Глава 1
В голубом небе над весенним городом кружил маленький металлический шар. Шар это обладал чрезвычайно сложным устройством и мог наблюдать всё, что происходило на земле.
А происходило что- то странное. По холмистым дорогам шли большие группы людей. Предводитель каждой группы нёс знамя.
Роботу приметилось одно – в виде тигриной головы. Люди все были бледные, понурившиеся, как будто шли кого-то хоронить. Шар в недоумении летал над ними, но вдруг пошёл на спуск и полетел за процессией унылых женщин в чёрной одежде. Их вела сухощавая блондинка с безобразно обвисшей фигурой.
Женщины подошли к несуразному строению, из окон которого на многие метры разносился густой запах ванили и выпечки. Шар проник в окошко на последнем этаже, выпустил три тонкие ножки и опустился на грязный пол.
Тут же с ним начали происходить какие-то странные вещи. Клапаны раскрывались, внутренность выходила наружу; отсоединившиеся детали соединялись, и через несколько минут на полу лежал нестарый мужчина с растрёпанной белокурой головой, одетый в красную куртку и серые брюки.
Он резко поднялся, бросив быстрый взгляд недобрых серых, глубоко посаженных глаз на часы, и позвонил кому-то. Скоро над крышей раздалось громкое жужжание пропеллера. Вертолёт выпустил лестницу в слуховое окошко и втянул в свой люк неизвестного, который крепко за неё уцепился.
Вертолёт летел над тихим, беленьким городом, и в иллюминатор выглядывало хмурое, напряжённое лицо белокурого.
Глава 2
В гостинице было тихо. Женщина – портье зевала за своей стойкой. Бледный, сероватый свет из окошка падал на её лицо - смуглое, заплывшее и сонное, обрамлённое густыми, угольно чёрными кудрями.
Вдруг кто-то хлопнул входной дверью, и портье вздрогнула. К стойке подошёл новый постоялец – хмурый блондин в красной куртке. Он потребовал номер, и под его взглядом, никогда не отличавшаяся расторопностью портье, стала двигаться быстрее. Взяв ключ, гость, назвавшийся Двейном, отвесил портье холодный комплимент - она и в самом деле была красива – и пошёл к себе.
Глава 3
Кишкообразный номер выходил своим единственным окном в обшарпанный внутренний двор. Уставшему Двейну это не понравилось. Он вспомнил, как однажды несколько дней провёл в неаполитанской гостинице, где круглые сутки истерически завывала на улице сирена «Скорой помощи». Здесь было не в пример чище, тише и культурнее.
Двейн долго сверял часы в номере со своими. Он был журналистом при одной научной компании и в связи с этим посещал разные углы мира. Работу свою Двейн не любил – из-за обилия разных дел и планов ему казалось, что времени у него в обрез, что он вечно опаздывает. Вот и сегодня журналист был приглашен на ужин к местной знаменитости – господину Бадьяру, у которого имелась очень интересная вещь, её хотели приобрести сотрудники компании.
Двейн вздохнул и пролистал толстый блокнот, где вверху каждой страницы было написано: «План «Б» на эту неделю (день, месяц)». Двейн записывал сюда всё, что хотел выполнить, чтобы не забыть даты свиданий. Блокнот одновременно исполнял роль дневника.
Мужчина вырвал листы с событиями недельной давности и повалился на кровать. Он чувствовал себя уставшим и хотел спать, но загруженный мозг всё ещё что-то думал.
Но Двейн увидел над кроватью маленький пейзаж и забыл о сне.
Пейзаж был нарисован очень просто. На переднем плане - высохшие бело-охристые тростники - прямые и изломанные линии; дальше широкая река со светлой водой. Двейн даже ощутил холод этой воды, почувствовал, и насыщенный влагой воздух. На горизонте, по другому берегу реки, тянулся пышный ярко-зелёный лес. Небо совсем бледное, но не помешало Двейну догадаться, что неизвестный художник запечатлел амазонский лес. Там Двейну не приходилось бывать.
Глава 4.
В саду между двух жёстких травинок был натянут гамак, где, закрыв лицо шляпой, лежала кукла в брючном белом костюме. Рядом с гамаком суетилась другая кукла – стройная дама с пышными тёмными кудряшками в платье цвета крем-брюле. Она явно пыталась добудиться лежащего .
