"Боль мертва. Цепляясь за реку жизни, паразит отмирает, едва та пересохнет. Страх забыт. Как рухнула цитадель существа, он стал бесполезен. Исчез смысл. Он не может пребывать, там, где есть все, и нет ничего. В венах отныне течет лишь время, дыхание – веяние перемен, вместо стука сердца – биение мироздания. Бесконечная суета и вечный покой существуют внутри меня единым клубком, в котором невозможно отличить одно от другого. Я есть все и ничто. Нас – бесконечность, теперь мы все едины. Мои глаза закрыты, но я вижу сияние миллионов судеб. Мои уши глухи, но я слышу пение вечности".
– Михалыч, вставай!
"Пение вечности. Ее голос прекрасен и ужасающ, она оглушает молчанием, заставляет прислушиваться к громогласной какофонии, гармоничный хаос рассказывает обо всем в столь кратком изложении, что вечно молчит. Мое нутро ощущает вибрацию..."
– Михалыч, хватит валяться, нам пора. Не заставляй поднимать тебя пинками.
"Почему я все забываю? Почему не помню, кто я? А знал ли? Меня вырывает из липкой густой массы образов и выбрасывает прочь. Я был всем, а теперь – одинокий и оставленный. Песнь вечности затихла, время остановилось, темнота залила глаза. Почему у меня все отняли? Почему кто-то бьет меня по заднице? Что это вообще за слово такое и что обозначает? Я чувствую себя отверженным, запятнанным, проклятым. Я не могу дойти до конца, как остальные благословленные дети всего, я не достоин быть целым с ними, да что я за тварь такая?! Вспоминаю свое название и выплевываю его, как умирающий отхаркивает сгустки крови. Я – Мегаюнит. Ледяное дыхание небесных вершин устремляется в мои легкие, выжигая их дотла. Яркий свет режет глаза, а где-то внутри меня лениво и неповоротливо начинает трепыхаться погибшее было сердце. Как младенец, познавший ужас рождения, открываю рот, чтобы заорать от беспомощной ярости".
– Оп, очнулся. Умничка, – бодро воскликнул Келласт и проворно зажал другу рот, чтобы тот не перепугал округу своими воплями. – Я тоже не в восторге от духоты, но не стоит так резко на нее реагировать.
К слову, был ли кто в округе, или же они находились в гордом одиночестве, ни один не имел ни малейшего представления.
– Только младенцы все забывают, когда окончательно просыпаются, – пробормотал сказочник, разминая затекшие конечности.
– Знаешь, Михалыч, что-то с каждым разом тебе все сильнее и сильнее по мозгам дает возвращение к службе, – озабоченно замечает командир, разглаживая свой тяжелый красный плащ. – Бери пример с Арчи: молча озирайся по сторонам, будто срочно ищешь ближайшую уборную. А ведь раньше бросался на всех без разбору с пеной у рта.
– Гхоклакхан был здесь, со мною. И недоволен был, сердит. Он говорил: рискую головою, коль кровь свою, не вражью, лью...
– Болит? Хочешь высказаться? А, может, с этими своими хозяевами жизни разберешься как-нибудь потом, когда обстановка будет подходящая? Вот и чудно. Кто-нибудь Фобоса видел?
– Ну, в данный момент я пытаюсь понять, всего ли его я наблюдаю, – пробормотал сказочник, оглядывая запятнанную стену тесной комнатушки, где они оказались.
– Так, – сразу же среагировал Келласт, а потом слегка призадумался. – Арчи, бери какой-нибудь ящик, вываливай все и давай нашего колдуна соскребем в него – авось, пронесет.
– Нет необходимости проверять ошибочные выводы, – затараторил приглушенный голос, доносящийся из огромной груды мусора в противоположном углу комнаты. – Структура моей оболочки не повреждена, но ваша помощь в ее откапывании все же требуется.
