прибыл автомобиль, посланный за мной Протопоповым, Варя и Катя тоже вызвались ехать….
Я подошла близко. Это был, безусловно, он.
Один висок вдавлен от удара. Грязь и водоросли покрывали лицо. Самым ужасным зрелищем – так как худшие увечья были скрыты грубым одеялом – был правый глаз, висящий на тонкой ниточке. На запястьях виднелись глубокие, кровавые борозды – он боролся, стараясь освободиться от пут, когда пришел в себя подо льдом. Закоченевшая правая рука лежала на груди, пальцы были сложены щепотью, как для крестного знамения».
(Распутина М.Г. Распутин. Почему? Воспоминания дочери. М., «Захаров», 2000. С. 303–304)
Как видим, она заметила, что глаз ее отца был выбит и «висел на тонкой ниточке».
Еще более интересное свидетельство оставил начальник охранного отделения генерал-майор Глобачев:
«Вскрытие тела Распутина закончилось в первом часу ночи. При вскрытии присутствовал помощник начальника сыскной полиции Игнатьев, начальник охранного отделения генерал-майор Глобачев, полицмейстер 2-го отделения генерал-майор Григорьев, пристав 4-го участка Нарвской части кап[итан] Радченко и один из чиновников для поручений при А.Д. Протопопове. Вскрытие производил один из профессоров судебного кабинета военно-медицинской академии при участии полицейских властей Московской и Петроградской частей…
Прибывшие врачи в течение двух часов тщательно осмотрели труп Распутина. Помимо двух огнестрельных ран на спине были обнаружены три колотые раны, как будто нанесенные кортиком.
Одна из ран глубиной немного менее полвершка. По заключении врачей смертельной явилась огнестрельная рана, ясные следы которой видны у правого виска. При падении в воду труп, ударившись о сваи, сильно разбил левую сторону лица, повредив глаз и переносицу…
Оказалось, что руки и ноги были связаны веревками и, кроме того, убийцы из предосторожности прикрепили цепь, чтобы удержать тело под водой.
Осмотр тела показал, что у убитого множество ранений от пуль и ударов ножом. (!!!)
Я немедленно сообщил Протопопову о находке, и министр сразу же передал эту информацию Императрице в Царское Село; новость вызвала у нее величайший ужас и негодование.
Ее Величество выразила пожелание, чтобы тело похоронили в парке императорского дворца, и дала указание монахине, преданной последовательнице Распутина [имеется в виду А.Н. Лаптинская], читать полагающиеся в таких случаях молитвы у гроба мертвого «старца». 21 декабря состоялись похороны в присутствии Царя, Царицы и семейства Распутина. […]
(Васильев А.Т. Охранка: русская секретная полиция. / «Охранка»: Воспоминания руководителей отделений. Т. 2. М.: Новое литературное обозрение, 2004. С. 429–438, 442–443, 446)
Стало быть, кроме трех огнестрельных ранений, на спине Распутина имелись ТРИ колотые раны, нанесенные чем-то вроде кортика!!!
Ни о чем подобном НИКТО из официальных убийц в своих воспоминаниях, отчего-то, ни разу не упоминает!
Ни о кортике, ни о ножах, которые были использованы при убийстве Распутина, в их обширных воспоминаниях нет ни слова.
Стало быть, их версия убийства лжива и несостоятельна, и слепо доверять ей нельзя.
Аналогичное свидетельство о ране нанесенной Распутину каким-то холодным оружием, содержится в воспоминаниях А.А. Вырубовой:
«19 декабря.
Жуткие дни. Утром Протопопов дал знать, что тело Распутина найдено...
Тело перевезли в Чесменскую богадельню, где было произведено вскрытие. Несмотря на многочисленные огнестрельные раны и огромную рваную рану в левом боку, сделанную ножом или шпорой, Григорий Ефимович был еще жив, когда его кинули в прорубь, так как легкие были полны водой».
Вырубова была одной из самых яростных сторонниц и поклонниц Распутина, она, вместе с императрицей, наверняка интересовалась причинами смерти «Царского Друга» и это ее свидетельство заслуживает доверия.
