КОСМИЧЕСКАЯ ПЫЛЬ, КАК БЫЛЬ. Новая редакция.
Я уйду за последним закатом,
не чужой, и не свой, и не ваш.
Я здесь не был ни сыном, ни братом,
потерявший дорогу алкаш,
заметённый в пути снегопадом,
между старых и новых параш...
ПЕРВАЯ часть.
Василий проснулся рано от нарастающего жжения в желудке, встряхнул по очереди бутылки, опустошённые накануне, – безрезультатно. Всунул худые длинные ступни ног в заношенные до дыр шлёпанцы и прошмыгнул на кухню. Ни чая, ни молока у соседей не было. Пил до отрыжки из-под крана холодную, пахнущую хлоркой воду. Потом прислушался: «тишина». Открыл один из соседских холодильников и, не вынимая большую кастрюлю, запустил в неё руку. На свет появилась порция белоснежной квашеной капусты, с тонко нарезанной морковью и красной, кисло-сладкой клюквой.
- Да, что не говори, а Христина - жена Остапа-малоросса, проживавшего в большой комнате, готовить умеет, - подумал Василий, закрывая глаза от удовольствия. Сочная закуска хрустела на зубах и аппетитно пахла. Вот только беда, - рассол стекал по руке, оставляя на полу «следы преступления». Он не удержался и вновь провёл «дегустацию», а потом ещё и ещё.
Жжение стихло, но голова оставалась тяжёлой, будто с мокрым песком внутри.
- Зачем вчера столько пил? – Укорял он себя. - И с кем? С красномордым халявщиком Серёгой из дома напротив, по прозвищу Мэр, из-за совпадения имени, отчества и схожести в звучании фамилий, наш Серёга был Собякин. Последнее время кореша во дворе, в шутку доставали его вопросом о сносе пятиэтажек. Это было актуально, большинство собутыльников жили как раз в таких домах. Третьей была Любка-Небуду, - шалава из соседнего подъезда. Представив рожи вчерашних компаньонов, Василий окончательно расстроился, снял кастрюлю с полки холодильника и сделал несколько больших глотков. Бодрящая влага рассола побежала внутрь обезвоженного тела.
- Да, теперь уж соседи точно заметят, что капусты поубавилось и будут, как водится, скандалить, называть его алкашом и барабанить в дверь. Но самым обидным было слово "лузер", привнесённое в их коммуналку Абаем, сыном Батмы, проживавшей в комнате с металлической дверью, напоминавшей банковский сейф. Мальчонка в знании русского не преуспел, но слово "лузер" произносил так надменно и звонко, будто не дурь разносил по школам, а представлял в своём лице приговор шариатского суда. Василий знал, чтобы отстоять своё право на выпивку, достаточно вмазать обидчику один крепкий подзатыльник. Но вместо этого простого действия всякий раз краснел, прятал голову в плечи, и с видом побитой камнями собаки, бежал за очередной бутылкой к Батме, в ближайший ларёк, чувствуя не уютность в квартире, ещё недавно принадлежавшей ему одному.
- Ну, раз скандала уже не избежать, - прошептал Василий и, махнув рукой, будто с кем-то споря, отрезал ломоть чёрного хлеба с тмином, накрыл его куском домашнего сала, с запахом чесночка. Затем, сложив пальцы в кукиш, сказал "вот вам Крым" и претворил дверку "украинского" холодильника, распахнув при этом холодильник Батмы. Оттуда в рот Василия перекочевали манты с начинкой из баранины и курдючного жира. - Если я лузер, то пусть буду хотя бы сытым лузером, - впервые после тяжёлого пробуждения он скривил губы в улыбке... Жизнь начала окрашиваться в светлые тона.
Зайдя в ванную комнату, увидел себя в маленьком треснувшем паутиной зеркале. Зеркало пару лет назад сам разбил кулаком, уж очень неприятны для него были перемены внешности. Вот и сейчас, на Василия смотрели грустные глаза, разделённые нитями разбитого стекла: под глазами - синяки и заросли щетины, сверху «шапка» поседевших, давно не стриженных волос и лоб, расчерченный морщинами, напоминавшими колючую проволоку, томящую душу в многолетнем плену.
Вернувшись в комнату, сел на старый истёртый диван - осколок прежней жизни, ныне исполнявший роль и кровати, и "насеста" для знакомых аликов. В купленной вчера пачке болталась дерьмом в проруби последняя сигарета. - Это Любка-Небуду, с травлеными волосами, всё выкурила.
Он накануне к ней заходил, вроде как «чаю попить», а реально – перепихнуться. Хоть её и звали Небуду, на деле никто не спрашивал, будет она или нет. Если есть бухалово или раздобыл деньжат, отказа не жди. И вчера эта "блондинка", почуяв, что заначка не пуста, увязалась за ним...
