Дас ист либе

               
     Я обкрадывал в очередной раз Хуссара, стремительным кавалерийским рейдом опустошая его Инстаграм, ленясь забить в поисковик " Хуссар художник ", вяло думая о сетях и возможностях, когда - то давно приводивших рыжеволосую тетю Юлю в ограниченный восторг, криво ухмыляясь при скользящей по окраине мозга мыслишке о безграничной и неисчерпаемой возможности жевать говно, предоставляемой всем желающим нашим гражданским обществом потребления друг друга, когда поднадоевшие нити незримых связей не могут вызвать ничего, кроме отвращения, так и сейчас, наткнувшись у Хуссара на Црвену Фокс, я пожал плечами и пошел скачивать винтажную порнуху, уже не удивляясь перемежающим волосатые пуськи трансам и бигсиськам шотландок, негромко матеря чересчур уж ушлых роботов интернета, алгоритмично заточенных на ритмы моего сердца, подсовывающих именно то, что мне не нужно. Какая - то полумеланхоличная скука накатила с самого утра, думаю, именно такое состояние души было у Пушкина, когда он, надев халат с павлинами, сидел у погасшего камина, согревавшего долгой зимой источенные шашелем древние кости пиита, искривленные артрозом в своеобразные щупальца кальмаров, курил папиросы и думал о бесконечно надоевшей Наташеньке Гончаровой, пиявице всякого творца изжеванных муравьями истин, сумевшего приспособить на патриотическую почву изыски французистых антиков, давным - давно высранных веселыми девицами Бокаччио, но не нашедших в себе утомленных лесами и болотами сил добраться до восточноевропейских равнин, засыпанных снегом и пеплом, углубившихся в твердый, как моя голова, грунт и пробравшихся через охраняемые разъездами пестромундирных уланов границы здравого смысла в богомхранимую державу мужицкого царя Опоньки, наконец - то осознавшего истинность постулата " Едем дас сейне " и уже не пытающегося читать мои сказки, что, вообще - то, правильно, ведь своей дочке Маше он по отцовскому инстинкту вряд ли даст читать что - то, превосходящее букварь для подмосквичей, изучаемый со всей тщательностью от пяти до семидесяти, так и мои истории явно не предусматривают никаких вариантов для ознакомления тараканами, разве, как исключение, бумажный вариант, чья клеевая основа славно хрустит на челюстях насекомых, выползающих жуткими сонмами из гнилых стен с висящими на них африканскими масками, гитарами и раритетными клинками Губачи гутык баш.
     Интересно, если я стану, неожиданно так, губошлепом, то поможет ли это мне при встрече с черным кротом, что раскопает мою могилу и уткнется холодным носом в колено ? Эта странная мысль, достойная Алисы, перешедшей через зеркало во Флориду, ушатала мой организм, уставший от сна, и немножко приободрила, я даже начал думать о верхушечном буддизме, перепрыгнул к дао, конечно, но мордатый, как Маск, китайский кормчий обломал прелесть зарождающейся фантазии сереньким мышастым френчем с накладными карманами, в которых что - то лежало, вот такое вот, чего не надо никому, но ты продолжаешь об этом думать, хотя знаешь, что мысли эти приведут к тотальному, как рассвет над морем, ахую и скачиванию зоофилического порно на австралийских порносайтах. Почему мой мозг устроен именно так, а не иначе ? Почему я думаю о странных, если не сказать грубее и матом, вещах, вряд ли приходящих на ум той же Лизке Готфрик, прекрасной и хлопчиком, и бабцом, и, уверен, кошкой ? С какого хера губошлепство оборачивается бестиарием Балабанова, давно умершего от жабы ? Если так пойдет дальше, то, скорее всего, придется отбить от пердуна Кончаловского его Юльку и смастырить нормальное кинишко с документальной расчлененкой, деревянными киянками и балетными станками, увитыми потрохами Матильды Шнуровой в бумажных цветах вологодских умельцев.
     Я перечитал, исправляя ошибки, вышеизложенное и понял, почему столь много людей читают эти истории, напрашиваются на безумное чаепитие и цинично дрочат на отблески моих сказок. И хорошо, что я и только я выбираю муз, читателей и мимолетно скользящих мимо персонажей виртуального мира, не пуская их в реальность и поставив раз и навсегда предел поползновениям в личное, которое у каждого свое, как " едем " и " дас ".