О том, что причиной смерти Распутина был выстрел В ЛОБ сообщает и жандармский генерал А.И. Спиридович:
«В 10 часов вечера в покойницкой палате Чесменской кладбищенской церкви известный профессор Косоротов в присутствии полицейской и следственной властей произвел вскрытие и осмотр трупа Распутина.
Были установлены три пулевые раны: одна через левую часть груди в желудок и печень, вторая через правую сторону спины в почки и третья через лоб в мозг. Мозговое вещество издавало спиртовой запах. Присутствия яда не обнаружено.
На покойном оказался нательный золотой крест со словами: “Спаси и сохрани”. На руке браслет из золота и платины с застежкой, на которой буква “Н” с короной и двуглавым орлом. Эти вещи и голубая рубашка покойного были вытребованы через несколько дней во дворец, и следователь выдал их под расписку министра юстиции.
После полицейского медицинского осмотра и вскрытия к трупу были допущены дочери, племянница покойного Акулина и Муня Головина. Последнюю в этот день князь Юсупов предупреждал по телефону, чтобы она не была на похоронах, так как возможно, будут бросать бомбы.
Муня не поверила. Акулина убирала тело». (Спиридович А.И. Великая война и Февральская революция. Воспоминания. Мн.: «Хорвест», 2004. С. 431–432)
Как видим, НИКАКИХ следов яда (тем более – цианистого калия) в трупе Распутина обнаружено не было.
Это обстоятельство тоже ставит под сомнение «официальную» версию убийства «старца», согласно которой он «чудесным образом» преспокойно поглощал лошадиные дозы этого яда без всякого вреда для своего здоровья!
В одном из документальных фильмов, показанных по нашему телевидению, демонстрировался помещенный в банку (заспиртованный) половой член Г.Е. Распутина.
Однако достоверных документальных сведений о подобных операциях с трупом Распутина обнаружить не удалось, кроме разноречивых слухов на этот счет.
Так что, в погоне за дутой сенсацией, тут вполне возможен и подлог.
Различные слухи об этом упоминаются в книге: Князькин И.В. Распутство Распутина. М., АСТ; СПб., Сова, 2006. С. 14–26, 262, 379.
Есть и еще одна важная деталь.
Исследователь распутинской темы Сергей Фомин отмечает следующее обстоятельство:
«Акт вскрытия профессором Д.П. Косоротовым тела Г.Е. Распутина отрицает факт кастрации, в нем отмечается одна важная деталь: «Гениталии разорваны…» (!!!)
(http://sergey-v-fomin.livejournal.com/26884.html)
А это обстоятельство ПОЛНОСТЬЮ опровергает всю «официальную» версию убийства Распутина, в которой нет ни слова о том, что кто-то из убийц прикасался к гениталиям «старца».
Известно, что акт вскрытия тела Распутина, благополучно хранившийся в архиве Военно-медицинской академии (а не судебного департамента, что само по себе уже было нарушением установленного порядка делопроизводства) пережил все смутные революционные годы и "исчез" уже в 1930-х, причем по загадочному стечению обстоятельств не только не был установлен точно период "пропажи", но и никто не понес персональной ответственности за утрату документа из архива военной академии.
Удивительно и происхождение многих известных ныне фотографий трупа из следственного дела - они были присланы в музей Революции по почте(!) только в 1950-х годах, где они находились до того, и какова была их судьба - загадка.
Теперь вернемся к поведению великого князя Дмитрия Павловича во время и поле убийства.
Как отмечал в своем дневнике Пуришкевич, в ночь убийства Дмитрий Павлович, отчего-то, был «почти в веселом настроении», а вот вскоре после этого, когда «запахло жареным», вся его веселость развеялась как дым.
Многочисленные очевидцы, видевшие его после убийства, отмечают, что он был мрачен и «бледен как смерть».
