Публикация в альманахе Российский Союз Писателей "РСП. Проза 2017", книга 2, стр. 118-145, под названием "М. Ю. Лермонтов. Нелепая гибель"
ПОСЛЕДНЕЕ ЖИЛИЩЕ ЛЕРМОНТОВА
Хмурится небо, предвещая ненастье… Пятигорск.
«Дом под соломенной крышей» – мемориальное место,
связанное с последним двухмесячным периодом жизни
Михаила Юрьевича Лермонтова перед роковой дуэлью
под горой Машук. В такую же непогоду Великий Поэт
отправился от Машука в безсмертную память поколений…
Неприхотливый офицерский быт двух друзей и
дальних родственников: Миши Лермонтова и его
двоюродного дяди Алёши Столыпина – походная
(складная) железная кровать, длиннющие курительные
трубки, мундир Тенгинского пехотного полка, оружие
на настенном ковре: кавказское ружьё, тяжёлый
пистолет европейской работы, казачий кинжал.
Офицерам на Кавказе разрешалось щеголять в
черкесках, и как же здесь без кинжала! Именно
кинжал внёс свою лепту в череду странностей,
сопровождавших гибель поэта.
Но главный вклад в ауру «дома под соломенной
крышей» вносят вещи, которых касался поэт, и
телесно, и своим талантом: акварели Лермонтова
(неплохо рисовал!) на стенах, письменный стол под
зелёным сукном с креслом (из петербургской квартиры)
и, особенно, круглый столик на одной ножке, именно
тот самый столик, где записывались произведения его
последнего путешествия на Кавказ, о чём он писал в
письме С. Н. Карамзиной: "Я не знаю, будет ли это
продолжаться, но во время моего путешествия мной
овладел демон поэзии, или - стихов…». Предчувствие
его не обмануло - это был взлёт творчества,
оборванный роковой пулей на дуэли. За последние
полгода жизни Лермонтов написал более сорока семи
стихотворений и экспромтов (есть незавершённые), и
многие стали пророческими насчёт душевного
одиночества и гибели поэта. Своеобразный итог
отношения к жизни…
РОКОВОЙ ДЕНЬ
Бессмысленная дуэль, закончившаяся трагедией
нелепой гибели поэта в расцвете творческих сил и
грандиозных замыслов, имела свои психологические
истоки: столкнулись два комплекса неполноценности,
присущие и Лермонтову, и Мартынову.
У Лермонтова было трудное детство одиночества
с трёх лет, без рано умершей матери, при разлучении
(насильно!) с беспутным отцом. Миша – слабый ребёнок:
ревматические боли, золотуха (аллергия), вылеченные
только на кавказских водах в детском возрасте во
время первых посещений Кавказа с бабушкой (1818,
1820 и 1825 годы). Обделённый материнской лаской, он
проявил раннюю детскую влюблённость на Кавказе, в 10
лет (к Эмилии - будущей "Розе Востока"),
юношескую влюбчивость - в имении бабушки
(Середниково, под Москвой), где приглашаемое на лето
(с 1829 по 1831 годы), для развития Миши, молодое
общество пятнадцатилетних красавиц, выходивших замуж
за тридцатилетних генералов, не разделяло ещё
романтических порывов будущего Гения. И Мише уже с
детства надо было себя «доказывать» высшему свету,
куда его тянуло, несмотря на испытываемое к тому
презрение, а также на последовавшие частые
разочарования. "Доказывал" он блестяще! В
том же Середниково поэтический дар Лермонтова
реализуется в семи поэмах, двух драмах и в почти
сотне стихов. Нет худа без добра: всего за 13 лет
творческой жизни таланты Лермонтова развернулись
удивительно широко и плодотворно, понуждаемые тем
самым ощущением собственной неполноценности,
особенно по отношению к женщинам, отвергавшим его
порывы в юности. Лермонтов одолевал свой комплекс
талантами несомненной исключительности в поэзии,
прозе, живописи, и… дуэлями болезненно уязвимой
чести. От предлагаемых дуэлей он не отказывался. В
феврале 1840 года это была дуэль с сыном
французского посланника в России Эрнестом де
Барантом, который вызвал Лермонтова за какое-то
острое словцо в обществе. Но Лермонтов не стрелял в
де Баранта даже после промаха последнего, а разрядил
пистолет в воздух, хотя и получил от де Баранта
касательную сабельную рану в первом раунде поединка,
на саблях. Интересно, что секундантом у поэта на
той дуэли был его двоюродный дядя, отставной капитан
Алексей Столыпин, которого царь велел освободить от
ответственности, но заставил вернуться на службу и
отправил потом вместе с Лермонтовым на Кавказ. И он
же, возможно, был негласным секундантом в роковой
дуэли, во всяком случае, там точно были его дуэльные
пистолеты, те же, что и в дуэли с де Барантом, и это
только добавляет странности дуэли в Пятигорске.
Мартынов, друг юности (сосед по имению) в
Середниково и однокашник Лермонтова по юнкерскому
училищу, мечтавший о карьере генерала и пописывавший
стишки, обрёл свой комплекс от обидного юнкерского
прозвища «Мартышка"
("Мартыш", в экспромтах поэта). Прозвища,
как водится у молодых юнкеров, обыгрывали
особенности фамилии, роста, поведения, а также, и
за подражание стихам
Лермонтова, что и попало в самую уязвимую точку
психики Мартынова.
(Кстати, у Лермонтова тоже было юнкерское прозвище,
за рост, но щадящее: «Маюшка» - карлик из
французской сказки, а Столыпина прозвали
"Монго").
Мартынов компенсировал свой комплекс эпатажными
одеяниями, а также экстравагантными манерами.
Например, в Пятигорске ходил в папахе и черкеске,
увешанной огромными кинжалами, чем вызывал острые
экспромты и карикатуры Лермонтова. Ко времени дуэли
Мартынов был всего лишь отставной (за аферу) майор
Гребенского казачьего полка, мечтающий взять в жёны
хотя бы дочь генерала, коли самому карьера генерала
не удалась… Не удивительно, что его комплексы
зашкаливали, если дело касалось чести «на миру»,
особенно при дамах.
И в роковой момент (13 июля), когда разряженный
подобным образом Мартынов вошёл в комнату в доме
генерала Верзилина, где Лермонтов любезничал с его
дочерями, среди которых была и пассия Мартынова,
красавица-падчерица генерала Верзилина, Эмилия, поэт
невольно воскликнул:
«А вот и "Горец" (по другой версии -
"Мартыш") с большим кинжалом!».
Подобные реплики с прозвищами звучали нередко на
весёлых пирушках приятелей без всяких последствий.