- Фиц, Фиц, - яростно шептала она, - ты там хоть жив? Проснись, я уже приготовила тебе кофе. Фиц, ты меня слышишь? Вставай или я сдёрну с тебя шляпу!
Из-под шляпы раздалось глухое сонное мычание.
- Я всё слышу. Говори, что ты хочешь? А кофе я сейчас выпью.
Мужчина убрал с лица шляпу – яркие жёлтые волосы стояли дыбом, а большие, в половину лица тёмно-голубые глаза глядели немного беспомощно. Дама протянула ему кофе в огромной светлой чашке и спросила:
- Как тебе идея пойти к господину Бадьяру? Сегодня он устраивает ужин и обещает показать какую-то удивительную штуку!
- К Бадьяру? – вяло переспросил Фиц. – Поесть человеческой еды было бы не плохо, а то суп из одуванчиков мне уже поднадоел. Только вот общество у него всегда странное….
- Пойдём, - обрадовалась дама и ловко запрыгнула Фицу в гамак. – Мы же его постоянные гости.
Фиц перевесился, поставил чашку на траву, надел свою соломенную шляпу и за руку с возлюбленной пошёл к канаве. Там их ждал корабль – коробка из-под обуви с дырочкой сбоку. Большие, с руку Фица, кузнечики удивлённо смотрели на кукол, которые вполне по-человечески шли мимо под сенью одуванчиков.
Корабль стоял на своём месте, но Клавдию (так звали даму) испугал подъём воды в канаве.
- Мы не потонем? – Она осторожно подняла пышную юбку, и, держась за руку Фица, прыгнула через дырку на крыше в каюту.
- Мы же столько раз тут плавали, тоном морского волка заверил Фиц. – Течение тут спокойное, и пока что нам не попадались ни пиявки, ни тритоны. ни лягушки.
Он взял бинокль, и ушёл в капитанскую каюту, оттуда в иллюминатор просматривалась поросшая густым ивняком канава.
Клавдия не захотела оставаться одна в своей роскошной каюте, оклеенной красной бархатной бумагой, и пошла к Фицу.
Путешествие к господину Бадьяру для кукол было то же, что для человека рейс по Волге. Только опасностей здесь было больше, и все носили сезонный характер. Весной дорогу кораблю преграждали архипелаги лягушачьей икры, в тёплую погоду канаву затягивали жирные сине-зелёные водоросли, которые липли к кораблю и затрудняли плавание, а в конце лета появлялись огромные лягушки, которых Клавдия ужасно боялась.
Но, несмотря на это. Куклы довольно часто наведывались к господину Бадьяну, хотя, что их тянуло туда – они и сами не понимали.
Глава 5.
- Похоже, мы опять первые, - недовольно выдвинула губки Клавдия, с силой вытирая ноги о страшненький коврик перед дверью квартиры Бадьяра.
Фиц старательно делал то же самое, и к концу этого ритуала, на пороге стояли самые настоящие люди – господин и дама примерно 30 лет.
Превращаться в людей куклам надо было уметь – мешочку с ватой не отведать жареной курицы.
Бадьяр – мужчина с внешностью фокусника и наигранными манерами – встретил гостей с распростёртыми объятиями и повёл знакомиться с Двейном, который с неизменным унылым видом слонялся около стола.
Увидев красавицу Клавдию, журналист оживился и попросил разрешения её сфотографировать.
Фиц смотрел на стол – его сердцем владела жареная курица.
Бадьяр в это время стоял у дверей – видно гости ещё должны были прийти.
- А, сёстры Фрю-Фрю! – вдруг закричал он в трубку соединённую с домофоном. – Открываю!
Те, кто был в гостиной, встали у двери. Про сестёр Фрю-Фрю никто не слышал. Господин Бадьяр стоял на страже у лестницы. И довольно скоро в квартиру ввалились (именно ввалились) две дамы. Фрю-Фрю были сёстры-близнецы, очень молодые, чрезвычайно хорошенькие и совершенно одинаковые блондинки, только ширина бёдер у них равнялась ширине дверного проёма. Двейн, посмотрев на них, отметил, что за короткое прибывание в городе он не видел ни одной стройной женщины, кроме Клавдии. Жительницы города будто были выпечены на кондитерской фабрике вместе с пышными сдобными булками, причём ни одной нельзя было отказать в красоте. Фигуры у многих были просто безобразные, а сёстры Фрю-Фрю вообще напоминали раскормленных свиней. Их необъятные тела дрожали и колыхались под полупрозрачными зелёными блузками, как желе. Все смотрели на них с отвращением, кроме господина Бадьяра. Сёстры ничего не говорили, только пыхтели, но увидев Клавдию, синхронно зарыдали.