Скорей всего, они находились в кладовке. Помещение три на два метра с каменными стенами, пара тусклых светильников с умирающими огарками свечей, которые Келласт едва смог зажечь, очнувшись. Несколько ящиков с рваным тряпьем, ведра, швабры – уборочный инвентарь, одним словом. И все бы ничего, если бы не чей-то тщательно размазанный по стене труп, на первый взгляд лишенный всех костей. Этот факт никто не стал проверять, решив заняться более важным делом: метнуться к двери и попытаться ее открыть – конечно же, она была заперта.
– Есть мысли, где мы оказались? – прошептал сказочник, пытаясь успокоить взбесившийся пульс.
– А где еще привязка может быть? – чертыхнулся Келласт, возясь с замком. – Ставлю весь кошелек, что где-нибудь в замке Аделарда.
– Весь кошелек ты уже поставил в Ливре за...
– А, следовательно, – продолжил бородач на повышенных тонах, – надо постараться убраться отсюда как можно скорее, чтобы не отвечать на крайне неудобные вопросы. Не понимаю ничего: запор открыт, но дверь все равно ни с места. Фоби, Михалыч, ну-ка, по вашей части, похоже.
Едва Фобос прикоснулся к двери, как по ее краям стали раздаваться крошечные взрывы, в замкнутом помещении очень болезненно ласкающие барабанные перепонки. Сказочник срочно что-то выискивал в своей книге, пока их чудесный компаньон не взорвал все вокруг во славу своего чокнутого мировоззрения. "Фоби, в принципе, неплохо справляешься, если только все мои просьбы с ног на голову перевернуть", – вставил шпильку Келласт. Колдун лишь пробормотал что-то о недостатке времени и странных заклинаниях, наложенных на дверь. Раздался еще один громкий хлопок.
– Перепугал он весь дворец уже, пора бы силу применить?
– Действуй, Арчи. Только, молю, потише. Одно дело со стражей разбираться, другое – перед Аделардом, или, того хуже, перед Жераром на ковре отплясывать за вторжение.
Но Арчибальд привык все делать на совесть, поэтому, разбежавшись, снес преграду с таким грохотом, которому жалкие попытки Фобоса и в подметки не годились. Пока он несется по инерции в стену коридора, рядом взвывает перепуганный на смерть мажордом, уже приземлившийся на пятую точку, готовясь к худшему.
– Жерар, дорогой мой, вы же лицо тронного зала, ведите себя достойно, – как ни в чем ни бывало Келласт величаво марширует прочь из комнаты и поднимает служивого. – Упали, книжку свою уронили. А у нее вон какая страшная обложка: как пить дать колдовская. Так недолго и беду навлечь.
Жерар затыкается и ошарашено принимает из рук седобородого выроненную книгу. Ему требуется еще полминуты на то, чтобы отдышаться и переводить взгляд с одного нежданного гостя на другого, прежде чем осознать реальное положение дел. И едва он это сделал, как сразу зашел с козырей.
– Стража, сюда! Казнить нарушителей, немедленно!
– А вот это вы, конечно, не подумав, – отшатнулся Келласт.
– Что вы здесь делаете?.. – задыхаясь, заверещал мажордом.
– Выполняем порученное задание.
– Почему с оружием в королевском дворце?
– Потому что мы – королевские служащие.
– Что забыли в этой комнате? – судя по всему, Жерар планировал все эти вопросы выпалить одним залпом, но из-за волнения задыхался и вынужден был делать остановки.
– Нас туда колдовством перенес мой компаньон, – соврал седобородый, кивнув в сторону Фобоса, как обычно стоящего с отсутствующим выражением лица. – Так уж вышло, что он не отличается пунктуальностью, да и, сами понимаете, замок-то экранирован от посторонних вмешательств – попали, куда смогли.
В подтверждение этих слов Фобос поднял кулак и резко раскрыл его – раздался знакомый хлопок, наподобие того, которым выбивали дверь. С экраном Келласт, конечно, палил по небесам, но, как выяснилось, удачно. Глаза Жерара бегали по пришельцам уже не так испуганно, да и пляска пульсирующей вены на виске достигла апогея и начала затихать. Где-то вдалеке послышался стук латных сапог о каменный пол: расторопная стража спешила отрабатывать хлеб.
