ч.4
Учеба в Москве, работа в Коминтерне и возвращение в Югославию
Продолжаем наше историческое расследование касающееся изучения "темных пятен" в биографии И.Б. Тито.
И в этой части мы займемся тем периодом в его биографии, что вашим автором условно назван " учеба и работа в Москве" и тут официальные биографы так описывают эту часть биографии И.Б. Тито:
"В 1934—1936 годах работал в Москве: в Коминтерне, был директором Издательства иностранных рабочих в СССР.
В декабре 1937 года вернулся в Югославию и возглавил Коммунистическую партию Югославии, вместо расстрелянного в СССР генерального секретаря КПЮ Милана Горкича. Вновь посещал Москву в августе 1938 — январе 1939 годов и в сентябре — ноябре 1939 года.
Во время работы в КПЮ Броз получил прозвище «Тито», которое вскоре стало и частью его фамилии. По одной из версий, у Броза была привычка кратко объяснять одно партийцам, что и как надо делать: «Ты это («ти то» по-хорватски) сделаешь» — отсюда и могло произойти такое прозвище.
Сам же Броз отрицал подобную версию и говорил, что Тито — это просто хорватская фамилия, не означающая чего-либо. .
Статус Тито как Генерального секретаря Компартии Югославии был закреплен на V подпольной партийной конференции в Загребе, прошедшей в октябре 1940 года."
Вот казалось бы все просто и понятно и нет тут никаких тайн! Но так кажется только дилетантам да и то на первый взгляд.
Ибо для современного исследователя при попытке вникнуть в детали этого периода жизни Тито сразу возникают множество вопросов.
К примеру из Сербии в Москву уехал И.Броз ( пока еще не Тито) а в СССР прибыл Йозеф Гофмахер!
Потом неизвестно каким маршрутом и с какой визой он прибыл в СССР ведь с Югославией еще не было установлены дипломатические отношения?
И почему ели И.Броз все татки прибыл в СССР по фальшивому паспорту на имя Йозефа Гофмахера, почему далее находясь в СССР он во всех документах значится как " Фридрих Вальтер"!!!
А имеющиеся в распоряжении историков документы так об этом свидетельствуют!
В 1935 году он уехал в Москву — в Россию он прибыл с паспортом Йозефа Гофмахера, однако во всех документах расписывался как Фридрих Вальтер.
Дальше больше!
Мы уже знаем что семья И.Броза (жена и дочь) в 1929 г. были переправлены в СССР и там должна была бы состоятся их встреча!
Но вместо этого мы узнаем, что И.Броз снова под именем Фридриха Вальтера женился в СССР во второй раз.
Его женой стала Иоганна Кениг, которая указана в записях ЗАГСа как Эльза Люция Бауэр!
Спрашивается, а что же стало с женой и единственным сыном Жарко?
И в итоге мы видим перед собой сразу много важных вопросов на которые у нас нет пока ответов.
А поэтому будем разбираться во всеми ими постепенно и по очереди.
И по итогам авторского анализа найденной информации у нас выявились вот такие факты:
В столицу СССР И. Броз (Тито) прибыл 21 февраля 1935 года из Праги с австрийским паспортом на имя Йозефа Гофмахера и но поселился в расположенной на улице Горького гостинице «Люкс» к.275 по документам на имя Фридриха Фридриховича Вальтера, которая была предоставлена тогда в распоряжение зарубежных коммунистов – сотрудников Коминтерна.
И именно пож этим псевдонимом " Фридрих Фридрихович Вальтер "– Тито стал представлятся всем сотрудникам Коминтерна!
Им он подписывал документы, предоставляемые в Коминтерн. Впоследствии, в том числе и в период войны, вся переписка с ИККИ велась Тито под псевдонимом Вальтера.
Теперь о жене и сыне. Мы уже знаем, что в Советском Союза Тито ожидала также встреча с женой и сыном. А дело было в том, что в 1929 году П.Д. Белоусова-Броз вместе с сыном Жарко прибыла в Москву, направленная КПЮ в составе группы студентов в СССР на учёбу в "Коммунистический университет национальных меньшинств Запада" им. Ю. Мархлевского.
После окончания КУНМЗа в 1932 году она отправилась на работу в Казахстан.
Поэтому после появления Тито под фамилией Вальтера он с женой и сыном не встретился и более того уже 19 апреля 1936 года Тито и Белоусова официально развелись.
В последствии Пелагея Белоусова дважды была судима – в 1938 году, по обвинению в связи с левым крылом в КПЮ, и в 1948 году, как бывшая жена Тито.
Впоследствии реабилитирована и умерла в Москве в 1966 году.
А что касается Тито то вначале находясь в СССР проявил себя неистовым ухаживать за звездой советского кино и театра Татьяной Окуневской, но когда последняя отвергла его руку и сердце! Но в 1948 г. полследовало и бурное продолжение этого романа! А сам И.Б. Тито тогда быстро утешился и уже осенью 1935 года увлекся 21-летней женой одного из руководителей немецкого комсомола Эрнста Вольвебера, осужденного в Германии на 15 лет каторги. Хорошенькая Йоганна Кениг работала в Москве под псевдонимом Эльза Люция Бауэр. Сотрудница аппарата Коминтерна, она, как и Тито, жила в гостинице "Люкс", где они и познакомились.
Через год, 13 октября 1936 года, они расписались в загсе Октябрьского района Москвы — в том самом, который разводил Тито и Пелагею.
И на этот раз Тито женился под чужим именем. Некий Фридрих Вальтер взял в жены Люцию Бауэр.
Свой развод с Пелагеей и новый брак с Люцией сам Тито объяснял тем, что русская жена "является главным виновником того, что мой сын Жарко стал хулиганом и пропащим ребенком" и что она сама "в бытовой жизни ведет себя аморально", а Люция "согласилась стать матерью мальчика и заботиться о нем".
Вместе молодожены Вальтер и Бауэр пробыли всего три дня!!!
16 октября 1936 года Тито с югославским паспортом на имя Ивана Кисича выехал на очередное задание Коминтерна за границу.
Далее Иосип мог исполнять арию Резанова из "Юноны и Авось" — "Я тебя никогда не увижу".....
Ведь и его вторая жена была арестована органами НКВД в 1937 году, а Жарко Броз был передан на воспитание в специальный детдом для сотрудников Коминтерна в Иваново.
Об этом "учебном заведении" я тоже рассказывал в специальной части этой работы.
Тут я прерву изложение результатов своего изучения биографии Тито чтобы обратить внимание читателя для того чтобы выдвинуть авторскую гипотезу.
А ее суть можно изложить так.
Очевидно, что уже в 1935 г. (когда настоящий И.Броз прибыв в СССР и был сразу зачислен в военную школу ("Партизанскую академию" существовавшую при Коминтерне уже там при участии сотрудников Иностранного отдела НКВД СССР была осуществлена ПОДМЕНА ЛИЧНОСТИ ИОСИПА БРОЗА на ДВОЙНИКА т.е. неустановленное нами лицо, о котором только известно, что он уроженец в России, который происходил из обрусевших немецких дворян, перешедший после 1917 г. на службу в НКВД СССР.
Но тут у нас появляется и вопрос:
А зачем НКВД СССР нужно было провести эту спец. операцию?
Точный ответ на этот вопрос находится в архивах КГБ СССР которые в данное время по прежнему строго засекречены в Российской Федерации.
Сам И.Б.Тито незадолго до своей смерти разоткровенничавшись с своими ближайшим сотрудником заявил " Что унесет с собой в могилу эту ТАЙНУ!"
А мы с вами тут оперируем только теми фактами, что уже получили известность из разных источников.
А далее было следующее!
Единственным человеком который в СССР хорошо знал И.Броза и мог вскрыть обман по замене его на ДВОЙНИКА была жена И.Броза - П. Белоусова.
И ее тоже нужно было устранить!
И ее быстро "устранили" из этой "игровой разведывательной комбинации" сослав в Казахстан на работу, а потом "заочно развели" с И.Брозом, а потом для полной гарантии окончательно "спрятали" - осудив ее по надуманным обвинениям и заключив в один из лагерей НКВД СССР.
Так была осуществлена операция прикрытия ДВОЙНИКА - ИОСИПА БРОЗА в СССР.
Далее уже наш "ДВОЙНИК" - как бы " И.Броз Тито - 2" начал вести активную политическую деятельность как в самом Коминтерне так и в КПЮ.
Мне лично вся эта история напоминает тот исторически доказанный факт с подменой царя Петра Первого во время его двухгодичного путешествия по Западной Европе.
Ну просто все сделано тютелька в тютельку как с Петром Первым.
Когда страну покидает один человек, а в нее возвращается другой и начинает по воле своих тайных руководителей осуществивших подмену проводить те или инные действия и ту или иную политику!
А что касается ДВОЙНИКА И.Б. Тито то он "работая в Коминтерне членом политического представительства КПЮ при ПК ИККИ, много общался со многими руководящими деятелями этой организации – Г.Димитровым, П. Тольятти, М. Торезом, К. Готвальдом, Х. Диасом, В. Пиком и другими.
