2
В последующих частях я буду довольно много давать выдержек из других авторов, извините. Это не для того, чтобы набрать объём, как иногда думают некоторые читатели. Я мог бы написать цитируемое текстовое содержание и своими словами, но для чего? Чтобы писать своими словами про то, что пока меньше знаешь, надо поднять много источников, читать письма разных людей, воспоминания, дневники, зажить той жизнью. На это я пока не горазд.
Я мог бы не давать выдержек. Но мне кажется, так, с ними, будет интереснее.
И второе. Я не претендую ни на какие всеобъемлющие законченные исследования. Пусть это будет путь человека на небольшом отрезке жизненного времени его, увлекшегося идеей, а от неё и последующими кое-какими изысканиями. Мой путь. Потому что тексты других авторов по данному вопросу просто помогают. Спасибо тем авторам за это. Так обычно и бывает с исследованиями. Любыми. Немногое удаётся, в конце концов, облечь в новую, совершенную, законченную форму, может быть, даже формулу. Е= МС2. Гораздо больше остаётся пустых отвалов или небогатой руды, пока что неинтересной на данном этапе. Шёл, шёл, шёл и не вышел. То ли заблудился, то ли просвет или костёр между соснами появится? Однако через какое-то время много из неинтересного становится интересным. Золотые крупинки попадаются. Путь ведь и сам по себе может тоже быть интересным. Даже чаще так по жизни и бывает. Путь интереснее самой цели оказаться может. Вот дошёл, а там, дальше: как вечным огнём сверкает днём вершина…, которую ты так и не покорил.
Далее следует почёрпнутый автор Дарья Чистякова: «Александр Блок: патология любви». Будем давать её одной звёздочкой. (http://www.peoples.ru/art/literature/poetry/oldage/blok/).
1*В конце февраля 1897 года тетка Блока записала в своем дневнике: «Сашура росту очень большого, но дитя. Увлекается верховой ездой и театром. Возмужал, но женщинами не интересуется». Все верно, но уже через полгода…
Через полгода Сашура с матерью и теткой поехал на курорт в Южную Германию и сразу же завязал ни к чему не обязывающее знакомство. Это была красивая темноволосая дама с точеным профилем, чистыми синими глазами и протяжным голосом. Ей было тридцать семь лет, она явно искала развлечений, звали её Ксенией Садовской. Мать шутила, тетка злилась, а Сашура…
Внешне все выглядело до неприличия пошло. «Её комната, чай по вечерам, туманы под ольхой, и я полощу рот туалетной водой…» — вспоминал потом Блок. Однажды он непонятным образом остался у Садовской на ночь…1*
(Я: Вот такой мальчик в 97-м году. Остался на ночь у женщины. Блок родился в 80-м. Пробует струны. А в 1898-м…):
1*…БЛОК бредил театром уже давно, и к 1898 году его стараниями учредили «Частный Шахматовский театр».1*
(Я: Шахматово – это усадьба в Московской губернии, приобретена дедом Блока, А.Н. Бекетовым. В Шахматове поэт проводил каждое лето с 1881 по 1916 год).
1*Сашура декламировал Пушкина, Жуковского, Тютчева, модного тогда Апухтина и был чертовски хорош собой: со строгим, будто матовым лицом, с шапкой роскошных пепельных кудрей, безупречно статный и изысканно вежливый…
Именно таким, в мягкой шляпе и лакированных сапогах, Александр Блок в безоблачный июньский день впервые приехал в гости в соседнее с Шахматовым имение Боблово. Усадьба принадлежала великому ученому Дмитрию Менделееву, с которым был особенно дружен дед Блока.1*
1*Люба, единственная дочь Менделеева, вышла встречать гостя, молодого поэта, в розовой блузке — шестнадцатилетняя, румяная, золотоволосая, строгая. Через двадцать с лишним лет, перед самой смертью, Блок напишет: «РОЗОВАЯ девушка, лепестки яблони». Встреча на дощатой веранде бобловского имения определила всю дальнейшую жизнь и его, и ее — потому что с того дня судьбы этих двоих были связаны нераздельно.1*
(Я: Влип студент. Сам этого искал.).