Но при женщинах и на глазах у Эмилии, на которую
Мартынов, к тому же, имел виды женитьбы, спонтанная
реплика поэта в адрес Мартынова выглядела, конечно,
опрометчивой. К тому же и прозвучала в полной тишине
- сидевший у рояля князь Трубецкой только что
завершил игру. Реакция Мартынова была язвительно
злобной и сводилась к заявлению, что он не намерен
больше терпеть оскорблений своей чести от упражнений
ума Лермонтова. На шутливую реплику поэта
к приятелю-однокашнику, не собирается ли тот по
такому пустяку вызвать его на дуэль, последовал
утвердительный ответ Мартынова. Впоследствии этот
факт был интерпретирован Мартыновым в показаниях на
следствии, как провокация на дуэль, исходящая от
самого Лермонтова, что можно, по мнению Мартынова,
считать (в его оправдание) вызовом.
Весёлая до того встреча была необратимо
испорчена. Друзья замяли ссору приятелей и
предложили развести Лермонтова и Мартынова по разным
городам, пока не утрясётся. Вроде бы договорились...
Но из дома Верзилиных Лермонтов и Мартынов вышли
вместе и по пути к своим домам долго беседовали без
свидетелей. Тема их беседы осталась тайной, а дуэль
была решена: 15 (27 по современному стилю) июля 1841
года, вторник, 6-7 вечера, под Машуком. Оба унесли
в могилу содержание их последней беседы. Мартынов
написал-таки мемуары в конце жизни, но потом сжёг.
Возможно, он сделал это из-за доброго имени дамы,
которую называли "Роза Востока": Эмилия
Александровна Клингенберг, в замужестве Шан-Гирей).
Та, находясь уже в зрелом возрасте (26 лет), явно
побуждающем на неотложное замужество, после
неожиданного появления в Пятигорске знакомого ей с
детства и влюблённого в неё мальчика, теперь
знаменитого поэта, стала оказывать ему встречные
знаки внимания, не решаясь выбрать между Мартыновым
и Лермонтовым по вполне "женским"
соображениям: Мартынов богат, красив и уже
отставной, но всего лишь майор, а Лермонтов –
известный поэт, но не богат, в немилости у царя, не
дающего отставку, служит, да ещё на Кавказе, где
всякое случается, и становиться молодой, но бедной,
вдовой ей не хотелось. Так, в конце июня, Эмилия
резко переменилась к Лермонтову, чем спровоцировала
с его стороны поток обидных экспромтов и карикатур с
портретным сходством на неё и Мартынова, порознь и
вместе. В этом треугольнике завязался узел смертных
обид и взаимной ненависти. В результате, не достался
Эмилии ни тот, ни другой, а стала она, по супругу,
Шан-Гирей, выйдя замуж (уже в 37 лет) за дальнего
родственника Лермонтова, его троюродного брата. В
таких выборах нет иного критерия, кроме любви!
Это была дуэль амбиций. Талант заявил, что не
будет стрелять, назвав визави-дуэлиста дураком за
никчёмность дуэли. Посредственность самоутвердилась,
выстрелив в поэта. Тяжёлая пуля пробила оба лёгкие
навылет, от чего тот мгновенно скончался. Как и на
кончину Христа, немедленно разразилась долго
собиравшаяся гроза, и само Небо оплакало гибель
Поэта. Стечением обстоятельств так для него
реализовался девиз рода Лермонтовых:
"Sors mea Iesus" (Судьба моя Иисус).
Его распростёртое тело омывали потоки слёз Небес, и
Его истекающая кровь уходила в кавказскую землю...
Поэт давно творчески провидел такую картину:
«…Скажи им, что навылет в грудь
Я пулей ранен был…»
(стихотворение М. Ю. Лермонтова в конце 1840 года
«Завещание»)
«…Знакомый труп лежал в долине той;
В его груди, дымясь, чернела рана,
И кровь лилась хладеющей струей.»
(стихотворение М.Ю. Лермонтова 1841 года «Сон»).
Последнее из пророчеств Лермонтова прозвучало
буквально за час до его смерти и адресовалось
дальней родственнице Кате Быховец (Е. Г. Быховец),
напоминавшей ему любовь всей его жизни Вареньку
Лопухину: "Кузина, душенька, счастливее этого
часа не будет больше в моей жизни". После этой
встречи с друзьями в Железноводске Лермонтов и его
секундант Глебов выехали на дрожках к месту роковой
дуэли...
Обезумевший от осознания содеянного Мартынов
ускакал, крикнув только: "Мишель,
прости,!", секундантов разогнал дождь, а тело
Великого Поэта так и лежало под плачущим небом, пока
за ним не прислали скорбную телегу… Был ли кто с
телом, доподлинно не известно, хотя было много
противоречивых свидетельств (в том числе от
Васильчикова), а также фантазий, написанных через
много десятилетий. Из последней версии (В. Хачиков,
пятигорский краевед, ссылка 2), подтверждаемой
анализом обстоятельств времени, места и
последовательности событий в масштабах города, с
телом, возможно, оставался на страже появившийся на
выстрелы лесник Пыхальский, пока в Пятигорске (в это
же самое время, в 7 часов вечера), секундант Глебов
докладывал коменданту о дуэли, а секундант
Васильчиков распоряжался о перевозке тела Лермонтова
в "дом под соломенной крышей". Нельзя
исключать, что возле тела появлялся и некий
инкогнито, третий стрелявший участник дуэли,
заинтересованный в сокрытии следов преступления
(искал свою ружейную пулю - действительное орудие
убийства поэта), о чём далее.
Вопреки негласным дуэльным правилам, врача на
дуэли не было: или не ожидали смертельного исхода
от глупой дуэли, или не пожелали лишнего свидетеля с
профессиональным суждением о причине смерти. Во
всяком случае, сам Лермонтов не собирался умирать,
так как в этот же день купил, вместе с Монго, билеты
на ванны в Железноводске на неделю вперёд.
Нелепая гибель! На дуэли (якобы) грянул выстрел
из пистолета (смертельный) приятеля юности в
окружении двух, по другим свидетельствам четырёх,
друзей, волею Рока участвовавших в роли секундантов
при дуэли (а по факту, в убийстве Поэта). Все
четверо участников (или шестеро?) - наперсники поэта
по шальной и весёлой офицерской вольнице в те
шагреневые два месяца в Пятигорске, когда Лермонтов
беспечно сочинял на друзей весёлые экспромты,
эпиграммы и рисовал карикатуры – и вот результат:
Мартынов вызвал его на дуэль, а другие подались в
равнодушные секунданты. Таланту не простилось… Не
обошлось и без женщины...
Можно сказать, что Лермонтов пал жертвой общения.
