На лавочке возле многоэтажного дома сидит старая женщина, очень редкие волосы пострижены коротко и покрашены в рыжий цвет, на затылке маленький хвостик, завязанный аптекарской резинкой, чёрным карандашом ярко нарисованы брови, их на самом деле нет, как и ресниц. На ней старый, но чистый малинового цвета кримпленовый костюм, на слоновьих ногах новые большие коричневые тапки. Дрожащими пальцами она разламывает на кусочки колбасу и бросает кошкам.
Эти грязные, помятые, блохастые обитатели подвала издалека узнают свою кормилицу и бегут к ней навстречу. Вокруг бабушки десятка полтора её постоянных питомцев: одноглазый кот Кутузов, рыжий Чубайс, лохматый Чуча, трёхшерстная Мадонна, старая сиамская Королева, трёхлапая Венера, чёрная Негра….
В сторонке от них сидит зеленоглазая кошка серо-голубоватого окраса, новенькая в этой компании, ещё не привыкшая к стадной жизни. Кто-то наигрался, утешил своё дитя, а теперь выбросил, как надоевшее не модное уже платье.
Голод заставил кошечку побороться за колбасу; выпустив острые коготки, она вытащила кусок из-под носа у одноглазого кота, убежала под лавку и, не выпуская из коготков колбасу, стала жадно есть. Одноглазому пенсионерка бросила ещё кусочек и строго сказала: — Не отнимать у Новенькой, пусть поест. Будь джентльменом…
Из подъезда многоэтажки вышел сосед, поздоровался, пожурил старушку за то, что денег самой не хватает, а она кошек и собак дорогой колбасой кормит. Присесть рядом с ней, как и у многих, у него не было желания из-за того, что запах от старухи шёл убийственный. Рядом цвела душистая сирень, но даже аромат её цветов не мог перебить запах от кошатницы.
Пенсионерка лечит больные ноги народными методами, купила книжку Малахова «Уринотерапия» и по рецепту чудаковатого и расторопного в этом бизнесе автора уваривает свою мочу до нужной кондиции, делает примочки на ногах и даже пьёт эту гадость.
Кроме того, унитаз у неё много лет сломан, она сливает водой из кружки. Двух своих кошек хозяйка выводит прогуливать на поводке, чтобы не убежали. Кошки спят с ней в постели, лечат её магнитными волнами, как говорит старуха. Соседи перестали к ней заходить даже на минутку. Почтальонка страдает астматической аллергией и носить пенсию ей отказалась. Бабуля сама ходит на почту за пенсией, её пропускают без очереди, чтобы не дышать экзотическими духами. Как сама хозяйка не мучилась от аллергии — вызывало удивление всех.
Сосед заметил новенькую симпатичную кошечку, наблюдавшую за ним из-за небольшого куста ириса, который он недавно привёз с дачи и посадил под окном.
— Тебе, Ивановна, опять аист пополнение принёс!
— Принёс. Вон, какая красавица! Взял бы себе, Олег.
— Мне моя симпатия не позволит, есть у нас Барсик…. На выходные дети внуков привезут, иду в магазин, муки и молока надо купить. Как без оладушек и без пирогов? Любят….
У Ивановны кроме кошек нет никого, ни детей, ни родных. Замуж не вышла, всё принца или короля ждала, на бухгалтера выучилась в техникуме. С родителями жить не захотела, когда умер отец, мать парализовало, отдала ненаглядная доченька её в приют для стариков.
Не задумывалась по-молодости холодная сердцем гордячка, что будет в конце её жизненного пути, что ноги носить грешное тело устанут, а сходить в магазин будет некому, что гостей в доме не будет… Жила для себя Ивановна, детей иметь не хотела, мужчины были, но говорила она про семью так:
— Бесплатной домработницей быть не желаю. Я куда хочу, туда и еду в отпуск; сколько хочу, столько и сплю; хочу халву, а хочу пряники ем….
И как говорится: аистов от своего дома шваброй отгоняла.
Теперь аисты ей кошек и собак носят.