– Зачем вам потребовалось возвращаться таким образом, – сквозь зубы процедил Жерар. Он отошел от шока, и теперь им овладела злоба на себя за неподобающее поведение – которую тот всецело собирался вылить на незваных гостей.
– Отнюдь не для того, чтобы доложить об успешном завершении задания, – поспешно ответил Келласт. Стража была все ближе – необходимо уладить недопонимание как можно скорее. – Есть кое-какие тонкости, которые вы почему-то решили не оговаривать – мы как раз за дополнительным брифингом. Очевидно, о них просто забыли, иначе я мог бы подумать, что вы, мой дорогой Жерар, пытались нас обмануть.
Спесь несколько схлынула с мажордома. Он едва заметно забарабанил пальцем по корешку книги, то и дело переводя взгляд с Келласта на подбегающую стражу и обратно. Желание устранить их на месте постепенно сходило на нет.
– Кстати, любопытное решение: изолировать одну комнату не посредством обычного колдовства, а с помощью убитого... – пришел на помощь сказочник, намерено вклинивая тему, которую Жерар ни в коем случае не захочет обсуждать в присутствии солдат.
– Караул! – поспешно рявкнул тот едва стражники приблизились. – Отвести наших гостей в приемную и ожидать моего возвращения. Мне надо, – тут он невольно сжал книгу покрепче, – подготовиться к встрече.
Надев горделивую осанку, мажордом крутанулся на каблуках и зашагал прочь от гостей, с каждым шагом ускоряясь все сильнее. За угол завернул с такой поспешностью, что не оставалось никаких сомнений: скрывшись с глаз – понесся со всех ног. Невозмутимый начальник караула жестом приказал следовать за собой и отправился в противоположную сторону – двое его спутников заняли место позади посетителей, напряженно поглядывая на диковинное оружие пришельцев. Таинственная кладовая осталась в одиночестве, уныло уставившись на просторный коридор проемом выбитой двери.
Можно было на пальцах пересчитать, сколько раз четверка бывала в замке Стераля, но знаний обстановки хватило, чтобы понять: ведут их отнюдь не в зал для аудиенций. Волнение Келласта передалось другим членам отряда: неужели Жерар не изменил первоначального приказа страже и кодовым сигналом потребовал устранить нежеланных гостей? Мимо проплывали узкие, но очень высокие окна, сквозь которые в широкие коридоры замка пробивался яркий дневной свет. Украшающие помещения знамена лениво висели, маринуясь в томном зное: хоть бы какое слабенькое дуновение ветра решило вторгнуться в обитель знати. Снующие всюду слуги и редкие аристократы бросали удивленные взоры на чудно разодетое шествие, а прочие солдаты караула, плавящиеся в своих парадных доспехах, крепко сжимали древки алебард, едва замечали конвой.
Смятение схлынуло, когда перед группой открылась дверь, ведущая в небольшую, но на удивление уютную комнату. Чтобы ее открыть, стражнику пришлось приложить большой амулет, болтающийся у него на груди, к не менее большой печати в центре двери – чем вызвал у Фобоса настоящий восторг. Келласт успел отдавить любопытному компаньону мысок, чтобы тот не начал приставать к солдату с опасными расспросами. Один из стражников остался у входа, а остальные вошли внутрь, сопровождая гостей. "Так это приемная Жерара!" – дошло, наконец, до бородача.
