Часть Шестая
В тот далекий Эдж, когда Руолю исполнялось двадцать, он спешил в Баан- Сарай. Год назад он расстался с Нёр, пришло время увидеться вновь. Время решений и действий. Проклятие шимана Оллона не взяло его, Руоль чувствовал себя сильным как никогда.
Но он был встревожен. Некие настораживающие, пугающие слухи дошли до него совсем недавно. Теперь Руоль спешил как только мог, не щадя ни себя, ни других. А ехал он не один. Куюк и Лынта- разумеется, но еще в этот раз с ним отправились оба брата- охотника.
-Чувствует сердце,- сказал Кыртак,- нам стоит поехать с тобой.
-Спразднуем эдж у Аки Аки,- пошутил по этому поводу молодой Акар.
Руоль не смог отказать, совсем наоборот- ему даже стало спокойнее.
Мора благоухала новой жизнью. Небо было чистым и глубоким. Акар улыбался во весь рот и то и дело распевал песни. Время от времени он вдыхал воздух полной грудью и восклицал:
-Хорошо! Тепло пришло!
Его старший брат Кыртак не столь бурно выражал эмоции, но и он имел вид весьма довольный. Иногда, не сдержавшись, даже начинал посмеиваться себе под нос над какой-нибудь очередной шуткой Акара.
Руоль же ни на что не обращал внимание. Он знал только одно: нужно спешить. В груди теснилась тревога.
…Одним солнечным утром они достигли Баан- Сарая и въехали на широкое, заставленное юртами пространство становища и сразу подались в самый центр.
-Что такое?- прозвучал голос, и из самой большой и украшенной юрты выскользнул человек. Руоль и братья еще не спешились.- Кто тут гремит- шумит?
Руоль сразу узнал Саина- старшего своего братца. Тот нисколько не изменился. Разве что, как показалось Руолю, стал еще наглее и самодовольней, и наряд его был как-то чересчур богат, вышит привозными и очень дорогими цветными нитями. Руоль нахмурился. Саин тоже узнал его. По затвердевшему широкому лицу его было видно, насколько он сам обрадовался этой встрече.
-Ок, вот это кто,- произнес он. Глаза его сузились, но тут Кыртак и Акар, почти одновременно спрыгнув на землю, обратили на себя его внимание. Лицо Саина дернулось, потемнело, потом ожило- растеклось в гнусной ухмылке.
-Какие гости пожаловали,- проскрипел он, попытавшись придать голосу язвительную сладость.
Акар насупился и смерил Саина презрительным взглядом. Кыртак, как бы не обратив внимание на выпад и тем самым осаждая брата, спокойно сказал:
-Да, гости к вам. Встречайте. Арад-би, добрый человек.
-Я вернулся, как и обещал,- произнес Руоль, спрыгивая с Куюка. Он справился с собой, и теперь голос его звучал почти сухо.
-Арад-би,- усмехнулся и зашевелился Акар. Он в упор посмотрел на Саина.- Ты кем будешь, уважаемый?
-Что-о?- рот Саина растянулся и захлопнулся от недостатка слов.
Акар опять усмехнулся.
-Доложи, что ли, о нас Аке Аке.
-Не спеши,- угрожающе произнес Саин.
Тут уже встрял Руоль, созвучно с Акаром:
-Или твой хозяин не принимает гостей?
-Ничего, не стоит тревожиться,- сказал Кыртак, пряча ухмылку.- Иди, добрый человек, за нас не беспокойся. Мы пока тут подождем.
Саин резко дернул головой, глаза его полыхнули. Трое смотрели на него дружелюбно и просто. Саин открыл, было, рот, но вдруг качнулся назад и скрылся в полумраке юрты. Акар хохотнул ему вслед.
-Какой хороший калут,- сказал он.- Понятливый.
-Мы в гости,- напомнил Кыртак,- так что, смотри.
Руоль молчал, похлопывая орона по загривку.
Из юрты донесся шум, возня, затем снова появился Саин.
-Входите,- сказал он, ни на кого не глядя и отошел в сторону.
Братья и Руоль вошли. В полумраке они увидели пару служанок, несколько калутов, напряженно уставившихся на них, и Аку Аку, сидящего на мягком кулане возле очага. Он не встал и даже не пошевелился. Но откуда-то из его утробы зазвучал масляный голос:
-Арад-би, храбрые луорветаны.
Братья ответили приветствиями. Руоль тоже, но с некоторым запозданием. Ему казалось, что глазки Аки Аки недобро и насмешливо сверлят его. На самом деле князец только скользнул по нему равнодушным взглядом. Ака Ака сказал:
-Будьте моими гостями. Устраивайтесь.
Они сели.
-Вы по делу или так?
Ответил Кыртак:
-Да вот, приехали к тебе на эдж. Не прогонишь?
-Правильно, какие могут быть дела в такое время? И почему мне вас прогонять? В эдж я всем рад.
Слова Аки Аки прозвучали скользко, и внутри у Руоля что-то неприятно шевельнулось.
Кыртак добавил к своим словам:
-И все-таки по делу тоже.
Брови князца приподнялись. Казалось, что он сейчас рассмеется.
-Ладно,- сказал он,- давайте оставим это на потом. Что может быть срочного в эдж? Будете гостить, веселиться, оставив заботы. А потом поведаете о своем деле, если захотите.
Акар воскликнул:
-А если тогда будет поздно?
Кыртак запоздало кашлянул. Ака Ака с ухмылкой промолвил:
-Не может быть,- он, конечно, все знал и сейчас просто смеялся.- Что это за дело такое?
-У меня дело,- сказал Руоль, вставая и распрямляясь.
-А-а!- воскликнул князец, будто только что узнал его.- Ведь это Руоль. Кажется, ты ушел, убежал от нас.
-Я свободный луорветан.
-Ну-у!- Ака Ака хлопнул себя по бокам, вовсю потешаясь.- Не хочется мне в светлый эдж поминать былое. Ничего тебе не отвечу. Как будто забыл пока.