Условия лечения предполагали общение, и всё
остальное располагало к развлечениям. Энергичный,
остроумный, проницательно мудрый молодой поэт,
искромётно разбрасывавший шутки-эпиграммы, меткие
карикатурные рисунки с узнаваемым портретным
сходством, невольно вызывал неприязнь амбициозных, с
комплексами неполноценности, посредственностей.
Гениям трудно жить среди своих современников.
Сбылось пророчество самого Лермонтова по
обстоятельствам собственной смерти в горах Кавказа
(экспромт в том же, 1841 году):
«Винтовка пулю верную послала,
Свинцовая запела и пошла.
Она на грудь несч’астливца упала
И глубоко в неё вошла.
И забаюкала её, и заласкала,
Без просыпа, без мук страдальцу сон свела,
И возвратила то, что женщина отн’яла,
Что свадьба глупая взяла»
Оторопь берёт… Описаны обстоятельства до дуэли: и
женщина (Эмилия), как причина вызова со стороны
мечтающего о ней Мартынова, и мгновенная смерть
поэта во время дуэли от рокового выстрела в грудь,
даже, весьма возможно, из винтовки (о чём далее).
Как и в стихе "Сон", Лермонтов
пророчески увидел свою судьбу:
"С тех пор, как вечный судия
Мне дал всеведенье пророка…
……………………………………………
Смотрите: вот пример для вас!
Он горд был, не ужился с нами."
(стихотворение М. Ю. Лермонтова 1841 года «Пророк»)
И вновь подтвердились слова поэта на смерть
Пушкина: «Не мог щадить он нашей славы, не мог
понять в сей миг кровавый, на что он руку поднимал…».
Поэта убил коллективный «он», от царя до приятелей,
злопыхателей-ненавистников, разъяренной обиженной
женщины и, не исключается, наёмного убийцы-инкогнито
под прикрытием дуэли, о чём далее. Поэта уничтожило
современное ему светское общество с его карьерной
мотивацией, вредными привычками, ложными ценностями,
непомерными амбициями глупцов при титулах и грешных
богатствах, тайным лицемерием. Даже сумма благих
намерений, в том числе лицемерных, в таком обществе
стечением обстоятельств может приводить к трагедиям.
Дуэлист, как и самоубийца, не достоин отпевания и
креста на могиле. Гроб с телом Поэта несли к могиле
на плечах сослуживцы-товарищи из четырех полков, в
которых служил: лейбгвардии Гусарский, Нижегородский
драгунский, Гродненский гусарский, Тенгинский
пехотный. Так и похоронили не отпетого церковью
Лермонтова на общем кладбище в Пятигорске под плитой
с надписью «Михаил». Потом, с высочайшего
соизволения и стараниями бабушки, извлечённый из
этой могилы гроб был перевезен в апреле 1842 года в
Тарханы, где раб божий Михаил был упокоен (без
открытия гроба) по полному православному чину. Так
бабушка спасала душу любимого внука обрядом
отпевания до истечения года со дня его смерти.
ФАКТЫ И РАССЛЕДОВАНИЕ
В смерти Лермонтова масса загадок, которые
начались уже на этапе следствия, выявившего многих
лиц, заинтересованных в сокрытии действительных
обстоятельств дуэли. В Интернете сейчас много
подробностей и о дуэли, и о последующем следствии,
но важна также их интерпретация в рамках версии,
если та, по возможности, непротиворечива и
подкреплена явно понятными мотивами совершения этого
преступления. Такая версия и предлагается ниже на
суд читателя.
Прежде всего, тело Лермонтов не было
анатомически обследовано исполнявшим роль судебного
медэксперта ординарным лекарем Барклаем де Толли. В
официальном протоколе есть только результаты
внешнего осмотра с умозрительными заключениями
насчёт происхождения пули (так и не найденной!),
направления раневого канала через ОБА ЛЁГКИЕ СНИЗУ
ВВЕРХ (не удивительно ли? – выделено автором), а
также положения тела Лермонтова относительно
стрелявшего. Всё было записанно с письменных ответов
на вопросы следствия (переданные заранее - zic!)
весьма заинтересованных в сокрытии и потому
сговорившихся, оставаясь на свободе(!), Мартынова и
заявленных им следствию секундантов, князя
Васильчикова (у Мартынова) и корнета Глебова (у
Лермонтова). Но, возможно, было больше свидетелей
дуэли. Да и гроб при перезахоронении в Тарханах
так и не открывали, вполне возможно потому, что это
было условие Петербурга на перезахоронение в рамках
действующего тогда высочайшего запрета в течение 30
лет(!) на всякое упоминание о Лермонтове. А осмотр
трупа многое бы прояснил. Ведь так и не выстреливший
ВО ВРЕМЯ дуэли поэт (он выстрелил в воздух уже после
формального окончания дуэли, что допускается, а
потом ожидал такого же выстрела в воздух от Мартынова)
стоял, по всей логике размещения НА ДОРОГЕ
(см. далее), к Мартынову лицом и с поднятой вверх
правой рукой, с пистолетом «дулом вверх» (из
первых показаний секунданта Васильчикова), и левым
боком - к возвышенности с караулкой. Отнюдь не правым
боком, прикрывшись пистолетом, как записал из
согласованных "показаний" Мартынова и
секундантов Барклай де Толли. Неподвижное тело
поэта, таким образом, было полностью открыто для
выстрела со стороны левого бока, и, по факту,
тяжёлая, видимо, ружейная (винтовочная) пуля,
вышедшая из нарезного ствола (это следственный факт
по характеру раневого канала!), пробила ОБА лёгкие
навылет. Ни пистолет, ни рука не были задеты.
Невольно напрашивается мысль, что был ещё один
выстрел (от свидетеля-инкогнито дуэли): сбоку,
сверху, издалека, со входом в левый бок НАД рёбрами
и выходом в подреберье правого бока. Весьма
подозрительный лекарь, ранее провинившийся выдачей
Лермонтову и Столыпину-Монго сомнительных справок о
состоянии здоровья, которые те использовали для
задержки в Пятигорске, теперь, в качестве
судмедэксперта, записал в протоколе о движении пули
ровно наоборот: «снизу вверх», как будто Мартынов
стрелял из положения лёжа. Возможно, записали именно
так, чтобы объяснить на суде отсутствие ушедшей, в
таком случае, вверх ПИСТОЛЕТНОЙ (гладкоствольной(!),
с высокой вероятностью) пули, которую, к слову, и не
искали. Надо ещё учесть, что дуэль была совсем не
там, где расположен сейчас (почти у самой дороги)
обелиск, а в нескольких сотнях метров восточнее,
ниже по склону и НА ДОРОГЕ в том месте «у подошвы
горы Машухи» (из рапорта государю-императору), где
рядом находилась т.н. "скала Перкальского"
(отдельная от Машука возвышенность с караулкой
лесника Перхальского), и это было известное всем
(для назначения дуэли) любимое место офицерских
пикников. Выстрел мог быть сделан и оттуда, сверху,
от караулки, в направлении дороги внизу, где
неподвижно стоял Лермонтов левым боком к
стрелявшему. А чтобы не появлялись подобные мысли
впоследствии, место мемориала было, в 1915 году,
сознательно выбрано подальше от этой возвышенности
и поближе к НОВОЙ дороге из Пятигорска в
Железноводск, в отличие от СТАРОЙ, заброшенной
ныне, ДОРОГИ, на которой и произошла дуэль (это был
логичный выбор участников дуэли ввиду дождливой
погоды).
