ПОИСКИ ПРОДОЛЖАЮТСЯ
Дело о смерти профессора Стоуна окончательно зашло в тупик. Желающих продолжить следствие не находилось. Старики, дотягивающие до пенсии, открещивались от него, как только могли, жалуясь на слабое сердце и высокое давление. Рвущаяся в бой молодёжь притормаживалась многоопытным руководством, не желавшим спалить новичков на первом же деле. Наконец, нашлась отчаянная голова, лейтенант Сэлинджер, убеждённый холостяк, любитель технических новшеств и острых ощущений. В последний отпуск он удивил всех, сплавившись на байдарке собственной конструкции по бурной реке на Аляске. Отделавшись переломом руки и двумя выбитыми зубами, он предстал после отпуска перед коллегами веселым и энергичным.
«Пора, пора урезонить нашего оптимиста, – поговаривало начальство. – Нехорошо, когда сыщик всегда блестит, как новенькая монета».
Словом, Сэлинджер схлопотал запоротое, скандальное дело. Получив инструкции, а так же помощника, молодого, вечно насвистывающего сержанта Макса Сайнта, Сэлинджер отбыл в командировку для дальнейшего расследования. В качестве личного оружия Сэлинджер получил новую «Беррету», а так же аппарат для ночного видения. Вскоре маленький отряд, на который была возложена важная миссия, отбыл на самолёте компании «Пан Американ» в Африку. Посадка на самолёт с оружием представляла собой мучительную процедуру проверки и заполнения всевозможных документов, поскольку призраки террористов, созданные спецслужбами, крепко держали всю Америку в тисках страха. После вторжения в Ирак ужас настолько сковал служащих авиалиний, что любая банка из-под пива или плитка шоколада казалась им бомбой, нафаршированной пластидом. Довольными оставались только разведслужбы, получившие неслыханные полномочия и громадные финансовые вливания. Спланированные ими террористические акты вызывали панические настроения населения, одобреные сенатом «особые меры» допроса давало ФБР невиданные возможности. Сэлинджер и сам иногда «выбивал» показания жесткими методами, но наглое и бесцеремонное поведение секретных служб возмущало и его. Закончив оформление, лейтенант с помощником уселись на свои места. Пассажиры с нескрываемым страхом смотрели на группу бородатых мусульман, те же, в свою очередь, затравленно озираясь, чувствовали себя, как собаки в волчьей стае. Стюардессу, конечно же, звали Сарой.
– Скоро начнет толстеть, объевшись хотдогами, и будет носить джинсы размером с чехол для танка – проговорил Макс, презрительно глядя на начавшуюся расплываться фигуру девушки.
– Скорее всего, – согласился поджарый Сэлинджер.
Он как-то сразу сошёлся со своим молодым помощником, и отбросил назидательный тон, с которым он беседовал с новичками в полиции. Стюардесса предложила пассажирам пристегнуться. На двух соседних сиденьях развалилась толстенная фигура американца.
– Как ты думаешь, – обратился Сэлиджер к своему напарнику, кивнув в сторону «американской тушёнки», разлёгшимся на сиденьях, можно ли любить таких, как этот?
– Любить, в смысле в постели?
– Во всех смыслах. Ведь это же просто ходячий окорок!
Очевидно, последние слова были сказаны слишком громко, и их мастодонистый сосед повернулся лицом к говорившим.
– Простите, это вы обо мне?
– Вам, очевидно, послышалось, мы вообще ни о чем не говорили.
Соседи в креслах прекрасно слышали сказанные слова, но никто не решался подтверждать их и ввязываться в спор, который мог перерасти в судебное дело, очутиться в качестве свидетелей никому не улыбалось.
– Нет, вы оскорбили меня, – продолжал настаивать двухместный пассажир. – Это могут подтвердить все.
Однако пассажиры сидели молча, словно набрав в рот воды. Только маленький мальчуган, засмеявшись, сказал:
– Ходячий окорок!
– Вы слышали? – заволновался толстяк,– обратившись к матери, державшей сына на коленях.
– Я ничего не слышала, потому что спала! – тут же возразила мать.