По свидетельству великого князя Николая Михайловича:
«17/XII в 5 1/2 часов два телефонных звонка – один от княгини М.А. Трубецкой, другой от английского посла Бьюкенена – мне сообщили, что прошедшею ночь убит Григорий Распутин и что подозреваемые убийцы – князь Ф.Ф. Юсупов и мои племянники Федор и Никита…
Не дождавшись Юсупова, я пошел обедать в клуб, где все только и говорили об исчезновении Гришки.
Под конец обеда появился вел. князь Дмитрий Павлович, бледный как смерть, с которым я не разговаривал, так как он сел за другой стол, а я, успев спросить Трепова о правоте случившегося и получив ответ, что все это ерунда, доказывал во всеуслышание, что это новая провокация Протопопова.
Между тем Дмитрий Павлович заявил другим, что, по его мнению, действительно Распутин или исчез, или убит».
Великий князь Николай Михайлович. Записки. / Гибель монархии. История России и Дома Романовых в мемуарах современников. XVII–XX вв. М., 2000. С. 66–67)
Как уже говорилось, ввиду неадекватного поведения Пуришкевича, который зачем-то сообщил случайному полицейскому, что убил Распутина во дворце Юсупова, и оставленным убийцами многочисленным уликам, подозрения в этом преступлении сразу же пало на в.к. Дмитрия Павловича и Юсупова.
Свою «лепту» в скорейшее раскрытие участников шайки невольно внесла и старшая сестра императрицы, великая княгиня Елизавета Федоровна, которая послала две восторженные телеграммы: одну в адрес великого князя Дмитрия Павловича и другую в адрес матери Феликса Юсупова, княгини З.Н. Юсуповой:
«Москва, 18. XII, 9.30. Великому князю Дмитрию Павловичу. Петроград.
Только что вернулась вчера поздно вечером, проведя неделю в Сарове и Дивееве, молясь за вас всех дорогих. Прошу дать мне письмом подробности событий.
Да укрепит Бог Феликса после патриотического акта, им исполненного. Элла».
«Москва, 18. XII, 8. 52. Княгине Юсуповой. Кореиз.
Все мои глубокие и горячие молитвы окружают вас всех за патриотический акт нашего дорогого сына. Да хранит вас Бог. Вернулась из Сарова и Дивеева, где провела в молитвах десять дней. Елизавета».
«Эта телеграмма сильно нас скомпрометировала. Протопопов перехватил ее и снял с нее копию, которую послал в Царское Село императрице Александре Федоровне, после чего императрица решила, что и великая княгиня Елизавета Федоровна является тоже участницей заговора», - впоследствии отмечал Феликс Юсупов.
Характерно, что в.к. Елизавета Федоровна, которую РПЦ причислила ныне к лику святых, искренне радуется зверскому убийству простого русского православного мужика, группой богатых и высокопоставленных «господ», которым Распутин не сделал ничего плохого, а одного из убийц он и вовсе искренне считал своим другом и пришел к нему в гости.
Она не может не понимать, что при этом подлом убийстве были нарушены ВСЕ христианские законы, нормы морали, приличия и вековые обычаи гостеприимства.
А в.к. Елизавета Федоровна радостно именует это вероломное убийство безоружного человека шайкой вооруженных негодяев «патриотическим актом»…
Полтора года спустя другие убийцы совершат над ней самой такой же точно «патриотический акт», считая, что этим «актом» они приближают установление мира на земле и царства равенства и справедливости в своей стране.
Было ли это случайностью, или «волей Провидения», реализовавшей библейское: «какой мерой вы мерите, такой будет отмерено и вам»?!
Дмитрий Павлович и Феликс Юсупов явно не ожидали быстрой реакции императрицы, приказавшей, «именем императора», запретить им выезд из Петрограда.
Это известие буквально потрясло в.к. Дмитрия Павловича и князя Юсупова.
Великий князь Николай Михайлович вспоминал:
«Каково было мое удивление, когда около 10 1/2 ч. меня вызвал к телефону Юсупов, говоря, что жандармский офицер его задержал на Николаевском вокзале и что он очень просит меня заехать к нему, в дом брата.