Окна в комнате были такие же узкие, как и в коридоре – но выходили на северную часть замка, поэтому воздух стоял куда прохладнее. Плоскость одной из стен была облагорожена массивным камином – рядом с ним в изящной металлической дровнице лежало несколько поленьев, слишком мало, чтобы долго поддерживать огонь – видимо, элемент был чисто декоративный. Ближе к углу, рядом с камином, начинался длинный лакированный стол, скрывающий большую часть тяжелого кресла, от которого видна была лишь обитая мехом спинка. У противоположной стены, между канделябрами, стояла скамья для посетителей. Остальное пространство стен занимали открытые шкафы, заваленные бумагами, оставляя лишь значительный кусок под огромную карту, к которой сразу же подскочил фанатеющий по ним Келласт. Солдаты стояли у двери и настороженно переводили взгляд с одного посетителя на другого: полуголый варвар слишком уж тщательно разглядывал мечи, развешенные на стенах, колдун в черном всматривался в корешки многочисленных книг, покоящихся на полках, а самый подозрительный член группы – ярко разодетый тип с неестественно прямой осанкой – просто плюхнулся на пушистый ковер в центре комнаты в позу лотоса и замер, будто парализованный.
– Та-а-ак, – протянул Келласт, водя пальцем по карте. – Корлей, значит, сразу севернее Ливра начинается. Леса, леса, леса – по сути, адекватная дорога в столицу одна, через Ливр и Развилку идет. Вот Сфотц, чуть восточнее Ливра. Его, значит, корлейцы погромили. А Ормайол-то этот где?
– Ормайол дальше, на северо-восток, – включился рядовой караульный. – Здесь приграничья только обозначены. Чтобы все земли разметить – не одна такая стенка понадобится.
– Да, да, – протянул бородач, продолжая изучать карту. – Так-с, Развилка. На восток от нее дорога как раз в Сфотц идет, а на за-а-апад, – палец бородача отправился в долгую поездку по широкому тракту, который полукругом описывал все северные земли Стералии, обходя горную гряду и оканчиваясь перекрестком, ведущим либо в Стераль, либо на уже хоженую дорогу к деревеньке Слипки и Бакинскому разлому – неестественно узкой, но длинной впадине в земле, обрамляющей горный кряж Леани. – Нехило так горы, конечно, вам логистику-то подпортили. Так еще и дыра эта здоровая в земле.
– Да, Бакина же рук дело – оттуда и название, – подал голос сказочник, оторвавшись от книг. Поймав недоумевающие взгляды собравшихся, снизошел до пояснения: – Есть обрывки легенды, откуда горы Леани возникли. Жил да был когда-то очень давно великан, звали его Бакин. Предыстория давно затонула в реках времени, но понравилась ему девушка Леани из Стийских лесов. Забавны и нелепы были ухаживания огромного великана, добивающегося внимания малютки Леани...
– Так что было-то? – не выдержал глава караула.
– Взял он лопату, копнул землю и засыпал Леани, чтобы никому другому не досталась, – буркнул разозленный перебиванием сказочник. – Поэтому и называется разлом – Бакинским, это как раз след от его лопаты. А горы, соответственно, в честь возлюбленной.
– Я бы назвал эту историю поучительной, если там была хоть доля морали, – пробубнил стражник.
– Мораль проста: если тебе уделяет внимание кто-то весомый – отзывайся, пока он тебя не закопал, – раздался едкий комментарий подошедшего мажордома. – Вы свободны, оставьте нас и закройте дверь.
Отсалютовав, солдаты поспешно покинули помещение и не отказывали себе в удовольствии быстро удалиться – сквозь толщу двери был слышен скорый топот стальных сапог. Дверь закрылась с чрезмерно громким хлопком. Жерар, убедившись в отсутствии лишних ушей, подчеркнуто медленно направился к своему столу, чтобы так же медленно обойти его, проводя пальцем по блестящей поверхности, и изящно плюхнуться в кресло, не издавшее ни малейшего скрипа. Скрестив руки перед лицом, он выжидающе уставился на гостей, пока те выстраивались перед столом. Начало разговора затягивалось, будто каждая сторона была свято уверена в том, что начало ему должно быть положено противником.
– Быть может, вас повергнет в смятение вопрос, который обязан быть первым задан, ведь ответ на него я получил, как вас увидел, – Жерар нарушает молчание, таращась на свои руки. – Шкатулка, – его взгляд медленно поднимается на Келласта, – шкатулка – доставлена?
– Мы бы не стали тянуть время, и сразу же доложили об этом, – сухо отзывается бородач.