Поняв, что он ничего не добьётся, толстяк отвернулся, достал из сумки пару громадных хотдогов и бутылку кока- колы, стал набивать себе желудок. Через десять минут он уже спал, оглашая салон громким храпом, перемежая его ещё более неприятными звуками. «Ну, не животное?» – грустно спросил Сэлинджер.
Но Макс наметил уже более интересный объект, и перемигивался с блондинкой, сидевшей за толстяком. Сэлинджер взглянул на неё оценивающим взглядом, и, похлопав Макса по коленке, поднял большой палец вверх. Макс вёл свою игру, перебрасываясь фразами с симпатичной попутчицей. Он попытался поменяется местами, но пассажиры отнеслись к его предложению скептически, и вскоре Макс вернулся к своему наставнику.
– Что ты думаешь о смерти Ройтера? – поинтересовался у Макса Сэлинджер.
– Я?
– Ну не твоя же новая знакомая! Кстати, кто такая, куда летит? – с профессиональным интересом спросил Сэлинджер.
– Я обязан докладывать? – с улыбкой спросил Макс.
– Мы в командировке, и все двадцать четыре часа находимся на службе. Я твой начальник. Так что я слушаю вас, сержант.
– Студентка, – отрапортовал Макс. – Летит в Африку, зачем – пока не знаю.
– Так спроси!
– Тут достаточно пассажиров в салоне, может, начать опрос с первого ряда?
Это была их первая стычка, к счастью, не получившая дальнейшего развития. Появилась стюардесса, объявившая, что самолёт подлетает к Рабату. Лайнер плавно опустился на посадочную полосу, и, отрулив в сторону, остановился. Все пассажиры сошли по трапу, транзитных пассажиров направили на таможенный досмотр, включая толстяка, забывшего во время сна обидные замечания в свой адрес. Всхрапывая, как боров, он спустился по трапу, утираясь громадным носовым платком. На взлётном поле, в специальном строении остались Сэлинджер с Максом, и пассажиры, следующие дальше. Наконец, после того, как техники осмотрели и дозаправили лайнер, объявили посадку.
– Ну, где же твоя подруга? – спросил Сэлинджер своего спутника.
– Осталась в Марокко, участвовать в археологических раскопках, – ответил тот.
– Значит, не доведётся вам больше встретиться! – огорчённо сказал Сэлинджер.
– Ну почему же? Мир невелик. Ну, а если нет, значит, не судьба.
– Так она студентка?
– Она так представилась.
– Эта девица провела тебя, как мальчишку. Она такая же студентка, как я пастор.
– А кто же она?
– Служба безопасности полётов. Вот такие, невинные на вид голубоглазые девочки отделают тебя по всем статьям, а ты и глазом моргнуть не успеешь.
– Как же вы узнали, что она из службы охраны?
– В самолете довольно жарко, и все женщины остались в блузках, одна она щеголяла в своем голубом жилете. Если присмотреться, то можно всегда увидеть под ним линии, указывающие на наличие кобуры.
– Но она же флиртовала со мной!
– По твоему, она должна была сразу же предъявить тебе удостоверение и скрутить руки? Оценка за распознавание – два. Нас, полицейских, всегда обвиняют в том, что мы начинаем сразу всё вынюхивать. Что ж, согласен. Но не согласен с тем, чтобы полицейского можно было провести, как молодого бабуина!
В проходе появилась стюардесса, на этот раз чернокожая, весьма привлекательных форм.
– Вот это совсем другое дело, – сказал Макс. – Вообще в чёрных женщинах всегда кроется какая-то загадка.
– В белых женщинах загадок ничуть не меньше. В самой тривиальной простушке ты наткнёшься на такие тайны и загадки, что тебе хватит их на всю жизнь. Хочешь попробовать – женись.
– Кстати, вы, почему не женились?
– Боюсь.
– Чего?
– Что стану кем-то вроде домашней собаки, которую выводят гулять на поводке. В каждой женщине сидит амазонка, стремящаяся к завоеванию кого ни будь. Как минимум – мужчины, из шкуры которого она делает коврик, и расстилает у своей кровати.
– Как коврик? Мужчина остается цел!
– Одна видимость. На самом деле это зомби, под условным названием муж. Ты знаешь, что бывает с мужьями, не выполняющими требования жён?
– Нет!
– Их ждут жесточайшие муки, по сравнению с которыми муки Тантала – просто детское развлечение.