После окончания работы VII конгресса Коминтерна ( где он впервые увидел И. Сталина) проходившего в Москве, участвовавшим в его работе делегациям была предоставлена возможность осуществить поездку по СССР.
Тито во главе делегации КПЮ в августе-сентябре 1935 года посетил Свердловск, Куйбышев, Челябинск, Магнитогорск.
Далее я уважаемый читатель хочу привлечь к нашему историческому исследованию еще одного автора Евгений Матонин. Написавшего еще во времена СССР единственную биографию И.Б.Тито изданную на русском языке. Книга так и называется "Иосип Броз Тито " и вы ее уважаемый читатель сами можете прочесть или скачать бесплатно на свой ПК если перейдете вот по этой ссылке:http://lib.rus.ec/b/426599/read
А нам она интересна тем, что Митрохин с разрешения КГБ СССР был всё-таки допущен в архивы Коминтерна и там нашел или вернее ему разрешили опубликовать некоторые документы из личного дела И.Б. Тито. Понятно что это не то что даже полуправда, это скорее всего хорошо выполненная дезинформация для того чтобы скрыть факт подмены подлинного И.Б. Тито, но тем не менее в ней как во всякой подобной дезинформации содержится до 50% подлинных фактов!
И вот ради них я и буду в нужных местах этой части для так сказать альтернативной точки зрения на тот или иной вопрос и цитировать отрывки из этой книги.
Так по моему мнению любознательный читатель наконец получит весь массив информации что ему пригодится для того чтобы он сделал собственные выводы из прочитанного!
Отрывок из книги Е. Мирохина №1
"В том, что Тито сотрудничал с советской разведкой, нет никаких сомнений.
Возможно, он даже не имел непосредственных контактов с сотрудниками Иностранного отдела Главного управления госбезопасности НКВД СССР. Дело в том, что помимо политической и военной разведок (Разведупр РККА) в СССР существовала еще и разведка при Коминтерне.
Ее функции выполняли Специальный отдел, Отдел партийного строительства, Отдел международных связей, Военно-конспиративная комиссия Исполкома Коминтерна, и практически любой проверенный функционер Коминтерна становился потенциальным агентом этих «спецслужб».
Точно так же, как и обязанностью любого сотрудника было сотрудничество с отделом кадров, своего рода службой безопасности Коминтерна.
Тито был в Москве почти два года и за это время неоднократно встречался с сотрудниками отдела кадров. Он произвел на «кадровиков» Коминтерна хорошее впечатление.
Именно при их поддержке его включили в состав югославской делегации на VII конгрессе Коминтерна Тито присутствовал на заседаниях конгресса под именем Фридриха Вальтера с правом совещательного голоса.
На конгрессе генеральным секретарем Коминтерна был избран известный болгарский коммунист Георгий Димитров. С ним Тито предстояло встретиться еще не раз.
Пока же он оставался рядовым функционером Коминтерна. При этом проходил обучение, о котором все еще мало что известно.
Отрывок №2
Из Тито готовили «секретного агента Коминтерна».
Подготовка в СССР иностранных коммунистов для работы в их родных странах велась еще с начала 1920-х годов.
Теперь ее цель немного изменилась. Если раньше на первое место ставилась задача подготовки взятия коммунистами власти, то к середине 1930-х годов советское руководство уже не верило в близкую «мировую революцию» и поэтому важнейшее место в подготовке «агентов Коминтерна» занимала разведывательная работа в пользу СССР.
При Коминтерне существовали секретные военно-политические курсы, на которых слушатели изучали приемы конспирации, шифровальное дело, радиодело, общую военную подготовку, языки.
Как правило, слушателями этих курсов становились хорошо проверенные иностранные коммунисты, желательно 25–45 лет, владеющие какой-либо профессией, способные к иностранным языкам.
Тито практически идеально соответствовал этим требованиям.
А потом в его биографии снова начинается период, о котором почти ничего не известно.
Отрывок №3
"Об этом периоде своей жизни Тито практически никогда не рассказывал. О нем существуют лишь самые отрывочные сведения.
Хорошо знавшие его люди утверждали, что он посещал занятия по военной тактике при школе Красной армии, где его проверяли на физическую крепость и выносливость.
Одно из испытаний на выносливость требовало, чтобы человек две минуты стоял в проруби по шею в воде, температура которой была едва ли выше нуля
Если это правда, то возникает вопрос: где именно все это происходило и когда — уж не зимой ли 1935/36 года?
Следы Тито снова появляются только в марте — апреле 1936 года[54]. На одной из многочисленных анкет, заполнявшихся им в то время, сохранилась интересная помета. В графе «Отметка об исполнении» значится: «Сотрудник посольства, 29.05.1936». Какого посольства — неизвестно. Вероятно, в конце мая 1936 года он выезжал за границу для выполнения какого-то специального задания.
Точно можно сказать только то, что Тито в 1936 году улаживал в Москве свои личные проблемы.
После того как Пелагея Белоусова-Броз с сыном Жарко приехала в 1929 году в Москву, она была направлена на учебу все в тот же Коммунистический университет национальных меньшинств Запада (КУНМЗ), в котором учились — фактически или формально — многие иностранные коммунисты. В целях конспирации ей дали другое имя — Елена Александровна Николаева и перевели из КПЮ в ВКП(б). Она считалась политэмигранткой, и только в 1933 году ей выдали советский паспорт.
После университета она работала в Казахстане преподавателем истории партии, потом ее перевели на должность инструктора Шиловского райкома партии Рязанской области.
Тито, приехав в Советский Союз, начал разыскивать свою семью. Жарко сначала жил в детдоме сотрудников Коминтерна под Ивановом, потом оттуда сбежал, связался с «плохой компанией» и в итоге попал в интернат для малолетних правонарушителей под Ленинградом. Там его и разыскал Тито.
Летом 1935 года Пелагея приехала в Москву на курсы повышения квалификации партийных работников, и они с Тито и Жарко втроем прожили два месяца в «Люксе». Вероятно, тогда же они решили развестись."
На заседании Политбюро ЦК КПЮ в Москве в октябре 1935 года было принято решение о возвращении Тито в Югославию.
Однако из-за усилившихся репрессий в этой стране в сторону коммунистов, вместо положенных 6-8 месяцев, он вынужден был "продлить командировку в СССР" почти на два года.
Руководство КПЮ находилось в то время в Вене. И вело политику не очень нравившуюся И. Сталину и его окружению.
После начала гражданской войны в Испании, в начале декабря 1936 года Тито был отправлен в Югославию для мобилизации добровольцев на войну с франкистами.
Отрывок №4
Летом 1936 года обстановка в Москве становилась все более мрачной. Да и не только в Москве, но и во всей стране.
Поездив по Советскому Союзу осенью 1935 года, Тито так описывал то, что увидел:
«Я стал свидетелем вопиющего карьеризма. Разговаривая с колхозниками, заметил, как они расталкивают друг друга, если им хочется что-то сказать, люди же в Москве как-то сторонились друг друга, опасаясь вступать в разговоры.
Я не был в Москве, когда там происходили крупные чистки. Но в 1935 году арестам уже не было видно конца, и те, кто арестовывал, вскоре тоже становились жертвами новых арестов. Люди исчезали в одну ночь, и никто не осмеливался спросить, куда они пропали… И никто не осмелился спросить, в чем, собственно, их вина».
Как-то Тито спросили, как он умудрился уцелеть в 1930-е годы в Москве.
На что он вполне откровенно ответил, что всегда думал, с кем и о чем ему говорить.
«Никогда не было так трудно, как в то время, — отмечал он. — Я не был уверен, что и меня не схватят»
В конце августа в Москве прошел судебный процесс по делу Зиновьева, Каменева и других бывших руководителей партии. Их обвиняли в том, что они по указанию Троцкого подготовили убийство Кирова и собирались убить Сталина и других советских вождей. Все 16 подсудимых были расстреляны 25 августа 1936 года.
А уже 31 августа Тито вызвали в отдел кадров Исполкома Коминтерна и предложили в очередной раз составить характеристики на руководителей КПЮ, многие из которых находились тогда в СССР.
В результате появилась обширная «Стенограмма сведений, данных тов. Вальтером о членах ЦК и кандидатах». Судя по ее размерам, Тито рассказывал о них не меньше нескольких часов.
В этих «характеристиках» он старался быть объективным и отмечал не только отрицательные, но и положительные черты своих товарищей по партии.
Когда о «характеристиках» стало известно историкам, разразился спор: как оценивать поступок Тито? Считать его «характеристики» доносами или нет? Ведь многие из тех, о ком он рассказывал, потом были уничтожены. И кем тогда считать самого Тито? Ведь он-то, в отличие от своих товарищей, не только уцелел в сталинских чистках, но и возглавил КПЮ."
В Загребе он познакомился со своим будущим соратником Милованом Джиласом.
Джилас, а также Александр Ранкович и вызванный из Москвы Эдвард Кардель составили новый костяк КПЮ.
В самой же Компартии Югославии, в её руководстве в это же время происходил конфликт, и Тито "прилагал максимум усилий" для его локализации.
