Кто немножко постарше помнит, как мы почти все старались купить выходящую в СССР художественную литературу. Сдавали макулатуру, записывались в очередях в книжных магазинах. Интерес был неподдельный, ведь Интернета еще не было. Лет за двадцать у меня накопилось тысяч пять книжек. В 1984 году я приобрел десятитомник Леонида Леонова. Он к тому времени был уже Героем Социалистического Труда, шестикратным обладателем Ордена Ленина и еще владел множеством орденов и медалей. Выдающейся личностью. Но выкупил я его из -за романа «Русский лес». За него Леонов получил Ленинскую премию. Дело все в том, что я по образованию и по работе был связан с переработкой древесины, причем в четвертом поколении и не прочитать роман я просто не имел права. Тогда я так считал.
Когда получил в книжном магазине на Кузнецком мосту девятый том собрания, пробежал его, понял ,что он больше о проблемах лесохозяйственной отрасли промышленности. А я заканчивал факультет механической технологии древесины (МТД). Меня касалась изложенная в книге проблема большого количества отходов, которые образуются в деревообработке. И мы ей плотно занимались. Приобретенный серенький десятитомник был поставлен на одну из книжных полок и забыт. Приобретались новые книги, ставились на полки. Супруга ругалась: «Зачем ты их покупаешь? Кушать не на что, денег не хватает, а ты их тратишь на всю эту чепуху. Все равно ты их не успеваешь читать». Я отвечал: « Пойду на пенсию, все прочитаю». Ушел на пенсию в семьдесят лет, пройдя путь от рабочего до зам министра лесной промышленности. Приступил, как намечено было ранее, к прочтению книг. Оказалось, зрение так ослабло, что в день удавалось прочитать не более ста страниц, далее начинались рези, как будто кто то насыпал в глаза песок. Хорошо стал выручать Интернет. Практически любую книгу там можно найти и прослушать ее текст, выбрав чтеца по своему вкусу. Роман «Русский лес» помещен в 9 томе собрания, имеет почти семьсот пятьдесят страниц и прослушал я его за двадцать девять часов. А седьмую главу три раза.
Роман «Русский лес», опубликованный в 1953 году, - произведение необыкновенно емкое и глубокое. Разрабатывая основную тему романа, Л. Леонов проделал огромную работу: подробно изучил лесоводческие проблемы, труды классиков русского лесоводства и современные дискуссии на эту тему. Однако смысл произведения не исчерпывается идеей постоянного лесопользования, на страницах романа автор поднимал множество проблем: этические, нравственные, научные, экономические, философские. Центральный конфликт романа - спор двух ученых-лесоводов Ивана Вихрова и Александра Грацианского. Вихров призывал соотносить процент вырубки лесов с их приростом, Грацианский, прикрываясь лозунгами о плановом производстве, выступал за бесконтрольность в лесных делах.
Больше всего меня заинтересовала конечно же седьмая глава романа. В ней Леонов поместил лекцию профессора Вихрова о русском лесе новичкам со всех факультетов института. За последние годы в Московском лесотехническом институте, по Леонову, был заведен этот порядок — начало каждого нового учебного года начинать с лекции профессора Вихрова: « История русского леса». Лекция пользовалась огромным успехом. На нее приглашались вновь поступившие студенты всех факультетов, а приходили доценты и профессора своего института, ученые и эксперты других ВУЗов города. Леонов пишет, что лекция проводилась в самой большой аудитории на третьем этаже главного корпуса, описывает как ее нашла дочь профессора Полина и описал как аудитория устроена. Меня поразило то, что я хорошо знал эту аудиторию, так как читал в ней лекции будучи завкафедрой экономического факультета этого института, только было это через пятьдесят лет после описанного события (1991г.). Смутило то, что Вихров в сентябре 1941 года, война уже в июне началась, прочитать ее в Москве не мог. Потому что Московского лесотехнического института в Москве в это время не было. Он в это время был в Ленинграде. Неужели Леонов этого не знал? Почему ему об этом никто не подсказал?
Московский государственный университет леса был основан в 1919 году. За свою историю он пережил множество реформ: в 1923 году - объединение с лесным факультетом Тимирязевской сельхозакадемии, в 1925 и 1936 годах был объединен с Лениградским лесным институтом (потом — академией). С 1936 по 1943 год студенты учились в Ленинграде. А в Мытищях строились новые корпуса института. В 1943 году самостоятельность вуза была восстановлена и с тех пор не прерывалась. Главный корпус с аудиторией был введен в эксплуатацию в 1952 году. В 1959 году в институте ( по настоянию С.П. Королева) создан факультет электроники и системотехники для подготовки специалистов для космической отрасли (ФЭСТ) В 1993 году Московский лесотехнический институт был преобразован в Московский государственный университет леса. В 2006 году в институте произошел пожар. Главный корпус вместе с аудиторией сгорел и будет восстановлен только через два года. Приказом Минобрнауки от 12 апреля 2016 года Московский государственный университет леса присоединен к МГТУ имени Н.Э. Баумана в качестве обособленного структурного подразделения (филиала). Теперь он называется "Мытищинский филиал федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего профессионального образования "Московский государственный технический университет имени Н.Э. Баумана". Согласно приказу, МГТУ имени Баумана является правопреемником МГУЛ, а имущество, ранее закрепленное за МГУЛ, в полном объеме передается МГТУ. Приказ предписывает ректорам МГТУ А.А. Александрову и МГУЛ В.Г. Санаеву обеспечить продолжение обучения лиц, обучающихся в обоих университетах, с сохранением формы и условий обучения. Это большая ошибка Минобрнауки. Лесная отрасль от этого преобразования много потеряет. Было бы целесообразнее передать из МГУЛа в МГТУ имени Баумана один факультет ФЭСТ. И название у нового института получилось, прочитайте, никуда не годное. Длиннее его нет в мире ни у одного ВУЗа.