– А я слышал, что философами мужчины становятся, только оказавшись в браке.
– Брак! Ты знаешь, что это такое? Это восхождение на смертельно опасную гору, под названием жизнь. Представь себе, что пара, карабкающаяся по скользким уступам, связана одной веревкой. И вместо того, чтобы пользоваться этой верёвкой только в случае надобности, жена постоянно дергает за неё, мешая супругу вцепится в очередной камень. Брак! Это смертельно опасный трюк! Для того, чтобы залучить его в сети, девицы прибегает к различным ловушкам. Обращение на «Вы», тайны, слёзы…Затем хлоп, ловушка срабатывает, и вот тебя уже попрекают поздним возвращением домой, ты слышишь в ответ грубую брань, и напрасно ищешь тапочки, там, где ты их оставил, или тебя ведут в общество, как призового спаниеля. Так то, мой юный друг! А для чего вся эта канитель? Для продления рода человеческого! Как только дело сделано, супруги перестают интересоваться друг другом, мужчины всё чаше оглядываются по сторонам, а жёны, не в пример насекомым, совершают обратный эволюционный процесс, из легкокрылых бабочек превращаются в гусениц, украшенных вечными бигуди. Но тенденция меняется, институт семьи и брака дышит на ладан. Женщины – воительницы тоже не желают быть подневольными рабынями. Всё чаше, повинуясь инстинкту, они получают потомство, избегая маскарадных белых платьев, и маршей Мендельсона. Семья была необходима тогда, когда, грубо говоря, нужно было выставить бойца, в виде мужчины, добытчика. А сейчас, для того, чтобы сидеть у компьютера, не нужна грубая сила.
– Простите, – раздался женский голос с заднего сиденья. – Вы очень громко разговаривали, и я невольно услышала ваш разговор. Вы писатель?
Сэлинджер обернулся. К нему обращалась стройная брюнетка с голубыми невинными глазами, в которых читалось любопытство.
– В какой-то мере да, – ответил Сэлинджер, вспомнив кучу ежемесячно заполняемых им отчетов.
– Вы, наверно, очень знамениты, – не унималась брюнетка. – Как ваше имя?
– Послушайте, мисс, ну нельзя же так сразу раскрывать карты. Люди становятся неинтересны. Вы же сами слышали мои эскапады, и только подтверждаете всё сказанное.
– О, простите, я не хотела вас обидеть, просто вы неординарный человек, а такие интересные мужчины встречаются, к сожалению, очень редко.
– Не думаю. Просто на них никто не обращает внимания.
– Значит, они не заслуживают того.
– Кажется, патрон, в вас летит стрела Амура! Вы не забыли бронежилет? – вмешался в разговор Макс.
– Во имя твоей будущей карьеры советую избрать для насмешек кого – ни будь другого! – парировал Сэлинджер. – И вообще, поскольку ты мой подчинённый, обязан защищать меня, и подставить свою грудь под этот коварный выстрел.
Брюнетка была в восторге, услышав шутливую перепалку:
– Это ваш секретарь?
– Секретарь? Да, разумеется, мой секретарь, по совместительству телохранитель. Сейчас он предпринимает меры по защите моей персоны.
– Он охраняет вас и от женщин?
– Если того требуют обстоятельства!
Самолёт тем временем набрал высоту, и внизу виднелись крохотные детали африканского пейзажа.
– Представляю, как трудно Богу разглядеть на земле каждого человека, чтобы помочь или наказать, – высказался Макс.
– Бог – не полицейский, и не агент ФБР. Он знает всё, для этого ему не надо что-то разглядывать.
– Скажите, вы не из службы безопасности полётов? – вдруг обратился к брюнетке Макс.
– Что вы, я работаю в издательстве детских книг, – почему-то краснея, заявила брюнетка.
– А почему не снимаете жилет? У вас под ним быстрая кобура?
– Ну, знаете, – нахмурилась брюнетка. – Я же не спрашиваю, почему вы не снимаете брюки, и что под ними.
– Браво! – произнёс Сэлинджер. – После такого ответа я позволю себе узнать ваше имя.
– Вы серьёзно? Или это очередной, как говорит молодежь, прикол?
– Совершенно серьёзно, и я даже отношу вас к молодежи, от которой вы так старательно пытаетесь отмежеваться.