Руоль упорно стоял на месте. Ака Ака взглянул на него, потом махнул рукой:
-Так и быть, говори.
-Я хочу сначала встретиться с Нёр.
-Что? Ее нельзя видеть. Зачем тебе?
Руоль сглотнул.
-Правду ли говорят люди, что ты отдаешь ее замуж?
Ака Ака ухмылялся, тянул паузу, насмешливо поглядывая на бледного, замершего Руоля. Наконец он соизволил ответить:
-Люди, выходит, не соврали. Нёр невеста. Жених- Улькан. В этот эдж сыграем свадьбу. Это дело решенное.
Братья раскрыли рты, а у Руоля словно обрушилось сердце, а в глазах потемнело.
-Ты обещал,- сипло выдохнул он, не узнавая своего голоса.- Состязания. Разве они уже были?
-Не было состязаний,- сказал Ака Ака.- Ерунда. Я и так вижу, что Улькан достоин. И нет его достойней.
-Должны быть состязания. Ты обещал.
-Обещал? Не помню. Забыл, наверно. Как забыл и то, что ты нас предал и какой ты неблагодарный. Я помню только, что ты сейчас мой гость. Я сам так сказал. Я даже прощаю тебе прошлое. Я сейчас очень добрый и щедрый. Гуляй на эдже, веселись, ты ведь молодой. И даже на свадьбе моей любимой дочери погуляешь. Видишь, какое к тебе уважение.
-Без состязаний не может быть свадьбы,- упорно гнул свое Руоль.
-Почему это? Здесь я решаю.
-А Нёр ты спрашивал?
-Нёр, говоришь?- Ака Ака приподнялся, и в его глазах блеснула какая-то торжественная злая радость.- Если хочешь знать, я отец и имею право… Но всем известно, что я всегда прислушиваюсь к ней. Я спрашивал, да!
-И что?
-Она согласна. Конечно, она согласна.
-Этого не может быть!- вскричал Руоль.- Неправда! Я знаю, что это вранье! Ты врешь!
-Поостерегись!- поднял огромную руку Ака Ака.- Я ведь могу и забыть, что ты гость.
-Сядь, Руоль,- тихо сказал Кыртак, потянув его за полу.- Спокойно во всем разберемся.
Руоль не послушался и отстранился.
-Не веришь мне, значит?- голос князца отчего-то звучал радостно.- Хорошо! А давай у нее самой спросим? Не знаю, зачем я это делаю, и ты какое имеешь право… По доброте своей только. Эй!- кликнул он.
У входа, в тени, стоял Саин, но он не двинулся с места, скользя по гостям злым взглядом. Отозвался другой калут.
-Вот что,- сказал ему Ака Ака.- Позови-ка мою любимую дочь. Есть тут один… вопрос. И Улькана позови. В конце концов, это и его касается. Ну? Ты еще здесь?
Калут согнулся в поклоне и убежал исполнять поручение. Саин оставался на прежнем месте, застыв безмолвной тенью. Он даже не повернул головы, когда мимо него пробежал калут, не отрывал глаз от гостей, а больше всего- от Руоля. Ака Ака улыбнулся, посмотрев на Саина поверх голов Кыртака и Акара.
Руоль стоял, гордо выпрямившись, но каким трудом это давалось! Казалось, под ногами нет никакой опоры, и он все время куда-то проваливается… или тонет в болотном омуте, погружается, но последними усилиями выныривает на поверхность, чтобы глотнуть затхлого воздуха. И очень душно, а перед глазами все кружится, раскачивается и мерцает, и лицо Аки Аки плавает где-то впереди, ухмыляясь.
Руоль понял, что уже не в силах держаться, сейчас он упадет…
Не упал. Его лишь слегка шатнуло, и глаза на миг разъехались в разные стороны. Ака Ака, однако, успел заметить, и ухмылка на его жирном лице стала еще шире. Он сказал с преувеличенной заботой:
-Что, голову напекло в дороге? Ты садись, зачем стоять?
Руоль упрямо мотнул головой.
Послышались шаги, пошевелился Саин, что-то пробормотав, и тут же чьи-то тени перекрыли солнечный свет у входа. Руоль медленно, отчего-то очень медленно поворачивался в ту сторону.
Нёр и Улькан. Нёр впереди, а Улькан с видом весьма счастливым возвышался за ее плечами.
-Отец, ты звал?..- вдруг она осеклась, и даже в тени было видно, как резко изменилось ее лицо, отхлынула кровь от щек.
-Проходите, дети мои,- благодушно сказал Ака Ака.
Нёр сделала шаг назад и уперлась спиной в грудь Улькана. Акар и Кыртак поднялись и как-то неуверенно поздоровались. Улькан вдруг засиял в широкой улыбке. Он подтолкнул Нёр вперед, и они оба оказались внутри юрты. Улькан громогласно воскликнул:
-Да это друзья! Вот так радость! Значит, нашел вас мой человек? Хорошо, что приехали.
Братья почти одновременно отвели глаза- оба почувствовали большую неловкость. Ака Ака неожиданно расхохотался во все горло.
Руоль чувствовал холод внутри, но рассудок очистился. Теперь он действительно твердо стоял на ногах. К нему вернулась уверенность, как во время охоты. Он выступил вперед, глядя только на Нёр, пытаясь поймать ее взгляд. А она вся сжалась, прятала глаза и сама стремилась спрятаться за Ульканом. Улькан что-то почувствовал.
-Что происходит?- спросил он, все еще улыбаясь.
Руоль по-прежнему не отрывал глаз от Нёр, и в глазах его были боль, недоверие, немой вопрос.
Нёр не выдержала и закрыла лицо руками. Взгляд Руоля сделался еще тоскливей. Улькан, не понимая, вертел головой, улыбка медленно- медленно сползала с его лица. Кыртак и Акар растерянно мялись, не зная, куда деваться.
Ака Ака подался вперед, внимательно, не пропуская ничего, следя за сценой. Саин был все той же безмолвной тенью у входа.