Роман «Русский лес» закончен и издан в 1953 году. На первый взгляд может показаться, что произведение посвящено конкретному научному спору: столкновению разных точек зрения на проблемы лесопользования, выраженных героями-антиподами Вихровым и Грацианским. И конечно идея разумного отношения к лесным богатствам необыкновенно важна и по сей день, однако смысл произведения не сводится только к этому. «Для меня «Русский лес» — это раздумья о прошлом, настоящем и будущем моей Родины и моего народа», — говорил сам автор. Действительно, стоит внимательно вслушаться в лекцию, которую читает студентам ученый Иван Вихров, чтобы понять, что за его размышлениями о русском лесе скрывается целая философия жизни и места в ней каждого поколения. Основу этой философии составляют уроки народной мудрости, полученные Вихровым в детстве и юности. Легендарный Калина Глухов учил Ивана Вихрова беречь лес, иначе «прозябнет землица без своей зеленой шубейки… Будет коровка по семи верст за травинкой ходить, а раньше с аршина наедалась. И будет вам лето без тучек, иная зимица без снегов… И поклянут люди свое солнышко!.. И как побьете до последнего деревца русские-то леса, тут и отправитесь, родимые, за хлебушком на чужую сторонку». Отталкиваясь от мысли о том, что «народу нашему жить вечно на этой священной земле», Вихров приходит к выводу о необходимости «подлинной эстафетности», по-хозяйски разумного отношения к природе. «Нет такого пункта в едином организме природы, длительное воздействие на который не сказалось бы в самых отдаленных областях». Природа словно бы вверяет свои сокровища благоразумию человека, и его задача — не повредить ее тонкий механизм. В романе звучит актуальная для современной литературы мысль о бережном отношении ко всему живому на Земле: от слабой и беззащитной клетки до высшего разумного существа — человека. Лес — это не просто древесина, это не только зеленые ели да березы, «лес входит в понятие Отечества». Образ леса становится в произведении смысловым центром, к нему сходятся все сюжетные линии романа, его важнейшие идеи. Природа, лес для Л. Леонова — это могучий источник духовной силы, это олицетворение всей Русской земли, тех ценностей, которые накоплены народом за его тысячелетнюю историю.
Но вернемся к лекции. Мне придется некоторую часть ее процитировать, потому что своими словами колорит Леоновского стиля лекции не передать. Начал ее ученый с войны.
«...Но всего четыре дня назад,– говорил Вихров,– наша родная армия оставила еще один советский город, Днепропетровск, под натиском упорного и – в свете большой истории – нерасчетливого врага. Наши думы далеки от предмета, ради которого мы собрались здесь, под грозовым небом столицы. Однако весь тернистый путь развития материи – от амебы до гордого, мыслящего человека – внушает нам веру в еще одну победу света над тьмой, разума над зверством и в близость той поры, когда накопленные вами знания в особенности потребуются пославшему вас сюда народу. Пусть работой вашей руководит любовь к отечеству и благодарность к тем сыновьям и братьям нашим, что несут сейчас на фронтах основное бремя исторического испытания.»
«Я сознаю ответственность своей задачи – занять ваше время беседой о таких, хотя бы и немаловажных, частностях, как русский лес, под грохот величайшей войны. Самые любимые и неотложные дела отступают перед опасностью, грозящей советскому народу и всем источникам его существования, лесу в том числе... но вы пришли сюда слушать не полевую хирургию или тактику ближнего боя, а всего лишь краткий очерк о роли дерева в русской жизни, о сознательной деятельности патриота в этой наиболее запущенной отрасли нашего хозяйства, потому что она никогда не пользовалась должным общественным вниманием,– и о некоторых все еще спорных вопросах лесоведения, нерешенность которых лично мне представляется в особенности грозной для завтрашних поколений... В этом доме вы научитесь выращивать новые леса и приручать дикие, неукрощенные древостои, чтобы успешно впрягать их в колесницу социалистической экономики; вы исследуете на практике как отношения леса с климатом, почвами, окружающей средой, так и могучие изменения, происходящие от этой бурной, в масштабе веков, взаимосвязи; здесь вы поймете все значение организации и строгого учета в этом, казалось бы, неистощимом кошеле, откуда люди всегда черпали ровно столько, сколько умещалось в пятерню... Лес является единственным, открытым для всех источником благодеяний, куда по доброте или коварству природа не повесила своего пудового замка. Она как бы вверяет это сокровище благоразумию человека, чтобы он осуществил здесь тот справедливо-плановый порядок, которого сама она осуществить не может. Словом, за пять ближайших лет вы получите навыки и знания, оправдывающие ужасную, разящую силу топора. Но чтобы принести наибольшую пользу отечеству, мало благих намерений или беглого ознакомления с правилами лесоводственной науки. Без изучения прошлого нельзя наметить столбовой дороги и в наше завтра; человеческий опыт питается памятью о содеянных ошибках.»