Его окружили мрачные мысли, от которых ежедневно спасался водкой, «шлифуя» её пивом. Когда-то была и престижная работа, и уважение в коллективе, и отдельная квартира, и семья, как тогда говорили "ячейка общества". А теперь одна "ничейка". Он вспомнил, как ездил с женой в Сочи, Крым. Море, загар, свежие фрукты. «вороньи раки, гарачий кукуруз», - перекрикивали друг друга торговцы на пляже. "Ни жизнь – картинка:// Жена – блондинка,// как девушка с сыра «Виола»,// Бодрящая дух пепси-кола».
Он устроился между пружинами дивана и задремал, но тут услышал крики из кухни. Вначале, понятно, кричал Остап, который раньше других уходил на работу, хозяин того холодильника, где хранилась капуста:
- Ти, самурай, чи що, капусту жер? Що нет, що нет, а то я, вражина, не бачу?!
- Зачем я? - Оправдывался Абай.– У москвича своего спроси!
- Та москаль-то не приходив учора! – Горячился Остап.
- Как ни так, приходил он с Мэром и пириститутку приводил! Я их ещё лузерами обзывал. – Оборонялся Абай.
Захлопали двери, значит, подтягивается тяжёлая артиллерия, в лице их вумен: Христина, с южнославянской поволокой глаз, способных околдовать любого носителя штанов; и худенькая восточно-окая Батма, с выпрыгивающим из халата бюстом во время приготовления плова. Василий искренне считал, что попеременно мелькавшие обнажённые груди, это фирменный секрет её рецепта.
- Сейчас обе, без признаков макияжа, и оттого ещё более склонные к гневу, метут подолами халатов в сторону кухни... А что будет, когда обнаружат похудевший шмот сала и поредевшие манты? - загрустил Василий. Он вспомнил виденную когда-то в музее картину Рубенса «Страшный суд», впрыгнул в кроссовки и пулей вылетел из квартиры.
- Понаоставалися тут, москали-вражины, жить нормальним люд`ям не дають, а ще кажеш мени «земляк, земляк», - несся вслед бас Остапа. - Сапожники, борщи, ллууззерры, - догонял визг Абая.
ВТОРАЯ часть.
В кармане, под рваной подкладкой ветровки, оставалась заначка из пяти купюр по сотне. Василий видел, как вчера Любка шарила по карманам, думая, что он спит. В волнении сунул руку в поисках денег. - Есть, родные, не подвели, провалившись в подкладку, через дыру в кармане. Два чебурека и кружка пива.
Он занял место за угловым столиком, где последний месяц слышал чей-то металлический голос. Голос монотонно, без эмоций, задавал очень странные вопросы: то гладенькие, как детский леденец, то шершавые, как старая хлебная корка. Василий уже привык к этим пресс-конференциям. Голова должна была работать ясно и много пить уже не получалось.
Он вспоминал далёкие школьные годы и чопорную, подтянутую учительницу английского. Входя в класс, она всегда строго спрашивала:
- Who is on duty today? (Кто дежурный сегодня?).
- Ева Адамовна, но почему каждый раз дежурю только я один, - пыхтел, потел и возмущался Василий.
- Терпи, Васенька, - сочувственно говорила учительница, - ты самый ответственный, самый надёжный, я тобой горжусь. - А однажды, произнеся этот спич в сотый раз, она извлекла из школьного шкафа старую, концертную гитару и проникновенным голосом запела: - ...А небо год за годом всё давит тяжелей, дрожит оно от гула ракетных кораблей. Стоят они ребята, точёные тела, поставлены когда-то, а смена не пришла.... И действительно класс к урокам английского был в образцовом порядке: слайдоскоп, экран, таблицы, магнитофон, произносивший иностранные слова, чистая доска, куски мела, влажная тряпка, ... -Лентяй и прогульщик по своей натуре, на английском он был учеником "the number one, best" (номер один, лучшим). И на недоумённые вопросы одноклассников, знавших его как дворового анархиста, "в чём дело?". Всегда отвечал: - В доверии.
Вот и сейчас ему казалось, будто он на бессменном посту и, участвуя в этих межпланетных диалогах, защищает свою учительницу, бывших одноклассников, улицу, город, да что там, страны, народы, даже планету Земля.
Большинство собутыльников, сочувственно кивая, называли эти диалоги белой горячкой. Другие завидовали: - Тебе везёт, тебе не скучно. У нас все темы по внутренней политике: «правовые - кто и как надул легавых; экономические - сколько выпить и чем закусить, чтобы дожить до получки; патриотические - наш двор лучшее место в Мире, хотя, признаться, мы, кроме армии и ментовки нигде и не были... - А у тебя, бери выше, переговоры международные, даже межгалактические.
К концу дня вокруг него всегда клубился народ, напоминая картину Репина "Запорожцы пишут письмо турецкому султану". Слышь, Вась, а сейчас-то инопланетянин твой чего спрашивает? - Волновались собутыльники. - Во, вражина, вопрос загнул, как агент ЦРУ! Ну а мы, Василий, как ответили? Во-во, Лавров отдыхает... И сердились на тех, кто халтурил и превращал "переговоры" в пустой базар.
Но ни кто, даже из тех, что верили и симпатизировали Василию, не мог понять, почему голос слышен только здесь, в этой рыгаловке быстрого опьнения, только за этим столом и слышит его только Василий.
