Весна обрушилась на деревню журчащими ручьями, сумасшедшими птичьими трелями и одарила Захаровых новыми надеждами. Они с удвоенной энергией осваивали девственный участок, отвоёвывая пядь за пядью вековые луга. Тугие пласты дёрна, основательно перепаханные трактором накануне осенью и ещё раз ранней весной, с трудом распадались, перепревшая трава рассыпалась благодатным гумусом.
Фёдору не терпелось быстрее навести порядок на участке. Первым делом он намеревался обнести забором свои владения. Присмотрел ровненькие дубки на Михайловской меже. Даже он, имея немаленькую должность в колхозе, не мог выписать себе лесоматериал для хозяйских нужд. По закону было не положено. Приходилось изворачиваться и хитрить. Тёмной ночью они с верным другом Боцманом привезли молодые деревца и поспешно ошкурили. Утром довольный собой Фёдор наносил болтушку на свежее ошкуренные дубки помазком из мочала :
– Вымажем грязью столбы, чтоб глаза не кололи людям. Никто не поймёт, что они новенькие.
– Это ты хорошо придумал,– сказала Еля. - Молодец.
– Вечером саженцы тополей привезу. Высадим вдоль ограды. Я договорился с дорожниками. Они как раз посадку сажают вдоль шоссейки.
На первомайские праздники Захаров вкапывал столбы. Все его мысли были о наследнике. Прошло уже полгода, как они похоронили сына, а жёнушка не спешила обрадовать. С надеждой заглядывая ей в глаза, осторожно допытывался:
– Ну, как? Поймали мы рыбку?
Она огорчённо качала головой.
– Ничего, будет у нас ещё сын! – ласково обнял он жену.
Захаров, насвистывая весёлую мелодию, набивал штакетник. Рядышком Еля перекапывала целину, завязав косы на талии фартуком, как это обычно делала её мама. Незаметно для себя она перенимала привычки Альтук. Нетронутый годами чернозём рассыпался под лопатой зернистыми крупинками. Молодая хозяйка с удовольствием вдыхала весенний аромат земли, вспоминая слова бабушки Марфы «вспаханная земля пахнет свежим хлебом». Она выравнивала граблями новую грядку под задорное кваканье лягушек.
– Слышь как лягушки надрываются! – веселился Фёдор. – Это они себе подружек зазывают!
– Шаба кашкарать, кун ашатат* . – улыбалась Еля, равномерно втыкая золотистый лук-севок в прогретую солнцем землю.
– Вот бы нам ещё вишни ! У мамы на горе так красиво цветут!
– На следующий год обязательно посадим! Я тебе настоящих садовых саженцев достану! А не эту дикарку. Засадишь весь палисадник и будешь любоваться!
– Бог в помощь! –соседка Агафья одобрительно наблюдала за молодой хозяйкой. – Ну, что, уже лук уже посадила? Работы много вам предстоит.
– Глаза боятся, руки делают, – смущённо улыбнулась Еля, поливая колодезной водой ровные грядки моркови.
– Вот рассады тебе принесла. Ты не смотри, что они дохленькие. Поднимутся. Будете свои помидорчики кушать. Я сама к ним приохотилась. Вкуснотища, особенно солёные!
– Я не знаю, как за ними ухаживать. Наша мама выращивала только анис лечебный и рыжик, – неуверенно отозвалась Еля, рассматривая хиленькую рассаду. – С утра уйдёт на свою конюшню, вернётся уже затемно совсем.
– Ты справишься. У тебя в руках всё горит. Моя -то Катька, хоть и бригадиром работает, но так умотается бедняжка, так набегается за день, что сил уж ни что не хватает, – вздохнула Агафья.
– В прошлом году Ефросинья целое ведро помидор собрала. Потащила на чердак. Да и навернулась с лестницы. Ещё и ногу сломала, бедняжка.
В деревне мало кто возился с огородом, хозяйки ломали спины с утра до вечера в колхозе. Хорошо, если успевали вовремя картошку в борозду бросить и закопать. На их улице только Анфискина свекровь и старая Агафья выращивали зелень и помидоры. Сороколетняя тётя Шура, глядя с какой сноровкой и охотой Еля разрабатывает целину под грядки, тоже принялась сажать огород. Она ни минуты не сомневалась, что жена Фёдора всё умеет и всё знает.