У Василия Осиповича Ключевского, в его: « Курсе Русской истории», а чувствуется, что профессор Вихров все его лекции изучил, описано как славянские племена в восьмом - двенадцатых веках в поисках новых плодородных земель начали перемещаться с Карпат, Днепра и Дона по рекам на север и восток. Профессор Вихров продолжал.
«Так было и на заре русских, когда после пятивековой стоянки на Карпатах единое дотоле славянское племя растеклось оттуда на четыре стороны света; наши избрали восток. Однажды смолкло все: скрип повозок, плач младенцев, мычанье волов,– и предки наши в последний раз с орлиной высоты глядели в необозримое, тонувшее в утренней дымке пространство впереди. Прекрасная девственная котловина лежала между трех горных хребтов, и по ней, в оторочке зеленых мехов, струились царственно-неторопливые реки. Только песня баянов да прозорливость стариков провидели там, в синеве горизонтов и тысячелетий, череду величавых событий, начавшихся созданием России... Наверно, это случилось утром и в начале лета, когда особо приманчива наша страна. И справа, вперемежку с дубравами, открывалась степь, лоснившаяся по ветру сытой и буйной травой, а налево толпился бескрайний бор, почти тайга, в несколько рукавов сбегавший с Алаунской возвышенности; самый широкий из них, днепровский, достигал киммерийских, черноморских ныне, берегов. Среди лесов, заметно умножаясь к северу, сверкали на солнце тысячи веселых озерок – земля еще носила следы великой, сравнительно недавней, в размахе геологического времени, ледниковой весны... Потом прапращур Святослава подал знак – и племя, как пламя, хлынуло вниз, затопляя пустынные предгорья. Так, тысячами тяжких, железом обитых колес была начертана первая строка нашей истории. Возможно, то утро длилось век, но все правдоподобно о неизвестном.»
Профессор рассказывал,что племена славян веками питались мясом добытых в лесу зверей, птицы и рыбой, выловленной из рек.. Однако со временем число населения в племенах увеличивалось, а зверя в лесу стало не хватать. Постепенно, чтобы обеспечивать племя пищей они стали заниматься земледелием. Для этого выжигали лес, рыхлили землю, сажали репу, свеклу, морковь. Археологи находили даже семена выращиваемых ими злаков: пшеницы, ячменя. Однако земля максимум через пять лет переставала плодоносить, урожаи сильно падали и надо было перемещаться на новые участки земли, покрытые лесом. Опять выжигали лес, рыхлили землю, сажали репу, а через пять лет двигались дальше в лес. Так продолжалось несколько веков. Начали появляться поселения, города. Пройдя через распри, убийства, войны, разрозненные княжества к X111 - XV векам объединились в Российское государство.
Вихров отметил, что из Российских царей, когда строительство флота в Азове начнет поглощать вековые дубравы по реке Воронежу и ближайшим приречным местностям, дуб встанет под личную защиту Петра, как неприкосновенный фонд адмиралтейства. Вместе с дубом заповедными породами объявлены ясень и клен, вяз и лиственница, а впоследствии и корабельная сосна. Бесчинная потрата дуба на ось и полоз, колесо и обруч одинаково карается каторгой, будь то вельможа либо его приказчик, а за порубку взимается штраф по червонцу, причем с каждой трешницы два рубля идут в доход лесника: попытка парализовать всемогущую взятку... Раньше разделка дерева велась топором да клиньями, так что знаменитая щепа русской поговорки летела на всем расстоянии от Архангельска до Астрахани; отныне лесопотребители в целях экономии обязаны хоть десятую часть заготовок производить пилой... да, видно, не научились зубья разводить: и полвека спустя еще силен мужицкий топоришко. В петровскую пору впервые у нас рубки произвола сменяются видимостью режимных; еще далеко до научного пониманья водоохранной и климатической роли леса, а уж крепко карается валка ближе тридцати двух верст к реке, равно как и раскладка костров ближе двух сажен от дерева. В горнозаводских районах велено беречь свилеватую березу для ружейных лож и запрещено потребление на топливо древесины, годной для жилищного строительства: изысканные погребения по старинке, в долбленных из дуба колодах, оплачиваются вчетверо, за повреждение зеленых посадок в городах положены каторга и кнут. Однако все чаще доносят адмиралы о самовольных порубках, отчего, дескать, в умаление приходят леса, и вот трехсаженные охранительные валы поднимаются вдоль государственных рощ по Неве и Финскому взморью с виселицей на каждой пятой версте".
«Среди лесорасходных статей надо помянуть крестьянские ремесла, которыми держалась низовая Россия; вот цифры прежнего расточительства. Дерево издавна и во всех видах было товаром русского экспорта: выжигали поташ, тонна которого обходилась в тысячу кубометров ивы, вяза, липы. Гнали смолу и деготь, выпуская ценнейшие отходы в воздух. На Нижегородской ярмарке продавалось по восемьсот пятьдесят тысяч пудов мочального товара, кроме лаптей – исконной обувки дореволюционного крестьянства. На каждую пару их уходило по три деревца, или двенадцать трехаршинных лык, а срок службы их редко превышал две недели. Вятская губерния производила тринадцать с половиной миллионов пар лаптей, и вот повывелась липка в этой области почти начисто… Лет пять назад я побывал у себя на Енге и с грустью вспоминал, стоя на лошкаревском обрыве, как в годы детства сбегали по ней караваны в десятки громадных счаленных плотов,– дощаники, беляны и баржи, состоявшие из трехсот дерев каждая. Так вот в прошлом веке ежегодно десять тысяч таких судов, груженных лесным товаром, безвозвратно уходили в малолесные районы страны. Введение железных судов, казалось бы, сократило потребление корабельной древесины, зато явился новый ее потребитель в виде железных дорог... Вдобавок лесные промыслы велись в первобытной дикости: кулацким заправилам, державшим в кабале темную ремесленную голытьбу, не было дела и до лесных печалей. Ради бересты или хвойных – по пятаку за четверик! – семян взрослое дерево валилось целиком, как, впрочем, судя по нашим газетам, и сейчас валятся в Сибири исполинские, головы не закинешь, кедры при сборе орешка.