Василия червь сомнения не глодал, он когда-то столкнулся с этим явлением в Крыму, в Симеизе, где отдыхал с женой. Там располагалась старая, дореволюционная обсерватория, построенная не для того, чтобы украсть деньги, а исходя из научной целесообразности. В этих местах Млечный Путь был виден, как на ладони. В Ялте – не различим, в Мисхоре – чуть заметен, в Мелассе - размыт. Но в Симеизе, – нате вам, Млечный Путь во всём величие. Тысячи и тысячи звёзд, то чуть мерцающих, то горящих ярче луны. Огромное небесное стадо, гонимое космическим пастухом по четвертой части неба. Участок земли, окруживший Обсерваторию, даже без специальных приборов был "кном", распахнутым во вселенную.
Василий с женой, в те далёкие годы, словно завороженные, вглядывались в чёрный бархат небосвода и россыпи жемчужин на нём. Ночные "жемчужины" были разные: от крупных, как японские искусственные, до мелких речных, как на старинной русской одежде, расшитой швеями. И до звёзд, как им тогда казалось, легко дотянуться руками.
И теперь он понял, что концентрация звуков определённой частоты пришлась на это место, на этот клочок земли, по воле случая занятый дешёвым кафе. Тоже своего рода «окно». Ну, пусть не «окно», пусть «форточка» в звуки космоса. Так в старинных замках и огромных храмах находили акустическую точку аудио концентрации и ставили там слуховое окно. К сожалению, не для того, чтобы насладиться мелодией органа или слаженностью хорового пения, а для козней и интриг. В этом пучке волн Василий играл роль и камертона, и приёмника одновременно. Почему космическая связь выбрала его, сие науки не известно... А почему один поёт так, что миллионы почитателей спешат купить билеты на его концерт, а другой не может проблеять "до, ре, ми...?"
И вот, не успел он выпить и пол кружки пива, разведённого водой, и сжевать остывший чебурек, как услышал не один, а три скрипучих металлических голоса. Голос, с которым он разговаривал раньше, был наименее противен. Теперь Василий это оценил.
ТРЕТЬЯ часть
А тем временем, чуть более двенадцати лучей тому назад (в измерении вселян - обитателей невидимой с Земли планеты Матери Вселенной), две космические VIPersons пересели с большого межгалактического лайнера на маленький шустрый кораблик-разведчик. И теперь, не отходя от экранов, инопланетяне всё время спорили, то желая рассмотреть самую высокую точку Земли - Джомолунгму в горах Эвереста, то сканировать самую глубокую на дне океана - "Бездну челленджера" в Марианской впадине. На время затихли, любуясь ночным Нью-Йорком, игравшим огнями огромных реклам и вновь начали препираться.
Счётчик фиксировал растущее количество витков вокруг Земли и Красный-Одноцветный, - так звали капитана космического корабля-разведчика, послушно выполнял все команды представителей научного и военного конгрессов планеты Мать Вселенной. Он понимал их интерес. Ещё бы, на открытой им в новой галактике планете, можно впитывать воздушную среду без специальных очистителей, без концентрации или деконцентрации состава атмосферы.
Для капитана Красного-Одноцветного это была первая самостоятельная экспедиция. И пребывание на борту корабля известных специалистов могло повлиять на его карьерный рост и репутацию. Его коллегам-конкурентам достались скучные космические объекты: одним – расплавленные, с булькающей лавой, другим замёрзшие под километровой толщей льда. А он уже две тысячи лучей наслаждался видами этой маленькой, уютной и дружелюбной планетки (такой образ у него сложился в ходе частых и доверительных переговоров с одним из землян).
- Да, без сомнения, это лучший цветовой образец, по палитре и яркости красок, из всех, что я видел, - передал своё мнение Учёный-50-Цветный, - а прожил я немало закачиваний и скачиваний. Могу уверенно констатировать, капитан Красный-Одноцветный, что открытая вами планетка, не смотря на свой крошечный размер, достойна сиять в короне Матери Вселенной.
Красный-Одноцветный всей оболочкой почувствовал расположение начальства к своей скромной персоне и, решив усилить впечатление, показал во весь экран многоцветную окружность. Он сам был поражён этим явлением природы, которое обитатели планетки Земля называли радуга, веселка, rainbow, sateenkaari, дъга и т.д.
Учёный-50-Цветный любовался увиденным, не скрывая эмоций: - Вот оно чудотворное явление Божественной Многокрасочности! Вот он молитвенный перелив цветов, тонов и полутонов. Здешние земляне – технически отсталый народ, они не умеют летать в другие галактики, и даже не освоили окружающие их планеты. И в то же время яркая Многокрасочность пребывает здесь более зримо, чем на других планетах, подвластных Матери Вселенной. Свидетельствую это, хотя не могу объяснить с теологической точки зрения.
