Юля спешила домой. Проходя по аллее, загляделась на щебечущую на дереве птичку. Вдруг шагнувшая нога повстречалась с преградой и взорвалась дикой болью. Её виновницей оказалась тележка с сумкой возле лавочки с сидящей на ней старушкой.
— Ой — ёй, как больно!
— Что с тобой, доченька? Прости, это я виновата, поставила на ходу. Садись, деточка, сними босоножки, посмотрим, что там приключилось.
— Нога! Ну вот, палец раздулся и посинел, ноготь теперь сойдёт!
— Клади-ка сюда ногу, врачевать будем. Тебя как зовут?
— Юля. А вас?
— Бабой Груней зови. У сороки болИ, у вороны болИ, у рыбки болИ, у жабы болИ, у Юляшки всё-всё заживи!
— Вы прямо как моя бабушка говорите.
— Да ведь я, милая, прабабушка уже, скольких ребятенков вырастила. Мне надысь восемьдесят шесть годков мИнуло.
— Так много? Вы такая клёвая, никогда бы не подумала. Какая у вас алая блузка, и сумка на тележке того же цвета. Шапочка ажурная очень стильная, а из-под неё белые косички. Это настоящие?
— А то! Я хоть и седая, но моднющая страсть какая! Косицы мои, плету из озорства. Панамку мне внучка подарила, только, говорит, смешная ты, бабуля, с этими косами! А я радуюсь жизни, отчего и других не порадовать? Когда болею за Спартак с правнуком Егоркой, надеваю шапку болельщика, шарфик такой же, и вопим мы с ним вдвоём от души!
— ЗдОрово! А моя бабушка не признаёт моих увлечений. Всё охает и говорит: «Юленька, пощади мою старость, не шокируй понапрасну!»
— А лет то сколько ей?
— Шестьдесят.
— Да какая же это старость? — удивилась собеседница, — Человек проходит через детство, юность, расцвет, зрелость, мудрость. А уж потом приходит время старости. Я вот не собираюсь ещё стареть, остановлюсь на возрасте мудрости, — и вдруг запела молодым голосом, — Старость меня дома не застанет — я в дороге, я в пути! — морщинистое лицо сразу помолодело и разгладилось, а поблёкшие глаза засветились лазурью.
— Вы, наверное, очень красивой были в молодости.
— И красивая, и бойкая. Помню, как мама всё приговаривала: «Какая же ты, Грушенька, баскАя у меня, да бедовая. А ведь кто плут, для того и сделан кнут! Легко ли тебе будет?!" А я ей отвечала дерзко: " Ничего, маманюшка, прямое дерево ветра не боится!» Так и иду по жизни, не сгибаясь и не кланяясь бедам да годам.
— Грушенька! Я думала, сейчас уже и нет таких имён, только в книжках остались.
— Видишь, какая я доисторическая, но мхом покрываться не собираюсь. Вот гулять хожу, чтобы не засиживаться.
— Кажется, нога прошла уже. Давайте, я вам помогу сумку донести до дома.
— Да какая там сумка! Она ведь пустая, главное — тележка. Это моя помощница, она всегда рядом. А сумка под цвет кофточки, я от моды не отстаю. Пойдём, Юлечка, нам по пути.
Баба Груня поднялась, опираясь на палочку. Передвинув тележку другой рукой, перенесла центр тяжести на неё. Так и пошла потихоньку, хваля своих бессловесных помощников, старушка с игриво выбивающимися из-под шапочки белоснежными косичками.