«Естественно, с ростом городов и населения, с развитием торговли и промышленности лес и должен был все шире втягиваться в оборот российской экономики. Однако обязанностью царского правительства было почаще вглядываться в расползающиеся желтые пятна на зеленой карте страны и соразмерять дело так, чтобы изобилие сегодня не повлекло недостатка завтра. Стоило также поразмыслить, отчего, например, доход со ста с лишком миллионов зарегистрированных десятин русского леса выразился в сумме полутора миллионов рублей, тогда как миллион десятин французских дал десять миллионов в той же валюте?.. Спасение заключалось в своевременном переносе основных лесозаготовок в спелую избыточную тайболу ближнего севера и в постепенном освоении перестойной сибирской тайги. Но капиталисту непосильно вкладывать большие деньги в поселки, дороги и новые пристани. Правда, незадолго до революции Мурманская дорога поворотила олонецкие запасы к югу, но сама она явилась на свет не по лесной нужде, а для возки из-за границы военного снаряженья, отсутствие которого грозило разгромом империи. Больше того, русский лесовладелец искусственно снижал цены на свою, южного происхождения, древесину и добивался для себя льготных перевозочных тарифов, лишь бы подавить возможного северного конкурента. Находились подлецы из дровоторговцев, хлопотавшие о запрещении каменного угля. Дерзость хищника разыгралась до наглых требований невозбранять временно усиленную рубку, ибо лесоистребление есть дитя нужды.
«В большинстве губерний крестьяне вовсе не получили лесных наделов, а получившие обычно распродавали их барышникам на покрытие недоимок и прокорм семьи в неурожайный год. За метлой и охапкой хвороста приходилось плестись на поклон к озлобленному барину; таким образом, нельзя винить мужика, что темной ночкой при посещении барской рощи не слишком соблюдал правила рациональной рубки. Никогда не были прочны законы, мешающие нищему согреть и накормить своего ребенка... Кстати, уже в ту пору неплохо оплачиваемые государственные мыслители могли бы додуматься до несложных машин, превращающих наши изобильные и повсеместные торфяники в дрова,– пусть не будет у вас, молодые лесники, слова подлей и бессмысленней этого! За годы учебы вы узнаете, что, кладя полено в печь, вы сжигаете волшебные материалы, перечень которых вряд ли когда-нибудь химия исчерпает до конца... не говорю уже о невесомых сокровищах, вроде зеленой тени или соловьиной песни, которая умирает при этом без дымка и пепла. Древесина есть благо, значение которого мы будем постигать по мере исчезновения ее с лица земли. До сегодня мы брали из нее лишь клетчатку, спуская бесценные лигнин и камедь в реки, на гибель собственной нашей рыбы. Ладно еще, научились спирт извлекать, крепители, дубильные экстракты, на что раньше тратилась кора пятнадцатилетнего, едва только в силу входил, зеркального дубка. Целый век промышленность и транспорт нещадно жгли древесину в своих кочегарках; лишь в тысяча восемьсот девяносто втором нефть и уголь облегчили наполовину эту тягчайшую повинность леса. Все же в следующем году на дровопроизводство ушло полтораста миллионов кубометров... Неизмеримо большие количества леса сгорают в лесных пожарах; в тысяча девятьсот пятнадцатом году выгорели миллионы квадратных километров, и кое-где повисший в небе дым задержал на две недели созревание хлебов. Так, в условиях несовершенного общественного устройства следует удивляться не размерам утраченного, а наличию уцелевшего".
«Понятно, при излишке добра оно неизбежно сыплется сквозь пальцы, но в ту пору оно уже текло сквозь них быстрей песка. И вдруг мельники в голос отметили однажды снижение меженных вод, а старожилы записали в своих тетрадках, что, где бродил медведь, там скачет суслик. Вот уж Кострому напрямки видать из Нижня-города, а Саратов – из Воронежа, а песчаные бури, подобно толпе желтых призраков из прошлого, стучатся в рязанские ворота, а из-за Каспия на освоение пространств выползают солянки, полыни и всякая колючая растительная чертынь,– сверх той, что прибыла туда раньше на копытах да в гривах монгольской конницы. Свыше трех с половиной миллионов гектаров сыпучих песков образовалось за последний век в Астраханской области. Степняками становятся Дон и Днепр, а кроткие дотоле речушки рвут плотины по веснам, зато в разгаре лета впадают в спячку и пугливо зарываются в песок, подобно азиатской ящерице перед лицом человека. Отмели расползаются по руслам водных путей; долины их ширятся, а сила убывает, и вот уже просвечивает дно. Все чаще пассажиров приглашают сделать моцион по бережку, пока посудина на брюхе переползает перекат. Дочери Волги не в силах напоить мать; лишь старшая, из нерубленого края, Кама поддерживает ее былую славу. Если человек и дальше не вступится за водоохранные зоны, реки сами вмешаются в его одностороннюю разрушительную деятельность: они не пустят пароходов вверх по течению, истомят наши пашни жаждой, сорвут сплавной сезон,– а три четверти нашей лесодобычи вывозится водою. Случалось уже и в наше время: уровень рек при вырубке прибрежья падал так стремительно, что плоты того же года застревали на мелкой воде в верховьях Камы, Вычегды, Северной Двины и Белой; кстати, шестиметровым слоем затонувшего бревна, топляка, устлано дно Камы.