- Смею сообщить, - передал мысль Красный-Одноцветный, что Божественных явлений больше всего там, где вода падает сверху вниз. Аборигены, кажется, называют это «водопад», «woterfalls». Правда, с земли они не видят всей красоты, им доступна видимость только дуги. Лишь с большой высоты можно наблюдать всю Божественную окружность. Она состоит из дисперсной воды и яркого света большой раскалённой звезды, которую земляне называют «Солнце».
Глубоко вздохнув и увеличившись в размере, инопланетяне начали страстно молиться Матери Вселенной, пытаясь обменом мыслей с ней, найти прагматичное решение.
- А что, если нам захватить эту планетку, а её обитателей переселить на планету насекомых и сколопендр? - предложил Военный-40-Цветный, - А ещё лучше отправить этих руконогих червей на пролетающую мимо большую комету и пусть прокатятся с ветерком, похоже они не ценят то, что им даром преподнёс Великий Космос.
- Не богохульствуйте, солдафон, - передал мысль Учёный-50-Цветный, - эту планету населяет святой народ, которому мы все должны поклоняться. Наша мечта - Яркая Многокрасочность свободно присутствует на Земле, среди своей паствы святых аборигенов. Мы отдадим им власть и будем, как смиренные паломники прилетать сюда замаливать грехи.
Военный не любил Учёного и не разделял его пацифизма. Но, понимал на кого возложено руководство их экспедицией. Конечно на более высокого по количеству цветов, мнение которого должно превалировать над его мнением в межпланетной «Табели о рангах».
А тем временем в Хамовниках дождём прибило пыль, и над столпившимися домами появилась блёклая радуга, на которую никто не обратил внимания. По той простой причине, что современный человек шарит ищущим взором по сторонам и совсем не смотрит на небо. - Вот здесь, прямо здесь мы установим контакт с их цивилизацией, - безапелляционно заявил Учёный.
На поясе Красного-Одноцветного защёлкал прибор «Объективист». Его разработал Конгресс учёных Матери Вселенной для языкового перевода, составления карт, самостоятельного сбора информации об изучаемых объектах.
- Да, да, конечно, мы выслушаем и сведения «Объективиста», обратился Учёный к прибору, как к разумному участнику экспедиции.
ЧЕТВЁРТАЯ часть.
А в пивнушке «У святого», так называли её из-за близости к храму святого Николая, Василий поглощал содержимое очередной кружки.
- Пиво без водки – выброшенные деньги. Зажжём? - Рядом встал знакомый мужик - Кирилл, которого все звали Мефодий, по привычке давать кликухи, и, приоткрыв хозяйственную сумку, показал бутылку белой.
Начинался обычный день, но Василий чувствовал, что Скрипачам, - так он окрестил пришельцев с другой планеты за скребущие по нервам голоса, может понадобиться его помощь. Мефодий не понял отказа и отошёл к другому столу с видом малыша, с которым не хотят играть в песочнице.
Василий прислушался. Скрипачи как раз обсуждали Homo sapiens («Хамо соплиенс», -пошутил Василий). Новый голос, "машинный" голос «Объективиста» сообщал: - В отличие от других известных нашей цивилизации планет, все земляне делятся на два вида: мужчины и женщины. Мужчинам нравится убивать, если убийств много, то они называют это войной, а себя героями. Они играют в войну с самого детства. Тот из них, кто больше убьёт, называется императором, цезарем, вождём, великим полководцем… люди записывают имя, помнят и чтут его. Ещё мужчины любят заниматься политикой – это когда одна страна в своих интересах пытается обмануть другие. Особи, что попроще и победнее, часами говорят о футболе – бессмысленном беганье по полю двух десятков здоровых самцов, пинающих ногами один маленький шарик. Кроме того руконогим доставляет удовольствие врать друг другу, сильно завышая скромный предел своих возможностей в покорении самок, управлении автомобилями и на охоте.
- Что такое охота? – Спросили одновременно Учёный и Военный.
- Это, когда собирается компания вооружённых, возбуждённых мужчин и идёт, опять же, убивать, но на сей раз не себе подобных, а безоружных четвероногих или летающих обитателей планеты, проживающих на ней намного дольше, чем сами руконогие. Они выпускают «Красную книгу», в которой указывают зверей, птиц и рыб, уже уничтоженных, и тех, кого добьют в ближайшее время. Всё это не приумножает богатства их планеты. Но, как не странно, самцы-разрушители считаются у них главными. И все боги и пророки у них - мужчины. Были достойные женщины – Кассандра, Жанна д`Арк. Но одну они объявили сумасшедшей, а вторую сожгли на костре. Мужчины привыкли считать себя умнее второго вида, населяющего планету, - женщин и заставляют их кормить себя и обслуживать.
- Я так понимаю, население планеты делится на два враждебных лагеря, и мы должны оказать помощь женщинам, уничтожив злобных и бесполезных мужчин? – Отчеканил Военный-40-Цветный.
- Разрешите, Ваша 40-Цветность, не согласиться, - вступил в разговор Красный-Одноцветный, - дело в том, что если мы истребим одну из сторон, то получим результат, как если бы уничтожили всех аборигенов. Учёный и Военный недоумённо взглянули на него.