Когда я приехал к нему, Феликс уже лежал в кровати, и два племянника, Андрей и Федор, были около него. Я пробыл у него до часа или 1 1/2, слушая его откровения.
Он казался утомленным, глаза его блестели особенным блеском, но, видимо, брал на себя, чтобы произвести впечатление по полному спокойствию духа и даже какой-то невинности. Слушал я его повествование молча и редко перебивая, и, когда он кончил, я сказал следующее: как Николай Михайлович – я не смею ему не верить, но – как М. Лекок (из романа “Рабство”) весь его роман не выдерживает критики, и что, по мнению M. Lecoqu’a, убийца – он».
(Великий князь Николай Михайлович. Записки. / Гибель монархии. История России и Дома Романовых в мемуарах современников. XVII–XX вв. М., 2000. С. 66–67).
Отметим, что молодой и здоровый Феликс Юсупов так разволновался, что разболелся и принимал посетителей в постели (!) у которой дежурили его племянники. Потом он и вовсе переехал во дворец в.к. Дмитрия Павловича, который для полиции был совершенно неприкосновенен.
Дмитрий Павлович тоже воспринял сообщение о запрете императрицы крайне нервно.
Юсупов так рассказывал об этом:
«…Великий князь после этого разговора вернулся в столовую очень расстроенным.
– Феликс, – сказал он мне, – я арестован по приказанию императрицы Александры Федоровны… Она не имеет на это никакого права; только Государь может отдать приказ о моем аресте.
Пока мы обсуждали этот вопрос, приехал генерал Максимович. Его провели в кабинет великого князя. Когда великий князь к нему вышел, генерал встретил его следующими словами:
– Ее Величество просит ваше высочество не покидать вашего дворца…
– Что же это, значит, арест?
– Нет, это не арест, но Ее Величество все-таки настаивает, чтобы вы не покидали вашего дворца.
Великий князь повышенным голосом ответил:
– Я вам заявляю, что вы имеете в виду меня арестовать. Передайте Ее Величеству, что я подчиняюсь ее приказанию».
Вот как сильно занервничал Дмитрий Павлович из-за пустякового (по существу) запрета: и права он начал «качать», и «повышенным голосом» заявлять о том, что он-де «подчиняется произволу» императрицы!
Более того, вокруг его дворца срочно организовали охрану, якобы опасаясь мести со стороны мифических «сторонников Распутина».
Великий князь Гавриил Константинович в своих мемуарах «В Мраморном дворце» вспоминал:
«Вскоре до меня дошел слух, что приверженцы Распутина собираются убить Дмитрия. Я, очень взволнованный, полетел во дворец великой княгини Марии Павловны, у которой завтракал великий князь Андрей Владимирович. Вызвал его вниз, в переднюю, и мы решили, что он, Кирилл Владимирович и я поедем к Дмитрию. Это было 19 декабря.
На подъезде у Дмитрия стоял часовой. В кабинете у Дмитрия мы застали Феликса Юсупова, который переехал к нему. Дмитрий был взволнован, а Феликс совершенно спокоен. Мне кажется, что Дмитрию поставили часового не только потому, что он был арестован, но также и для того, чтобы его охранять.
Дмитрий опять отрицал свое участие в убийстве, но проговаривался.
Юсупов же был непроницаем, как стена. После нас приехал великий князь Николай Михайлович. Он был очень возбужден». (Из хроники нашей семьи. СПб., 1993. С. 213)
В дневнике великого князя Андрея Владимировича имеется запись:
«18 декабря днем Дмитрий Павлович телеграфировал нам, что он арестован.
Генерал-адъютант Максимович ему передал приказ Аликс, хотя и сознавал, что не имел права без разрешения Государя это делать. Итак, Дмитрий сидит под домашним арестом». (Военный дневник великого князя Андрея Владимировича Романова (1914–1917). М., 2008. С. 202)
Заволновался и отец в.к. Дмитрия Павловича, в.к. Павел Александрович.