«Так помрачение и расстройство наступают в природе. Гаснут роднички, торфянеют озерки, заводи затягиваются стрелолистом и кугой. Худо земле без травяного войлока; когда-нибудь люди узнают на деле, чего стоит натянуть на нее неосторожно сорванную дернинку и укоренить желудь на солончаке. Леса с земли уходят прочно. Вот уже ничто не препятствует смыву почв поверхностным стоком воды. Множатся балки и овраги, работающие как гигантские водоотводные каналы, землесосы чернозема. Как раз на юге нашем, наибольшая часть тающих снегов скатывается торопливо и бесполезно, не успевая напитать промерзшую почву и унося хрупкую пленку плодородия. В летние месяцы, в пору созревания хлебов, реки сами отсасывают и без того бедную грунтовую влагу. Так входит в наш дом чудовище, на избавление от которого потребуется усилий неизмеримо больше, чем потрачено нами на изгнание леса.
«По народной примете – лес притягивает воду, чтобы затем отпустить ее облачком в дальнейшее странствие. Значит, он каждую каплю падающей воды впрягает в двойную и тройную работу. Чем больше леса, тем чаще прикоснутся дождичком к земле те постоянные двести миллиметров осадков, что в среднем мы получаем из океана в год. Но мы не учитываем также, сколько дополнительной влаги выкачивают корнями с глубины сами деревья, внушительные автоматические насосы с отличным коэффициентом полезного действия. Лес приближает море, и сам как море, и корабли туч ночуют у его зеленых причалов... но стучит топоришко, и воздушные транспорты влаги плывут транзитом через нашу страну, не задерживаясь на разрушенных полустанках. С другой стороны, представьте себе грозное будущее избыточно влажной и не имеющей достаточного стока северной равнины, когда с нее уйдут леса и усилится затопление и, значит, натиск вечной мерзлоты, так как под моховой тундровой шубой солнце не успевает прогреть землю. Должен, кстати, уведомить вас о существовании теории, по которой северные леса являются заслоном нового ледникового периода".
«Уже давно нарушение водного баланса сказывается на благосостоянии русских. Недороды потрясают страну каждое десятилетие, начиная с девяностых годов, да и в промежутках не слаще крестьянское житье. Чума валит скот, и на прокорм его уж не хватает горькой, замшелой соломы с крыш, всегда служившей запасцем на черный день нашего земледельца. Унылые крестные ходы движутся по спаленным полям с молитвой и под мерный хрип пилы поблизости. Переселенцы не устают плестись в поисках не тронутых отечественной коммерцией мест: некошеных лугов, невзмученных вод, нерубленых чащ – благо бесконечна наша родина. Матери месят деткам мякинку пополам с крапивой и снытью, строго глядя в голодно-голубое, остекленевшее небо. Это чудо: топоры стучат по Суре да Иргизу, а эхо ребячьим плачем отзывается в Заволжье! И вот Докучаев сравнивает русское земледелие с азартной игрой, а в тысяча восемьсот девяносто третьем году агроном Измаильский предсказывает скорое превращение степей в пустыню, а следом в печати тех лет публикуется и пострашней пророчество: «Пройдут годы, и арыки будут у Рязани. Счастливый путник найдет у Харькова колодец с горько-соленой водой». Вот от какой беды мы призваны спасти наше крестьянство».
«О возможных последствиях такого расточительства давно твердила наша лесная наука, имеющая столетний опыт. Русский народ выдвинул ряд мужественных ученых, защищавших зеленое достояние, хотя всегда у нас легко было прослыть бездельником и обывателем, вступаясь за лес. В этих стенах вы услышите имена Рудзкого и Докучаева, Турского и Морозова, как и других,– пусть их посильные подвиги, усиленные через ваше сознание, внушат вам смелость на еще большие свершения! Они так знали лес, что даже оставили наивно звучащие ныне правила, откуда начинать рубку, чтоб приучить остающуюся молодь к ветру. Люди эти неустанно внушали нашему обществу, что изобилие северных лесов не избавляет от бережного обращения с ними, потому что именно они делают дождь Украины; они говорили, что если дерево на севере становится ценностью лишь в виде бревна, то на юге оно неизмеримо ценнее, оставаясь живым; они убедительно доказывали, что пора в России завести какой-нибудь порядок в лесопользовании".