- У них на планете такая специфика, - сообщил Красный, - для продолжения рода им необходимы две разнополые особи.
- Но зачем же две? - всполошились Военный и Учёный, - это так удобно нести в себе признаки самца и самки одновременно и самому производить потомство по мере надобности.
- Вы помните, Уважаемые Многоцветности, что до того, как мы перешли на искусственные продукты, наши предки собирали урожаи в полях. Я это хорошо помню, мой дед был фермер на планете Тау. Я всегда приезжал к нему на каникулы. Он сажал в поле маленькие семена, а поле выращивало из них растения. Так же и местные обитатели планетки Земля, их мужчины имеют между ног маленький отросток. Временами он – отросток (а не его обладатель) увеличивается из-за того, что двуногий самец видит обнажённую двуногую самку, или какие-то части её тела, которые помогают ему представить то поле, в которое он будет сажать семена. При этом его маленький отросток …
Василий не выдержал и кашлянул с другой стороны их звуковой связи: - Ну не такой уж и маленький, - в Василии взыграл земной патриотизм, - вот я вчера был у Верке-Небуду, так она говорила, что давно не видела такого «бойца» и даже хотела фоткнуть мой орган и запустить в интернет. И что я …
- Не продолжай, - передал мысль Красный, - как я понял из ваших книг, женщины говорят это всем, с кого рассчитывают хоть что-то получить.
-Я заметил, - послал мысль Учёный, - что вы, Красный капитан-разведчик глубоко проникли в тайны этой голубой планеты. Когда и как появляются на свет новые земляне?
Капитан-разведчик Красный вкачал в себя больше воздуха и продолжил информацию:
- Некоторые моменты и для меня остаются неясными. Когда самец вводит в самку свой окрепший отросток…
- В этом нет ничего принципиально нового, - прервал его Учёный, - некоторые виды рыб, насекомых поступают также, орошая икру, находящуюся внутри самки.
- Но здесь, на этой планете, самец руконогих производит довольно странные ритмичные движения, - сообщил Красный, - прежде чем расстаться со своими сперматозоидами. Плод созревает внутри самки девять месяцев и этот период земляне зовут graviditate (беременность).
ПЯТАЯ часть.
На поясе Красного опять «проснулся» приборчик «Объективист», который разведчик обязан носить с собой, не расставаясь, даже в случае смертельной угрозы. Учёные и Военные не любили, когда он пропадал. при поступлении взаимоисключающей информации между разведчиком и прибором, нередко предпочтение отдавали последнему.
Информационный прибор, носивший на профессиональном жаргоне астронавтов название "Сплетник", начал «выплёвывать» из себя дополнительные сведения: - Разумные существа этой планеты – совсем не разумны. Это единственные из известных нам обитателей планет, которые ненавидят друг друга из-за цвета кожи и волос… Мессию, призывавшего их возлюбить ближнего своего, они распяли на кресте и потом от его имени пытали и жгли друг друга... Они превращают планету в помойку. В их самом большом Океане есть плавающая свалка, прозванная Восточным мусорным континентом. По площади этот мусорный остров равен двум территориям их самой могучей державы – Америки. Сейчас мы находимся на территории страны, которая всё время клянётся, что борется за мир, захватив при этом шестую часть суши всей планеты.
- На контакт не идти, не идти, опасно, опасно! Всё чему они могут нас научить, это воровать, пить водку, лузгать семечки, плевать под ноги и лезть без очереди, не уступая мест, ни пожилым, ни инвалидам! Гадят в лифтах и подъездах! Их домашние питомцы, которых они называют собаки, справляют нужду там, где играют дети. Они всё ломают и везде пишут нецензурные выражения! – Кричал, захлёбываясь, «Объективист» (он же "Сплетник"), извергая информацию из своих недр.
- Я не помню случая, чтобы эти приборы так возбуждались, - заметил Учёный с некоторой растерянностью, - может быть, прибор долго находился в воде? Или вы его стукнули обо что-то очень твёрдое, - последнюю часть фразы он адресовал капитану-разведчику Красному.
- Здесь нет ничего, твёрже твоей тупой головы, упрямый осёл, - захлёбывался возмущением приборчик, - за базар ответишь, вспомнишь меня, когда начнут кошмарить и мочить в сортире. Чтоб тебя из депутатов выгнали, чтоб тебе жить на зарплату научного работника, пусть тебя бомж отымеет, черно…опых домой, смерть масонам, Россия для русских, Спартак – чемпион!
- Нет, с ним явно что-то не так, возмущённо проскрипел Учёный-50-Цветный и выключил прибор, вопреки всем правилам и инструкциям.
- Это моя вина, - признался Красный, - я слишком долго зависал над этой территорией по одной причине, у меня возник языковой контакт с местным землянином. Прибор не виноват, он собрал массу информации, не успев градировать её и отбросить лишнее.
Учёный-50-Цветный подобрел и распорядился пригласить этого «продвинутого» аборигена на историческую встречу инопланетян с обитателями Земли. Божественной планеты, где свободно возникают священные Многоцветные радуги.
