На старых заброшенных кладбищах однажды ночью открывается портал... В какую именно ночь, не знает никто. Поэтому и ходят, досаждают мертвецам всякие психи и уроды, и разные маленькие ублюдки.
А там вороны сидят на черных ветках. Сидят и каркают мертвые квадратные вороны, большие и тяжелые, как бомбы. И филин с глазами остекленевшими, как яблоки на морозе, сидит на дубе – угу! угу!.. – громко так, пугает людей в окрестном микрорайоне. А людям завтра чуть свет вставать, кормить манной кашей капризных детей, чуть свет трястись в электричках, получать люлей от начальников. А филину что, у него глаза, как фонари, он у себя дома, – хочет угукает, а хочет в сапогах набойки подбивает.
На кладбищах бледные тени ночью пластаются, бродят, перешептываются, что-то неуловимое змеится по черной земле в свете лунного серебра. Кресты на могилах кряхтят стариками, будто жалуются. А то будто затянут заунывную сладкую песню – «сюда, дурачки… сюда, психи, сюда, послушные, добрые девочки, цып-цып-цып, курочки! Здесь тепло и покойно. Только здесь грезы и нега, сладкое забытье, вечная память… Здесь то, что вам нужно, сюда, дурашки!..»
И вдруг – ква-ква!.. ква-ква!.. Это кто там еще квакает? Кто развлекается? А пруда нет! Чудеса!
Старые кладбища, гиблые места… Знает ли кто, чем они живы, чем дышат мертвые? Или думаете, не дышат совсем? А ну, как все это вылезет, что там, в земле попрятано, все ходячее и ползучее? А ну, как выкопаются мертвецы окаянные да погонятся за тобой, дурилка пластмассовый? Мертвяки, они же медленные, да разве ты убежишь, червячок? Нет, ты поскользнешься, кривоногий, или зацепишься за корягу и растянешься между могил на гнилых листьях. И нет бы шустро вскочить и податься вон с гиблого места, ты будешь ползти на четвереньках и вопить, как институтка...
И даже кладбищенский сторож закроется в хилой лачужке и станет пить чай с зефиром и мармеладом, с халвой и пряниками. А собаке своей строго помашет пальцем да кинет сладкую косточку, чтоб не надумалась сбегать проверить, что там за крики на кладбище, что за дикие вопли. Закроется сторож на все запоры, занавесит окошки, забьет их палками крест-накрест, и к двери придвинет тяжелый шкап. Все, нет сторожа! А потом шкап отодвинет, и прибьет гвоздиком с той стороны двери бумажку - «ушел на базу». И снова задвинет шкап. И сторожу понравятся дела рук своих.
А ты, проворный мальчиш-плохиш, уже сигаешь через могилы, думаешь, что мертвецов оставил в дураках? Они же такие медленные, хромые, голодные, хмурые, давно не знавшие ласки, не евшие курочки, не пившие пива и кока-колы. Кто утолит вечную жажду их черных ртов, зияющих как воронки ртов? Разве не ты, маленький ублюдок?
Конечно, нет, ты уже у ворот кладбища! А вот и выход…
А там оп – пластилиновый мальчик: «поиграем в прятки?» Ты влево – и он влево, ты вправо – и он туда же! Ты тогда по диагонали… – а там мальчик резиновый, ждет тебя, хочет поиграть с тобой в мячик. Ну, как, клево ночью на старых кладбищах?
А там еще клоун Петрушка с нарисованной улыбкой, руки спрятаны за спину. И Ванька-встанька, кукла неваляшка из твоего детства, оп – упал… оп – встал… Какая забавная кукла! Ты назад – а за спиной мертвяки, дошли наконец, уже ускорились…
И красивый пластилиновый мальчик положит тебе на плечо свою холодную пластилиновую руку… И кто-то черным, острым как бритва крылом шарахнет по твоей щеке – «извините, мы нечаянно, это не мы!..»
Однажды ночью. На старых заброшенных кладбищах.
Открывается портал… в мир мёртвых.
---------------------------------
Иллюстрация из инета.
Спасибо автору!