Недолгую тишину нарушил Руоль. Голос его был хриплым, страшным, чужим:
-Нёр, я вернулся, как обещал. Скажи мне, что случилось?
-Что случилось?- эхом откликнулся Улькан, обращаясь ко всем сразу.
Нёр не в силах была открыть лицо, она и на ногах держалась едва- едва. Улькан это почувствовал, поддержал ее, обнял за плечи, а она отвернулась от всех, ткнулась головой в его широкую грудь. Для Руоля это было как удар по лицу.
-Нёр,- прошептал он.
Только короткий всхлип услышал Руоль в ответ. Улькан нахмурился, вид его стал почти угрожающим.
-В чем дело?- спросил Улькан, и на этот раз он обращался персонально к Руолю.
А тот по-прежнему не обращал на него внимание.
-Нёр, это правда, что тебя отдают замуж? Неужели это правда?
-Правда!- воскликнул Улькан, отвечая вместо нее.- Нёр моя невеста. Вы же ведь на свадьбу и приехали?
-Нёр!- Руоль упорно игнорировал Улькана.- Разве ты дала согласие? Я не верю! Скажи, что это обман!
-Она моя невеста,- повторил Улькан.
-Нёр, это неправда, не может быть правдой! Что произошло, что изменилось? Ты ведь не согласна!
И тут Нёр не выдержала. Будто взорвалась:
-Руоль! Руоль! Я не знаю! Прости!
Рыдания душили, сотрясали ее, рвались одновременно со словами, делая их похожими на крики боли. Она бы упала бессильно на землю, если бы Улькан не поддерживал ее твердой рукой.
До сих пор Ака Ака, похоже, наслаждался ситуацией, но теперь его отношение переменилось. Он удивительно резво вскочил на ноги.
-Хватит! Не позволю мучить дочь! Ступай, птичка моя. Улькан, сын мой, проводи ее.
-Я сейчас вернусь,- сказал Улькан.- Кажется, кое- в чем надо разобраться.
Он повлек Нёр к выходу. Руоль рванулся к ним. Тут и Саин шевельнулся, как хищник в засаде, почуявший жертву и готовящийся напасть.
-Подождите!- вскричал Руоль.- Она не знает! Вы слышите? Нёр, они тебя заставили?
-Нет! Нет!- сквозь рыдания отвечала она.- Никто не заставлял!
Руоль опешил.
-Я не понимаю… Ты сама согласилась?
-Да!
-Почему, Нёр?
-Я не знаю! Я не могу тебе сказать…
-А?- Ака Ака повернулся к Руолю.- Теперь ты услышал?
-Почему?- растерянно повторил Руоль.
-Руоль,- вдруг воскликнула Нёр,- все изменилось. Я не знаю, как. Я не знаю. Прости. Тебя не было… а шиман Оллон сказал…
-Оллон?- нахмурился Руоль- Что он сказал?
-Что ты… пропал, стал другим. Забыл. Больше никогда не вернешься. Он ведь тебя проклял…
-А ты поверила?.. Я понял! Шиман Оллон околдовал тебя!
-Нет, нет!
-Тебя заставляют. Ты сама не знаешь. Разве нет?
-Глупец!- воскликнул рассерженно Ака Ака.- Совсем безумный! Что ты болтаешь? Ты больше не нужен ей, что непонятного? Да и никогда не был нужен, это все детство. Но Нёр выросла. Она полюбила Улькана. Правда ведь, доченька моя?
Нёр только всхлипывала. Заговорил Улькан:
-Я и Нёр любим друг друга. Скоро свадьба, и это неизменно. Я все понял, Руоль. Я не знал, что ты… но все равно. Этот выбор нам назначен самой дарительницей судеб. Здесь ничего не поделаешь, и тебе лучше это принять, ты сможешь. Я не сержусь, и ты прости нас. Будь желанным гостем на свадьбе. Значит, твое счастье где-то впереди. Ты без него не останешься.
Руоль посмотрел на него совершенно диким взглядом. И Руоль зарычал как дикий зверь, напугав всех, кто здесь находились, а Нёр и вовсе почти до обморока, от которого она итак была недалека.
-Я ничему не верю! Она околдована! Должны быть состязания! Все будет хорошо, Нёр, не бойся. Состязания! Чтобы честно.
-Неуемный!- закричал Ака Ака, постепенно доходя до бешенства.- Велю тебя прогнать! Бить и прогнать! Не желаю видеть тебя гостем!
При этих словах снова зашевелился Саин, обрадованный, подобравшийся, но неожиданно вмешалась Нёр:
-Отец, не надо!
-Что!- Ака Ака дернул головой в ее сторону, в его глазах уже закипал гнев.
-Отец, пусть будет, как он хочет.
За пеленой гнева мелькнуло удивление. Князец приоткрыл рот. Удивился и Улькан.
-Нёр,- промолвил он.
-Пусть! Это справедливо. Пусть будут состязания. Отец, я прошу.
Ака Ака задумчиво смотрел на дочь. Повисла пауза. Неожиданно князец снова изменился в лице, расплылся в лукавой ухмылке, глаза его злорадно и хитрюще заблестели.
-Состязания, доченька?- протянул он, как бы в раздумье, хотя было видно, что он уже все решил.- По-твоему, этот Руоль достоин такой чести?
-Состязания, отец,- выдохнула Нёр.
Ака Ака хлопнул в ладоши.
-Ай, как я могу тебе отказать?- он посмотрел на Руоля, потом на Улькана, сравнивая их.- Что ж, пускай! Я решил: состязаниям быть!
Ака Ака коротко, но весьма довольно рассмеялся. Он весь оживился, едва не потирал руки- идея, видимо, захватила его.
-Мне начинает нравиться эта мысль, молодец, доченька. Это же прекрасное развлечение на эдже. И все полюбуются. Быть состязаниям! Славный у нас получится в этот раз праздник. Состязания, а потом свадьба! Победит достойнейший. О, я не сомневаюсь!