- Чего там несёт твой скрепучеголосый напарник? – Спросил Василий у Красного. - О какой божественной планете, о какой священной радуге? Что, чёрт возьми, за историческая встреча? Вас, дураков, «обуют» и ограбят... Да и сами радуги одни народы считают пяти цветными, англоязычные находят, что цветов шесть, в России –семь, вслед за Ньютоном, не любившим цифру шесть. «Каждый охотник желает знать, где сидит фазан», - отбарабанил Василий знакомую со школы фразу. - народы Земли не могут договориться ни о чём, даже о количестве цветов в невинной радуге. Где вы находитесь? Оставайтесь на месте, я бегу.
- Наш корабль завис над Хамовниками, - ответил Красный, - над маленьким детским парком, согласно вашим историческим документам, на месте разрушенной «Усадьбы Трубецких» и мои начальники ждут Вас.
Василий, недопив пиво, что вызвало непонимание окружающих, выскочил на улицу, пронёсся мимо храма святого Николая и, сокращая расстояние, по Несвижскому переулку, чуть не попав под машину, ворвался в парк.
ШЕСТАЯ часть.
Лето стояло жаркое, тем более в июле. На скамейках сидели молодые полураздетые мамы с тонкими сигаретками в зубах. А рядом горластый материнский капитал играл в песочницах, отбирая друг у друга игрушки и стуча ими по соседним головам. Василий, одетый не по сезону, стоял под палящим солнцем в ветровке, ещё больше потея под критическими взглядами мам и бабушек. Он вертел головой, боясь пропустить самое важное.
- Смотри вверх, - услышал он знакомый скрежет.
Василий, заслонив глаза от солнца, увидел три шара, спускавшихся на землю. Один был яркий, цветной, нарядный, это Учёныё демонстрировал миролюбие. Другой в виде глобуса Земли, военный хотел удивить людей знанием их планеты. И третий поменьше – напоминал футбольный мяч красного цвета. Красный-одно-красочный знал, что люди любят играть в мяч.
Василий слышал, скребущую по нервам речь.
Учёный: - Предлагаю начать знакомство с детёнышей двуногих. Они, как и наши «детки-шарики», должны быть добрее и любопытнее взрослых. Через расположенность детей, мы добьёмся дружеских отношений со взрослыми. - И он, видя, как малыш с мамой выдувают мыльные пузыри, сам принял цвет мыльного пузыря, только очень большого, и поспешил в их сторону.
- Смотрите, - радостно скрежетал он, - малыш распахнул мне объятья!
- О, нет, - крикнул Василий и побежал на помощь.
- Как это не лопается? – удивилась мамаша в ответ на жалобу своего чада, отчаянно колотившего палкой по прижатому к земле шару. Она решительно наступила на шар высоким острым каблуком, и тот лопнул. – Ну, вот видишь, - сказала она сыну, - а ты: «не лопается, не лопается!»
Василий, подхватив то, что осталось от Учёного, побежал спасать Военного. Тот, в виде глобуса Земли, направился к подросткам, которые, конечно заинтересуются точной копией их планеты. Но, подлетая, получил удар ногой и упал на грунт спортивной площадки. Вдруг, вместо того, чтобы рассматривать, его стали дружно пинать ногами.
- Фоткни для инета, как поприколу глобусом в футбол гоняем, - сказал старший, одному пацану. При каждом ударе, шар вскрикивал, но его, то ли не слышали, то ли не хотели слышать.
- Отдайте глобус! – Решительно сказал Василий. – Он не для футбола.
- Мне фиолетово для чего он, - сказал старший, - мы его нашли, что хотим с ним, то и делаем.
Василий, сжал кулаки: - Это мой глобус, - он двинулся в сторону лидера парней.
- А зачем бомжу глобус? Нищие не путешествуют, - нагло сказал один из подростков, намекая на бедную заношенную одежду Василия. Они стали перебрасываться шаром, гоняя Василия по кругу. И, когда им прискучило это занятие, всё тот же старший пацан ткнул в шар недокуренной сигаретой. И под крик «ой», шар, в виде глобуса, начал сдуваться.
– Вот теперь он твой, - сказал подросток, - и больше не приходи сюда, здесь мы тусуемся. Можем и по фейсу настучать.
- Больше не приду, - кивнул Василий и спрятал в карман вторую «шкурку» от шара.
Через четверть часа был найден и третий – красный мяч. Его гоняли по двору две крупные собаки, пытаясь прокусить. Рядом, за большим врытым в землю деревянным столом сидела местная лабуда. Василий, поздоровавшись, спросил, чьи кобеля пытающиеся прокусить его мяч.
- Твой мяч, - с недоверием посмотрели на Василия алики, - ты и отбирай.
Василий хотел сказать, что он такой же, как они, что также сидит с собутыльниками до позднего вечера за грязно-серым от времени столом, покрытым следами загашенных об него окурков. Старомосковские дворы, они похожи, рассчитаны на неспешный разговор "по душам", присущий российскому характеру. А этот страшный джин наживы, выпущенный из бутылки Кока-колы, это что-то не понятное, не российское, чужое. Много о чём он хотел «перетереть», «потрещать», но вместо этого принёс бутылку беленькой, в обмен на мяч.