- Ах, поймите, - растроганно сказал господин Бадьяр, объясняя недоумение Клавдии, - эти девушки столь впечатлительны, ранимы, чувствительны и нежны, что не выходят на улицу и почти не ходят пешком. Их потрясла ваша красота, госпожа Клавдия.
- Да, да! – подтвердили сёстры и поглядели на стол.
- Ну, что, пойдёмте! – и господин Бадьяр прошёл в гостиную. Сёстры ненадолго застряли в дверях – они были не слишком умны и не додумались пройти боком. Они первые подошли к столу, плюхнулись на диван и заняли его весь целиком.
- По-моему, - недовольно шепнула Клавдия, - в них нет чувствительности ни грамма. Посмотри, как они набросились на курицу. Настоящие свиньи!
- Никогда ещё не видел у него таких коров. Грустно вздохнул Фиц, провожая взглядом курицу.
Между тем Бадьяр поставил на стол предмет похожий на рюмку и принялся над ним колдовать Двейн и куклы за ним наблюдали.
Вдруг рюмка начала постепенно расти, из верхнего конца её показались тонкие смуглые руки, и постепенно деревянная рюмка превратилась в прелестно сложенную брюнетку. Прямо на столе она исполнила изящный танец между тарелками и вернулась обратно в рюмку. Наблюдавшие превращение не заметили, что Двейн снял его на шпионскую камеру.
Глава 6.
- Это была, если можно сказать, разминка перед тем, что я сейчас покажу, - улыбнулся в усы Бадьяр, и взял с книжной полки маленькую чёрную коробочку.
В комнате погас свет. Гости впали в замешательство, но тут с места Бадьяра полился разноцветными лучами свет.
В лиловых и жёлтых светящихся полосах загорались и гасли искорки, похожие на звёздочки.
- Этот заключённый в коробку фейерверк мне подарил один знакомый живописец, который после женитьбы решил податься в водолазы. Он нырял и ради своего удовольствия и выуживал разные вещи со дна морского. Как он рассказывал, эту коробочку ему указала рыбка. Источник света, который я держу – неистощим, вечен.
Двейн слушал внимательно, его натренированная память жадно хватала каждое слово, а куклы впали в блаженное состояние. Фиц думал, как бы хорошо иметь такой ночник – романтично и уютно. Мысли его передались Клавдии. Куклы шептались – никто их не слышал, потому что сёстры Фрю-Фрю, увлечённые едой, чавкали и урчали как свиньи в хлеву.
- Я домой хочу, - наклонился к подруге Фиц.
- И я с вами, - неожиданно шепнул Двейн.
- Конечно, - торопливо кивнула головой Клавдия и поднялась. – До свидания, господин Бадьяр. Всего хорошего.
- Прощайте, - мимоходом бросил тот. Теперь он занимался тем, что ублажал сестёр, обещая им необыкновенный торт.
Все трое тихо вышли, и Двейн страшно удивился, когда его попутчики, переступив порог, стали маленькими тряпичными куклами.
- Очень странное общество, - пробормотал он, - волшебник, куклы и две вечно голодные амёбы.
Фиц с Клавдией ожидающе на него посмотрели, и журналисту стало страшно, потому что эти куклы спокойно ходили и разговаривали.
Двейн протянул к ним руки.
- Я донесу вас. Так будет быстрее и удобнее.
- Только не забудьте наш корабль, - Клавдия залезла ему на плечо, и с волнением наблюдала, как журналист устраивал Фица в нагрудном кармане. - А я буду указывать вам дорогу.
Путь вдоль канавы прошёл быстро и успешно, хотя Двейн чувствовал себя странно – он ещё не мог привыкнуть к живым куклам.
Он осторожно отворил заднюю калитку по-видимому заброшенного сада, прошёл через весь заросший бурьяном участок и опустил кукол на траву возле густых зарослей шиповника. – Оставайтесь у нас, - пригласил его Фиц, - у нас лучше, чем у Бадьяра.
Двейн прошёл за кусты и увидел хорошо обустроенное кукольное жилище. Всё было, практически, как у людей и напоминало Двейну детство.