Анфиса застала подругу, когда та подвешивала большие веники молодой крапивы под стрехой чулана.
-Чё веником из крапивы париться собралась?
-А ты пробовала крапивный суп зимой?! Нет? То-то! И ягнятам на витамины можно запарить. А дикий лук и щавель я засаливаю. Лук потом в толчённую картошку добавляю, а из щавеля суп варю.
Еля была любопытна от природы и всегда пыталась докопаться до самой сути. Любопытство спасло её и сестрёнку от смерти в неурожайный год. Она наблюдала за повадками животных в обыденное время и замечала, как они реагируют на предстоящее изменение погоды. А голодное детство толкало её делать запасы. В чулане у неё хранились засушенные в печи творожные шарики "корот", в погребе - бочонки с кислой капустой и солёные грузди. В деревне грибов, кроме опят не признавали. А она собирала грузди с волнушками и засаливала их в бочке. В Камышлове она не раз видела, как местные жители на базаре продавали самые разнообразные грибы. Там же в Камышлове у башкирок научилась мастерски резать лапшу и засушивать её впрок. Очень удобно, не надо каждый вечер возиться с тестом.
Только новые родственники не одобряли рвения неугомонной жены Фёдора, их раздражало её желание жить по-новому. В этом обе невестки были единодушны со свекровью. Олька сладко потянулась и широко зевнула:
– Прикидывалась тихоней, а сама хитрющая! – накручивала она свекровь. – Денег накопила, пока жили на твоих, мама, харчах! Теперь шикуют! На окна кружевные занавески повесила! На стенку – палас из чистой шерсти. Живут, как сыр в масле катаются!
– С Фёдором можно жить как у Христа за пазухой! –поджала губы Анисья, разливая суп–лапшу домочадцам.
– Конечно, он начальник, подводы не успевает разгружать.
– Ты, Олька, язык свой длинный попридержи! -осадила старшую невестку Анисья.
– А Федька-то уже и дом огородил, и штакетник набил новёхенький! – тарахтела Олька. – Видела давеча, тополя сажали. А у нас изгородь прохудилась, и столбы давно прогнили, но моему Тишке хоть бы что! – потихоньку раздражалась старшая невестка. – Конечно, кто же моему телегу даст! Мой же в конторе не сидит!
– Опять завела свою шарманку, – Тишка с грохотом отодвинул тарелку и похромал из избы.
Сейчас его благоверная опять начнёт его пилить и грызть, почему он не может развернуться, как его братец -счетовод. Олька каждый вечер поджидала свою Пеструшку из табуна. Усаживалась на скамейке перед домом «богатых» родственников и дотошно высматривала через ограду, что новенького у них появилось.
-Совести у вас нет! – неожиданно взорвался обычно мягкий и тихий Митька. – Она ж как лошадь пашет с утра до вечера. Всё делает своими руками. И шьёт и вяжет. Без дела никогда не сидит!
– Ах ты, заступник чужих жён! – наседала на мужа Ульяна, красивая бойкая молодица лет двадцати трёх. – Ну- ка, сознавайся, чего это за неё горло дерёшь?!
– Ох, неспроста он за неё заступается! – подливала масла в огонь старшая невестка. – Ох, неспроста!
– Может, Федькина жена тебе самому нравится?! – прищурила зеленовато-рыжие глазища Ульяна.
– Она добрая и справедливая! – отрезал Митька и замолк.
С Улькой спорить бесполезно. Она никогда не уступит в споре. Даже мама не может найти на неё управу. Ульяна быстро навела в доме свекрови новые порядки.
– Сонька, бери коромысло, и вперёд за водой! – зычно командовала она. – Поди, забыла уж, где колодец, находится! Разбаловала вас Еля!
– Успеет ещё наработаться, когда замуж выйдет, – встала на защиту любимой дочки Анисья Михайловна.
– Сейчас не старые времена, – задорно рассмеялась белозубая Ульяна. – Всех барчуков в семнадцатом году повыводили! Митька, ты меня, что в барский дом привёл!? Ты себе жену сосватал или служанку для своей сестры?!
С лёгкой руки Ульки бедная Сонька впряглась в домашнее хозяйство, но долго не вынесла совместного житья с бойкой невесткой и завербовалась на работу в Кемеровскую область . Любимые детки Анисьи постепенно покидали родительское гнездо, и ей пришлось делить стол с младшеньким сыном Митькой и его языкастой женой.