Во время разговора, больше похожего на словесное фехтование, Макс смотрел на своего шефа с улыбкой, но, тот, казалось, не замечал ничего. Между тем элегантная стюардесса разносила пассажирам прохладительные напитки.
– Мне джин с тоником, – объявил Сэлинджер.
– А мне без тоника, двойную порцию, – заявила его собеседница.
Сэлинджер с интересом посмотрел на брюнетку.
– Чувствуется школа издательства детских книг, – прокомментировал он.
– Да, уж, это не полицейское управление, где крепче чёрного кофе ничего не употребляют, – парировала брюнетка.
Макс от удивления открыл рот. «Рот закройте, молодой человек, – бесцеремонно продолжала брюнетка, – не то в самолете будет сквозняк». Сэлинджер молчал, словно оглушённый. Какая-то бабёшка утёрла ему, матёрому сыщику, нос, в довершение ко всему хлопнув залпом полную рюмку джина.
– Ладно, ребята, не расстраивайтесь, а лучше прячьте пистолеты за спину под брючные ремни.
– Позвольте, откуда вы узнали… – решился задать вопрос Сэлинджер.
–Я имела неосторожность взять себе мужья полицейского, господин писатель протоколов, – заметила брюнетка. – Нет, я ничего не имею против копов, однако когда муж регулярно вскакивает ночью с постели, и бежит куда-то сломя голову, согласитесь, для женщины это доставляет большое неудобство. Вы, конечно, тоже разведены?
– К счастью, я был лишён возможности доставлять дамам такие огорчения. Я ушёл от развода, избежав венчания.
– Значит, мы оба свободны, и летим как птицы. Возможно, нам будет по пути.
– Откровенно говоря, мне бы не хотелось иметь попутчика, так быстро раскрывающего мои карты. Я очень прошу вас, как соотечественницу, хранить по этому вопросу молчание.
– С чего вы взяли, что я ваша соотечественница?
– Но ваш язык…
– В самолёте половину пассажиров говорят на английском. Не волнуйтесь, ваше инкогнито будет соблюдено. Вы очень приятные люди, и я была рада с вами познакомится. Памелла – и она протянула через спинку сиденья маленькую изящную руку.
«Пристегните, пожалуйста, ремни, самолёт идет на посадку!» – с обворожительной улыбкой объявила стюардесса. Зажглось световое табло, очевидно предназначенное для глухих, и самолёт начал снижаться.
ПОБЕГ
На вилле, или как окрестили её обитатели, в замке Иф, жизнь шла своим чередом. Расположившись на веранде, профессор Стоун грыз кончик сигары Его ученик сидел, устремив невидящий взгляд в океан.
– Понимаю, – сказал после долгого молчания Стоун, – бессмысленная борьба за жизнь, и последующая за этим катастрофа произвели на вас тягостное впечатление, не так ли?
– Вы правы, профессор, – не отрывая взгляда от ревущих волн, произнес Михаил. Что наша жизнь? – Игра! И в конце, заметьте, обязательно проигрыш.
– Ошибаетесь, дорогой мой, это не проигрыш.
– Не проигрыш? А что же это?
– Окончание игры!
Услышав такой ответ, Михаил рассмеялся:
– Действительно, профессор, удачная формулировка!
– А что есть смерть? – неожиданно продолжил тему профессор.
– Конечно же, философское понятие, – иронично произнес Заборцев. – но жить то хочется всем!
– Жажда жизни, половое влечение, по иному говоря, передача генного кода – это не более, как заложенная в нас программа.
– Значит, мы запрограммированы, и не принадлежим самим себе?
– Запрограммированность – не есть потеря контроля над собой. Скорее, отсутствие какой либо программы приводит к деградации, распаду личности. Такого человека можно сравнить с неуправляемым судном.
Напоминание о погибшем судне вновь повергло собеседников в мрачную задумчивость.
– Давайте перейдём к нашим скромным персонам. Чтоб будем делать? Каков наш план? Михаил внимательно смотрел на профессора.
– Ясно одно: времени у нас нет. Исследования практически закончены, остались только эксперименты, которые подтвердят или опровергнут расчёты. Мне удалось скопировать все материалы исследования на флэш-память, вмонтированную в зажигалку. Этот подарок сделал мне Лившиц, не предполагая, как он мне пригодиться.