Пока куклы ужинали песочными котлетами и одуванчиковым супом, Двеён рассказал им, что хочет получить коробочку с волшебным светом.
- Похоже, ночника у нас не будет, - взгрустнул Фиц, а вечно бодрая Клавдия предложила:
- Может, украдём её у Бадьяра хоть сегодня ночью!
- Ну, украсть! Это слишком…. Нельзя ли подипломатичнее? –
- Бадьяр плохой! Коробочку может и не отдать. – отрезала Клавдия, - Фиц! Собирайся! А вы можете поспать тут на травке.
Двейн посмотрел на часы и понял, что ему совсем не хочется идти в гостиницу. Он свернулся калачиком на земле, в полукруге трёх рябин и заснул.
Глава 7.
Отправляться «на дело» Клавдия решила этой же ночью, но уговорить Фица ей стоило больших усилий.
- Если ты так устал, - резонно говорила она, – я поеду одна, и справлюсь с этим быстрее, чем с тобой, потому что ты неуклюжий и бестолковый.
Фицу не хотелось, чтобы Клавдия окончательно убедилась в этих его качествах. Поэтому он молча поправил галстук и встал за руль.
Управлять кораблём ночью было чрезвычайно трудно, особенно когда мозг хочет спать, а глаза держаться открытыми только усилием воли.
У запасливой Клавдии был с собой фонарик. Но кнопка включения у него была тугая, и свет фонарик держал недолго. Но дома Бадьяра куклы всё-таки достигли. С ловкостью альпинистов они проползли по стене и попали на раскрытое окно гостиной. В темноте смутно различался неубранный стол, шкаф с книгами и статуэтками. Между ними стояла заветная коробочка.
Куклы, совершая невероятные прыжки, прошли по спинкам стульев, и, обессилив повисли на резных ручках дверец шкафа. Но до цели они уже добрались.
Теперь оставалось взять коробочку и пуститься с ношей в страшный обратный путь. Они уже схватили коробочку и осторожно продвигались к краю книжной полки, как вдруг еле слышный шорох заставил их вздрогнуть.
Куклы повернули головы и обмерли: через гостиную, лунатически вытянув руки, шла дочь Бадьяра. Она была нездорова и не показалась на ужине. Несмотря на то, что была она очень полная, девушка шла бесшумно, как приведение, и её пышные формы под белой ночной рубашкой колыхались из стороны в сторону. Куклы постарались принять вид статуэток, и по счастью, дочь Бадьяра их не заметила. Вцепившись в драгоценность, куклы с ужасом прыгнули на пол, довольно удачно вскарабкались на окно и рванули к кораблю.
Фиц валился с ног от усталости, а Клавдии спать совсем не хотелось. Она отослала друга в каюту, где он повалился на жёсткую, короткую кровать, а сама встала к рулю.
Вглядываясь в темноту, она думала о том, что узнала Двейна. Как нельзя было его не узнать, если его любила юная « хозяюшка» кукол едва вышедшая из подросткового возраста. Она познакомилась с Двейном в социальных сетях. Она не была уроженкой этого города, и от Двейна её отделяла разница в возрасте, разный взгляд на мир и расстояние между городами, где они жили. Девушка любила Двейна, чувствуя, что ему, заваленному работой пессимисту, нет до неё дела.
Клавдия хотела помочь своей хозяйке и решила сначала расположить Двейна к себе поближе. Для этого она и украла коробочку.
Фиц спал мёртвым сном. Клавдия посмотрела на часы и поняла, что не закрывает глаза более 4четырёх часов. Она не выдержала и прикорнула около Фица. За бортом уже начинало рассветать.
Глава 8.
Двейн проснулся и с детским удивлением наблюдал, как Клавдия лепит из песка большой кекс, начинённый нежными бутонами одуванчиков.
Фицу было плохо после ужина у Бадьяра, потому что пока он был в человеческом виде, человеческая еда не успела перевариться. Теперь он лежал в гамаке и пил травяные отвары, пока подруга готовила завтрак. Двейн с улыбкой наблюдал за ними, и ему казалось, что он ещё смотрит сон.
Клавдия обмазала кекс зелёными водорослями, оставила его сушиться на солнце и взяла коробочку.
- Вот мы и достали её, - сказала она вдруг, понизив голос,и рассказала Двейну про свою хозяйку. О любви она не упомянула.
