На ловца и зверь бежит
В это время эсминец ВМФ России с Командором на борту уже лениво покачивался в тёплых водах Океана – неподалёку от острова Лусон.
Образцовый порядок и безупречная чистота царили в каждой «клетке» этого монстра-гиганта. Белый корабль словно красовался, «играя мускулами» на спокойной глади Океана, – в лучах помпезного заката.
И вот из тренажёрного зала в стильных трусах на палубу выходит Зандор… в трусах канареечных – предельно щедрого покроя.
Часть палубы занимает бассейн. У его края Зандор останавливается, скидывает поднадоевшие ему «одежды» и прыгает в охлаждённую воду, часть которой ввиду не шутейной массы купальщика далеко летит за пределы «купальни».
Долго ли, коротко ли, нарезвившись в ней вдоволь, «Солнце Прогресса» восходит на палубу с другой стороны бассейна, где уже с нетерпением ждёт его адъютант при полном параде.
– Товарищ Маршал, честь имею доложить.
– Вы слышали «хлопок», милейший?
– Да, нечто...
– И не ослышались?
– Как бы точней вам сказать?
– Это же надо! Средь бела дня... О палубу шлёпнулся кто-то? Вышиб нечаянно дверь?
– Как прикажете, мой командир.
– Ну… так-то лучше. Есть версия, куда слиняло моё полотенце?
– Нет. Никак нет.
– Так выясняйте. Оно в цене пока я не обсох.
– Но… ведь я…
– Вы полагаете, я с этим справлюсь хуже? – Зандор делает несколько затейливых движений, напоминающих твист. – Ну… ведь прошу. Не заставляйте меня танцевать.
Минуту спустя, завладев желанным предметом, Командор прикрывает им часть своего величием осиянного тела и подходит к борту корабля. Смотрит пристально вдаль. Смотрит, вдыхая с наслаждением бодрящий свежий воздух.
– Позвольте доложить, товарищ маршал, – пытается возобновить «беседу» адъютант.
– Ну… и что эт-а был-а?
– Как бы и не был-а. Вспышка… Волна взрывная.
– И всё мим-а? Никого не зацепил-а?
– Товарищ Маршал.
– Говорят же вам! Впрочем… зовите.
Адъютант спешно набирает комбинацию на пульте, и на палубу немедленно ступают восемь офицеров высшего командного состава.
Зандор же – медленно подходит к креслу. Своему. Усаживается и жестом предлагает остальные кресла занять офицерам.
– Итак, господа, вы имеете сказать мне нечто, о чём сам догадаться я не смел бы. Денис Петрович.
Встаёт старший по званию офицер, адмирал флота, и докладывает:
– Товарищ Верховный Главнокомандующий, после пяти часов нахождения вне досягаемости средствами слежения, браслет ваш был обнаружен и уничтожен ракетой РЗ-115.
– Предположим: ненамного сложней это было бы сделать лопатой… зубилом. Наконец молотком. Только вещица больно уж хороша! Да и РЗ не валяются при дороге. Надеюсь, вам это известно?
– Да, но…
– Как самочувствие Объекта? Задеть ведь могли. Вы!.. Вы никак промахнулись!!! Так? Или не так?!
– Аристарх Прохорович, браслет был сбит на высоте 617 метров над уровнем моря.
– Что? Так вот что вдохновляет вас! Но почему не то, где в это время был и что поделывал Сигео?.. Сигео!!! – Господин Чёрт-Знает-Что! Непонятно Зачем?! Как?! Откуда?!
– Он стал недостижим для нас, как только по прибытии вы с ним расстались.
– Из вас кто-нибудь, господа! мог бы порхать на такой высоте вне досягаемости наших радаров? Нет, ну предположим, что мог бы. Только зачем? Чтоб при наличии браслета, стать более легкой мишенью?
– Этот Объект… Он выставляет нас полными дураками. Он заставляет действовать нас нелогично. Ибо так действует сам.
– Так, значит, вы… в обход моих инструктов. Нашли, на что следует полагаться? На Логику! На шлюху! Когда я мыслить научу вас? Мыслить понятиями Смысла!.. Мои научные труды. Лекции. Школа... Прахом всё?! Всё прахом?!
Зандор начинал раздражаться, и, поскольку хорошего ничего это не предвещало, никто и не смел больше голос подать. Пока… хозяин не сменил гнев на милость и сам не стал рассуждать:
– По логике: браслет, сбитый ракетой, для сотовой связи непригоден. Это по логике. Но что имеем мы на самом деле? Степан Акимыч. Связь с Объектом. Звук под «конферанс».