Дочь великого князя Павла Александровича (и родная сестра Дмитрия Павловича) великая княгиня Мария Павловна-младшая в своих эмигрантских воспоминаниях рассказывает:
«На следующий день (20 декабря 1916 г.) отец поехал к Дмитрию. Как только дверь комнаты Дмитрия закрылась за ним, отец, не приближаясь к сыну, задал ему мучивший его вопрос:
– Ты можешь поклясться, что на твоих руках нет крови?
Дмитрий поднял руку, перекрестился перед висящей в углу иконой и ответил:
– Клянусь именем матери.
О чем они говорили дальше, мне неизвестно…
Через два дня, когда поползли слухи о том, что императрица требует военного трибунала для Дмитрия и Юсупова, они встретились снова, и Дмитрий передал отцу письмо для императора.
В этом письме брат говорил, что, как только начнется расследование, его спросят о мотивах убийства Распутина.
Но поскольку все они поклялись не давать никаких объяснений, он, Дмитрий, откажется отвечать и потом застрелится. Ему казалось, что таким поступком он сможет оправдаться в глазах императора. Не знаю, дошло ли до монарха это письмо…
Отец обвинял Юсупова в том, что он втянул Дмитрия в преступление, которое принесло ему дурную славу…
(Воспоминания великой княгини Марии Павловны. М., 2003. С. 236–237)
Выходит, что в своем письме Николаю Второму, в.к. Дмитрий Павлович даже угрожал ему самоубийством, в случае если бы царь повелел начать тщательное расследование его роли в убийстве Распутина.
Обычно такое поведение называют «демонстративно суицидальным» и оно крайне негативно характеризует того, кто применяет эти истерическо-провокационные приемы.
Впрочем, похоже, что в той ситуации Дмитрий Павлович всерьез испугался и, забыв о своем великокняжеском достоинстве, чести и благородстве, нагло врал в глаза самым близким своим сторонникам.
Вот что великий князь Андрей Владимирович записал в дневнике об этом:
«19 декабря 1916 г. Кирилл, Гавриил и я, мы заехали к Дмитрию заявить ему, что, не вникая вовсе в вопрос, виновен ли он или нет в убийстве Распутина, мы все стоим за него, и он может вполне на нас рассчитывать. Что бы ни случилось – мы будем за него.
Дмитрий был очень растроган и благодарил за моральную поддержку, причем торжественно поклялся, что в эту знаменитую ночь он Распутина не видал и рук своих в его крови не марал.
Дабы ясно доказать свое несоучастие в этом деле, он рассказал следующее: 16 декабря он ужинал у Феликса Юсупова в его доме, в квартире, имеющей выход в сад прилегающего дома “скоропечатни”. Около 3-х [часов] утра он вышел из дома с двумя дамами, и на дворе на него бросилась собака, которую он пристрелил из браунинга. Дам отвез на Караванную, а затем вернулся домой, это было до 4-х утра. Больше он об этом деле ничего не знает».
ГА РФ, Ф. 650. Оп. 1. Д. 35. Л. 2–9; Военный дневник великого князя Андрея Владимировича Романова (1914–1917). М., 2008. С. 205–206).
Как видим, в.к. Дмитрий Павлович, перед лицом других великих князей (и своих родственников), даже торжественно поклялся (!!!) что в эту «знаменитую ночь» «он Распутина не видал и рук своих в его крови не марал», что было ОТКРОВЕННОЙ ЛОЖЬЮ.
Зачем он это сделал – понять сложно.
Все равно через несколько дней все узнали правду, а он показал себя, остальным князьям, откровенным брехуном, чья великокняжеская клятва ничего не стоит.
Такой же брехней был и его рассказ о том, что это он пристрелил собаку, которая бросилась на него ночью, когда он выходил из дворца Юсупова «С ДВУМЯ ДАМАМИ».
Никакой собаки Дмитрий Павлович в ту ночь не убивал. Это утром сделали слуги Феликса Юсупова, по его приказу, чтобы при помощи собачьей крови хоть как-то замаскировать кровь Распутина, которой залит был весь двор.
А вот о наличии двух (как минимум) «дам», в ночь убийства, во дворце Юсупова, есть несколько вполне заслуживающих доверия свидетельств.