Утром было пасмурно, прошел короткий дождь, к полудню же небо очистилось. Снова засияло приветливое солнце. Земля была влажной, а воздух свежим. Столбы на эджевом поле, омытые дождем, источали чистый древесный запах. Поле заполнялось людьми, и чувствовалось, как все больше растет праздничная атмосфера.
С почерневшим, осунувшимся, но упрямым лицом сидел Руоль на маленьком кулане, постеленном на еще сырую землю и смотрел в сторону реки Ороху. Кыртак и Акар не отходили от него. То и дело они переглядывались с тревогой и беспокойством и такие же взгляды бросали на Руоля. Они ничего не говорили. Ясно, что Руоль не отступится, они и не собирались отговаривать, но его состояние их очень волновало. Угрюмый и взвинченный. Сможет ли собраться?
Руоль сидел, не обращая внимание ни на слитный людской гул, ни на общую атмосферу праздника. Он был вне всего этого.
Так и не встретился с Нёр наедине. Вообще не видел ее после той сцены в юрте. Эти несколько дней до праздника он провел как в пустом сне, находясь в своем тягостном помрачении. Все вокруг казалось ненастоящим.
Один раз, выйдя из гостевой юрты под вечернее хмурое небо, он увидел Тую. Теперь он думал о ней не как о жене Аки Аки, а как о своей старшей сестре. Руоль вынырнул из своего темного омута. Остро захотелось поговорить с ней, расспросить, узнать от нее всю правду… да просто пообщаться как с сестрой… но Туя посмотрела на него с каким-то странным выражением на лице. Жалость и страх. И что-то еще. Руоль понял, что беседа для нее будет в тягость. Пропало желание открыть ей душу. Возможность сблизиться с сестрой, с родным человеком, быть ее братом, настоящим ее братом, показалась призрачной. Она так далека. Она очень далека. Глупо, наверно, было даже думать.
Печально стало Руолю. Печально было и Туе. Что-то было в ее глазах. Сожаление, боль… что-то чисто сестринское. Но она так и не спустилась со своих запредельных высот. Не смогла, испугалась или не захотела.
Они обменялись приветствиями и несколькими, ничего не значащими фразами. Вот и все. А больше Руоль ни с кем не хотел разговаривать. Разве что с Нёр, но это оказалось невозможным. Оставалось ждать состязаний, молча переживать, верить в эту последнюю надежду. Все получится. Иначе нет во всем эджугене ни справедливости, ни смысла. Не во что будет верить.
Теперь пришло это время. Руоль сидел в отдалении от толп людей. Скоро он встанет и бестрепетно понесет свою судьбу. Но он не был сейчас так спокоен, как того хотел бы. Волнение и мрачность, и только страха не было, по- крайней мере, он убеждал себя в этом. Либо все кончится здесь, либо начнется жизнь. Руоль верил в жизнь, хотя и был угрюм перед неизбежным. Потому что все это казалось неправильным, ненастоящим. Но нет другого пути.
Все будет, как должно быть, Нёр. Я исцелю тебя. Мы исцелимся.
В центре поля начинался обычный обряд- приветствие. Традиционный, но всегда чуть- чуть иной, как приход тепла в мору.
Высоко в небо плавно взлетали звуки песнопения. Удивительным обещал быть праздник. Руоль не шевелился, готовый ожить лишь тогда, когда придет долгожданное мгновение. Кыртак и Акар находились рядом с ним, чувствуя себя при этом очень и очень неуютно. Как так получилось, и почему все вдруг стало так сложно? Они любили Руоля и искренне желали ему успеха. Но и Улькан, в свою очередь, был их другом, которому они тоже не могли пожелать ничего плохого. Выходит, кто бы не победил, не видать братьям- охотникам радости на этом эдже. Поэтому молча они взывали ко всем добрым духам, каких только могли вспомнить, с одной лишь мольбой: чтобы как-нибудь все разрешилось по-хорошему.
Руоль повернул голову и посмотрел в сторону, где внизу поля, у самой реки, уже было подготовлено пространство для состязаний. Пока оно пустовало, но уже скоро, надо думать, все начнется. Да уж, Ака Ака постарался все организовать за те немногие дни, что оставались до праздника, как будто давно готовился именно к такому исходу.
А вот Руоль действительно готовился. И сейчас нужно собраться, настроить себя. Было трудно. Все виделось как дурной сон, но он знал, что выложится до конца. Отдаст всего себя ради этого.
Руоль решил обратить внимание на людей. Вот бы увидеть Нёр в этой толпе, хоть маленький намек в ее взгляде. О, какая это будет огромная поддержка. Сразу исчезнут душевные терзания и силы его возрастут многократно. Руолю хотелось верить, что только ему и никому другому желает Нёр победы на состязаниях, разве может она хотеть иного? Пускай ее обманули, околдовали, затуманили ее чистый разум, но там, в самом сокровенном и неприкосновенном уголке души она должна быть с ним. Неужели есть силы, способные разрушить это? Нет, не могло все уйти бесследно. Не могло! Руоль не способен был думать иначе.
Что происходит с сердцем Нёр? Мог ли Руоль просто так исчезнуть из него? Как открыть, как дать понять, что все это наваждение? Улькан- только призрак, он обман, он насланные чары, его нет. Нёр поймет это, когда посмотрит в глаза Руоля.
Но сейчас он вообще не мог найти ее взглядом. Разглядел только Аку Аку, выделяющегося среди всех- почему-то сразу чувствовалось, кто здесь хозяин. Но на князца Руолю хотелось смотреть меньше всего.
И еще кое-кого заметил он неподалеку от Аки Аки. Старик Оллон во всем своем шиманском наряде, как и положено. В дохе со свисающими хвостами и блестящими украшениями, имеющими тайное значение, с неизменным бубном и колотушкой в руках. Руоль содрогнулся. В нем вспыхнули гнев и обида, а еще омерзение и некоторая тоненькая холодящая нотка страха. Руоль поспешно отвел взгляд.
От звуков песнопения в голове помутилось, сидеть стало невозможно. Руоль рывком поднялся.