И в феврале 1938 года, когда уже Генеральный секретарь КПЮ был репресирован НКВД СССР он добился принятия решения о ликвидации руководства КПЮ за границей.
Для отчёта перед ИККИ о проделанной работе Тито вновь посетил Москву в августе 1938 года.
Отрывок №5
"Этот спор еще не закончен, но кое-что уже можно сказать определенно. Сотрудничество с «органами безопасности», «характеристики» на своих товарищей вплоть до «разоблачения» некоторых из них, публичное осуждение разнообразных «врагов» и беспрекословное одобрение любых решений руководства ВКП(б) и Коминтерна — все это было нормой жизни для тех партийных, государственных и коминтерновских функционеров, которые хотели остаться не просто «в обойме», но и на свободе.
Одних это заставляла делать вера в идеалы, за которые они боролись, других — убеждение в непогрешимости советского руководства, третьих — страх за свою жизнь или жизнь своих близких, четвертых — карьерные соображения, пятых — все сразу.
Тито, скорее всего, относился к последним.
«Мой долг революционера, — говорил он, — обязывал меня не критиковать, не помогать враждебной пропаганде против СССР… И мной, и многими другими из нас руководила тогда одна мысль: не сделать ничего, что могло бы навредить дальнейшему развитию международного коммунистического движения»
Тито в 1930-е годы жил по правилам, которые были установлены другими. Через много лет он искренне будет ужасаться царившей в Советском Союзе обстановке, но не станет скрывать, что составлял «характеристики» на товарищей.
Он утверждал, что старался делать это с большой осторожностью. Но о том, что некоторых из них он называл «ненадежными», «слабыми в политическом отношении», а то и прямо — «вредителями», Тито не говорил ничего.
Вряд ли его действия можно назвать доносительством в чистом виде, но некоторые из его поступков, которые тогда органично вписывались в портрет твердого коммуниста-революционера, уже через 20–30 лет могли бы показаться весьма сомнительными с точки зрения морали и нравственности.
И скорее всего он сам это хорошо осознавал. Вопрос о том, как он выжил в условиях, когда почти все руководство партии погибло во время репрессий, бродил за ним всю жизнь как призрак коммунизма.
В 1939-м он становится во главе Коммунистической партии Югославии, переименованной позже в Союз коммунистов Югославии.
Причем — не без помощи Сталина, расправившегося с находившимися в СССР основными конкурентами Тито по партии.
Историки утверждают, что "их ликвидация как врагов международного коммунистического движения" произошла с «подачи» самого же Иосипа Броза!!!!
Отрывок №6
"Когда в 90-х годах прошлого века начали приоткрываться архивы Коминтерна, стали известны весьма любопытные подробности пребывания Тито в Москве.
Он, например, регулярно встречался с сотрудниками отдела кадров Исполкома Коминтерна. Первый его контакт с «кадровиками» состоялся 4 марта 1935 года.
Два сотрудника — Якубович и Шпинер попросили его подробно рассказать о себе и дать характеристику на товарищей по партии. Тито написал подробную автобиографию, и с его слов были записаны развернутые характеристики на восьмерых видных югославских партийцев, включая лидера партии Милана Горкича.
Тито заметил, что у того есть один недостаток — «он концентрирует все в своих руках… Возможно, не имеет достаточного доверия к политическим способностям товарищей». «В его личной жизни я не замечал ничего плохого, — продолжал Тито. — Живет очень скромно, за женщинами не бегает. Семьи не имеет. Но имеет одну женщину, я не знаю где, кажется в Чехии, знакомую, к которой он ездит, когда получает возможность уехать, во время отпуска. Это бывает всего 2–3 раза в год и не больше чем на пару дней».
Кем же были эти загадочные Якубович и Шпинер? Фигура первого остается до сих пор неизвестной, вторым же, по словам самого Тито, был болгарский коммунист и сотрудник отдела кадров Исполкома Коминтерна Иван Караиванов. Много лет спустя Тито откровенно скажет о нем: «Он служил в НКВД и работал в аппарате Коминтерна».
Вскоре Тито вообще исчез из Москвы. Считается, что весь апрель 1935 года он провел в Крыму на лечении в санатории. Но никаких следов этого лечения в архивах не сохранилось. Есть версия, что в это время он проходил спецпроверку, возможно, даже на Лубянке\l "
Во второй части этой главы мы с вами детально уже описывали этот эпизод с М.Горкичем и посему тут я не буду повторятся.
Отрывок №7
"О причинах отъезда Тито из Москвы известно с его собственных слов. Обстановка в ЦК КПЮ, который тогда находился в Вене, складывалась «нездоровая» — не прекращалась фракционная борьба. В итоге членов ЦК КПЮ вызвали в Москву и сняли со своих постов, оставив только Милана Горкича.
Руководство Коминтерна утвердило состав нового политбюро ЦК КПЮ. Генеральным секретарем был назначен Гор-кич, а организационным секретарем — Тито. Тито предложил, чтобы руководство партии вернулось в Югославию, но Горкич выступил против. В конце концов приняли решение разделить руководство партии: генеральный секретарь должен остаться за границей, а часть политбюро во главе с Тито — отправиться в Югославию. Коминтерн эту идею одобрил.
Горкичу предоставили право вето на все решения, которые принимало руководство КПЮ. Тито согласился на такие условия.
Если верить Тито, то он фактически становился вторым человеком в партии и руководителем всей ее работы в Югославии.
Однако обнаруженные в последнее время архивные документы показывают, что никаким организационным секретарем Тито не был.
Руководство КПЮ состояло из секретаря Горкича и четырех членов так называемого «оперативного руководства» — Тито, Сретена Жуйовича, Родолюба Чолаковича и Адольфа Мука.
Все они имели одинаковые полномочия.
Не подтверждается также, что именно Тито получил особые полномочия — руководить работой партии в Югославии и подготавливать условия для создания руководства КПЮ, которое находилось бы непосредственно в стране. Но если так, то с каким заданием он поехал в Югославию"
Вновь посетив СССР в сентябре-ноябре 1939 года, он отправился в Югославию для формирования новой "верхушки КПЮ".
В октябре 1940 года на V конференции КПЮ был избран Центральный Комитет, а также Политбюро в составе 7 человек, куда вошли Тито, Кардель, Джилас, Ранкович, Кончар, Лескошек, Милутинович.
Отрывок №8
Тайные миссии за границей
16 октября 1936 года Тито с югославским паспортом на имя Ивана Кисича выехал из СССР. Он добрался до Вены, где встретился с руководством КПЮ. Но ехать в Югославию почему-то не торопился и еще полтора месяца колесил по различным европейским городам. В чем состояла задача его миссии — остается тайной.
8 декабря в Вену из Москвы вернулся Горкич. На заседании политбюро было принято решение о переезде ЦК КПЮ в Париж, а Тито получил новое задание — ехать в Югославию для подготовки югославских добровольцев, которые хотели бы помочь Испанской республике «в борьбе против фашизма». В Испании летом 1936 года начался мятеж генерала Франко.
Но и это задание Тито не торопится выполнять. Все это выглядело очень странно. Но если Тито так поступал, значит, у него была на это санкция еще какой-то, более важной, чем Милан Горкич, «инстанции». Ею могла быть только Москва. Такое странное поведение Тито иногда объясняют тем, что он выполнял задание коминтерновских или советских спецслужб, занимаясь воссозданием сети их агентов, сильно потрепанной провалами и арестами[66].
Между тем в январе 1937 года в Москве начался новый политический процесс. На этот раз на скамье подсудимых оказались 17 бывших партийных и государственных руководителей СССР — Пятаков, Радек, Серебряков, Сокольников и другие. 13 из них были расстреляны. Тито откликнулся на приговор в газете «Пролетер», нелегальном органе КПЮ. Он писал, что «гнев советского народа и пролетарская правда своей силой свернули головы этих невиданных злодеев», что даже «честные американские специалисты», работавшие в Советском Союзе, подавали в отставку, так как не могли терпеть преступлений в экономике «разных Пятаковых и др.»[67].
Тем временем руководство КПЮ заканчивало подготовку грандиозной операции по переброске в Испанию югославских добровольцев. Для этой цели за 750 тысяч франков арендовали пароход «Корсика». Он должен был перевезти в Испанию более пятисот человек.
2 марта пароход подошел к югославскому острову Брач на Адриатике. Море было неспокойно, поэтому погрузку добровольцев отложили на сутки. К тому времени полиция уже обратила внимание на подозрительных личностей, которые «скапливались» в этом районе. Место для посадки на «Корсику» было выбрано неудачно — рядом находилась летняя резиденция принца-регента Павла, и в округе всегда сохранялись усиленные меры безопасности. В итоге полиция дождалась, пока добровольцы погрузились на пароход, и задержала его вместе с ними. Был арестован и руководитель операции, член политбюро ЦК КПЮ Адольф Мук. В тюрьме он выдал многих коммунистов и их явки. Тито назовет Мука «крупнейшим предателем нашей партии».