«Пашня и лес – самые могучие машины, преобразующие энергию солнца и плодородие почвы в насущные продукты нашего существования. Среди мирового сырья древесина занимает третье место после каменного угля и нефти. Две трети сваленного на планете леса сразу сжигаются как топливо, и значительно больше половины остатка поступает в отброс из-за преступно низкого уровня обработки. Говоря о коэффициенте использования при утолении жизненных потребностей у разных живых существ, нельзя не признать порой, что тигр кушает экономичней человека. Вся тяжесть удара ложится на леса умеренного климата. Перу, чья территория наполовину покрыта джунглями, и Венесуэла с ее значительными запасами на Ориноко доныне ввозят лес из Канады. Так мировая экономика все теснее сближает человечество в одну семью, где все отвечают друг за друга. Лесное разорение скандинавских стран вовлекло бы в оборот девственные леса Малайи, лесные пожары на Гудзоне вызвали бы к бытию лесопромышленность Латинской Америки. Мысли о будущем и поставленных под угрозу источниках жизни требуют великого разговора народов без корыстных посредников, привыкших извлекать выгоду из людских несчастий. До сих пор попытки международного сотрудничества представляли собой коллективное качание умными головами вдогонку уходящим лесам. Адвокаты буржуазии смотрят на лесоистребление как на неминуемый этап тернистого пути к совершенству; точно так же их экономистам кажется естественной для современной цивилизации нищета подавленного большинства. И все же лесов еще хватит для потомков, если без промедления применить к ним разумную справедливость. Однако задача эта вряд ли станет посильной для нас раньше той поры, когда осознавшее себя человеческое общество, это взрывчатое облако раскаленного газа, обрушится на лопатки единой турбины прогресса".
«Из всех работающих на нас машин лес – одна из самых долговечных, но и труднее всех поддающихся починке. Поэтому лесная наука должна руководиться мыслью о необходимости какого-то расчета и порядка в пользованье ею. Совместной работой выдающихся русских лесоводов было создано учение о непрерывном, неистощительном лесопользовании во времени и пространстве; согласно этому учению, вырубка не должна превышать нарастающего за год количества древесины. При этом площадь лесов, входящих в состав хозяйства, делится на число участков, равное цифре рубочного оборота, так что пила приходит на последний из них, лишь когда первый снова выспел для рубки; сроки эти могут быть сокращены за счет надлежащего ухода за лесом. Приблизительно так же ведется дело в животноводстве, где еже годный забой скота соразмеряется с приплодом и живым весом, наращенным в стаде. Вряд ли было бы благоразумно вчистую вырезать все поголовье в одной области и затем с детской улыбкой приниматься за соседнюю... Возможно, кое-что в этих учениях о процветании леса устарело для нашего времени, но в них выражена забота о потомках и бескорыстная преданность отчизне. Безупречность их хозяйственной логики настолько очевидна, что при поездке на Урал в тысяча восемьсот девяносто девятом году, и не будучи лесником, Менделеев самостоятельно пришел к тем же выводам из наблюдений действительности. Здесь лежит корень одного давнего и затянувшегося спора. Вам, будущим деятелям леса, вручаются ключи от зеленой кладовой нашего отечества, вам предстоит разобраться в путанице лесных теорий и по справедливости оценить некоторые из них, смазанные медом сладостного усыпления».
«Не может быть равнодушия в лесных делах: народу нашему жить вечно на этой священной земле. Его потребность в древесине, бумаге и продуктах усложненной лесохимии будет возрастать, пока совершенная техника не научит нас делать из всего все. Каждый дом в городе требует два кубометра дерева на квадратный метр жилищной площади. Каждый километр железной дороги берет по четыреста кубометров дерева на подсобные постройки, телеграфную связь и шпалы... так что не верней ли было назвать их деревянными дорогами с железным покрытием? Каждые сутки десятки длиннейших эшелонов крепежного леса уходят под землю одного Донбасса... Когда же с дипломами лесоводов вы покинете эту школу, количество потребления возрастет, может быть, вдвое. Как бы ни обеднела лесная нива, страна потребует у вас все возрастающих поставок, а топор станет еще острей, а путь к дереву еще короче, и превращение его в продукт потребления много легче, чем теперь. На смену топору, ваге да крестьянским саням в лес вступают походные электростанции и новая пила, действующая как обыкновенная косилка, мотовозы и бульдозеры, многорамные лесопилки, сплоточные машины и другая нерассуждающая сталь. Все это, как и скальпель в руке хирурга, бесконечно повышает человеческую ответственность перед живым, зеленым и беззащитным существом, не спрятанным земляной блиндаж с километровой кровлей, как мертвые нефть т уголь, не имеющим даже шипа для самообороны. Так возникает необходимость всенародного раздумья о лесе, о его гражданстве отечественной экономике, о пересмотре норм нашего обращения с ним... И кто знает, не займет ли он тогда почетное место наравне с цветными металлами?
«Общеизвестно, что при рубке леса летит щепа; в масштабах возросшего государственного плана она давно заслуживает внимания самой высокой бухгалтерии. Посчитаем же этот узаконенный поговоркой убыток древесины на всем пути с лесосеки по потребителя... Вот лесоруб подходит к дереву с пилой; здесь топор применяется лишь для первичного надруба, направляющего падение ствола,– щепа пока маленькая. Теперь дерево подлежит очистке от сучья и вершинника, сжигаемых на месте как бесполезный и огнеопасный мусор. Вместе с древесиной корней и пня, оставшихся в земле, и после окорки первая утечка составит почти половину всей массы органического вещества. Если принять неминуемую убыль при перевозках и на сплаве только в десять процентов, подсчитайте, сколько получат промышленные предприятия от каждого сваленного дерева?.. но до потребителя еще далеко. Бревно поступает на лесопилку, и щепа летит еще обильней: в виде горбыля и концов реечника и опилок, составляющих при выделке опалубной доски, как и при лущении фанеры, половину сырья; при изготовлении мебели еще одна треть поступает в отход. Снег не тает так в пути, как дерево, от которого к концу путешествия в окончательной отделке остается иногда одна десятая часть. При этом мы опускаем привычную убыль, происходящую на самих лесосеках от повреждения нагроможденных хлыстов, при сжигании ветвей, от неряшливой раскряжевки заниженным сортиментом, от весьма неполного вывоза поваленных древостоев. Побывайте на отдаленных предприятиях, где доныне в отход пускается все, по толщине своей не влезающее в пилораму. Нетрудно представить себе печальную участь директора зернового совхоза, посмевшего допустить подобную растрату урожая, созревавшего на ниве сотню лет!»