-Буду там ждать,- сказал он, указывая в сторону поля для состязаний.
Кыртак и Акар ничего не ответили, но последовали за Руолем, который, держась прямо, с неподвижным лицом пошел в толпу людей. Празднующие веселились, улыбались, они расступались перед Руолем, не видя его, как и он их не видел. Люди завороженно, радостно смотрели в сторону действа, что разыгрывалось в центре эджева поля; Руоль шагал, глядя в некую точку прямо перед собой, и проходил мимо.
Братья- охотники спешили за ним, лавируя между людьми, им обоим почему-то казалось, что Руоль сейчас способен по дурости что-нибудь этакое вытворить. Тем не менее, он спокойно дошел до пустующей площадки и там остановился, оказавшись спиной ко всему празднику. Стоял неподвижно и смотрел на реку Ороху. Вода была спокойной, только слегка рябила под лучами полуденного солнца. За нею открывался далекий- далекий простор.
Вдруг что-то потревожило Руоля. Какое-то удивленное, сердитое, а-то и испуганное восклицание. Он узнал голос Акара и повернулся.
И встретился взглядом с горящими глазами Оллона. На мгновенье все замерло внутри Руоля… но сразу прошло. Он понял, что в нем нет уже никакого страха.
Шиман Оллон проницательно заметил гордость и неприязнь, скользнувшие в мимолетном, похожем на невеселую усмешку, движении губ Руоля. Шиман прищурился.
-Ты пропащий человек,- проскрипел он без всякого приветствия. Потому и Руоль не стал здороваться и даже не счел нужным обращаться к шиману хоть сколько-нибудь уважительно. Руоль усмехнулся, теперь уже откровенно.
-Опять пришел грозиться, как тогда? Ха, а ведь со мной все хорошо.
-Да?- шиман приподнял седые брови и тоненько хихикнул.- Тебе, наверно, так кажется. А! Я вижу, я вижу. С тобой все кончено.
-Твои угрозы на меня не подействуют. И тогда не подействовали, а сейчас- тем более.
-Зачем мне угрожать тебе? Один раз я уже проклял тебя, этого достаточно. Пустых слов я не произношу.
Руоль мотнул головой.
-Но, видать, не самый сильный ты шиман в эджугене.
Шиман Оллон побагровел.
-За эти слова еще мучительнее ты будешь страдать. А проклятие подействовало. Это твой конец. Я вижу твой конец.
Руоль наклонил голову, затем снова поднял. Взгляд его был все таким же твердым.
Ничто на свете, подумал он. Ни перед чем…
-Что, старик, ты сам явился или тебя Ака Ака подослал, чтобы напугать меня перед состязаниями?
От этих слов побледнели даже стоявшие в сторонке Кыртак и Акар. Не хватил ли парень лишку?
Злорадная ухмылка сползла с лица шимана Оллона. Но, к удивлению братьев, он не впал в припадок неистовства. Не стал метаться, скакать, шипеть и корчиться. Не посыпались с неба молнии, не поднялись злые ветра, не слетелись отовсюду жутко воющие духи. Шиман лишь плюнул под ноги Руолю и посмотрел на него с ненавистью. Затем он с полной уверенностью сказал:
-Ты проиграешь. Конечно, ты проиграешь.
-Я не проиграю,- раздельно и внешне спокойно отвечал Руоль.- Не будет по-вашему.
-Увидишь. А потом заплачешь,- опять мерзкая, самоуверенная ухмылка появилась на темном лице шимана.- А я стану смеяться. Сильно- сильно, да. Долго- долго меня будет не унять. Ой, ой.
Руоль молча отвернулся.
-Пожалуй,- сказал Оллон,- прямо сейчас начну смеяться.
И с громким, нарочитым хохотом он развернулся и пошел прочь.
Однако смех его оборвался сам собой, стоило ему отойти подальше. Отчего-то он почувствовал себя уязвленным, и настроение заметно упало. Померкли отдельные краски дня. Впрочем, успокоил себя Оллон, кто я? Великий шиман. А что по сравнению со мной этот жалкий луорветан? Ничтожество. И скоро все в этом убедятся.
Руоль понял, что время пришло, когда толпы людей стали перемещаться из центра эджева поля к площадке для состязаний, на которой он стоял. Шум голосов нахлынул на Руоля. Он скользил глазами по безликим фигурам в поисках единственного лица. Но не находил.
Теперь все происходило достаточно быстро. Зрители столпились вокруг, но и саму площадку заполнили люди. Здесь снова должен был состояться открывающий обряд, и дано короткое вступительное представление.
Участники начали действо. Священный орон прошелся по полю. Взлетели ввысь голоса поющих. Руоль смотрел, оттесненный к краю площадки, слушал, но только поверхностно- сейчас он был весь погружен в себя.
Зрители ликовали, а потом притихли. Вышел Ака Ака, даже не посмотрев в сторону Руоля, и обратился ко всем присутствующим. Руоль слушал, но не мог уловить содержание.
Затем начались представления женихов. Руоль с удивлением увидел дюжину молодцов- богатырей, но Улькана между ними не было.
-Это все люди Аки Аки,- прозвучал рядом голос Кыртака,- Участников ведь должно быть много, иначе что за состязания? Тебе придется обойти всех, чтобы остаться с настоящим своим соперником.
Руоль без колебаний принял это условие. Чего-то такого он и ожидал. Как это еще Саина здесь нет? Видать, князец не позволил, или старший братец сам решил не позориться.
Кыртак же смотрел на всех этих «женихов» и про себя думал: сдается мне, я буду больше радоваться победе Руоля. Так будет честнее.
И совершенно искренне он пожелал:
-Удачи тебе.
-Удачи,- вторил стоявший рядом Акар.
«Женихи» между тем красовались, демонстрировали хвастливые ужимки, принимали мужественные позы. Руоль на их фоне был совершенно незаметен, он вообще стоял в сторонке. Его беспокоило, что до сих пор не появился Улькан. Впрочем, он готов был ждать. Только одновременно с Ульканом он начнет эти состязания.