О молчании Мартынова уже было сказано. Все
свидетели дуэли тоже молчали всю свою жизнь, и на
то имелись веские для них лично основания:
- корнет Глебов и князь Васильчиков (этот только в
конце жизни, когда других уже не было в живых,
написал несколько противоречивых само оправдательных
версий своих, изрядно путаных, мемуаров). Эти
секунданты не иначе, как сознательно и вопреки всем
правилам, создали гарантированно смертоносные
условия дуэли типа "на ходу",
образовавшиеся от близкого разведения дуэлистов и
обязательности трёх повторов (выстрелов), как будто
заранее зная, что Лермонтов не должен был остаться в
живых. Они были осуждены военным (не публичным!)
судом весьма милостиво, как секунданты (повторю,
заявленные самими подсудимыми, а других свидетелей
следствие и не искало!), и прощены, впоследствии,
Николаем I;
- были скрыты от следствия (согласно мемуаров
ТОЛЬКО Васильчикова) князь Сергей Трубецкой и
Алексей Столыпин-Монго (дядя, уже один раз
прощённый императором за предыдущую дуэль
Лермонтова). А ведь многие считают, с подачи
Васильчикова, что именно Монго громко подавал
дуэлистам (а может, кому-то ещё, для синхронизации
выстрелов?) команды «Раз-Два-Три!». По правилам
дуэли "с места", когда подаются именно
такие команды, выстрелы дуэлистов должны были быть
между «два» и «три»), но выстрелов НЕ БЫЛО, что
означает, согласно правилам (после команды
"Три!"), прекращение дуэли. Сам разнобой
типов дуэли: намечавшейся на поляне дуэли "на
ходу" с тремя повторами и единственной командой
"Сходитесь!" и фактически реализованной
дуэли типа "с места" уже на дороге (ввиду
дождливой погоды) с командой
"Раз-Два-Три!", внесли невероятную
путаницу для потомков относительно подававшихся
команд от неопытных секундантов
("мальчишек", по выражению Е.Г. Быховец),
один из которых выдал ещё одну, непредусмотренную и
оказавшуюся роковой, команду:
"Стреляйте..!". Кому?! Основную путаницу
внёс в своих противоречивых воспоминаниях сам
Васильчиков, единственный (для биографов
Лермонтова) доживший свидетель дуэли после
30-летнего царского запрета на упоминание самого
имени Лермонтова.
Целый ряд источников считает вероятным, что за
поединком мог наблюдать ещё один «свидетель»
(значит, «засветился», но был тщательно скрыт,
почему?) - считавшийся заядлым дуэлянтом (что
оспаривается), но, безусловно, опытный вояка, Руфин
Иванович Дорохов, который годом ранее уже имел чудом
разрешившуюся пред дуэльную ситуацию с Лермонтовым
во время боевых действий. Такой опытный вояка вполне
мог иметь хорошие снайперские навыки. Не ему ли
предназначалось (вопреки всем правилам дуэли типа
"с места"!) последнее (и роковое!) громкое
восклицание Столыпина-Монго (по Васильчикову) или
Глебова (как считают многие): «Стреляйте, или я
развожу дуэль!». Эмоциональная команда последовала
от обозлённого интересанта дуэли, когда после его
«счёта» никто из дуэлистов так и не выстрелил, а
Лермонтов остался стоять на месте и ещё успел
сказать, что он не стреляется из-за пустяков, и в
этого дурака (Мартынова – авт.) тоже не будет
стрелять. На команду "Стреляйте..." он
разрядил свой пистолет в воздух, так как после
счёта "Три!"
справедливо посчитал дуэль ЗАКОНЧЕННОЙ.
Но не так, видимо, считал Мартынов. После команды
"Стреляйте..." он (со слов Васильчикова
же!) сделал несколько крупных шагов к барьеру (а
это уже первоначально предполагавшийся вариант дуэли
типа
"на ходу") и сразу выстрелил (да ещё
«по-французски», держа пистолет горизонтально) в
сторону Лермонтова. Ну и задумаемся, о какой
прицельности такого ПИСТОЛЕТНОГО выстрела здесь
может идти речь? Да ещё именно такого выстрела,
чтобы пуля наверняка поразила неподвижное тело,
причём СНИЗУ вверх с ПРАВОГО бока, как
"определило" следствие? Что, разве Мартынов
левой рукой стрелял и лёжа? Неправдоподобно!
Но, возможно, стрелял (уже смертельной пулей,
навылет!) ещё кто-то, стрелявший слева и сверху.
Характерно проговорился в своих мемуарах основной
поставщик сведений о деталях дуэли - Васильчиков
(цитата): "Мартынов быстрыми шагами подошёл к
барьеру и выстрелил. Лермонтов упал, как будто его
скосило на месте, не сделав движения ни взад, ни
вперёд (zic!), не успев даже захватить больное
место, как это обыкновенно делают люди раненые или
ушибленные. Мы подбежали, в ПРАВОМ боку дымилась
рана, в ЛЕВОМ – сочилась кровь...». Разве не говорит
это наблюдение безусловного очевидца с места события
о направлении движения тяжёлой пули: ВХОДНОЕ
отверстие (левый бок) было малым (из него
"сочилась кровь"), но ВЫХОДНОЕ отверстие
(правый бок) было разворочено (от хлеставшей крови
"дымилась рана"). И выстрел был именно
сбоку, а не от стоявшего НАПРОТИВ Мартынова, так как
поражённый пулей Лермонтов «не сделал движения ни
взад, ни вперёд», как должно было бы случиться от
фронтального выстрела Мартынова тоже тяжёлой
пистолетной пулей. После того, как убедились в
смерти Лермонтова, Мартынов, видимо, просто
выстрелил "в молоко" (а не от барьера в
цель, по Васильчикову), чтобы в его пистолете не
оставалась разоблачающая пуля.
