Вот и лето пришло...

               

Завершается июнь. Но не успели мы в Средней полосе России насладиться всеми прелестями перволетья: частые холода не покидали это обычно песенно-звонкое начало лета, приглушали наши чувства, ибо меньше было  медовых  запахов,  броского цветения,  восторженного птичьего многоголосья. Только ветер да дождь хозяйничали на среднерусских просторах, окутывали темным серебром холмы и луга, тушили зеленое пламя лесов и перелесков, без конца шумели по опустевшим деревенским околоткам, гнали волну на озерах и прудах.

Но вот проглянуло солнце. Угомонилось ветреное буйство, и  всё пространство вокруг готово проститься  с июнем, этим несостоявшимся румянцем года. Вопреки северным ветрам, всё, однако, потихоньку росло, втайне прихорашивалось, готовилось к встрече июля.

Ранним утром сижу на деревенской террасе и вижу, как в золотистой от лучей восходящего солнца росе купаются белые головки дикого клевера. А на заброшенном соседском огороде, меж берез, осин, возвышаясь над вейником,  бьют в глаза лилово-красные колосья иван-чая.

Последние дни июня ясны, с короткими ливнями и грозами. А ночи последних дней перволетья  росисты и теплы. Они  наполнены  жасминным ароматом, который  густым настоем веется из заброшенных деревенских палисадов и гостит на моей террасе все дни и ночи, пока цвет жасмина не облетит и не погаснет.

Нежданные июньские холода не дали вдоволь насладиться соловьиным  пением. Затихли курские соловьи. Но еще заливаются на разные голоса горихвостки, малиновки, дрозды, славки, зяблики, звучит коротко флейта иволги, кукушка продолжает отсчет времени еще долго и, когда уже ей совсем станет невмоготу от зреющего колоса и июльского зноя, затихнет до следующей весны.
Чтобы взбодриться и омыть лицо росистым туманом, иду по прокошенной мною тропе к ручью. Ручей хрустально журчит, поет жаворонком.
 
А по нетронутому травянистому лугу кое-где торчит растение - ятрышник, или кукушкины слёзы. Цветок его причудливый, красно-лиловый. Так и манит к себе пчелу и других насекомых  Прилетают они, окунаются в пыльцу и в недоумении улетают: нет у этого обманного растения нектара. Пустоцвет он!

Вспоминаю, как бабушка, собирая это чудодейственное лекарственное растение, рассказывала то ли мне, то ли всему лугу, то ли пчелкам, что заколдовал колдун жениха невесты, который не пригласил колдуна на свадьбу, а тот и превратил жениха в волка. Стала невеста кукушкой летать среди лугов и лесов, искать среди зверей своего суженого. Никак не сможет отыскать. И давай ронять слезы на луга и леса. А на месте её слёзок и растут эти цветы. Кукушкиными слёзками называют их  теперь...

В прибрежных чащах ручья, который поет до самой речки Свапы, целым созвездием блестят цветы. Их так много, что принимаешь их за некое белое облако, опустившееся с небес. Это цветет ежевика. Цвет её – пятилучистая звезда. Так и тянется рука к ней. Но лучше этого не делать: ежевика больно жалит, будто ёж иголками.

…Вечереет. Сквозь ракитовые заросли золотисто блестят купола восстановленного храма святой великомученицы Параскевы Пятницы. Умиротворенно, душеподъемно трезвонят колокола на звоннице.

Всплывает над излучиной реки, над холмами розовый сумрак заката. Из соснового леса  пахнет фиалками. Их кокетливый запах обнаруживается только в сумраке наступающей ночи.

Под кустом крыжовника долго пыхтит и суетно возится ёж. А на террасе меня ждет, сопя на весь двор, закипающий самовар…