– Не доставлена, – взгляд снова падает на руки. – Продемонстрируйте, что она в сохранности.
– Нет.
Взгляд мажордома молнией устремляется к говорящему, вдавливая следующий немой вопрос.
– Договор был заключен, – спокойно отвечает Келласт, слегка склонив голову набок. – Ее увидит только получатель. Без исключений. Вы знаете правила.
– Вы сейчас ходите по очень тонкому льду.
– В ваших краях лед тонок, но мы ходили там, где он сокрушает камень, – влезает сказочник.
– Вопрос в том, кто будет камнем, Жерар, – бородач слишком поздно понимает, что подстраиваемая под ремарку чернонарядого речь начала разваливаться едва он открыл рот. – Про послание знали мы, вы, Аделард... и кто-то еще, очень оперативно явившийся по наши души, точнее – именно за поклажей, – тут последовала многозначительная пауза. – Недоумение на вашем лице? Не за ним мы проделали огромный путь, чтобы получить ответы на вопросы.
На этот раз молчание затягивается надолго.
– Значит, вас догнали по дороге?
– Это была засада.
– Засада? – Жерар удивляется еще сильнее, излучая искренность. – Дорога, конечно, одна. И предсказать ваш путь не составит труда. Однако, я не мог не обратить внимание на тот факт, что вы зачем-то отклонились от курса, да не просто отклонились – а направились в другую сторону.
– Исключительно с целью сбить охотников с пути.
– Увеличив путь, вскармливая риски.
– Бесполезен разговор, ведь говорил я – толку нет. Лишь время потеряем на деталей выясненье.
– Безусловно, прав ты Арчибальд, – кивает Келласт и снова оборачивается на мажордома. – Но я посчитал необходимым оповестить о фатальной утечке информации – потрясен, что вы до сих пор не в курсе.
– Я проверю, что смогу, – многозначительно протягивает Жерар, косясь в сторону. – Разумеется, вы понимаете, что Аделарду про этот ваш сомнительный маневр знать не обязательно. Ни про него, ни про остальные детали.
Слово "детали" выделяется столь сильным ударением, что ни у кого не остается сомнений, что в их число входит и размазанный по стене труп в кладовке. Каждый член отряда утвердительно кивает. Жерар встает, чтобы подойти к карте.
– Очевидно, вы заинтересованы в том, чтобы посильнее запутать следы. У вас будет такая возможность, потому что вам необходимо оперативно отправиться сюда.
Палец мажордома попадает в маленькую точку, обозначающую небольшую деревеньку где-то в глубине страны.
– Это же чуть ли не под Бертисом, – морщится смятенный Келласт.
– Именно. Деревня Липата. Вы отправляетесь туда. Встретитесь там с генералом Кловисом. Его задача – забрать гарнизон и отправиться к Ливру, чтобы принять командование группировкой войск, которая будет сдерживать аппетиты Корлея.
– Ваши почтовые вороны так далеко не летают?
– Я бы не стал вас посылать, если бы все было так просто, – Жерар резко крутанулся, чтобы повернуться к посетителям. – Кловис – опытный военачальник, но он упрям, амбициозен и дотошен. И имеет достаточно хорошую репутацию, чтобы отписываться неделями, продолжая игнорировать указания. Именно поэтому туда направляетесь вы. Считайте, что после этого мы в расчете.
– Дорогой мой Жерар, – на сей раз голос Келласта выражает высшую степень удивления. – Не кажется ли вам, что вы перегибаете палку в назначении, с вашего позволения, штрафа за задержку послания?
– А причем тут задержка послания? – мажордом отходит от карты и медленно приближается к бородачу. – Речь идет о некоей бумаге, которая почему-то все еще осталась у вас, демонстрируемая по поводу и без. Помнится, вы заявили, что для подтверждения полномочий в операции с деревней у болота вам нужны документы. Я был искренне удивлен, когда узнал, что они остались у вас после выполнения задания – даже проверил, что именно вы сдали вместо них. Такого я от вас не ожидал.