Кстати, принадлежавшие Монго дуэльные пистолеты,
как вещественные доказательства, были ИЗЪЯТЫ(!) из
уголовного дела именно Столыпиным-Монго, «как память
о Лермонтове» (шитый белыми нитками предлог!), с
попустительства (sic!) коменданта Пятигорска,
подменившего их в суде другой парой. О реально
участвовавших в дуэли пистолетах в деле следствия
осталось лишь краткое общее описание, в котором даже
нет обозначения, были те нарезными или (важнейшее!)
гладкоствольными. Сама ружейная пуля (из нарезного
ствола, как точно определило следствие по характеру
раны навылет), которая при стрельбе сверху вниз не
могла улететь далеко, а вошла в землю, вполне могла
быть найдена и изъята убийцей, когда труп в течение
продолжительного времени оставался без присмотра.
Аналоги такой пули сейчас составляют ограду обелиска.
Во всех событиях, и до, и после дуэли, ощущается
обстановка заговора против неудобного для многих
поэта. Было сделано немало для нужной цепи событий:
гарантированное убийство Лермонтова под прикрытием
дуэли; проведение формального и предвзятого (одно
утаение от суда пистолетов чего стоит!) следствия
по «дуэли»; безнаказанное максимальное умолчание
обо всех свидетелях; затемнение истинных
обстоятельств дуэли и намеренная фальсификация
оружия убийства; скорый военный (а не гражданский,
более гласный и суровый) суд, - и в итоге: вынесение
щадящих приговоров всем исполнителям. Причём, всё
это совершалось в большом групповом сговоре военных,
жандармских и судейских чинов, что наводит на мысль
об исполнении всеми участниками драмы: и дуэли, и
следствия, и суда, некоей высочайшей (возможно,
изреченной только устно, намёком) воли. Служакам
этого было достаточно. А пресловутый кинжал
Мартынова, вызвавший роковую для себя острую реплику
Лермонтова, был лишь удобным предлогом для дуэльного
варианта устранения опасного для престола
вольнодумца руками его же приятелей и
проштрафившихся перед царём офицеров с последующим
тридцатилетним заметанием всех следов.
А были в судьбе Лермонтова предпосылки для
такого предположения? Безусловно, были!
Стихотворение «На смерть поэта» уже записало поэта
Лермонтова в личные враги государя-императора, как
одного из вольнодумных наследников декабристов,
грозящих палачам судом и местью. Поручик-гвардеец
Гусарского полка Лермонтов высочайшим повелением
царя был переведен в феврале 1837 года из Петербурга
на Кавказ, в Нижегородский драгунский полк, но
хлопотами бабушки был «прощён» императором и
возвращён в один из гвардейских полков (Гродненский
гусарский) уже на территории России. Однако, после
дуэли с де Барантом в 1840 году, Лермонтов был
повторно сослан на Кавказскую военную Линию в
Тенгинский пехотный полк. В составе полка отличился
в Чечне, в крупном сражении, с большими жертвами с
обеих сторон, при реке Валерик: выполнил опаснейшее
задание, проявил «отличное мужество» и был
представлен к ордену. Но, на ходатайство бабушки на
высочайшее имя, ему был предоставлен всего лишь
краткий отпуск в Петербург, а в награде отказано и
запрашиваемой опальным поэтом отставки тоже не
дадено. Поручику Лермонтову высочайшим повелением
снова предписывают в 48 часов покинуть Петербург и
ехать на Кавказский театр боевых действий к
дагестанской крепости Темир-Хан-Шурa. Обидно!
«Прощай, немытая Россия, страна рабов, страна
господ…».
(стихотворение М. Ю. Лермонтова 1841 года)
Поэта настойчиво отсылали найти свою смерть в
горах воюющего Кавказа...
Ехали в карете с Алексеем Столыпиным-Монго,
которому было такое же предписание. Случилась
поломка недалеко от Пятигорска, в Георгиевске, и
здесь в судьбу Лермонтова вмешался рок: Лермонтов
уговорил (бросали монету) Столыпина, чтобы тот
согласился отвернуть от предписанного свыше
маршрута прямо в Пятигорск (под предлогом лечения),
где собралась, по дошедшим до них слухам, компания
друзей и знакомцев. В Пятигорске Лермонтов подал
рапорт о болезни, надеясь получить за время лечения
желанную отставку. Оба, таким образом, нарушили приказ
государя-императора и, как бы, совершили
дезертирство (но такое определение доказательно
оспаривается краснодарским поэтом и журналистом Ю.
Беличенко, который, по описаниям, от поэта, маршрута
следования, утверждает, что они приехали в Пятигорск
уже из Дагестана, побывав, всё-таки, в предписанном
месте). Им попустительствовал комендант Пятигорска,
выдавший им обоим, по справкам лекаря-ординатора
Барклая де Толли, разрешение на лечение минеральными
ваннами.
Лермонтов пробыл в Пятигорске последние два
месяца жизни. За это время, естественно, всё было
доложено на высочайшее имя в Петербург, и прошло
достаточно времени для получения, видимо негласного,
предписания на этот случай властям на Кавказской
Линии. Гласно - Лермонтову было разрешено
поправить здоровье, а негласно - видимо, был дан
приказ отправить задержавшегося в Пятигорске
поручика "по назначению" или, под
благовидным предлогом, избавиться от опасного для
династии вольнодумца, становившегося душой молодых
поклонников декабристов, в том числе "Кружка
шестнадцати" из дворянской элиты, и, к тому же,
подававшего молодёжи дурной пример демонстративного
игнорирования воли государя-императора. Нашлись
исполнители с грехами перед властью, те же:
комендант, лекарь, Столыпин-Монго, князь Трубецкой,
Мартынов, Васильчиков (два последних за незаконные
сделки с вином). Также могли быть использованы
амбициозные авантюристы, например, периодически
ходивший в статусе разжалованного офицера и
отличавшийся клиническим безрассудством, к тому же
обременённый карточными долгами, Руфин Дорохов. И
произошло то, что произошло...
Высочайший мотив негласного устранения
поэта-вольнодумца, при этом, для общества,
выглядевшего, как дуэль, да ещё произошедшую,
якобы, по инициативе самого убиенного, был
реализован. Все концы постарались спрятать в воду, и
тридцать лет действовал николаевский запрет что-либо
говорить о Лермонтове: что называется, лишить
сущности и уничтожить саму память о нём. Это тоже,
само по себе, одно из доказательств высочайшего
заговора. Впоследствии этот тридцатилетний запрет
породил массу противоречивых воспоминаний и
мемуаров, как участников тех событий, так и
примазавшихся к ним самолюбцев, чтобы потом
упоминаться рядом с именем Великого Поэта, что
максимально запутало обстоятельства дуэли и породило
многочисленные версии смерти Лермонтова.