Ждать не пришлось долго. На противоположной от Руоля стороне площадки люди расступались, пропуская кого-то, и Руоль, еще не видя, сразу понял кого.
Улькан не вышел, а, скорее, выпрыгнул на открытое пространство. Сразу было видно, что сейчас он, как и всегда, в прекрасной форме. Он был обнажен по пояс. Под кожей перекатывались мускулы. Его волосы, заплетенные в косу, блестели под солнцем. Луорветаны восторженно, дружно взревели. Улькан улыбался всем и весь сиял, словно сейчас были самые счастливые мгновения в его жизни. Он неторопливо и гибко двигался вдоль тесного ряда приветствующих его зрителей, весь исполненный силы и гордости. Его встречали с восхищением, он был героем и гордостью луорветанов и прекрасно осознавал это. Он привык быть у всех на виду. Холодные зимние звезды в ночь его появления на свет сплели ему такой жизненный узор.
Руоль и до этого хорошо представлял себе, каков соперник Улькан. Он сознавал его силу, думал об этом, но по-прежнему в нем не было никаких колебаний.
Руоль с некоторым даже трудом оторвал взгляд от Улькана и пробежал глазами по рядам зрителей. Его мысленно передернуло от десятков приветливых лиц, которые все до одного казались глупыми, не имеющими никакого понятия о происходящем. Которые пришли сюда повеселиться.
Руоль увидел Аку Аку, трудно было его не заметить. Князец важно восседал в окружении своих людей на открытом пространстве, куда посторонние зрители не смели соваться. Ака Ака с заметной гордостью смотрел на Улькана.
Рано, мысленно заметил ему Руоль и отвел взгляд от самодовольного князца. Он опять искал глазами Нёр и снова не находил. Это казалось ему тревожным и странным. Он всегда думал, что Нёр не откажется смотреть на состязания, что будет торжественно сидеть рядом с отцом, благословляя своим сиянием. Но на виду ее не было.
И все же Руоль чувствовал, что она где-то здесь. Далеко позади Аки Аки был поставлен маленький торох, крытый тончайшей ровдугой, и Руоль, хотя и не обратил внимания, появлялся ли там кто-нибудь, сильно подозревал, что Нёр находится именно в нем и, возможно, наблюдает через щелку. Руоль сделал шаг вперед, уставившись на небольшой конус тороха.
Тем временем Кыртак и Акар оставили Руоля, ибо были посторонними на площадке.
Улькан скользнул глазами по группе своих «соперников», остановил взгляд на Руоле и перестал улыбаться. Он даже немного нахмурился. Померкло сияние, и, казалось, все вокруг замерло. Затем Улькан пошел прямо к Руолю и остановился напротив, заметно возвышаясь.
-Вот,- произнес Улькан,- сейчас будет то, чего ты пожелал.
Руоль кивнул в знак приветствия и согласия. Не так уж давно они охотились вместе, грелись у одного костра, делили одну пищу. Вот если бы это был кто-то другой! Если бы препятствие, а Руоль думал об Улькане именно так, оказалось совсем безликим. Но все равно.
-Вижу,- продолжал Улькан,- тебе не слишком нравится весь этот… шум. Мне и самому не нравится.- Улькан слегка поморщился.- Да нет, наверное, все же нравится. Я думаю, что это правильно. Пускай все решат состязания. Видно, так и должно быть.
Руоль ничего не отвечал, и Улькан отошел, но вдруг обернулся.
-Я не думаю о тебе плохо, Руоль. Я все узнал и понимаю тебя. Но и ты меня должен понять. Мы с Нёр любим друг друга.
Спустя немногое время игра началась.
Участники выстроились в ряд и дружно вознесли моление об удаче. Улькан стоял через несколько человек от Руоля, который глядел на небо над собой, на гладь реки, на бледный простор вдали. Все было как сон.
Моление окончилось, и вот уже начались сами испытания. Руоль обнаружил себя с копьем в руке. Первое состязание, простая разминка- кто дальше кинет. Но худший сразу выбывает.
Кидали по- очереди, определенной жребием. Руоль оказался где-то в середине, Улькан должен был кидать последним. «Женихи» перебрасывались колкостями и шутками, готовясь и примеряясь, молчали только Улькан и Руоль.
Наконец первый участник с силой метнул копье. Показалось, что весьма далеко. Сам метнувший довольно хлопнул себя по бокам и что-то обрадованно воскликнул.
Второй долго мялся на месте, вызывая нетерпение остальных и насмешливые выкрики зрителей. Наконец метнул. Копье полетело хуже, чем у первого и упало плашмя, хотя, в итоге, улетело так же далеко. Далее броски совершались более быстро. Зрители замирали, когда участник подходил к черте, и поднимали волну голосов, как только копье стремительно взлетало в небо.
Очень скоро дошла очередь и до Руоля. Он был уже готов, подходя к черте. Он чувствовал копье в своей руке.
Руоль изготовился, отвел руку и все тело назад. Мгновение паузы. Мощный бросок. Копье улетело далеко и при этом еще с силой вонзилось в землю. Руоль посмотрел и отошел, освобождая место следующему. Уже было ясно, что его бросок не был самым худшим, остальное Руоля не интересовало. За исключением броска Улькана, на это он хотел посмотреть.
И вот почти все копья улетели. Остался последний участник. Улькан вышел к черте- серьезный и сосредоточенный, даже не рисуясь и не даря никому сияющих улыбок, что вызвало невольное уважение у Руоля. Другие соперники вели себя совсем не так.
Улькан, словно слитый с копьем воедино, подался назад. Выстрелил как стрелой из лука. Руоль отметил, что это был очень красивый бросок. Он смотрел, как мощно летит копье, рассекая воздух, и не удивился, когда оно вонзилось в землю значительно дальше всех остальных копий.
Обнаружилось, что Руоль в этом состязании был третьим. Лишь один из участников, помимо Улькана, метнул копье дальше и лучше, чем он. Однако, не так уж это и приятно. Но вся борьба еще впереди, и Руоль был готов бороться. По крайней мере, один из соперников уже выбыл и скрылся в толпе под насмешки и под сочувственные возгласы зрителей.