Не раздумывая ни секунды, Командор тут же включил микрофон и произнёс нарочито учтиво:
– На связи Я. Вы слышите меня, Сигео?
– Слышу превосходно вас, мой друг. Что нового в вашем конце «бикфордова шнура»?
Лицо Зандора сияло: его догадка оказалась верной, и в этом все могли убедиться.
– Нового?.. Что вы! Обычная рутина: Солнце, закат… цвета все те же. На горизонте та же пустота. А уж за ним – подавно. Надежда лишь на вас. И экспедицию, конечно. Должно же ну хоть что-нибудь тоску развеять. Внести в жизнь развесёлые цвета.
Как перемещенья ваши? Возможно, неожиданности… трудности какие? – препятствия, преграды… Я помочь готов всегда. Всегда к вашим услугам.
– Благодарю, трудностей никаких. Всё идёт по плану. Сейчас от берега отчаливаю на пароме. Ах, эти дивные цвета заката! А Океан!.. Ночь обещает быть «горячей».
– А вы, Сигео, я как посмотрю, – не промах. К утру, должно быть, впечатлений у вас будет масса. Таких, с которыми возможно поделиться только с другом.
– Расчёт мой именно на это: на впечатления, с которыми возможно поделиться только с другом.
– Тогда успехов вам, мой «друг». И уже до встречи завтра.
– Да, до встречи на Тайо-Танао.
С нескрываемым восхищением, уважением и страхом смотрели офицеры на своего предводителя и тирана. Тот же, довольный собой и ходом дел, мгновенно размотал полотенце и снова бросился в бассейн. И, делая заплыв на заплыве, стал отдавать краткие и чёткие команды:
– Сюда большой экран! Динамики с объёмным звуком!
Живее! Ну же!
Всё под контроль! Чтоб мышь не ускользнула!
Торпедное. В ружье! Куд-а-а-а? От-ставить!
Мой халат. Ну. Смирно!
Сам Главком выскакивает из бассейна, в доли секунды облекается в халат и вытягивается по стойке смирно.
Командует:
– От-ставить!
И снова – в чём мать родила.
И!
– Смирно!
Плясовое – тривиальное бёдрами. И... орлиным взором командир окидывает подчинённых. Да-а-а-а: танец с бубном по периметру бассейна неизбежен.
Понуро офицеры ждут «Конца Света».
Но. Пока Зандору не до танцев. Надев-таки халат, миролюбиво он усаживает всех подле экрана и живо начинает управлять всем тем, что появляется на нём.
С удовольствием делает это, с азартом.
– Ах! На ловца… На ловца как зверь-то бежит! Ну мы его… Мы его как хватанём! Да раскрутим! Да через перила!.. Не брыкался чтоб. Не ерепенился… Так? Так, Денис Петрович? Сейчас. Терпения немного. Ещё… ну… ну… ну… и… И!
Наконец, адмирал решается голос подать:
– Однако, если не браслет, то что мы сбили?
– Не парьтесь, адмирал. Всему свой час. Всё разузнаем. Раскопаем. И! – под белы рученьки-ручонки.
Вот. Вот он! Я же говорил вам! Вот. Смотрите!
И все смотрят, затаив дыханье на экран, где я стою на верхней палубе парома. Стою лицом к закату… в лучах его прощаюсь с днём неспешно уходящим. И все попутчики мои прощаются с неповторимым этим днём, – днём жарким, терпким, летним.
А в дали – последними лучами Солнца освещён Белый Корабль, скользящий тихо по зеркальной глади Океана. Белый Корабль – гордость Зандора. Его корабль.
И на борту парома я. И на экране монитора. И под прицелом зорким смертоносной техники грозного судна.
Картинкой на экране манипулирует Зандор. Использует для этого весь богатейший арсенал слежения на спутниках Земли. А также – все надземные, надводные, подводные и прочие средства.
Словно кино снимает: в различных ракурсах паром, что примечательно на нём и подле. А главное: из разных точек Мира Зандор «ведёт огонь» по мне из объективов – по пришельцу из иного Мира – из подзабытого средневековья, может быть.
Тем временем вокруг меня всё больше собираются людей в костюмах столь же необычных.
Кто эти люди?
Они артисты. Дают концерт здесь этой ночью. И я – как бы один из них.
На глазах превращается палуба в сцену – в многоцветие декораций и ярких огней. Места на ней занимают танцоры, музыканты, певцы.