Задание Коминтерна не было выполнено. Югославов в Испанию начали перебрасывать небольшими группами и поодиночке, что было гораздо сложнее. Тем не менее Тито утверждал, что в испанской войне участвовало примерно полторы тысячи югославов, из которых погибла примерно половина[68].
Существует версия, что и сам Тито некоторое время провел в Испании. В августе 1976 года, когда знаменитая испанская коммунистка Долорес Ибаррури приезжала в Белград, она говорила, что знает товарища Тито еще по Испании. В советских архивах сохранилась послевоенная справка о биографии Тито. В ней прямо указывалось, что Тито «участвовал в национально-революционной борьбе испанского народа (1936–1939)»[69].
В листовках с предложением награды за голову Тито, которые распространяли немцы во время войны, говорилось, что в Испании и Советском Союзе он знакомился с «террористическими методами ГПУ». В конце сентября 1944 года в Румынии с ним встретился недавно назначенный на должность начальника штаба советской военной миссии в Югославии знаменитый советский диверсант и «дедушка советского спецназа» полковник Илья Старинов. Старинов прославился своими операциями еще в Испании, и когда его представили Тито, тот сказал по-русски: «Наконец-то я воочию вижу вас, Рудольфо! Надеюсь, что наша совместная работа будет полезной»[70]. Под псевдонимом «Рудольфо» Старинов воевал в Испании, но откуда Тито знал это, если сам он в Испании якобы никогда не был?
Когда он стал маршалом, а его фотографии начали печататься во всех газетах мира, десятки людей писали ему письма и утверждали, что знали его еще по Испании. Тито обычно отвечал, что они что-то перепутали. Только однажды он почти проговорился — в автобиографии, написанной в 1952 году для американского журнала «Лайф». «Я никогда не сражался в Испании, хотя много раз утверждали противоположное и сам я хотел бы этого, — отмечал Тито. — Только один раз я на короткое время посетил Испанию и провел всего один день в Мадриде»[71]. Но когда и с какими целями происходило это «краткое посещение», Тито так никогда и не уточнил.
Поведение Тито выглядит странно. Если он действительно был в Испании, то зачем ему понадобилось скрывать это? Наоборот, этот факт добавил бы ему уважения и популярности. Остается предполагать, что его поездка туда была связана с заданиями коминтерновских спецслужб, о которых он по каким-то причинам не хотел рассказывать.
При всех своих таинственных делах за границей Тито не забывал о Люции и сыне Жарко, оставшихся в Москве. Сохранилось несколько писем, которые он отправлял ей в марте — мае 1937 года. Тито писал на немецком языке. Из писем видно, что он надеялся вскоре увидеться с женой и сыном за границей, что беспокоился о Жарко.
Жарко был способным и музыкально одаренным подростком — он прекрасно играл на трубе, — но с очень трудным и необузданным характером. Он дружил как с детьми сотрудников Коминтерна, так и с московской шпаной. После одной из выходок попал в милицию и снова угодил в детдом. По одним данным, все в тот же дом для «коминтерновских детей» под Ивановом, по другим — в интернат для несовершеннолетних правонарушителей. Но и у жены Тито тогда возникли серьезные проблемы.
Еще в марте 1936 года в СССР было принято решение о чистках среди политэмигрантов. В июле 1937 года в Москву срочно вызвали Милана Горкича. Он предполагал, что ему устроят «головомойку» за провал операции с пароходом «Корсика». Некоторые из друзей пытались уговорить Горкича остаться в Париже, но он отказался. «Если я не поеду, меня обвинят в том, что я предатель, вор, который сбежал с партийной кассой, агент полиции или Уолл-стрита», — говорил он в то время одному из своих друзей[72]. Горкич уехал в Москву, и больше его никогда не видели. 19 августа он был арестован, обвинен в том, что является «английским шпионом», и расстрелян 1 ноября 1937 года.
Имел ли Тито отношение к печальной судьбе Горкича? «Прежде всего, я получил задание от Коминтерна скинуть все руководство, которое тогда находилось за границей», — вспоминал он сам много лет спустя[73]. Как он должен был это сделать, Тито не уточнил. Но вряд ли он мог сыграть какую-нибудь роль в аресте Горкича — решение об этом принималось на совсем другом, гораздо более высоком уровне.
В момент отъезда Горкича в Москву Тито был в Югославии, где подбирал новые партийные кадры и сообщал о них в Москву. Коммунистов в Югославии было мало — в 1937 году их насчитывалось не более 1500 человек, да и к тому же большая их часть находилась в эмиграции или тюрьмах. Только за 1935–1936 годы власти арестовали 950 членов партии.
Приходилось создавать партийные организации практически с нуля. В начале 1937 года Тито встретился в Загребе с 26-летним Милованом Джиласом, приехавшим из Белграда. Джилас был родом из Черногории, изучал литературу и право в Белградском университете, вступил в КПЮ и уже отсидел три года в тюрьме. Причем сидеть ему пришлось с Моше Пьяде, которого Тито хорошо знал по своему тюремному заключению.
Между Тито и Джиласом завязался разговор о партийных делах. Джилас отметил про себя, что он уже где-то видел этого человека, но никак не мог припомнить, где именно. Он вспомнил об этом только на обратном пути в Белград, в поезде, — это же был человек с портрета, который показывал ему Моше Пьяде в тюрьме. А на том портрете был изображен рабочий Броз. Так, значит, Тито и есть рабочий Броз![74]
Вероятно, Джилас познакомил Тито с Александром Ранковичем, 28-летним сербским коммунистическим и профсоюзным активистом. Партийная карьера Ранковича была чем-то похожа на карьеру Тито — рабочий, член профсоюза, член КПЮ, подпольщик. В 1928 году он издавал в Белграде нелегальную коммунистическую газету и был арестован. Во время следствия его били, но никого из товарищей он не выдал. Суд приговорил его к шести годам тюрьмы, которые он провел в тюрьмах Сремска Митровица и Лепоглава. Теоретически они с Тито могли даже встречаться в тюрьме, хотя об этом ничего не известно. В 1936 году, уже отсидев свой срок, он стал членом Сербского краевого комитета партии и одним из немногих из его состава избежал ареста.
В отличие от пылкого и прямолинейного черногорца Джиласа, серб Ранкович был очень спокойным и сдержанным, но не менее решительным человеком. Вместе они привлекли к работе студента Белградского университета Иво Лолу Рибара. Он стал руководителем югославского комсомола и был назначен руководителем Центральной молодежной комиссии при ЦК КПЮ.
Иво Лола Рибар родился и вырос в состоятельной семье, а его отец доктор Иван Рибар был известным югославским политиком леводемократического толка. В 1937 году Джилас и Ранкович, отдавая должное способностям 21-летнего студента, были недовольны его «буржуазными» манерами. Он модно одевался, а Джилас никак не мог привыкнуть к его привычке гасить недокуренные до конца сигареты. В общем, его считали пижоном. Но со временем Иво Лола Рибар станет одним из самых любимых членов партии.
Еще одним «человеком Тито» стал уже знакомый ему Эдвард Кардель, приехавший в 1937 году из Москвы в Югославию.
В марте 1938-го, когда Тито приезжал в Белград, Джилас и Иво Лола Рибар познакомили его с журналистом Владимиром Дедиером, который уже успел поработать корреспондентом самой известной сербской газеты «Политика» в Лондоне, побывать в качестве журналиста в Испании и при этом принимать участие в коммунистическом движении. Позже он станет личным биографом Тито и посвятит изучению его биографии практически всю свою жизнь.
Таким образом, вокруг Тито собралось несколько коммунистов молодого поколения, которые вскоре станут основой нового руководства партии.
Горкич, уехав в Москву, пропал, и ЦК партии в Париже встревожился. Тито срочно вызвали из Югославии. В столицу Франции он прибыл 17 августа. 28 августа Тито отправил письмо своему формальному начальнику по Коминтерну — члену Секретариата Исполнительного комитета (ИККИ), ответственному за компартии Балканских стран, Вильгельму Пику. Он просил разъяснить, что происходит. «Уже четыре недели мы не имеем никаких вестей ни о Сомера (псевдоним Горкича. — Е. М.), ни от Флайшера (представитель КПЮ в ИККИ Иван Гржетич. — Е. М.)», — недоумевал Тито. Но ответа не было[75].
Все следующие месяцы Тито буквально забрасывал письмами Вильгельма Пика. С августа 1937-го до марта 1938 года он написал ему пять писем, два отчета и послал одну телеграмму.
Однако Москва упорно молчала. Тито потом утверждал, что летом 1937 года, после ареста Горкича, он получил от нее полномочия возглавить временное руководство партии, но это молчание красноречиво свидетельствует совсем о другом. Не исключено, что и сам Тито, как и другие члены руководства КПЮ, в это время оказался под подозрением. К тому же он пока не знал, что 21 сентября в Москве была арестована его жена Люция. В декабре того же года она была расстреляна по обвинению в «шпионаже в пользу фашистской Германии».
Когда стало понятно, что Горкич в ближайшее время не вернется, в руководстве партии развернулась настоящая борьба за власть. Тито участвовал в ней как один из претендентов на пост лидера партии.