Затем последовало состязание по стрельбе из лука. Это было испытание на меткость и на умение обращаться с одним из самых важных и сложных охотничьих инструментов. Лук для охотника был вещью незаменимой. Заготовки добывались в далеких прямоствольных лесах, а чаще обменивались на немалую добычу у немногочисленных и всем известных мастеров луков и стрел, тетиву же каждый охотник делал или менял по своему разумению- из волос, шерсти, сухожилий или кожи. В последнее время Роль выменивал заготовки в фактории Пришлых, луки из них были дороже, но более долговечны.
Сейчас же все участники должны были по очереди стрелять из одного лука, изготовленного местным умельцем, живущим здесь же, в становище Аки Аки. Лук был собран из дерева и кости на клею, вываренном из копыт и сухожилий- работа настоящего мастера. А вот наконечники стрел, как заметил Руоль, были привозными- железными.
Участникам дозволялось по одному пробному выстрелу, чтобы приноровиться к новому оружию, и точно так же у них будет только одна стрела для мишени.
Мишень представляла собой деревянную колоду с натянутой поверх мехом внутрь шкурой, в центре которой был вырезан и закрашен маленький глазок, и все, кто не попадет в него, должны выбыть.
Предполагалось, что состязания собрали лучших из лучших, поэтому мишень отстояла насколько возможно далеко, и маленький глазок был едва различим.
Снова был брошен жребий. На сей раз Руолю выпало стрелять предпоследним, сразу после Улькана.
Руоль смотрел на далекую мишень и верил, что попадет. Пробный выстрел укрепил в нем уверенность, Руоль почувствовал лук, его силу и надежность в своих руках и теперь был почти спокоен. В том, что и Улькан попадет, он тоже не сомневался. Все решится еще не сейчас.
Испытание было посложнее первого, поэтому даже подставные женихи были сосредоточены и не перебрасывались шуточками. Наконец первый по жребию ступил на отмеченную черту напротив мишени. Лук в его руках упруго выгнулся. Повисла тишина. Тетива тренькнула. Стрела со свистом ушла к цели. Чуть позже- единый вздох разочарования. Стрела вонзилась в колоду, пробив шкуру совсем рядом с глазком. Стрелок обиженно вскрикнул и удалился. Его провожали самого различного содержания взгляды, кто-то не удержался от язвительного замечания, но в основном неудачнику сочувствовали. Руоль оглянулся в ту сторону, где восседал Ака Ака. Князец казался спокойным и безмятежным. Руолю показалось, что их взгляды на миг встретились.
Второй участник уже готовился к выстрелу. Неудача первого стрелка заметно взволновала его и всех остальных. Руоль решил не следить за выстрелами, чтобы оставаться спокойным. Все равно ничего не изменится, а когда придет время, он скажет свое слово единственным выстрелом, и тогда все станет известно. Руоль обратил свой взор на сияющий простор за рекой Ороху. Солнечный день был в самом разгаре, и даже легкий ветерок так кстати утих.
Второй участник выстрелил, и Руоль услышал это, но не повернул головы. Однако, донесшиеся следом возгласы разочарования сказали ему обо всем. Ну что ж… одним меньше.
Вдруг стрелявший закричал:
-Но я попал! Прямо в цель! Я точно видел!
Руоль не удержался и посмотрел. Глазок мишени был пуст.
-Стрела отскочила,- сказал кто-то.
Стрелявший, видно, хотел возразить, лицо его горело от обиды и гнева. Но он смолчал, осознав, что спорить бессмысленно- ничего не поделаешь. «Жених» рассерженно плюнул и гордо пошел прочь. Никто над ним не смеялся. Второй подряд потерпел неудачу. Может быть, испытание чересчур сложное? Эта мысль закралась в головы многих. Ака Ака подумал, не закончатся ли состязания слишком быстро, а потом решил, что пусть будет, как будет, к тому же, он уже немного утомился.
Вышел готовиться третий. Он хмурился и долго не мог решиться на выстрел. Неожиданно какой-то старик громко закричал из притихшей толпы:
-Эй, что такое, парни? Пах! Не стыдно? В наше время любой мог попасть! Неужто нет богатырей? Что я вижу?
Князец вдруг приподнялся на своем месте, вглядываясь в зрителей. Он, хоть и находился не рядом с кричащим, все расслышал. Ухмылка появилась на его лице, и он даже удостоил старика ответом.
-Ничего,- весело прокричал Ака Ака, так, чтобы все слышали его мощный, властный голос.- Не всех из нынешних молодцов придется стыдиться. Есть и здесь кое-кто достойный. Смотри, огор, останешься довольным.
Старик в толпе и без того уже был весьма доволен оказанным вниманием. С важным видом он уставился на состязателей. И тогда третий участник как-то зло зыркнул глазами и решительно выстрелил. Стрела сверкнувшей молнией проскользила по воздуху… вонзилась прямо в глазок и осталась торчать в нем. Стрелок с победным кличем, который подхватили ряды зрителей, подскочил на месте. Наблюдающий старик, улыбаясь и важничая, погладил пальцами бороденку.
Осознание того, что цель достижима, ободрило следующих участников. Трое подряд попали в цель. А четвертый неожиданно промахнулся даже по колоде. Это был явный позор, насмешки так и посыпались на него. Униженный, он поспешил скрыться с глаз долой.
Следующий стрелок пробил шкуру и тоже удалился. Зато двое других метко поразили цель. Дошла очередь и до Улькана. Как только мишень освободили от стрелы предыдущего участника, могучий богатырь Улькан играючи вскинул лук и сразу же, как будто и не целясь, послал стрелу в полет. Он не промахнулся, но никто иного и не ожидал. Руоль уже наблюдал такое и знал, на что способен Улькан. Пожалуй, даже немного огорчился бы не попади тот- это было бы невезением, простой ошибкой, чем-то еще, но Руоль, в таком случае, мог бы усомниться в честности своей победы. А впрочем… он бы принял и такой результат. Значит, так пожелали бы сами Дарительницы судеб.