- Так бы сразу и сказал, без базара. - Собаки были отогнаны, мяч заботливо положен в мятый, целлофановый пакет. И Василий, отхлёбывая из гулявшего по кругу единственного стакана, вспомнил, что в пакете у него живое существо - инопланетянин, и, раздав дворовому обществу пачку купленных сигарет, поспешил в свою убогую берлогу.
СЕДЬМАЯ часть.
- Не чокаться, только не чокаться, - повторял Василий, у нас ведь поминки. Даже жлоб Серёга-Мэр отстегнул сегодня пару сотен в общий котёл.
- Не каждый день с инопланетянином пьёшь, - объяснил он свою щедрость.
Через десять минут в клубах сигаретного дыма замелькала Любка-Небуду. Один клиент расплатился с ней «Мариванной», и, после выпитого, замутили по косячку. Любка всё время толкала Василия в бок, на предмет интересуются инопланетяне женщинами или нет. И как их, инопланетян, с Матери Вселенной лучше называть: маменькиными сынками, матершинниками, материалистами, вселенцами? - Василий впервые с интересом посмотрел на Любку.
- А ты думаешь, дурачок, я всегда рванью была? – Ответила она, поймав его удивлённый взгляд. После косячка она потащила Красного пришельца в ванну. Вернулись довольные оба.
Инопланетянин шепнул Василию, что теперь знает, зачем нужны ритмичные движения.
- Ну, Любка даёт, - подумал Василий, - где чего нашла? Мячик-то даже без ниппеля.
Зашёл Остап, увидев инопланетянина, плюнул через плечо, перекрестился и исчез со словами: - Ось що бувае, коли багато пьють.
Заглянула "на огонёк" Батма с большой миской плова и обнажённым бюстом, вырывавшемся из приталенного халата. Начала расспрашивать Красного, кто же на их планете убирает мусор и подметает дворы, если они не граничат со Средней Азией, потом заинтересовалась производством и сбытом палёной водки. Но, столкнувшись с ревностью Верки-Небуду, опекавшей гостя из другой галактики, вскоре отступила, громко хлопнув дверью.
Забрёл - Отставничок - бывший участковый, узнать какое у инопланетянина воинское звание. Что-то долго шептал и загибал пальцы. Потом объявил всем, что по званию он самый старший и сел на единственный не сломанный стул. Сидели душевно, пели песни, те, которые, казалось уже забыли. Красный даже поскрежетал немного, сообщив Василию, что это его перевод стихов Пушкина. Василий не перевёл слова подвыпившей публике, дабы не ронять авторитет инопланетянина.
Глубоко ночью вызвали дворового водилу – Степана, он же «Дядя-Стёпа», он же «Фитиль», он же «Жердяй» от слова «жердь» – за высокий рост. Долго ехали, столица всё не выпускала их из цепких объятий. Раз их остановил гаишники, но Красный так дунул в алкотестор вместо Степана, что полиционеров унесло вместе с машиной.
Наконец добрались до настоящего леса. Лунный свет, чёрные деревья, тишина, только где-то ухает филин. Нашли маленькую полянку, окружённую высокими соснами. Обнялись, Василий заплакал, прощаясь с инопланетянином, Любка тоже зашмыгала носом. Василию показалось, что её астронавт обнимал крепче и дольше, чем его.
Потом инопланетянин вышел на середину поляны и, втягивая воздух, начал увеличиваться на глазах. Потом, словно зовя кого-то, громко выдохнул воздух. Через минуту прилетел его космический корабль-разведчик, напоминающий огромную торпеду, блёстевшую в свете луны. И тут Василий вспомнил про шкурки, оставшиеся от Учёного и Военного. Красный-одно-Цветныйй выпустил щуп и забрал останки своих начальственных сопланетников.
- Ну, ты даёшь, - сказал инопланетянин, - и весь вечер молчал. Ты спас Землю от первой межпланетной войны. Ты спас жизни двум высокоцветным гражданам Матери Вселенной. При нашем уровне медицины их вернут к жизни. И, наконец, ты спас мою карьеру, мою жизнь. Василий, ты великий человек, ты гражданин номер один своей планеты. Василий стянул с головы бейсболку и опять уронил слезу. Обратно ехали молча, полицаи, завидя их, отвернулись.
- Зайдёшь, - вздохнула Любка, - одиноко очень, просто по дружбе, бесплатно...
В полдень зазвонил телефон: - Василий? - Спросил его жёсткий мужской голос. На другом конце провода он услышал и голос Остапа.
- Сто, обещал сто,- шумел он.
- Бери полтинник баксов и катись, не зли меня, - кто-то резко ответил ему.
Но Остап заработал-таки свои деньги. Он сдал им не только номер телефона Василия, но и адресок Любки-Небуду. Прежде чем Василий оделся, раздались резкие звонки в дверь. Двое молодых людей пружинистой походкой вошли в комнату, резко отодвинув любопытных соседей. Секундой позже появился пожилой сутулый мужчина, в безупречно выглаженном дорогом костюме, в усах и бородке «ая Чехов».