Среди противников Тито особенную активность проявили Иван Марич, Лабуд Кусовац, Петко Милетич (он был руководителем парторганизации тюрьмы в городе Сремска Митровица, которая насчитывала 180 коммунистов).
Милетич, например, хотел бежать из тюрьмы и развернуть среди своих сторонников деятельность по созыву чрезвычайного съезда партии, на котором он выдвинул бы свою кандидатуру на пост ее руководителя. Узнав об этом, сторонники Тито сместили его с должности главы тюремного комитета, поставив на его место Моше Пьяде.
Тито, видимо, решил рискнуть и 23 марта 1938 года обратился прямо к Димитрову. Посетовав на то, что он уже восемь месяцев находится без «моральной и материальной помощи», но всеми силами старается спасти «фирму» (партию), Тито просил у главы Коминтерна поддержки своих планов — ликвидировать партийный центр в Париже и создать новое временное руководство партии в Югославии, жаловался на своих конкурентов — Марича и Кусовца и заверял, что полностью отдает себе отчет в том, какую ответственность он берет на себя перед Димитровым.
Но Димитров не ответил, и 1 апреля Тито направил ему еще одно письмо, в котором настоятельно предлагал создать новое руководство партии из новых, «рабочих кадров», «не засоренных горкичевщиной», и предупреждал, что было бы ошибкой формировать руководство партии из его старого состава.
Тито по собственной инициативе послал Димитрову очередную порцию «характеристик» на членов руководства партией. В частности, о Горкиче он высказался как о малоизвестном в стране политике, которого «никто не знает, кроме нескольких интеллигентов, которые ничего не значат». «Его случай, — заметил Тито, — не будет иметь каких-либо серьезных последствий для фирмы». Не забыл он и о себе. Тито отметил, что он «никогда не был ничьим человеком, а только человеком фирмы». «Таким и останусь»[77], — заключил он.
К этому времени в Париже уже наверняка знали об аресте Горкича, хотя официальная информация об этом из Москвы пришла только в конце апреля 1938 года.
Что интересно: Димитров сообщил об этом не югославам, а руководству французской компартии для передачи Тито и Ивану Маричу и Лабуду Кусовцу, то есть главным претендентам на пост нового руководителя КПЮ.
Оно состояло из четырех пунктов:
«1). Ваш генеральный секретарь Милан Горкич арестован как английский шпион;
2). Остальное руководство КПЮ распускается, все его члены остаются в Париже в распоряжении Коминтерна;
3). Работа в самой партии в Югославии приостанавливается до тех пор, пока Коминтерн не примет особого решения на этот счет;
4). Выделение денежных средств для партии и С КОЮ (комсомол. — Е. М.) прекращается до тех пор, пока Коминтерн не примет особого решения на этот счет»[78].
Этот документ создавал для претендентов на власть в партии совершенно новую ситуацию.
Для них оставалось два выхода — либо плыть по течению, дожидаясь, как изменится ситуация в Москве, либо по-прежнему доказывать ей свою незаменимость.
Тито выбрал второй, более опасный вариант. Остается не очень понятным, делал ли он это самостоятельно, на свой страх и риск, или же к нему снова поступил соответствующий «сигнал» от «кураторов» в «подводной части айсберга Коминтерна».
Весной 1938 года активность Тито в партийных делах просто «зашкаливает».
В начале мая он создал так называемое «временное руководство КПЮ», в которое вошли Кардель, словенец Франц Лескошек, Ранкович, Джилас, Иво Лола Рибар и другие.
В июне Тито решился на рискованный шаг — просил разрешить ему приехать в Москву.
Только поездка в Москву могла сделать его признанным главой партии, но при этом он прекрасно понимал, что может никогда не вернуться оттуда, как и Горкич. В то время для коммуниста Югославия и тем более Париж были, пожалуй, более безопасными местами, чем столица «первого в мире государства рабочих и крестьян».
«Ситуация в нашей семье (партии. — Е. М.), — писал Тито Димитрову, — требует, чтобы наш вопрос решился как можно скорее. Поэтому прошу тебя сделать все, чтобы я получил разрешение на въезд…» Однако Димитров молчал. Тито написал ему снова, но только 8 августа ему наконец-то дали въездную советскую визу.
Как теперь известно, он получил ее во многом благодаря своему знакомому по пребыванию в Москве Иосипу Копиничу. Копинич формально учился в Коммунистическом университете нацменьшинств Запада и Ленинской школе, но на самом деле проходил в СССР «спецподготовку».
В югославской литературе Копинича неизменно называют человеком, который был связан с советскими спецслужбами либо вообще являлся советским разведчиком.
Летом 1938 года Копинич возвращался из Испании через Париж в Москву. Тито попросил взять его письмо и передать Димитрову.
Некоторое время Копинич ходил по различным коминтерновским инстанциям и в итоге добился своего — Тито разрешили приехать в СССР. За эту и другую помощь Тито сохранил к Копиничу благодарность на всю жизнь.
Вскоре Тито отправился в Москву. Впереди его уже в который раз ожидала полная неизвестность
Отрывок №9
«Я не был уверен, что и меня не заберут…»
24 августа Тито уже был в Москве и снова поселился в «Люксе». Он обратил внимание, что в ресторане гостиницы никто не садится с ним за один стол[79]. Вероятно, говорил он позже, многие были уверены, что его вскоре арестуют, и не хотели появляться рядом с ним. Тогда действительно казалось, что КПЮ вот-вот будет расформирована, а почти все ее руководители, начиная с Горкича, сидели в тюрьмах. За время репрессий в СССР было арестовано более восьмисот югославов.
Как утверждал Тито, вскоре после приезда он встретился с Димитровым, от которого узнал об аресте Горкича.
Димитров также сообщил, что Тито назначен генеральным секретарем ЦК, а весь старый состав ЦК отправлен в отставку. «У меня не было амбиций брать на себя руководство партией и я никогда об этом не думал, — вспоминал Тито. — …Я не думал, что стану вождем, но хотел, чтобы вождь был одним из тех людей, которые могут работать, а коллектив был крепким… Поэтому я принял предложение Димитрова и сказал ему: „Мы смоем с себя позор!“ А он мне ответил: „Работайте!“»[81]. Но этот рассказ лишь отдаленно похож на правду.
Тито не сразу встретился с Димитровым. В первый месяц своего пребывания в Москве он писал отчеты и объяснительные записки о деятельности партии и своей собственной работе. За это время он направил в Секретариат Коминтерна семь отчетов, общим объемом в 70 страниц. Например, 23 сентября Тито подготовил заявление, которое назвал «Мои отношения с лицами, которые разоблачены как вредители и враги нашей партии».
Речь в заявлении шла о девяти руководителях КПЮ, семь из которых уже были арестованы и расстреляны, а двое находились под подозрением НКВД. Больше всего внимания Тито уделил Милану Горкичу. Он самокритично признавался, что не сразу разглядел в нем врага, но уже в 1937 году был «очень недоволен вредительской политикой Горкича». Примерно в таком же стиле он охарактеризовал еще нескольких партийцев, а в заключение добавил: «Если нужны данные еще о ком-нибудь, кого я здесь не вспомнил, то прошу об этом напомнить мне»[82].
Через четыре дня, 27 сентября 1937 года, ему пришлось писать другое объяснение. На этот раз о своих женах. Тито объяснял причины своего развода с Пелагеей тем, что «она является главным виновником того, что мой сын Жарко стал хулиганом и пропащим ребенком» и что она сама «в бытовой жизни ведет себя аморально». Заботой о сыне он объяснял и свой брак с Люцией: «Я это сделал потому, что она согласилась стать матерью мальчика и заботиться о нем». Тито указывал, что считал жену «проверенной», хотя и «очень наивной и политически неразвитой», и предостерегал не иметь никаких связей с эмигрантами из Германии, чтобы ее «кто-нибудь не использовал для вражеских целей по отношению к СССР»[83].
«Я не был уверен, что и меня не заберут в один прекрасный день», — вспоминал об этом периоде Тито[84]. Ведь не только он писал «характеристики» на своих товарищей, писали и на него — его конкуренты по борьбе за власть в КПЮ.
Пока шли бесконечные проверки и «отписки», Тито поручили перевести на сербскохорватский недавно вышедшую «Историю ВКП(б). Краткий курс». Вообще-то главным переводчиком считался известный югославский коммунист и ветеран войны в Испании Владимир Чопич, а Тито и еще один коммунист по фамилии Йованович должны были ему помогать. Они дошли до второй главы, когда Чопича арестовали, а затем и расстреляли. Тито и Йованович ждали, что со дня на день придут и за ними, но продолжали переводить «Краткий курс».
Когда они закончили перевод, югославский коммунист Озрен Мюллер (его судьба сложилась трагически: в 1948 году он поддержал резолюцию Информбюро против Тито, попал в концлагерь на Голом острове, где и умер. — Е. М.) обвинил Тито в троцкизме. В качестве доказательства он указывал, что Тито неточно перевел некоторые абзацы из «Истории ВКП(б)» и сделал это сознательно. Дело рассматривала Контрольная комиссия ИККИ, но «троцкистского умысла» не обнаружила.