– Ну, так-то оно так, – неясно бубнит Келласт.
– Раз вы обладаете подобными документами – соответствуйте. Жду от вас доклада, что Кловис выступил в сторону Ливра. И больше не смею вас задерживать.
– Ему рассказывают про шпионов под носом, а он в опальные ссылки отправляет, – невзначай бросает бородач по пути к двери, достаточно тихо, чтобы Жерар услышал, но не окликнул за разъяснениями.
Спустя некоторое время помрачневшая группа уже шагала вниз по дороге, ведущей от замка к городу. На сей раз она была пустынна: похоже, никого не радовала перспектива оказаться на солнцепеке, даже ради визита во дворец. Лишь редкие насекомые лениво прыгали по разогретому камню дороги, вылавливая себе подобных. Где-то со стороны другого склона возвышенности, на которой был возведен дворец, раздавались робкие голоса птиц – единственное, что нарушало тишь ленивого дня. Мысль, что отряду придется делать еще один крюк в несколько десятков километров, не радовала никого. Единственное светлое пятно в разговоре с мажордомом – удалось избежать признания в том, что заветная шкатулка так и осталась валяться где-то в Стийском лесу, неподалеку от разрушенной разбойничьей таверны. Зловредное солнце припекало все сильнее и сильнее.
– Я почему-то только сейчас задумался, – нарушил молчание сказочник. – Мы сразу свернули в сторону, остановку заранее не планировали. Как? Как Луи знал, где нас караулить?
– Михалыч, – Келласт отмахнулся от него, как от назойливой мухи. – Вот давай потом подумаем на интересные и важные темы? У нас еще столько дней дороги, что мы и Луи помянем, и Жерара проклянем, и поклянемся одного говорливого гонца на части порубить – а ведь только ему я эту бумажку-то и демонстрировал из значимых персон.
– Я просто делюсь мыслями, хватит на себя вечно одеяло перетягивать.
– Вот об этом и толкую: давай-ка потом. А сейчас мы порадуемся разгару дня и заскочим, наконец, на рынок, чтобы вдоволь потрясти кошель... Хм, – тут он хлопнул по пустому карману. – Итак, засада Луи, верно?
Сразу обрубив очередные обвинения в том, что все сбережения отряда остались в борделе Ливра, Келласт повел напарников к воротам из города, с каждым шагом все глубже погружаясь в бездонный омут догадок о вездесущем агенте неведомой группировки, охотящейся за невзрачной королевской шкатулкой.
***
Рука молодого человека в ярости швыряет кнут в дорожную пыль. До родного дома остался какой-то десяток километров, и надо было застрять из-за упрямого коня! Не желая слушаться неопытной руки Жиля, он стойко терпел удары хлыста, ожидая, когда ему в очередной раз принесут ведро воды – невдомек, что последнее он выхлебал на прошлой остановке. Жиль спрыгивает с повозки и, чертыхаясь, уходит за выброшенным снаряжением. И все бы ничего – скакун всегда строптиво себя вел, когда его припахивали к работе – но стоявший зной, безветрие и солнцепек просто выводили из себя. Хоть бы облачко на небосклоне, хоть бы легкое дуновение ветра! Вместо того, чтобы скрыться от противной погоды за кронами леса, что маячил в какой-то сотне метров дальше по извилистой дороге, петляющей по невысоким холмам, приходилось проводить эти нелепые разъяснительные мероприятия под лучами неприветливого светила. А когда Жиль поворачивается к повозке, видит нагнавшего его незнакомца, который с интересом рассматривает жеребца.
– Славный конь у тебя. За что такого в телегу впрягаешь?
Парень присматривается к путнику. Непослушные черные волосы растрепаны, лицо скрыто темным платком. Высокий – на голову выше Жиля, только какой-то вытянутый и нескладный. Одежды мешковатые, на ногах – просторные шаровары без каких-либо украшений, а на бедре отдыхает причудливо искривленный меч.
– Тебе какое дело? – грубо отзывается Жиль. – Скотина должна работать.