– Вот видите, профессор, все эти шпионские штучки – не такая уж плохая вещь, – заметил Михаил.
– Согласен, но вернёмся к нашим планам. Есть несколько способов побега. Из них два основных – по суше и по волнам. Рассмотрим вариант побега по суше, – и профессор приник к уху своего собеседника, который, внимательно выслушав, кивнул головой.
– А теперь морской вариант. Как вы заметили, на берегу всегда стоит сторожевой катер.
– Предназначенный для побега – иронично дополнил Михаил.
Не обращая внимания на едкие замечания, профессор изложил собеседнику свой план, выслушав который, Михаил присвистнул.
– А вы справитесь с физическими нагрузками? – обратился он к профессору.
Вместо ответа тот стал на руки, и, пройдя по веранде, снова обратился к Михаилу:
– Мы так и не выяснили, что же такое смерть, и чем она обусловлена. Попробуйте сформулировать!
– Разряженная батарейка!
– Почти в точку. Смерть человека должна происходить не в результате болезней или полученных травм, а в результате затухания колебания биологического маятника, то есть остановки воспроизводства новых клеток в организме взамен отмерших. Наша печень, например, меняется полностью раз в полгода. Известны циклы полной замены крови, и других органов. Особенно активны в этом кожные покровы, организм как бы ремонтирует сам себя, меняя свои детали. В раннем возрасте процесс замещения отмерших клеток ведётся активно, но затем постепенно снижается. Замедляется так же скорость утилизации отмерших клеток, которые засоряют и отравляют нас, подобно свалке, устроенной в собственном организме. Это замедление процесса и есть ничто иное, как старость. Буддийские монахи при помощи мантр самостоятельно останавливали процесс обмена веществ, впадая в неизвестное пока науке состояние.
– Благодарю за познавательную лекцию, профессор. Попробуем уйти в эфир в связи с замедлением биологических процессов, но не в результате какой-нибудь тривиальной черепно-мозговой травмы. Что же касается плана побега, то он вполне приемлем.
…В одну из ненастных ночей заговорщики незаметно добрались до берега. Охранник крепко спал, закутавшись в непромокаемый плащ. Беглецы забрались в катер, завели двигатель, и небольшое, но мощное судно отошло от берега. Профессор достал заранее припасённую карту, взяв на себя обязанности лоцмана. Однако их одиночное плавание длилось недолго. Вскоре появились топовые огни неизвестного судна, шедшего им навстречу, луч прожектора упал на лицо профессора, и тот прикрыл ладонью глаза от слепящего света. Судно между тем приблизилось, послышался усиленный мегафоном голос, приказывающий остановиться.
– Кончилось наша одиссея, не успев начаться», – с горечью произнес Михаил. Однако Стоун не собирался подчиняться чужим командам. Двигатель заработал на полные обороты, и катер беглецов стал быстро удаляться. Послышались выстрелы. Михаил выключил судовые огни, и катер продолжал двигаться в полной темноте, оторвавшись от преследователей.
– Возможно, мы зря убегали, и это катер пограничников или береговой охраны, – обратился Михаил к профессору.
– Вряд ли. Они назвали бы себя, да и на борту у них не было никаких опознавательных знаков. Наверняка, местные пираты. Но движок то у них явно слабоват!
Ветер тем временем крепчал. «Погода портится!» – встревожено заметил Михаил.
Профессор стоял у штурвала, вглядываясь в ночную тьму.
– Если найти подходящий кусок парусины, то можно попробовать держаться по ветру, который нам благоприятствует. Топливные баки заправлены, но плыть нам далековато. Мы в океане, и может случиться всякое. Что там с продуктами?
– Одну минуту, капитан.
Заборцев шутливо козырнул, и спустился в кокпит. Выбравшись оттуда, Михаил доложил:
– Полный холодильник продуктов, малага, виски, так что можем отпраздновать удачный побег.
– Не рановато ли?
– Самое время. И вот ещё что, профессор. Если нам встретится судно, видимо, нужно просить помощи. Шторм нам не выдержать.
– В это время крупная волна ударила в борт судна.
– Поздно. Шторм уже начался.
http://www.proza.ru/2017/07/07/877