(Об этом «женском следе», в убийстве Распутина, мы еще поговорим в следующих главах).
В завершение этой главы, вспомним о том, что сам в.к. Дмитрий Павлович рассказывал о мотивах своего участия в убийстве Распутина.
Великая княгиня Мария Павловна-младшая в своих эмигрантских воспоминаниях, впервые изданных в Нью-Йорке в 1931 году писала об этом:
«Велось расследование, и ходили слухи о суровом наказании вплоть до военного трибунала, на котором вроде бы настаивала императрица. Случай был беспрецедентный, и оставалось неизвестным, как его будут рассматривать.
Поскольку Дмитрий был человеком царских кровей, его дело не мог рассматривать гражданский суд. Более того, вся Россия знала, что император относится к нему как к родному сыну, и объясняла его поступок преданностью престолу.
Он и князь Юсупов стали героями дня, особенно в глазах офицеров и государственных служащих. Суд над ними мог вызвать вспышку гнева и привести к непредсказуемым последствиям…
Дмитрий часто и подолгу бывал в штабе императора в Могилеве. Он провел там, в общей сложности несколько месяцев, с каждым разом все больше убеждаясь в безнадежности ситуации.
Император, говорил он, не понимал, какая перед ним разверзлась пропасть. Казалось, нет таких слов, которые могли бы ему объяснить, что страна и династия находятся в опасности. Слепота и упрямство императрицы вынудили уйти последних преданных людей; ее и ее супруга окружал обман.
Казалось, они ничего не знают о всеобщем осуждении, громком и неприкрытом. Дума взбунтовалась; депутаты в своих речах открыто выражали недовольство порядком вещей при дворе.
Даже в высшем обществе обсуждалась возможность государственного переворота с целью изгнать императрицу или потребовать, чтобы император отправил ее в Крым, откуда она не сможет влиять на ход событий.
Но, по словам Дмитрия, все это лишь пустая, бессильная болтовня. Никто не хотел брать на себя ответственность.
Люди обмельчали; никто даже не думал об обязательствах России перед Антантой или о сохранении русского достоинства в глазах всего мира. Он мне этого не сказал, но по выражению его лица я поняла, как мне кажется, почему он принял участие в убийстве Распутина. Он хотел не только избавить Россию от чудовища, но и дать новый толчок событиям, покончить с беспомощной и истеричной болтовней, побудить к действию своим примером – и добиться всего этого одним решительным ударом….»
Стало быть, по мнению в.к. Дмитрия Павловича «люди обмельчали»…
Вот они (видимо, несколько «истинных богатырей») и решили убить простого русского мужика, который смог завоевать доверие царской семьи, чтобы, так сказать, и направить страну и «обмельчавший народ» на путь истинный!
Ну и еще про одно удивительное награждение в.к. Дмитрия Павловича в этот день сообщает его сестра:
«Кто-то постучал в дверь. Вошел камердинер брата с небольшой квадратной коробочкой из некрашеного дерева.
– Ваше Императорское Высочество, это только что принесли для вас, – смущенно произнес он.
– Что это? Дай мне, – сказал Дмитрий.
<…> На дне коробки, аккуратно упакованной в вату и салфетки, сверкал голубой эмалью сербский орден.
Это маленькое происшествие на время отвлекло нас от мрачных мыслей.
(Воспоминания великой княгини Марии Павловны. М., 2003. С. 222–226)
Остается только гадать, за какие такие «заслуги» сербское руководство, в разгар скандала с убийством Распутина, решило вдруг наградить в.к. Дмитрия Павловича?
Неужели за его соучастие в этом преступлении?!
В следующей главе мы завершим рассказ о дальнейшей судьбе великого князя Дмитрия Павловича.
На фото: в.к. Дмитрий Павлович носит на руках любвеобильную Матильду Кшесинскую. Как видим, эта скандальная балерина "оказывала свою благосклонность" очень многим великим князьям.
Продолжение:http://www.proza.ru/2017/06/30/421