За перевод Тито заплатили хороший гонорар. На него он купил на Кузнецком Мосту перстень с бриллиантом. Он говорил, что сделал это, чтобы иметь возможность продать его в случае финансовых трудностей. За эту покупку конкуренты Тито обвинили его в «склонности к буржуазным манерам».
Тито вспоминал, что большую помощь ему оказывал болгарин Иван Караиванов. «Кроме того, что он был сотрудником НКВД, он еще работал в аппарате Коминтерна, — рассказывал Тито.
— Я ему жаловался, спрашивая, почему меня так долго задерживают, в то время как мое присутствие требуется в стране. Он мне как-то посоветовал написать письмо Сталину. Нет, сказал я, лучше, если он не будет знать обо мне. Я Сталину не писал».
Тито не писал Сталину, зато писал Димитрову. Он просил принять его и в конце концов «решить вопрос КПЮ».
Однако Димитров не торопился. И понятно почему: к нему поступали «характеристики» и на Тито. В них сообщалось, например, что Тито — это «фактически провокатор» и «человек Горкича». Димитров анализировал всю эту информацию.
Он принял Тито только 30 декабря и сразу заявил, что дела в руководстве КПЮ «неважные и гнилые», что «в верхушке КПЮ все фракционеры, и вы — фракционер», что «сейчас мы не можем утвердить партийное руководство».
Далее он сказал, что Тито поручается «временная задача» — отправиться в Югославию, показать на деле, что он «добросовестно проводит указания ИККИ», и вернуться с докладом.
По словам Димитрова, Тито «не имеет полного доверия ИККИ» и его еще надо заслужить. «Вы являетесь не центральным руководителем КПЮ, — говорил он, — а звеном, которое связывает нас с югославским пролетариатом и югославскими деятелями…
Если вы сейчас приедете в Париж и будете заявлять и разыгрывать роль — вот я, уполномоченный ИККИ, чтобы одних направлять в США, а других в Югославию, то ваше дело пропащее…
Нет единоличного руководителя партии КПЮ, а есть группа товарищей… в которую вы входите…
Вы не имеете права сам решать… вам срок дается три месяца…».
Тито вспоминал, что Димитров тогда сказал ему:
«Слушай, Вальтер, на этот раз мы больше не будем шутить. Я бы хотел помочь, чем только могу, но другие этого не хотят. Смотри, обеспечь консолидацию в Югославии как можно скорее».
Действия этих «других» последовали очень скоро:
7 января 1939 года секретарь ИККИ Дмитрий Мануильский предложил отложить поездку Тито в Югославию, ставил ему в вину провал операции с переброской добровольцев в Испанию летом 1937 года и высказывал предположение, что он «полностью деградировал».
Манульский предлагал снять его с ответственных должностей в КПЮ и перевести на менее ответственную работу.
Отъезд Тито из СССР задерживался, и он прекрасно понимал, чем это может грозить. Он почти с отчаянием просил Димитрова разрешить ему уехать.
«Дорогой товарищ Димитров, — писал он, — я прошу Вас, сделайте все, чтобы ускорить мой отъезд… Я не боюсь никаких трудностей и сделаю все, чтобы спасти нашу партию и оправдать то доверие, которое Вы мне дали».
Димитров разрешил Тито уехать, и в конце января 1939 года он вылетел из Москвы. «Я должен быть благодарен Димитрову за то, что меня не арестовали», — не раз говорил маршал.
Ситуация в мире тем временем осложнялась. В сентябре 1938 года в Мюнхене Гитлер заключил с англичанами и французами соглашение о разделе Чехословакии, а весной 1939-го Германия оккупировала уже всю Чехословакию.
В Югославии 11 декабря 1938 года на выборах в Скупщину победил правящий Югославский радикальный союз и у власти осталось правительство Милана Стоядиновича.
Однако вскоре в правительстве начались раздоры и Стоядинович ушел в отставку.
4 февраля 1939 года новый кабинет возглавил Драгиша Цветкович.
Новое правительство заключило с руководством оппозиции во главе с хорватом Владимиром Мачеком соглашение («споразум» по-сербски), которое предусматривало создание коалиционного правительства и образование Хорватской бановины во главе с баном.
Сам Мачек занял пост вице-премьера. В каком-то смысле «споразум» оттянул развал Югославии.
В 1938–1939 годах югославские правящие круги всерьез опасались, что Германия и Италия используют хорватский вопрос для расчленения страны по чехословацкому сценарию. Так оно в итоге и произошло, только позже.
В это время Тито формировал «временное правительство партии».
15–18 марта на озере Бохинь в Словении состоялось заседание этого «временного руководства». В его состав входили все те, кого одобрил Коминтерн: Джилас, Иво Лола Рибар, Кардель, Ранкович, загребский рабочий Иосип Краш, словенские рабочие Франц Лескошек и Миха Маринко, сам Тито. Ранкович и Маринко на заседание добраться не смогли.
Главной задачей этого заседания стало «очищение» руководства партии от «троцкистов» и других «врагов народа». Поэтому оно исключило из КПЮ Горкича и других старых руководителей партии, арестованных в СССР. Были исключены из партии также и непосредственные конкуренты Тито в борьбе за пост секретаря ЦК — Марич, Кусовац и Милетич.
Тито фактически возглавил «чистку» КПЮ. Правда, членов компартии было мало — около трех тысяч человек (в 1920-м — 65 тысяч человек), так что «чистить» особо было некого.
Тем не менее из нее исключили около семисот коммунистов.
Тито не раз вспоминал потом об этих событиях.
19 апреля 1959 года, по случаю 40-летия основания КПЮ, он говорил, что партия «из-за политики Сталина потеряла большую часть своих кадров», и назвал фамилии Филиповича, Чопича, Хорватина и других.
«Наша обязанность вспомнить об этих товарищах и отдать им должное», — сказал Тито. Но он никогда прямо не признавал, что ответственность за «чистку» во многом лежит и на нем.
Новое поколение партийного руководства представляли в основном кадры, подобранные и одобренные самим Тито и преданные ему.
Тогда и началось формирование той партии, которая в 1948 году скажет «нет» самому Сталину.
Но до этого было еще далеко, а пока Тито считал, что выполнил задание Коминтерна. «Сейчас уже могу сообщить Вам, что я выполнил почти все поручения, данные Вами, — писал он Димитрову. — Однако для этого мне понадобилось не три, а 4,5 месяца».
В начале августа 1939 года Тито выехал с «отчетом о проделанной работе» в Москву.
Для Компартии благотворное влияние оказал и факт установления дипломатических отношений между Югославией и СССР в июне 1940 года.
И хотя руководимая им организация насчитывала к началу Второй мировой войны всего 10;12 тысяч человек, Тито умело использовал свой партийный пост и задатки лидера, чтобы возглавить партизанское движение в оккупированной немцами и итальянцами Югославии.
Вель после прихода к власти в Югославии правительства Симовича, отказавшегося от прогерманского курса свергнутого правительства, 5 апреля 1941 года между Москвой и Белградом был подписан советско-югославский Договор о дружбе и ненападении.
Отрывок №10
Тито — генеральный секретарь
"Пока Тито находился в пути, в мире произошло два важнейших события. 23 августа в Москве был подписан Договор о ненападении между СССР и Германией, так называемый «пакт Молотова — Риббентропа», а 1 сентября Германия напала на Польшу. Вскоре Англия и Франция объявили войну Гитлеру — началась Вторая мировая война.
В первые же дни своего пребывания в Москве Тито приступил к составлению отчета о положении в стране и в КПЮ, а также о ее задачах в свете новой войны. Однако с задачами партии в условиях начавшейся войны все оказалось непросто.
Дело в том, что Советский Союз находился как минимум в состоянии дружеского нейтралитета по отношению к главному агрессору — гитлеровской Германии.
Между Москвой и Берлином был заключен сначала пакт о ненападении, а затем и договор о дружбе и границе, и все коммунисты в мире должны были поддержать эти шаги советского правительства.
17 сентября 1939 года начался «освободительный поход Красной Армии» на Западную Украину и Западную Белоруссию, которые тогда входили в состав Польши.
30 ноября СССР начал войну с Финляндией. Исполком Коминтерна разослал компартиям категорические указания поддержать эту войну
Но ни пакт Молотова — Риббентропа, ни война СССР с Финляндией популярностью за границей не пользовались. В глазах многих европейцев Москва выглядела агрессором и союзником Гитлера. КПЮ, как и другие компартии, дисциплинированно поддержала как пакт, так и войну с Финляндией.
Тито в это бурное время в Югославии еще не было, хотя уже не было и в Москве. Несмотря на все его усилия, официальный мандат от Коминтерна на руководство партией он так и не получил.
23 ноября 1939 года Секретариат ИККИ заключил, что «чистки» против «оппортунистов» велись недостаточно энергично, партия еще слабо работает в профсоюзах, в селе, плохо идет обучение кадров. Для устранения этих недостатков Тито предстояло снова отправиться в Югославию.