1*Из воспоминаний матери А.Блока: «Когда я впервые увидела свою будущую невестку, на Ней было ПЛАТЬЕ РОЗОВОГО ЦВЕТА, с тех пор я ненавижу этот цвет»…1*
(Я: Неужели женщины так рассеянны? Платье было или блузка? У Чистяковой блузка, у матери Блока платье в рассказе о Любе. Или и то, и другое было у неё? Она любила розовое?
Песня на слова Окуджавы как раз повторяет эти три слова, сказанные матерью. Именно отсюда, при прочтении этих трёх маминых слов, когда я уже начал лазать по интернету в поисках чего-нибудь съестного, у меня окрепла мысль, что история песни Окуджавы точно может быть связана с Блоком, а не является моей блажью. Ну, хоть частично.
Вот здесь пока всё шло про то, что я немножко знал, что встретил и у Чистяковой. Люба Менделеева, Блок, розовый цвет и возможные ассоциации его, этого цвета, с их несчастливой жизнью. Думал, что скоро надо будет как-то подходить к итогу, к лёгкому обзору песни Окуджавы, потом увязыванию, укручиванию, потом на финал, но вскоре меня понесло на изыскания, которые и не снились.)
Читаем отрывками Чистякову дальше:
1*…Конечно, речь сразу зашла о театре. Люба оказалась завзятой театралкой и тоже мечтала о сцене. В срочном порядке было решено приняться за новую постановку — шекспировского «Гамлета». Под театр отвели просторный сенной сарай, Гамлета играл Блок, Офелию — Люба….
Тот спектакль прошел один-единственный раз на грубо сколоченной сцене, перед сотней человек, и было это в позапрошлом веке. Но между Гамлетом и Офелией тогда пробежало нечто, чего не предполагалось по Шекспиру, и чему потом будет посвящен не один цикл.1*
(Я: Вам это ещё ничего не напоминает? Прямо-прямо ничего? А Костя Треплев разве не так, в срочном порядке, в усадьбе предков, ставил для любимой свою пьесу в пьесе, на грубо сколоченных наспех досках? Вот и Чехов для меня появился, забрезжил, хотя я никак не ожидал его здесь: где Блок, где Чехов? Блоку – 17, Чехову – 38. Тогда много было домашних спектаклей.
Яков, работник (Треплеву). Мы, Константин Гаврилыч, купаться пойдём.
Треплев. Хорошо, только через десять минут будьте на местах. (Смотрит на часы.) Скоро начнётся.
Первые неожидаемые дрова с сучками. И у Шекспира была пьеса в пьесе про Офелию и принца… Лучше сказать, поваленные пока деревья. Разве не интересно? Офелию трогать, давайте, не будем. Сошла с ума и сошла. Хоть и принц чёрный, настырный. То есть, сначала были Блок и розовая Люба. Потом оказались недалеко от них трепетные и многословные Треплев и Заречная из-за озера. Это на том берегу. А там тогда какие цвета были? Разве не интересно, если пошли параллели? Что там Чехов определил для Заречной? У Блока по его жизненной истории вышло с розовым, выпал на судьбу этот цвет, а у Чехова? Чехов интуитивно выбрал? Или нам всем и сейчас тоже что-то выпадает, а мы не видим?.. Это я про цвет. И помним не своё, а то, что было в эпоху символизма, сто лет назад. Люди тогда внимательнее относились к символам.