- Семён Прудский, - представился он с отрепетированной улыбкой, словно эти слова всё объясняли, - Вы не удивляйтесь и не пугайтесь, всё хорошо, просто мне отдельные проценты платят за оперативность. Так вы мечтали о доме рядом с большим парком, в шаговой доступности от моря, и, чтобы вечное лето-весна-лето?
- Да это я так, по глупости, как говорится, дурак думкой богатеет, - извиняющимся голосом промямлил Василий. - Странно, - подумал он, - недавно подобрал забытый кем-то на скамейке яркий туристический рекламный буклет: море, солнце, фрукты... Он любовался роскошными фото... Но странное дело, он никому не рассказывал о своих мечтах, совершенно не реальных.
- А этот вариант, как, подойдёт? - Спросил господин Прудский. На стол легли большие фото фундаментально построенных домов в стиле сталинской архитектурной помпезности, только абсолютно новых.
- Ну, я к этому точно не имею отношения, - волнуясь, сказал Василий, - я не был в Сочи около 20-ти лет, как развелся с женой, а дома я вижу новые, - он успокоился, и уже хладнокровно добавил, - Вам трудно будет что-то мне пришить.
- А раз нравится, то и забирайте! – Не слушая его, продолжил Прудский, - Ваш родственник перед смертью спрятал завещание, и его никак не удавалось найти. Только сегодня ночью мне сообщили о воле усопшего и приказали, - он улыбнулся, -настоятельно попросили всё сделать оперативно.
- Но у меня нет родственников в Сочи, - сказал Василий, соображая, за что ему подлянку подготовили? Наверное, комнату хоят отнять. Бойся данайцев, дары приносящих.
- А кто вам сказал, что это Сочи? - Не снимая улыбки, спросил Прудский
- Ну не Крым же, - сказал серьёзно Василий, - в Крыму такого строительства нет по определению, а в Сочи к Олимпиаде, говорят, много всего понастроили. Я не лох.
- Это юг Испании, Коста дель Соль, недалеко от Марбеллы. Вечное лето, ненадолго переходящее в весну. Рядом с домом прекрасный парк: озеро и на нём гуси-лебеди плавают,, тенистые аллеи, пальмы с попугаями, декоративные ручные птицы, зайцы всякие, знаете ли. И под горочку, метрах в ста песчаный пляж и чистое Средиземное море.
- А документы, - настороженно поинтересовался Василий, ему будто даже хотелось развеять сон и обличить этого важного господина во лжи.
- Сегодня утром подали на оформление, к вечеру будут готовы.
Василий смирился и шёл через двор, стараясь не наступить ни в лужу, ни в собачьи экскременты. Обитатели двора повисли в распахнутых окнах. Проходя мимо своей берлоги, он услышал неспешное Остаповское: - Слышь, москаль, - Остап вздрогнул, получив подзатыльник от Христины, - в смысле, земляк, если ремонт какой, только свистни, а хохолики, белолобые соколики – уже тут.
Из соседнего окна донеслось: - Лузер, - и звонкий подзатыльник от Батмы, - в смысле уважаемый человек, приятного тебе..., то есть Вам пути, аппетита, сна, - затараторил Абай. Если манты приготовить, фирменный плов, во дворе убраться, травки курнуть, то вспомни, - второй подзатыльник от Батмы, - то вспомниТЕ Абая и Батму.
Группка собутыльников клубилась в ожидании открытия ларька. - Слышь, Василий, а велико ли наследство? - Не выдержал Витька - Бывший Мэр. И в чём, в еврейских или в зелёных? - Для тебя в литрах посчитаем, - усмехнулся Прудский.
Сзади через лужи скакала Любка-Небуду, моментально превратившаяся в глазах двора в Любовь Сергеевну Голубкину. Садясь в шикарный чёрный лимузин, Василий услышал, как Прудский виноватым голосом пробурчал: - Старею, - и громче, - простите великодушно, забыл передать пароль: «две шкурки и один мяч». Сказали, что вы сразу поймёте от кого подарки.
ВОСЬМАЯ часть.
Красный уверенно вёл свой маленький маневренный кораблик на родину, планету Мать Вселенной. Он уже придумал, как преувеличить свою роль в открытии многоцветной планеты, радуги, и спасении им высокопоставленных чинов в лице Учёного и Военного. - Конгресс должен присвоить мне звание, 10-ти цветного, - мечтал он.
Полёт проходил спокойно, в штатном режиме, и только приборчик «Объективист» продолжал бузить. Он сам включался – выключался и оглушал капитана-разведчика громким пением: - А мы имели всё на свете, кроме шила и гвоздя, а шило острое, колючее, и гвоздя етить нельзя! По реке плывёт колода из села Кукуева, ну и пусть себе плывёт деревяшка ржавая.
THE END
С любовью к читателям и верой в Бога, чл. союза писателей России, Владимир Брисов.
Новая редакция 23.06.2017