Только Виссарион Белинский, ещё в 1842 году,
открыто написал: «Мы лишились в Лермонтове поэта,
который по содержанию шагнул бы дальше Пушкина»!
Несчастная Россия так и не узнала всего
потенциала одного из величайших своих гениев, а
знает теперь только 26 лет жизни, 13 лет творчества,
25 поэм, в том числе «Маскарад», написанный в 22
года, 3 романа (2 не окончены) и фейерверк
изумительных стихов, в том числе, и на французском
языке. Достаточно для венчания Михаила Юрьевича
Лермонтова на почётное звание Классика русской
литературы: и поэзии, и прозы!
Так случилось, что после пребывания в «доме под
соломенной крышей» пришлось знакомиться с
обелиском, символизирующим место дуэли, в ненастную
погоду, похожую на небесные обстоятельства дуэли.
Слёзы дождя на лице смешивались со слезами скорби и
обиды от нелепости свершившейся безвременной смерти
русского Гения. К этому же располагает и символика
мемориала, показывающая, что его авторы пытались
донести до потомков истинные причины гибели Поэта:
стела с изображением Лермонтова стоит в каре
тяжёлых, не пистолетных, а именно ружейных, пуль, а
по его углам - четыре фигуры нахохлившихся грифов,
головы которых отвёрнуты от изображённого на стеле
Лермонтова.
Надпись на памятном камне:
«МЕСТО ДУЭЛИ М. Ю. ЛЕРМОНТОВА 15/27 июля 1841 года у
подножия горы Машук состоялась дуэль
М. Ю. Лермонтова с Н. С. Мартыновым,
которая привела к гибели великого русского поэта.
Памятник-обелиск работы скульптора Б. М. Микешина
сооружён в 1915 году. Ограда вокруг памятника
выполнена по проекту Л. А. Дитриха и В. В.
Козлова"
Вокруг символики памятного места было много
споров, ибо, как представляется, в его оформлении и
в надписи к нему содержатся намёки и на истинное
место дуэли, и на неблаговидную предательскую роль
в ней гласных и негласных секундантов. Смотрите и
думайте: аллегория грифов (стервятников смерти) с
развёрнутыми к спине равнодушными головами; тяжёлые
ружейные, а не пистолетные, пули в ограде; слова:
«у подножия горы Машук», вместо короткого «здесь»;
слова: «привела к гибели», как намёк на
неожиданность такого исхода дуэли.
«Нет, веря в этом моей надежде, я жду лучшего
будущего. Преодолев расстояние, я буду около вас
силой воображения. Блуждая на другом берегу, я
издали буду следить за вами, и если над вами
разразится гроза, позовите меня, - и я вернусь».
М. Ю. Лермонтов, перевод стихотворения на
французском языке - так писал Поэт единственной
любви всей своей жизни Вареньке Лопухиной. И всем
нам...
Лермонтов возвращается к нам своей духовной силой
в вековые годовщины своего рождения и смерти,
совпадающие с вражескими нашествиями на Россию,
чтобы поддержать дух защитников Родины и мощью
своего таланта и предвидения благословить их на
Победу над врагами!
ВЕРСИЯ ГИБЕЛИ М.Ю. ЛЕРМОНТОВА
Посещение этих же мест осенью 2015 года вновь
стимулировало мой интерес к лермонтовским вопросам.
Особое значение имела книга Вадима Александровича
Хачикова (см. ссылку 2) с автографом автора для
кисловодского санатория "Заря", в котором
довелось отдыхать с семьёй. Книга читается с
возрастающим интересом и уникальна тем, что в ней
скрупулёзно собраны и проанализированы на
достоверность по объективным критериям: времени,
места, известных природных явлений, все персоналии и
события, имевшие отношение к Лермонтову в дни с 13
по 16 июля 1841 года в Пятигорске и Железноводске:
от вызова на дуэль до печальных похорон поэта.
Выше неоднократно упоминалось имя Руфина
Ивановича Дорохова, как возможного прямого виновника
смерти Лермонтова. В указанной книге нет такого
вывода. Но добросовестное изложение всех событий и
мнений вокруг этого имени позволяет сделать вывод,
что это наиболее таинственная фигура в дальнем
окружении Лермонтова, которая странным образом
участвовала во всём: в предшествующих дуэли
событиях; возможно, в самой дуэли, а также, в
следствии и в похоронах. Всё это позволяет
выдвинуть нижеприводимую версию, о которой автор
неоднократно намекал выше.
Биография Р.И. Дорохова поражает. Сын известного
военачальника, отличившегося в войне 1812 года, он
окончил пажеский корпус и имел бы блестящую карьеру,
если бы не реальная безрассудность и необузданное
поведение, что, хотя и сочеталось с безумной
храбростью, но выталкивало его из общества. В 1820
году он был разжалован в рядовые за избиение в
театре статского советника (гражданского генерала).
Далее он служил 7 лет на Кавказе рядовым в
Нижегородском полку. За храбрость был произведён
вновь в прапорщики, потом награждён золотой саблей и
произведен в поручики. В 1837 году вышел в отставку
в чине штабс-капитана и жил в Москве. Здесь
проявился ещё один его порок: фанатичный карточный
игрок, он стал крупно играть и однажды ударил
кинжалом нечестного, по его мнению, игрока, чуть не
убив того. За это был в 1838 году вновь разжалован в
рядовые и выслан в Кавказский корпус. Возможно, в
Москве за ним остался крупный карточный долг,
который, как долг чести, требует соответствующей
компенсации и не имеет срока давности.
На этот раз его пути пересеклись с путями
Лермонтова: они служили в одном полку, совместно
участвовали в боевых действиях, и даже в 1840 году
(за год до роковой дуэли) между ними тоже возникла
пред дуэльная ситуация только из-за того, что
пьяному Дорохову показался дерзким взгляд
Лермонтова, который к тому же, по его мнению, мало
пил и, трезвый, потешался над окружающими. Ситуация
разрешилась чудом, как недоразумение со стороны
Дорохова, не знавшего, что Лермонтов пил, но мало
пьянел. Но это только подтвердило отрицательные
черты Дорохова: несдержанность и горячность,
неукротимый нрав, который в нём проявлялся "ни
с того, ни с сего" (цитата), а также позывы
выдавать желаемое за действительное и хвастовство
(например, приписывал себе 14 дуэлей при реальных
двух, даже тяжёлую контузию головы и такое же
ранение, что опровергал близкий ему Лев Пушкин).