26 ноября Тито выехал поездом в Одессу. Затем — на пароходе в Стамбул. У него в кармане лежал канадский паспорт на имя Спиридона Мекаса — инженера, находившегося в СССР на работе по контракту. Однако возникли неожиданные трудности.
Сотрудники Коминтерна, готовившие для Тито документы, допустили прокол — они не учли, что для граждан Канады необходима въездная виза в Югославию.
Тито попросил прислать ему другой паспорт из Югославии, и в Стамбул отправилась 25-летняя словенка Герта Хаас — курьер ЦК КПЮ, будущая гражданская супруга Тито.
Герта родилась в городе Марибор, ее отец был немец, а мать — словенка. Еще в молодости начала заниматься подпольной работой и познакомилась с Тито летом 1937 года в Париже.
Официально она приезжала туда в составе студенческой делегации, а на самом деле с секретным поручением ЦК КПЮ — доставить документы югославских добровольцев, направлявшихся в Испанию.
По некоторым данным, Герта вскоре стала личным курьером Тито и у них начался роман.
Во всяком случае, из Стамбула Тито писал своему другу Копиничу в Москву: «Она очень добрая и много заботится обо мне. Хочет, чтобы мы обвенчались. Вероятно, так и сделаю, хватит быть неженатым».
Привезенные Гертой документы Тито снова забраковал и решил возвращаться в Югославию все же с канадским паспортом.
Он купил билет первого класса на пароход «Граф Савойский», который шел по маршруту из Неаполя в США.
Однако, путая следы, поехал в Неаполь поездом, проходившим через Загреб, и там незаметно вышел из поезда.
А через несколько дней прочитал в газетах, что «Граф Савойский» был остановлен в Гибралтаре. Английские власти пытались обнаружить на нем некоего советского шпиона, который направлялся в Канаду.
Британские спецслужбы тоже не зря ели свой хлеб. «Но я в то время уже сидел в Загребе», — не без самодовольства говорил Тито.
В Загребе он в очередной раз поменял свою «легенду» — превратился в инженера Славко Бабича.
Инженер Бабич жил в фешенебельном районе города со своей молодой женой Марией Шарич (это имя использовала Герта Хаас), прекрасно одевался, носил на левой руке тяжелый перстень, посещал самые модные и дорогие рестораны и разъезжал по городу на небольшом «Форде», который был куплен для нужд ЦК КПЮ. Тито органично сливался с буржуазной средой и делал это явно не без удовольствия.
Весной 1940 года в Европе закончилось затишье, установившееся после захвата Польши.
9 апреля немцы высадили десант в Дании и Норвегии. 10 мая Германия перешла в наступление против Франции, Бельгии и Голландии. Через шесть недель Франция запросила перемирия, а немцы вошли в Париж.
Но Тито весной и летом 1940 года интересовала не столько «большая политика», сколько организация подпольной партийной работы.
В мае в Югославию приехал Иосип Копинич, который работал под псевдонимом «товарищ Воздух». В начале июня в Загребе под его руководством заработала радиостанция ЦК КПЮ и с Москвой была установлена круглосуточная связь.
Когда Тито вернулся в Югославию, руководство партии обсуждало вопрос о зарплатах лидерам КПЮ. До этого ответственные партработники получали две тысячи динаров в месяц, что составляло зарплату учителя. Тито предложил, чтобы заплата члена политбюро увеличилась до трех тысяч.
Члены политбюро спросили Тито, сколько, по его мнению, должен получать он сам как глава партии (хотя пока еще официально не назначенный на эту должность). Он назвал сумму в шесть тысяч динаров в месяц, и с ней все согласились.
К весне 1940 года югославское правительство стало склоняться к нормализации отношений с Советским Союзом. Главной причиной этого были сложные отношения с Италией — в Белграде по-прежнему опасались нападения итальянцев. Зимой начались советско-югославские экономические переговоры, а 24 июня 1940 года между Москвой и Белградом были установлены дипломатические отношения.
Сближение с Москвой не изменило положения коммунистов.
Они по-прежнему находились в глубоком подполье. Тито все лето готовил V съезд КПЮ, который должен был утвердить новое руководство партии во главе с ним.
Разумеется, для этого требовалось получить «добро» Коминтерна. Но в Москве идею проведения съезда не поддержали — из-за опасений, что его делегаты будут арестованы. Тито предлагалось провести конференцию — с гораздо меньшим числом участников.
Рекомендации, отправленные из Москвы 15 октября 1940 года, имели для Тито важнейшее значение. Впервые в официальном документе Коминтерна он был назван «секретарем ЦК КПЮ», то есть руководителем партии.
Конференцию решили провести в доме учителя французского языка в селе Дубравы, под Загребом. Тито арендовал его на шесть месяцев.
V конференция КПЮ работала с 19 по 23 октября. Ее открыл Тито. Присутствовали 105 человек, а с техническим персоналом —110 человек. Тито представил «нашего гостя» — Иосипа Копинича.
Он находился на конференции в качестве очень важной персоны — представителя Коминтерна и передал делегатам самые лучшие пожелания от Димитрова. Никому из делегатов не разрешалось покидать дом, пока конференция не закончится. Исключение было сделано только для Тито и Герты.
В своем докладе Тито осудил как «британских и французских империалистов» за их роль в «развязывании войны», так и «верных слуг капитализма» — социал-демократов.
Еще больше досталось от него югославскому правительству — за то, что недостаточно решительно оказывает отпор немецкому и итальянскому фашизму. «Народы Югославии, — сказал Тито, — не хотят быть рабами немецкой и итальянской олигархии».
Тито предупредил об опасности троцкизма, который, по его словам, представляет из себя уже «не идеологическое движение, а заговор предателей», уделил место и «моральному облику коммуниста», заявив, что коммунисты не должны пьянствовать, потому что в нетрезвом состоянии могут выдать партийные тайны, а закончил свое выступление здравицами: «Да здравствует наш великий вождь и учитель товарищ Сталин!» и «Да здравствует его верный ученик и соратник Димитров, руководитель Коминтерна!». Но они повисли в гробовой тишине: делегаты не аплодировали, так как соблюдали конспирацию.
Конференция избрала ЦК КПЮ из 22 членов и 16 кандидатов, а также политбюро из семи человек. В него вошли Кардель, Джилас, Ранкович, Франц Лескошек, Раде Кончар (секретарь ЦК КП Хорватии), черногорский коммунист Иван Милутинович и, наконец, сам Тито — в качестве генерального секретаря.
Руководители партии «титовского призыва» были значительно моложе его самого — на 10, а то и на 20 лет.
Неудивительно, что они часто называли Тито «Старый» (другой вариант перевода — «Старик»), Эта «партийная кличка» сохранилась за ним на всю его долгую жизнь.
Об итогах конференции он подробно информировал Димитрова. «От имени трудящихся Югославии мы приветствуем в твоем лице славную, непобедимую большевистскую партию, свергнувшую на 1/6 земного шара капиталистическое рабство и под твоим мудрым руководством осуществившую вековые чаяния всех угнетенных — коммунизм», — говорилось в приветствии.
Дни 19–23 октября 1940 года стали для Тито триумфальными. Наконец-то он добился того, к чему стремился — поста руководителя партии."
Отрывок №11
«Лучше война, чем пакт!»
"Всю осень, зиму и весну 1940–1941 годов в мире шла грандиозная дипломатическая игра. Югославии в этой игре отводилось далеко не самое последнее место.
27 сентября 1940 года в Берлине был подписан «пакт трех держав» — Германии, Италии и Японии. Германская дипломатия оказывала давление на Балканские страны, требуя от них тоже присоединиться к пакту. 20 ноября это сделала Венгрия, 23-го — Румыния, 1 марта 1941 года — Болгария. В Югославии многие понимали, что и ей скоро придется выбирать.
Весной 1941 года Тито жил в Загребе, по-прежнему разъезжал по партийным делам на «форде» в сопровождении Герты Хаас в качестве шофера. Герта недавно сообщила ему важную новость: она ждет от него ребенка, который должен родиться в мае — июне. Тито любил детей, и подобное известие не могло его не обрадовать. Однако у него в это время уже «наклевывался» новый роман.
Весной 1941 года Тито стал обращать внимание на студентку философского факультета Белградского университета Даворьянку Паунович.
Ей тогда было 20 лет, она закончила гимназию в городе Пожаревац, поступила в университет, где активно занималась нелегальной партийной работой. К тому же она входила в состав ЦК Союза коммунистической молодежи. Тито и Даворьянка познакомились в Загребе, куда ее весной 1941-го направили изучать радиодело. Разница в возрасте — почти 30 лет — ни его, ни ее не смущала[99].
Как и Герта Хаас, Даворьянка вскоре стала курьером политбюро ЦК партии. Ей дали конспиративное имя — Зденка Хорват. Многие, включая Тито, будут называть ее Зденкой.
Тем временем Гитлер готовился напасть на Грецию. Берлин дал ясно понять Белграду, что не потерпит в тылу немецких войск недружественной ему Югославии. В феврале 1941 года Германия потребовала от Югославии присоединиться к Тройственному пакту.