«Уже сегодня полноправные хозяева страны, через несколько лет вы встанете у штурвалов ее управления. Из вас выделятся ученые и планировщики, капитаны промышленности, законодатели и депутаты. Стремительно продвигаясь вперед, прикиньте же с высот большой стратегии, следует ли нам брать древесину только под рукой и, к примеру, заготовлять дрова в при городах, рубить ленточные боры на Алтае или верхнеобские массивы, прикрывающие Кулундинскую степь, житницу Сибири, от монгольских суховеев, а также вокруг заводов и новостроек. Подумайте, не будет ли правильнее взамен торопливых, полукочевых лесоразработок создавать оседлые, высокой культуры лесопромышленные предприятия с постоянными кадрами рабочих, то есть приблизить обработку к сырью, чтоб не падали пудовые крошки с нашего расточительного стола. Не выгоднее ли сделать лесосеку первичным цехом многоотраслевого лесокомбината, который должен сам себя обеспечивать устойчивым и постоянным урожаем, на месте извлекая возможное золото из древесины и не загружая железнодорожный грузопоток перевозкой восьмидесяти процентов опилок, щепы и влаги? Это сделало бы наше лесохозяйство культурной отраслью земледелия, увеличило бы товарную стоимость срубленного дерева, повысило бы благосостояние русского севера, не знающего ныне и яблочка, дало бы дополнительные средства к немедленному лесовосстановлению в пределах каждого лесного предприятия. Проверьте-ка, нужно ли трелевать лес без предварительной обрубки сучьев, сдирая вместе с подростом почвенный покров, или по-прежнему производить подсочку для добычи живицы в лесоистощенных областях Украины и Белоруссии вместо лесов олонецких, как поведено существующим законом, или оставлять на лесосеке дровяную древесину, обрекая ее на ветровал, а самую порубь – на захламление. Не пора ли приняться за сбережение обреченных рощ путем обязательной пропитки и осмолки всей без исключения древесины, предназначенной для наружных сооружений, уменьшения щепы и дров, вторичного потребления бумажного утиля.
Мы движемся по нашей дороге беспримерными шагами, но могущественное и обреченное зло еще не раз будет ставить преграды на нашем пути. Сегодня оно шлет на нас очередного пса, полагающего в животном неведении, что действует по своей собственной воле. Однако из всего предварительного опыта истории мы-то знаем, что светлый, тысячью имен владеющий герой народных сказаний всегда справлялся с чудовищем, караулившим источник людского счастья».
«Слава народу и армии нашей! Добро пожаловать в жизнь лесники».
Так закончил лекцию профессор Вихров. Он вложил в нее душу, накопленные за жизнь в лесу знания. Поведал студентам о величайшем значении русского леса на жизнь человека, экономику страны, огромное влияние его на природу. Остановился на задачах, которые студенты, вернувшиеся живыми с победной войны, должны будут решать в лесной отрасли страны.
Чувствуется, как Леонов глубоко изучил состояние дел в лесной промышленности. Это был период восстановления, разрушенного войной, народного хозяйства. Древесина была нужна: в строительстве, угольной промышленности, железнодорожном транспорте, везде и в огромных количествах. В европейской части Союза, где сосредоточена большая часть разрушенных войной промышленных предприятий, жилых домов, объектов соцкультбыта, лес рубили не считаясь с расчетной лесосекой. Брали все что было поближе, побольше и поскорее. Выход романа Леонова «Русский лес» в 1984 году заставил руководство страны, руководство Министерства лесного хозяйство СССР, Министерства лесной промышленности СССР еще раз внимательно поработать на проблемах затронутых в романе.
В Министерстве лесной промышленности СССР тогда работало 3600 предприятий, на которых трудилось более двух миллионов работников. Они почти десять миллионов человек, жили зачастую в обособленных поселках и городах. Заготавливали более 220 миллионов деловой древесины, перерабатывая более 156 миллионов кубометров леса в год. Выпускали пиломатериалы, дома, мебель, ДСП. ДВП, целлюлозу, бумагу и массу другой продукции.
В эти годы министерство самое серьезное внимание уделяло КОМПЛЕКСНОму ИСПОЛЬЗОВАНИю ДРЕВЕСИНЫ, всестороннему экономически оправданному использованию всех полезных компонентов древесины и древесных отходов. Древесина используется в круглом виде как строительный материал, сырьё для производства пиломатериалов, шпал, фанеры, мебели, тары деревянной и т. д. Круглый лесоматериал применяется также в угольной и горнорудной промышленности. Значительное количество пилопродукции поставляется авто-, вагоно- и судостроению. Путём химической переработки древесины получают целлюлозу, бумагу, картон, ткани, сахар, этиловый спирт, кормовые дрожжи, белок, смазочные масла и пр. В настоящее время из древесины изготовляются изделия около 25 тыс. наименований.