Подхожу к краю парома. Смотрю в безбрежную даль, где в тревожных огнях догорает закат.
Теперь Зандор меня снимает крупным планом: моё лицо всю площадь заняло экрана.
И зрителям всем кажется, что я на них смотрю. Их вижу.
И это так.
Я мысли их читаю. Просчитываю действия и перезагружаю их программные средства воздействия на ход событий.
Всё! Готово. И я дарю улыбку Командору и его команде. И поворачиваюсь к сцене, где начинается концерт.
Остроумно и весело шутят ведущие. Играет оркестр. На сцену выходят артисты.
Песни звучат. Мелодии, передающие характер и тепло жителей этих сказочно красивых островов, – островов Юго-восточной Азии.
Прекрасные исполнители и настроения.
И поют, и танцуют артисты не только для зрителей, но и для Мира – для Океана… для Неба… для Звёзд.
И в выступлениях этих Мир обретает единство. И оживает.
Но. Я никогда не стремился к тому, чтобы жить на сцене. Я стремился к тому, чтоб в Реальной Жизни жить как в иллюзиях тех, что Сам создаю.
А теперь стою перед сценой и восхищаюсь. Любуюсь искусством тех, кто на ней понарошку живут. Как в Мире ином. Забываются. И «живут».
И это прекрасно. И не совсем.
Ведь до чего важней в Реальной Жизни быть или не быть тем, кого «играешь» на помосте. Куда важней в Реале соответствовать тому, что создаёшь ты Сам – не кто-нибудь другой.
Сцена – открытие. И величайшее зло, когда становится пристанищем обмана.
Но жизнь – это школа. Школа восхождения и через все виды искусства. Во имя Правды. И Высоты во всём.
Праздник. Сегодня для многих он наступил. И наступил он для Командора. И тех моряков, что по его приказу расположились подле экрана.
Но. Тут я ловлю взоры всех только на мне. С чего бы? Я не артист. Но, похоже, мнение у всех иное. Все моего выступления ждут – зрители и артисты.
Музыка умолкает. Потом – тихие аплодисменты мне.
Я должен демонстрировать своё искусство? То самое, что не для сцены, а для жизни? Что ж, сцену тогда придётся «убрать». Из подсознания, по крайней мере.
Её убираю. И зрителям своим иду навстречу – легко и вдохновенно. С той собранностью и с тем выражением лица, что обещает праздник: торжество творческого вечного начала в человеке, когда на крыльях вдохновения – взлетает Истина на высоту Реала.
И это состояние я всем передаю.
Танцую! Танец, аналогов которому в хореографии земной быть подлинно не может – законам физики в нём далеко не всё подчинено.
И вот неторопливо гаснет свет прожекторов и разноцветных ламп. И свет Луны земные формы покрывает серебром и наполняет новым содержанием и смыслом… под музыку ночного Океана, – под музыку, которая интуитивно всем понятна и близка.
И в полу-невесомости блаженной… вместе со мной танцуют все артисты. Танцуют грациозно и легко, – в самом движении самозабвенно растворяясь.
И это то, что я могу им подарить. И это то, к чему они стремятся сами.
Мои каскады фантастических прыжков: то плавных, то стремительных, взрывных – сменяются мгновеньями покоя – полным отсутствием движений. И возвращаются к ним вновь – к движениям лёгким, порывистым, страстным.
А дальше – мы танцуем все. Все вместе. Как Одно.
И вдруг – немыслимо! – со всех сторон взрываются торпеды!
Они взрываются лишь в нескольких десятках метров от парома! Взрываются! и рассыпаются цветами ярких искр, – искр, что не гаснут, а вихрями жаркими несутся ввысь.
Так неожиданно! Торжественно! Красиво!
И музыка тогда звучит иная: оркестр играет карнавальный изумительный пассаж. И в карнавальных масках веселятся люди. Под звон бокалов, шутки, розыгрыши, смех.
Иные настроения на палубе эсминца: Зандор устал командовать «огонь!» и созерцать всё то, что объяснить не может. Что ему подлинно не мило.
Он прекращает «бой», гасит экран и всем приказывает разойтись.
Затем встаёт устало с кресла… и, покачиваясь, медленно идёт в спортивный зал. Там валится на первую попавшую кушетку для массажа
и засыпает мрачным и тяжёлым сном.
Но до утра уже недалеко. Пора вставать. Пора в бассейн и к тренажёрам.
И к столу пора.
И лишь потом… «сверхдружелюбно» брошенное адъютанту:
– Зови!