Всё из-за того, что последнее время «Чайка» в белой обложке лежит у меня на рабочем столе или в столе под рукой. Тоже нравится. (Там с одной стороны белый Чехов, а с другой тоже «Чайка», но обложка коричневая с чёрным – Акунина, Акунин перевёл Чехова в детектив. И об Акунине не будем.). Я не мог просто так взять и бросить «Чайку», не относящуюся, если пишу об Окуджаве и Блоке. Хотелось системы, накопления информации – может, в цветах что-то откроется? Помните ведь: и у Блока, и его матери розовый цвет платья остался в глазах на всю жизнь.
Знаем со школы: каждый охотник желает знать, где сидит фазан? Это разложение белого цвета. Красный, оранжевый, жёлтый, зелёный, голубой, синий, фиолетовый. Семь. Так же, как и нот. Белый включает в себя всё и всё излучает. А фиолетовый, знаете, во что переходит? В чёрный. Во тьму. В холод. Только поглощение.
Для себя. Интересно, а во что превратятся семь нот-звуков, если их выдуть одновременно? Но там же ещё бекары, бемоли. А если цвета радуги, без переходов, без бекаров и бемолей, смешать, белый цвет получится или нет?
Так думаю (не сейчас, не когда начал писать про розовое платье), что жизнь Вселенной проходит эти же цвета. Из чёрного – через спектр – и опять в чёрный. Теория взрыва. Ослепительно белый свет начала взрыва ядерной бомбы. Может, у кого-то и по жизни шли периоды по цветам? Или у вашей тёти. Если у вас нету тёти. Могли ли быть у Блока или ещё кого какие-то преобладающие цвета у женщин по их жизни? Начал Блок с розового. (А женщина Садовская?).
Хотя в целом я читаю очень мало сейчас. Вот, хотите, напишу вам, что я притащил из дома на работу, в театр, чтоб хоть здесь почитать? Антон Чехов - «Чайка» (часто открываю). Иосиф Бродский, сборник из 30 стихотворений, изданный в Прибалтике в 90-м, - «Осенний крик ястреба» (часто открываю). Андрей Вознесенский – «Витражных дел мастер» (почти не открываю, только из-за «Юноны» и «Авось»). Александр Пушкин – «Евгений Онегин» (открываю). Френсис Фицджеральд – «Великий Гэтсби. Последний магнат. Рассказы» (давно не открываю). Торнтон Уайлдер «Наш городок» (давно не открываю, но когда-то было сильное впечатление, это как спрятанный кусочек сердца). «Литературные памятники. Алоизиюс Бертран «Гаспар из тьмы»» и стихотворения в прозе других авторов (открываю). Геннадий Шпаликов – «Сценарии. Стихи и песни. Разрозненные заметки» (не очень давно купил, в книжных свалах в подъезде, редко открываю. «Городок провинциальный, летняя жара, на площадке танцевальной музыка с утра..», «Пароход белый-беленький, дым над красной трубой» - в основном это у Шпаликова изучаю, учу наизусть, конспектирую, сценарии тяжело стало читать, лучше смотреть.)
1*…А потом лето кончилось. Она доучивалась в гимназии, он ходил в университет. Виделись мало, он был — весь порыв и ожидание, она — холодна и недоверчива. Лето 1899-го прошло спокойно: на столетие со дня рождения Пушкина играли сцены из «Бориса Годунова» и «Каменного гостя». Блок снова томился и выжидал, Люба казалась безразличной.1*
(Я: Безразличной, очевидно, к Блоку. Здесь Чистякова допустила кое-какую текстовую оплошность, так как, читая, начинаешь представлять Любу в виде ледышки. Будущая актриса не может быть ни безразличной, ни холодной. Вспомним Заречную. Что-то в Блоке Любу не устраивало. Впрочем, как и Нину. В Треплеве.).
1*На следующее лето к спектаклям Блок охладел, а вернувшись в Петербург, перестал бывать у Менделеевых. Неизвестно, стало бы что-нибудь дальше с этими странными, нервозными и недосказанными отношениями, если бы не…1*
Конец 2-й части.