Югославское правительство колебалось до самого последнего момента, а затем выдвинуло свои условия: в обмен на присоединение к пакту Германия должна признать нейтралитет Югославии в войне, не перевозить через ее территорию войска и передать ей после захвата Греции город Салоники. Гитлер согласился.
1 марта он принял югославского принца-регента Павла. По некоторым данным, Гитлер сообщил ему о своих планах вскоре начать войну против СССР.
После разгрома Советов, добавил он, во главе России нужно поставить царя, и почему бы царем не быть представителю сербской династии Карагеоргиевичей? 25 марта в Вене был подписан протокол о присоединении Югославии к Тройственному пакту.
Как только эта новость дошла до Белграда, там начались стихийные демонстрации, которые проходили под лозунгом «Лучше война, чем пакт!».
Инициаторами демонстраций были студенты Белградского университета, к ним присоединились рабочие и население города. 27 марта демонстрации достигли своего апогея.
На следующий день мир узнал новое сенсационное известие — правительство принца-регента Павла свергнуто, на престол возведен семнадцатилетний король Петр II, а новое руководство страны возглавил генерал ВВС Душан Симович.
Наиболее распространенная версия гласит, что события в Белграде были делом рук английской разведки.
Хотя, например, знаменитый советский разведчик Павел Судоплатов утверждал, что переворот был организован в Москве, поскольку Сталин решил таким образом оттянуть начало войны Германии с СССР.
Это действительно произошло. Гитлер был взбешен и пообещал стереть Югославию с лица земли.
В тот же день, 27 марта, он распорядился начать наступление против Югославии одновременно с началом операций против Греции — 6 апреля. Нападение на СССР переносилось в связи с этим на четыре недели. Ранее его планировалось начать 15 мая.
Узнав о событиях в столице, Тито 28 марта вылетел из Загреба в Белград. Он летел на небольшом самолете «Локхид», который чуть было не потерпел аварию из-за поломки в двигателе.
В тот же день он провел совещание с участием всех руководителей КПЮ, заявив, что и при новом правительстве партия должна требовать «союза с СССР».
Между тем из Москвы Коминтерн прислал новые инструкции. «Не подставляйте под удар и не бросайте преждевременно в огонь авангард народа, — писал Тито Димитров. — Еще даже и близко не подступил момент решительной схватки»
Димитров советовал Тито «на данном этапе» отказаться от уличных демонстраций. Понять суть этой рекомендации несложно — Москва старалась не обострять отношений с Берлином.
Новое правительство генерала Симовича тоже не хотело обострения отношений с Германией. Формально оно не стало аннулировать протокол о присоединении Югославии к Тройственному пакту. Но в конце марта Белград обратился к Советскому Союзу с предложением заключить «военно-политический союз на любых условиях, которые предложит советское правительство, вплоть до некоторых социальных изменений, осуществленных в СССР, которые могут и должны быть произведены во всех странах».
В Москву срочно вылетела югославская военная делегация. На переговорах, которые начались 3 апреля, югославы предложили свой проект договора о дружбе и союзе, в котором даже давалось согласие на ввод в Югославию советских войск.
Они выражали готовность «немедленно принять на свою территорию любые вооруженные силы СССР, в первую очередь авиацию»[103]. Советской стороне были переданы разведданные о том, что Гитлер разработал план нападения на СССР.
Однако Сталин, связанный с Германией пактом о ненападении, не мог позволить себе заключать такие далеко идущие соглашения. В результате между СССР и Югославией был подписан только Договор о дружбе и ненападении.
Подписи под ним в присутствии Сталина поставили Молотов и югославский посол в Москве Гаврилович.
Подписание состоялось около трех часов утра 6 апреля. После подписания договора участники отправились на банкет, который закончился в семь часов утра.
Сталин на банкете рассказывал югославам о новом вооружении в Красной армии и о возможностях оказания помощи Югославии. Посол Гаврилович отмечал: «У него поразительная воля, все под его контролем. Все в его руках, он полон сил и энергии. Несравненный Сталин, о великий Сталин!».
Рано утром 6 апреля, когда банкет в Кремле еще не закончился, первая волна немецких самолетов сбросила свои бомбы на Белград — несмотря на то что югославское правительство еще два дня назад объявило его «открытым городом», безопасность которого обеспечивалась международным правом.
В городе не было ни одного зенитного орудия, о чем в Берлине прекрасно знали. В 11 часов утра начался второй налет.
В общей сложности в налете на Белград участвовали 234 бомбардировщика и 120 истребителей. После бомбежки 6 апреля удары по городу наносились также 7, 11 и 12 апреля.
Количество погибших в результате бомбежек по различным данным составляет от двух до десяти тысяч человек. Биограф Тито Владимир Дедиер так описывает то, что происходило тогда в городе:
«В самом центре Белграда бомба попала в церковь Успения, служившую убежищем для жителей близлежащих кварталов — именно там поспешила укрыться свадьба: невеста в белом, женихе розой в петлице, священник в расшитых золотом одеждах — всего две сотни человек… Живым назад не вышел никто…
В 11 утра последовал второй налет, еще более варварский, чем первый. Анархия в городе была полной… Одна бомба попала в зоологический сад, и по горящему городу разбежались дикие животные: белый медведь с жалобным рычанием бросился в реку Сава».
Бомбежка Белграда, проведенная немцами под кодовым названием «Страшный суд», стала началом скоротечной «апрельской войны» против Югославии.
Вместе с немцами участие в югославской кампании приняли итальянские, венгерские и болгарские войска.
Более или менее серьезное сопротивление они встретили со стороны частей, в которых преобладали сербы.
Хорваты, словенцы, боснийцы сражались неохотно, а то и вообще отказывались это делать.
Некоторые из высших офицеров-хорватов приказывали сдавать оружие и арестовывать сербов и открывали фронт.
8 апреля Тито созвал заседание ЦК КПЮ и ЦК КПХ в Загребе.
На нем коммунисты решили, что руководство Югославии не способно оказать сопротивление.
Но многие из членов компартии вступали в армию и шли воевать. Другие, наоборот, считали, что это империалистическая война, и дезертировали, третьи собирали и прятали оружие — на будущее.
10 апреля, почти не встречая сопротивления, немецкие войска вошли в Загреб, 13 апреля — в Белград. Король Петр улетел в Грецию.
Правительство Симовича провело последнее заседание в черногорском городке Никшич, на котором было решено, что Югославия как государство не капитулирует, а король и правительство отправляются в эмиграцию.
Однако военное сопротивление постановили прекратить. Вскоре правительство вылетело в Грецию, оттуда — в Египет, а потом уже перебралось в Лондон, где обосновался и король Петр.
17 апреля был подписан акт о капитуляции югославской армии, по которому шесть тысяч офицеров и 340 тысяч солдат и младших командиров были объявлены военнопленными.
Всего лишь за 11 дней Королевство Югославия, самое крупное государство на Балканах, рухнуло, словно карточный домик.
Гитлер сдержал свое слово: еще шли бои, а Югославию уже начали стирать с лица земли. 10 апреля на территории Хорватии было создано Независимое Государство Хорватия во главе с лидером усташей «поглавником» Анте Павеличем.
В НГХ также вошли Босния и Герцеговина и сербский Срем — пограничная с Хорватией северо-западная область Сербии.
Северную часть Словении аннексировала Германия, южную — Италия. Итальянцам также достались Черногория и часть Далмации. Большая часть Косова и вся Метохия, а также Западная Македония были включены в созданную Италией Великую Албанию.
Болгария получила юго-восточную часть Сербии и восточную и центральную части Македонии.
К Венгрии отошли плодородные земли Воеводины. Все, что осталось от Сербии, поступило в распоряжение верховного командования вермахта. Позже, правда, немцы там тоже начали создавать марионеточные органы управления.
История первой, королевской Югославии на этом закончилась.
Однако начиналась история другой, «титовской» Югославии. Начавшаяся война сделает псевдоним «Тито» известным на весь мир, а его самого — легендарной фигурой, маршалом и человеком, которого в истории будут упоминать наравне со Сталиным, Черчиллем, Рузвельтом или де Голлем."
А уже утром 6-го апреля 1941 г. Германия уже объявила войну Югославии.
Югославская армия была быстро разбита, а 10 апреля было создано НГХ во главе с Анте Павеличем и вскоре вся страна была оккупирована.
После нападения Германии на СССР 27 июня 1941 года прошло расширенное заседание Политбюро ЦК КПЮ, на котором было признано целесообразным создать "Главный штаб народно-освободительных партизанских отрядов Югославии" во главе с Генеральным секретарём ЦК КПЮ И. Тито, а также направить часть членов ЦК на места с целью организации партизанских отрядов и руководства ими.
В это же время из Москвы от имени ИККИ стали приходить указания для руководства югославской Компартии о ведении активных боевых действий против оккупантов.
4 июля 1941 г. руководителями КПЮ было принято решение о поднятии восстания и ведения партизанской войны.
Учреждалась должность политических комиссаров, представителей КПЮ.
Так началось восхождение Двойника - И.Б. Тито к вершинам власти в Югославии .....
конец ч.4