И снова: в кресле Зандор. Офицеры – напротив. Им после тяжёлой паузы позволено присесть.
– Ну. Что ещё «к столу» сегодня?
– Аристарх Прохорович, – докладывает адмирал, – паром был уничтожен в 5-15 зенитными ракетами А32.
– Уничтожен? Вы разыгрываете меня?!
– Вы можете увидеть это на экране.
– Подавайте.
И паром на экране… в лучах восходящего Солнца. Ракеты атакуют его… Взрывают.
И отправляют на дно.
Зандор смотрит в упор на подчинённых – не всем по душе эта картина. Но.
– Это полный провал, – наконец, он произносит. – И хорошо только одно: у меня ни к кому нет претензий. Однако наша задача теперь: сделать так, чтоб поражение это – обернулось победой для нас.
– Но, – пытается возразить адмирал.
– Ваши ракеты, Денис Петрович, уничтожили всё что угодно. Только не паром и не Сигео. Если желаете, можете с ним обсудить детали нашего блестящего Провала сами. По внутреннему телефону.
– Нет, но если враг столь неприступен! Столь недосягаем! До такой степени неуязвим…
– Вот именно. Судите сами, – мрачно и холодно произносит Зандор и, взяв со стола манипулятор, выводит на экран изображение парома в реальном времени, мирно плывущего к цели.
Но тем сильней, воинственней кураж Зандора. Он с кресла поднимается. Свирепо шастает – расхаживает взад-вперёд. Недобро усмехается. Смеётся. Говорит:
– Неуязвим... А знать ему бы!.. Знать бы, что у нас есть такое!!! Ха-ха-ха-ха. И Сатане не снилось! Ха-ха-ха-ха. Глеб, Фёдор! Нож мой сюда!
Два капитана первого ранга поднимаются с места и берут приказ под козырёк.
Но не унимается Зандор:
– Сейчас… сейчас я покажу вам самое секретное оружие на свете – оружие, которым только я владею. И я им уберу Сигео!
Уже к месту собрания вернулись ранее отосланные офицеры. Один из них нож держит, – нож, в усыпанных алмазами ножнах из драгоценных сплавов, а другой – ремни для прочного крепления орудия к телу владельца и дорожный кейс.
– Прошу всех встать! – командует Зандор.
И все встают. А он ловко выхватывает грозное орудие из ножен и поднимает над собой.
Солнечный свет скользит по его острым граням. Глаза слепит.
А Командор снова смеётся. Любуется оружием своим и своим тайным мыслям. Смеётся… то как ребёнок, то как отъявленный злодей и негодяй.
В упор смотрит внутрь полотна ножа – будто в него… и сквозь него глядит, глаза прищурив.
И будто видит. Нечто. Что?
Потом прячет нож в ножны и становиться серьёзным. Вдыхает глубоко. Выпячивает грудь и отдаёт приказ:
– Григорий, Фёдор. Снаряжение… крепите!
И могучий торс Зандора опоясывают крепкими ремнями. Его как для полёта в космос снаряжают. Как в путь последний снаряжают камикадзе. А тот последние команды отдаёт и наставленья:
– Противник ловок и умён. К всему будьте готовы. Приказы мои выполнять, какими бы абсурдными они вам не казались.
Имеем дело не с явлением Реала! С феноменом имеем дело. Всё под ударом. Все!
Из этого отныне исходите.
А я своё не упущу. Я зверя! – у-ни-что-жу.
Теперь – в бронированных шортах, в роскошной, нашпигованной электроникой безрукавке… гольфах, полуботфортах с застёжками на ремнях… с надёжно закреплённым ножом на груди – Зандор похож на символ мужества и отваги.
И он неуязвим: в его тылу вся мощь Супердержавы. Спокоен он. Самоуверен. Полон сил.
Над палубой грохочет вертолёт. Лестница подаётся.
До того, как зависнуть на ней, Зандор подаёт руку преемнику – адмиралу. А тот замечает отсутствие немаловажного «аксессуара» в экипировке командира.
– Эх! – говорит. – Ваш браслет, Аристарх Прохорович. Ладно, мой вот… берите.
Хорошо, адмирал, – произносит Зандор. Надевает браслет и на прощание бросает всем рутинное своё, обычное и рядовое:
– Не скучайте.
После чего зависает на канатах стальных, как громадный тарантул на ядовитой слюне. И карабкается по ступеням.
Исчезает.
Исчезает в панцире железном вертолёта.