Тем не менее, по причине ранения летом 1841 года он
оказался на лечении в Пятигорске одновременно с
Лермонтовым. А в апреле этого же года Дорохов вновь
был произведён в прапорщики с вручением
Георгиевского солдатского креста за храбрость и стал
вхож в офицерские круги, в том числе, в круг
карточных игроков у генеральши Мерлини, где
собирались ненавистники Лермонтова. Естественно,
были у Дорохова и достоинства: доверчивость,
благородство, доброта, великодушие, смелость,
отличавшаяся "холодностью и
решительностью". Он писал стихи, дружил с Л.
Пушкиным и другими литераторами. Однако остаётся
фактом, что в мотивированной ситуации Дорохов
психологически мог "холодно и решительно"
и кинжалом ударить, и стрелять в человека, с которым
только что пил, играл в карты, разговаривал.
А были у Дорохова мотивы стрелять в Лермонтова
исподтишка? Да, такие мотивы можно представить:
- погасить карточный долг чести: или ещё московский,
или возникший уже в Пятигорске от карточной игры у
генеральши Мерлини;
- вернуть офицерские чины, повыше полученного в
апреле прапорщика;
- реализовать не состоявшуюся год назад дуэль с
Лермонтовым на основе новых обид от непризнания
своих стишков и адресного остроумия по его поводу от
Лермонтова.
На этих мотивах заинтересованной личностью вполне
мог быть использован против Лермонтова авантюрный
характер Дорохова.
Есть ли улики против Дорохова? Есть, но только
косвенные, их немало, и все укладываются в одну
версию: тайное присутствие на дуэли (засада) и
выполнение заказа на убийство Лермонтова выстрелом
из нарезного дальнобойного ружья (винтовки).
Не исключено, что об этом знали секундант
Мартынова князь Васильчиков, сам Мартынов, а также
Эмилия, упоминавшая в мемуарах вскользь это
обстоятельство и как-то, к тому же, проговорившаяся
о своей идее (её собственные воспоминания), что если
бы она была мужчиной, то убила бы Лермонтова из-за
угла. Кстати, она же на следующий день после похорон
отплясывала, как ни в чём ни бывало, на балу у князя
Голицина.
Васильчиков через 30 лет на прямой вопрос
биографа Лермонтова (П. А. Висковатов (Висковатый))
о присутствии Дорохова на дуэли ответил уклончиво:
"Может быть и был...". Мартынов после
выстрела подбежал к упавшему поэту со словами:
"Мишель, прости!".
Почему "прости", если он жаждал дуэли и
смертельного исхода для противника? Видимо,
основания для угрызений совести у него действительно
были, ведь он своей дуэлью, на которой так
подозрительно настаивал, несмотря на все уговоры,
фактически подставил неподвижного Лермонтова под
пулю убийцы. Физическую возможность такого
снайперского выстрела экспериментально доказал
фотограф Ланге, сделавший в своё время снимок места
дуэли с возвышения ("Перкальской скалы"),
от караулки. Значит, была всё-таки прямая видимость
места дуэли сверху, на несколько сот шагов со
снижением, а это дистанция прицельного выстрела из
нарезного длинноствольного ружья (винтовки) с упора,
например, с подоконника караулки. Надо учесть, что
во времена и дуэли, и фотографирования эта местность
не была засажена лесом, как в более поздние времена.
Возможно, знал и Глебов, кто, вопреки логике
лояльного поведения секунданта Лермонтова, сделал
вместе с ненавистником Лермонтова Васильчиковым,
секундантом Мартынова, такие условия дуэли, типа
"на ходу" (барьер всего 15 шагов, по 10
шагов на схождение, причём изначально предполагались
три выстрела, если не достигался результат ранее),
из которой Лермонтову не удалось бы выйти живым, так
как он сам и не думал стрелять "в этого дурака
Мартынова" и всем ранее заявлял об этом. Тот же
Глебов советовал потом Мартынову: «Непременно и
непрерывно требуй военного суда. Гражданский - тебя
замучает». Видимо, угрызения совести заставляли
Глебова в его дальнейшей жизни искать смерти,
отказавшись от блестящей гражданской карьеры,
светившей ему за воинские подвиги. Он снова и снова
добровольно возвращался на Кавказ, где и погиб в бою
в 1847 году.
Какие же есть косвенные улики? Обращает на себя
внимание удивительная активность Дорохова до и после
дуэли. Дуэль, время и место, была решена Мартыновым
и Лермонтовым вечером 13 июля, а уже 14 июля
Дорохов, не будучи секундантом, то есть по
собственной инициативе (или направленный кем-то?!)
просит у священника Павла Александровского, у
которого квартировал, лошадь, чтобы «ехать к месту
поединка» (воспоминания жены священника Варвары
Николаевны, опубликованные через 44 года в журнале
«Нива»). Зачем? Откуда узнал место дуэли? Не
исключено, что в том самом кружке недоброжелателей
Лермонтова у генеральши Мерлини, куда входили и
Мартынов, и Васильчиков, и Эмилия. Итак, задание
получено, и Дорохов отправляется верхом для
рекогносцировки на месте и, возможно, пристрелки
нарезного ружья лесника, ссыльного поляка
Спыхальского, не благоволившего к русским офицерам.
Наступает роковой день 15 июля. Лермонтов в этот
день был в Железноводске. Там его посетил поэт
из Тифлиса М.В. Дмитриевский, с которым Лермонтов, а
также Лев Пушкин, Катя Быховец, юнкер Бенкендорф
обедали в кофейне «У Рошке» в немецкой колонии
Каррас. Поэт беседовал с друзьями спокойно, рассыпал
комплименты Кате, один из которых обернулся
последним его предвидением (см. выше).
А что же Дорохов? В день 15 июля тот как-то
странно суетился и много передвигался по Пятигорску
(от биографа Лермонтова П. Висковатова). Знавшие его
люди говорили: «Что-нибудь да затевается недоброе,
если Дорохов так суетится». Другие тоже говорили,
что он бегал по Пятигорску и убеждал секундантов
разъединить дуэлянтов по разным городам, пока не
уляжется ссора. К такой, бросавшейся в глаза,
нарочитой активности можно относиться по-разному:
или это было искреннее желание предотвратить дуэль
и не участвовать в позорном деле убийства поэта;
или прикрытие своего будущего участия в дуэльном
событии этого дня. Но оба варианта предполагают
наличие заговора. В конце дня он опять взял лошадь у
отца Павла Александровского и вернул её уже глубоким
вечером, но, по свидетельству жены священника,
лошадь была незаморенной. Действительно, расстояние
до караулки Перхальского небольшое. После смерти
Лермонтова священник, со слов жены, пожалел, что дал
ему лошадь: «Чувствую себя невольно виновным в этом
случае, что дал лошадь. Без Дорохова это могло бы
кончиться примирением, а он взялся за это дело и
ПРИВЁЛ (выделено автором) к такому окончанию».