- Мы с ней переписываемся каждый вечер, - равнодушно произнёс он. – Сейчас очень много средств коммуникации. Я удивлён, что у неё такие золотые руки. – Он поднялся и спрятал коробочку. – Вы сделали для меня большое одолжение. Было очень приятно с вами познакомиться, - Двейн говорил вежливо, но сухо. – До свидания.
Клавдия растерянно посмотрела вслед удалявшемуся Двейну. Ей было ужасно обидно.
- Не нравится мне этот парень, - пробормотал Фиц, - нельзя в этих соцсетях найти что-то хорошее. На хозяйку ему плевать, это у него на лице написано.
- А мы для его блага болтались ночью по грязной канаве, - сквозь слёзы сказала Клавдия и бросилась в гамак к Фицу. Он обнял её, не понимая что случилось – впервые видел подругу плачущей. В такой энергичной красавице словно кончился заряд. Она не понимала, отчего плачет, ведь людские дела мало её касались. Но хозяйка всё доверяла куклам, и они. Не имея собственных мыслей, хранили всё в себе.
Вдруг сад потрясли чьи-то шаги. Куклы вздрогнули. Около них стояли длинные ноги в чёрных брюках – ноги Бадьяра.
- Так это вы, чёртовы куклы! – громко произнёс он со злобной радостью и схватил тряпичные тельца. – Это вы украли у меня коробочку, украли подло, ночью, как последние воры! Где она? Говорите, или я оторву ваши ватой набитые головы!
Куклы молчали в ужасе. Железные кулаки Бадьяра не давали им вздохнуть. И тогда случилось страшное.
Бадьяр бросил Фица на землю, а Клавдию держал опустив головой вниз. Фиц отчаянно завопил, но каблук Бадьяра впечатал его в землю
- Я уверен, зачинщицей была ты, - прошипел он в украшенное серёжками ухо Клавдии, - потому что твой ненаглядный Фиц, с которого ты сдуваешь пылинки, ленивый и бесхарактерный.
- Нет!! – сдавленно прокричала несчастная, но безжалостные руки сдавили и принялись крутить её упругую шейку. На совесть сделанное тело куклы долго не поддавалось.
- Я не оставлю от тебя ни нитки!! – прохрипел Бадьяр, рванул… Раздался треск разрываемой ткани , и прелестная головка Клавдии теперь валялась на земле. Оборванные тряпки торчали из её шеи.
Бадьяр убивал её с наслаждением, словно мстил кому-то. Скользкое тело вздрагивало в его руках. Он поступал с кровожадностью средневекового палача, вырывая руки и ноги. Останки четвертованной Клавдии были разбросаны по траве и вбиты в землю каблуками Бадьяра. Её уже ничто не могло оживить.
Глава 9.
Фиц не пострадал. Он был жив, но посчитал себя умершим. Но отчаянное чирикание воробьёв доносилось до его слуха. И он поднялся. И увидел то, что было страшнее смерти. На полянке с их порушенным жилищем, лежали кусочки чего-то белого, грязного. Фиц подошёл….
Молчание стояло ненадолго, а затем крик безумный страшный, дикий вопль ужаса потряс сад.
Фиц осторожно подкрался к длинному белому кусочку, и раздался крик страшнее и громче.
Это была нога Клавдии – в коричневой туфельке и сетчатом чулке с пышной подвязкой. Одна нога отдельно от тела.
Как безумный, Фиц, не переставая кричать от ужаса, бросился в дальний конец сада. Он не чувствовал ничего, кроме страха. Стоило ему на секунду вспомнить то, что он видел, как внутри всё сжималось, холодело, а вопль сам вырывался наружу. Фиц даже не думал о том. Что случилось: он боялся. Страшно боялся четвертованного тела. Он целый день дрожал в кустах. Ему уже начинало казаться, что он лишился рассудка. Но ночь, хоть и полная кошмаров, исцелила его.
Утром Фиц пришёл в себя и осторожно отправился к тому самому месту. Стараясь не глядеть вниз, он собрал всё, что осталось от Клавдии, прямо в сундук, сел на него и зарыдал.
- Я уеду. – говорил он, - вернусь к хозяйке, и она тебя починит. И ты будешь жить.
Он привязал сундук на плечи и пошёл на железную дорогу.
22.05-28.05.2017г , Санкт-Петербург