– Такой конь не для крестьянской тяжбы, – качает головой незнакомец, цокая языком. – А для быстрого бега и вольной жизни. Ты сам погляди: он тебя и слушать не желает.
– Иногда своевольничает, когда устает. Соседи говорят, мерином его заделать – так куда послушнее станет.
– Эй, это злые языки! – услышав о такой участи, путник даже вскидывает указательный палец вверх. – Такой конь сильных жеребят посеет.
– Да мне-то что. В нашем дворе это – единственная животина. Поэтому придется ей вкалывать за всех.
– Отдай его лучше мне. От твоей руки он скоро зачахнет и сдохнет. Что толку тебе от его трупа?
– Отдать? – Жиль хохочет в ответ. – Да коль ты мне цену хорошую предложишь – откажусь. Он у нас от отца остался.
– А отец, стало быть, верховым был?
– В оруженосцах ходил. А как контузило – так отправили в ветераны, скакуна, значит, оставили – хоть на том спасибо. Вот отец год пожил, а потом захворал. Так этот черный дьявол от него и остался.
– Э, ты, значит, боевого коня в упряжь загнал? То-то вижу: в глазах его огонь так и пылает. Черное сердце у тебя, коль каторгу ему уготовил.
– А мне как-то плевать на мнение всяких бродяг. Я сейчас больше беспокоюсь, как бы засветло до дому добраться, так что иди своей дорогой. Что пристал?
– Дрянной язык у тебя, – незнакомец снова качает головой. – Вот откликнись ты на мою просьбу – запомнил бы я твою доброту. Трех таких коней тебе пригнал бы.
– Дурак ты, раз на доброе слово надеешься.
Незнакомец запрыгивает на телегу и со всего маху ударяет кулаком в висок Жиля. Парень падает на землю. Перекатившись, вскакивает сначала на четвереньки, а потом кое-как поднимается на ноги – перед глазами все плывет. Бродяга тем временем спрыгивает с телеги и медленно приближается.
– Глупец! Коня тебе отец подарил, а вот ума – пожадничал.
– Грабят! – вскрикивает парень, за что получает удар кулаком в солнечное сплетение.
– Вот земля богатых, да пустоголовых. Да таких грабить – лишь добро творить. Сокровищем владеют – да с него дурнеют. Что ни путники – так строптивцы, что ни старики – так забияки.
У Жиля во рту скопилось множество ругательств и ответов черному налетчику, но никак не мог он отдышаться, чтобы ответить по достоинству. Подняв глаза на грабителя, видит, как тот вытаскивает меч.
– Раз память по отцу тебе так дорога – так не расставайся же с ней. А как увидишься с ним – скажешь, что отправил тебя Кара-Качан!
Конь равнодушно смотрел на то, как рубили его хозяина. Завершив свое кровавое дело, убийца подошел к нему и принялся освобождать от оков поклажи. Почувствовав свободу, жеребец было собрался рвануть прочь – но умелая рука грабителя ухватилась за удила. Один прыжок – и он уже на спине скакуна, вцепился в него мертвой хваткой. Опешивший от такой наглости конь бросился со всех ног, намереваясь скинуть наглеца. Особо где развернуться на холмах не было: конь прекрасно понимал, что переломает себе ноги, коль взбесится на полную – приходилось бежать вдоль дороги, заботливо ухоженной двуногими, постоянно взбрыкивая, надеясь застать запрыгнувшего на него беглеца врасплох. Но выматывающая монотонная работа, предоставленная бывшим хозяином, сделала свое черное дело: он быстро выдохся и смирился с тем, что опять его обуздали.
– Хорошо, хорошо, – Кара-Качан похлопал новое приобретение по шее. – Другом мне будешь. Звать тебя будут Курудай, беглый раб, отныне свободный.
Выпрямившись во весь рост, гроза пустынь направляет коня дальше по дороге. "Посмотрим же, каков он, этот Бертис – малахитовый двор", – громко крикнул Кара-Качан, грозя чужим небесам ятаганом.