Наряду с деловой древесиной в хозяйственный оборот интенсивно вовлекаются кусковые отходы лесопильной и деревообрабатывающей промышленности, низкосортная древесина, маломерная древесина от рубок ухода, сыпучие отходы (опилки) и кора, лесосечные отходы (ветки, сучья, пни) всех сортов и видов древесины.
Путём химико-механической переработки низкокачественного древесного сырья и отходов древесины получаем такие высокоэффективные заменители деловой древесины, как древесноволокнистые, древесностружечные плиты, тарный картон и пр. Кроме того, переработка всех составных частей древесины химическими методами обеспечивает производство такой продукции, которая заменяет сельскохозяйственное сырьё и продовольственные товары. Основное направление использования кусковых отходов лесопиления и деревообработки — производство технологической щепы для целлюлозно -бумажной промышленности. Для переработки кусковых отходов лесопиления на щепу требуется на 30—40% меньше капитальных вложений, чем при производстве щепы в леспромхозах из дров и лесосечных отходов. Важное значение имеет полная переработка кусковых отходов фанерного производства для изготовления древесностружечных плит, а также фанеры при формировании её внутренних слоев.
Эффективно также используется в целлюлозно -бумажном. производстве хвойные технологические дрова, щепа, вырабатываемая из них, и топливных дров, хотя переработка их связана с большими эксплуатационными затратами, чем переработка балансовой древесины, из-за повышенного расхода энергии и химикатов, большей длительности производственного, цикла и т. д. Низкокачественная древесина и древесные отходы широко применяются и в гидролизной промышленности.
В 80-е гг. решается проблема использования древесины мягких лиственных пород, особенно на территории Европейской части СССР. Древесина лиственных пород в композиции с хвойной — полноценное сырьё для производства тароупаковочных, писчепечатных и др. видов бумаги, внутренних слоев тарного картона, а в чистом виде — при изготовлении целлюлозы для химической переработки. Лиственная древесина в больших количествах расходуется также на изготовление пиломатериалов, строит, деталей, тары, клёпки, древесно -стружечных и древесно -волокнистых плит, фанеры, спичек, мебельных и иных заготовок.
Древесина вершинной части деревьев и толстых сучьев (составляет 7—8% от общей массы дерева) используется в качестве сырья для выработки технологической щепы, балансов, чему способствует внедрение в промышленность метода сухой окорки древесины в окорочных барабанах производительностью до 30 тыс. м3 в год.
Древесина, получаемая при рубках ухода, используется для производства древесных плит, тарного картона, для изготовления садовых и виноградных кольев, штукатурной драни, изделий ширпотреба и др. продукции.
К числу отходов лесозаготовок, не считая пнёвой, корневой древесины и коры, относят разл. отходы стволовой древесины, образующиеся на всех фазах лесозаготовительного процесса. Шепа, приготовленная из отходов лесозаготовок, используется для производства некоторых видов полуфабрикатов в целлюлозно -бумажном производстве.
Из еловой, ивовой коры, коры лиственницы получают дубильные экстракты (таннины). На многих предприятиях строятся утилизационные котлы, в которых в качестве топлива используется кора. В целлюлозно -бумажной промышленности всё шире применяется сухая окорка древесины, что делает кору ценным высококалорийным топливом. Всесоюзное научно-производственное объединение бумажной промышленности разработало различные варианты технологических схем получения удобрений из коры. Промышленное производство удобрений основывается на использовании молотковых мельниц.
Гидролизная промышленность выпускает из древесного и другого растительного сырья белковые кормовые дрожжи, которые являются полноценным заменителем белка и витаминов в животноводстве. Современный уровень техники позволяет получить из 1 т сухих древесных отходов до 235 кг товарных дрожжей.
При сульфитной варке древесины её нецеллюлозные составляющие части образуют сульфитный щёлок. Растворённые в нём вещества состоят из сахаров, органических и минеральных к-т и пр. На 1 т целлюлозы приходится 8—10 м3 сульфитного щёлока, из которого получают 180—200 кг сахара или 70—80 кг кормовых дрожжей, или 75—80 л этилового спирта. Водные растворы органических соединений (сахаров, органических кислот), получаемые при сульфатной варке древесины, используются для производства кормовых дрожжей. На 1 т сульфатной целлюлозы приходится 5—6 м3 предгидролизата, из которого получают 200—250 кг сахара или 80—100 кг кормовых дрожжей. При пиролизе древесины образуются древесный уголь, смола, метиловый спирт, растворители, горючие и негорючие газы. Из добытой при подсочке деревьев (сосны, кедра, лиственницы) живицы получают скипидар и канифоль..
С развалом СССР, с вступлением в рынок, практически все предприятия министерства были закрыты. Пройдя процедуру банкротства, растащены, проданы на металлолом., за исключением некоторых целюлозно- бумажных комбинатов, которые теперь принадлежат иностранным фирмам.
В результате, объем вырубаемой древесины с одного гектара лесопокрытой площади в Азиатской части РФ составляет сейчас всего 0,7 кубометра, а в США -2,3; в Финляндии — 2,8; в Швеции- 2,41. Использование годичного прироста древесины в процентах соответственно : 7; 52; 77; 65. То есть, из рук вон плохо!