Вечером Дорохов вновь проявил осведомлённость
очевидца: он заявился верхом, около 9 часов, к
заболевшему (потерял сознание от переутомления)
Александру Бенкендорфу, где собрались его друзья, и
с видом отчаяния (опять прикрытие?!) объявил: «Вы
знаете, господа, Лермонтов убит!». Это прозвучало,
как уверенное заявление из первых рук! А ведь тело
поэта привезли на его квартиру доверенные люди (Иван
Вертюков – дворовый бабушки Лермонтова, Илья Козлов
– человек Мартынова) только в 10 часов. Ранее 10-ти
часов вечера в Пятигорске о смерти Лермонтова не
знал никто, кроме участников дуэли и коменданта,
которому доложил Глебов (около 7 вечера). Даже Л.
Пушкин и другие друзья поэта ещё ничего не знали. Так
свидетельствовали присутствовавшие у А. Бенкендорфа
братья Любим и Наркиз (Ивановичи)
Тарасенко-Отрешковы, побывавшие на квартире
Лермонтова до заявления Дорохова (5-6 близких
людей, бывшие там, ничего не знали), а потом опять
поехавшие туда же, где убедились, что тело поэта
привезли именно в 10 вечера. Свидетельство это
наиболее достоверное по двум причинам: оно было
опубликовано через 30 лет, сразу после снятия
царского запрета на публикации о Лермонтове
(остальные – через 40-50 лет), и людьми, никак не
заинтересованными в искажении или сокрытии
чего-либо относительно реальных событий. В отличие
от тех же Васильчикова и Эмилии Шан-Гирей.
Дорохов привлёк к себе повышенное внимание и в
день похорон Лермонтова. Все друзья покойного
приняли живейшее участие, чтобы Лермонтов был
похоронен, как христианин, с участием священника
(свидетельство декабриста А. С. Гангеблова). Но
священник (отец Василий Эрастов, люто ненавидевший
Лермонтова) отказывал ему в христианском погребении,
формально считая Лермонтова самоубийцей из-за вызова
Мартынова на дуэль. Так вот, именно Дорохов
накинулся на того чуть ли не с кулаками - «Дорохов
горячился БОЛЬШЕ ВСЕХ (выделено автором), просил,
грозил и, наконец, терпение его лопнуло: он, как
буря, накинулся на бедного священника и непременно бы
избил его, если б не был удержан кн. Васильчиковым,
Л. Пушкиным, кн. Трубецким и др.». Почему же такое
экстраординарное поведение? Очень похоже на показную
демонстрацию приязни к Лермонтову перед его
друзьями (прикрытие). К тому же Дорохов отлично
знал, что Лермонтов не самоубийца, а погиб от его
подлой пули из-за угла. И Васильчиков озаботился,
чтобы в ражем запале Дорохов не проговорился об этом.
Мог ли Дорохов долго молчать, неся на душе такой
грех, и не рассказать кому-либо всю правду? Такой
человек проявился! Сам Дорохов откровенно говорил с
ним в Пятигорске о дуэли незадолго до своей гибели
(январь 1852 года, через 11 лет после дуэли). Это
был писатель А. Дружинин. Но содержание беседы не
было опубликовано и даже кому-либо пересказано, ведь
ещё действовал строгий царский запрет. Сам Дружинин
лишь сказал: «Как ни хотелось бы и нам поделиться с
публикою запасом сведений о службе Лермонтова на
Кавказе – историею его кончины, рассказанной нам НА
САМОМ ЕЁ ТЕАТРЕ (выделено автором) с большими
подробностями, и - мы хорошо знаем, что для таких
подробностей и сведений не пришло время». Ясно!
Можно сделать выводы о достоверности этого
свидетельства:
1. Оно самое «свежее», через 11 лет после дуэли.
2. На то время ещё действовал царский запрет на
всякие упоминания имени Лермонтова и были ещё живы
участники дуэли, следствия и суда, для которых была
бы выявлена вся неправедность решений, вынесенных
самим царём по их лукавым показаниям. Поэтому не
могло быть и речи о публикации, даже разговаривать
об этом было опасно.
3. Значит, Дорохов реально был свидетелем-участником
дуэли, но нкогнито, если рассказывал писателю всё
«на самом театре», то есть на месте дуэли. И
Мартынов наверняка, а Васильчиков, Эмилия, Глебов
весьма вероятно (эти даже проговаривались), знали об
этом.
Р. И. Дорохов погиб в ущелье Кавказа, когда
в схватке с горцами отряд, где он служил, был
вырублен целиком. Время истины о дуэли и
обстоятельствах смерти Лермонтова ушло с ним
безвозвратно.
ЭПИЛОГ
Гениям трудно в среде своих современников из-за
существенной разницы в интеллектах и в размере
мыслительного поля. Это трагедия каждого гения!
Мы и современники Лермонтова оцениваем его,
естественно, по-разному. Ведь мы знаем, что он
Гений, а они - не знали и могли только догадываться,
если не давали себе воли неприязненного чувства в
ответ на его нестандартное адресное остроумие. Много
нажил Лермонтов врагов своими острыми стихами,
адресными эпиграммами и узнаваемыми карикатурными
рисунками. Тридцать лет действовал строгий запрет
царя на всякие упоминания о Лермонтове, письменные и
устные. За это время тайны последних дней жизни
Поэта ушли, вместе со свидетелями, в могилы. Так
царь постарался, не без умысла, говорящего о его
собственной вине, насчёт надёжного их сокрытия. И
только потом биографы Лермонтова (П. А. Висковатов,
П. К. Мартьянов) начали собирать воспоминания
оставшихся в живых (якобы) секундантов и (якобы)
свидетелей предшествовавших дуэли событий, самой
дуэли и последующего следствия. Поэтому так много
противоречий и связанных с ними версий событий. А
смерть Поэта попрежнему остаётся тайной, которую
пытаются разгадать всё новые неравнодушные
исследователи. Все лермонтоведы, и профессиональные,
и просто патриотические почитатели его Гения,
ангажированы, естественно, своим временем: и
царские, и советские, и нынешние. Но всегда
неизменными остаются любовь и уважение к Великому
русскому Поэту.
Противоположное заслуживает только презрения.
Кисловодск-Пятигорск-Москва, май-сентябрь 2015 года.
ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА:
1. Академия Наук СССР, Институт русской литературы
(пушкинский дом), М. Ю. ЛЕРМОНТОВ, Собрание
сочинений в четырёх томах, Издательство Академии
наук СССР, Москва-Ленинград, 1958
2. В.А. Хачиков, "Лермонтов. Роковое лето 1841
года", Пятигорск, 2013
3.http://discussiya.com/2013/01/04/lermontov-duel/