Однако, в действительности Улькан легко и даже очень при этом красиво прошел это испытание, а Руолю как раз сейчас предстояло сделать свой выстрел. Видно, духи все-таки желают борьбы небыстрой и упорной. Что ж, может, это справедливо.
Улькан глянул на него, проходя мимо с бесстрастным лицом, и Руоль ответил таким же ровным, спокойным взглядом. Он занял позицию, приготовился к стрельбе: наложил стрелу, немного натянул тетиву и замер с полуопущенным луком.
Как, должно быть, смотрят на него сейчас Ака Ака и другие недруги, желая поражения! Руоль как будто почувствовал затылком их недобрую волю. Казалось, злые тени вставали за спиной…
Нет, он не поддастся! Руоль притопнул ногой, отгоняя наваждение. Решительно вскинул лук, скрипнула натянутая тетива.
Теперь все зависит от него самого и от его удачи.
Нёр, будь со мной…
Руоль задержал дыхание, остановил само время… вот цель, вот стрела… замерший, ждущий наконечник…
Сейчас.
Руоль плавно отпустил тетиву. Стрела вырвалась и улетела от Руоля, оставив его бессильным что-либо изменить. Завихляла по воздуху, потом выправилась… ужасно долгие мгновения ожидания.
Стрела вонзилась точно в цель. Одобрительные выкрики, наконец, убедили Руоля в этом, помогли осознать. Он снова обрел способность двигаться и отошел от черты. И почувствовал неожиданную слабость в ногах, на него накатила дрожь, как от озноба.
Нужно успокоиться, сказал себе Руоль, и мысленный голос его словно бы тоже дрожал. Все еще впереди.
Последний участник выстрелил следом за Руолем и тоже не промахнулся. Правда, Руоль уже не смотрел в ту сторону, как и Ака Ака, который запрокинул голову, глотая охлажденный каыс. К этому испытанию князец потерял интерес сразу после удачного выстрела Руоля.
Наступил перерыв. Участникам позволили отдохнуть и попить каыса. Солнце, ярко лучась, катилось по небосводу, двигались тени, отмеряя время. Шум голосов сливался в единый гул. Ака Ака вольготно возлежал на мягких шкурах, шиман Оллон сидел рядом и чему-то хмурился.
Зрители ходили меж участников, подбадривали, давали советы; подходили и к Руолю- Кыртак и Акар, Тынюр и Чуру, и еще некоторые, но он был полностью сосредоточен на предстоящих поединках и плохо воспринимал все остальное. Больше всего утомляло именно ожидание. Это будет позади, твердил себе Руоль. Это все равно закончится. Он то и дело посматривал в сторону маленького тороха, но не замечал там никакого движения.
Наконец состязания продолжились. Откуда-то, под восхищенные, одобрительные улыбки и реплики, появились сияющие девушки в небесно- прекрасных нарядах, к ним присоединилось несколько бравых парней, и все вместе они исполнили очередной короткий танец- моление с традиционным запевом. Девушки медленно, плавно кружились, став безмятежной, обласканной солнцем рекой и птицами над ней, а парни изобразили охотников, стремительно и героически прыгающих и скачущих тут и там.
Зрители восторженно притихли, и даже Руоль наблюдал завороженно. Но танец окончился, и настало время продолжить борьбу.
Следующие испытания, казалось, проходили быстрее и смешались в голове Руоля. Участники прыгали через нарту, перетягивали палку, ловили оронов арканами- чуотами. Не самая трудная часть состязаний, но в итоге участников осталось только шестеро. Это не имело значения, поскольку двое главных соперников по-прежнему оставались в борьбе.
Совсем скоро мы останемся один на один, подумал Руоль и посмотрел на Улькана. И встретил такой же оценивающий ответный взгляд. Если с Ульканом, который, казалось, был рожден для подобного- хотел он того или нет,- все было понятно, то какая сила до сих пор держала Руоля? Он не мог это до конца осознать, а тем более признать, но состязания давались ему тяжелее, чем он мог представить. Не столько сами по себе, сколько то невероятное напряжение, которое он молча, практически безропотно выносил все это время, словно бы безвозвратно сгорая в жестоком пламени. Но нужно во что бы то ни стало держаться до самого конца и даже сверх того, если потребуется- иначе никак.
Теперь, как оказалось, их ожидало испытание совсем другого рода. Им предстояло блеснуть красноречием, исполнить какое-нибудь из песенных преданий. Задача была хоть и неожиданной, но вполне справедливой, ведь жених обязан быть лучшим во всем, насколько это возможно. Конечно, никто не ожидал, что они могут тягаться в этом с опытными певцами- сказителями, но и оценивать их собирались достаточно жестко. Столько зрителей вокруг! Попробуй запнись хоть чуть- чуть, попробуй покоробить чей-то слух или вызвать недоверие недостоверной мимикой! Каждый луорветан- очень придирчивый слушатель, и любой заметит, если твоя песня окажется криво сшитой.
Объявили, состязание это будет предпоследним, и победителями из него выйдут только двое. Этот день был очень длинным, и теперь подуставшие зрители и участники оживились и настроились на самую суровую борьбу. Откуда-то появился и занял свое место рядом с Акой Акой известный сказитель по имени Аквем, которому предстояло быть судьей на этом испытании. Он был странствующим певцом, ходил от становища к становищу, и везде его принимали как почетного гостя. Руоль слушал его несколько раз еще когда жил у Аки Аки, и всегда оказывался поражен. В словах Аквема была особая сила. Как наяву видели то, о чем пелось, все, кто его слушал. При этом Аквем был относительно молодым, у него даже не появилось седины в волосах, но взгляд его на обветренном долгими странствиями лице был закаленным и мудрым- как у иных настоящих шиманов.
В этот раз Руолю выпало быть первым, Улькан же оказался последним. Установилась тишина. Сотни ушей готовы были внимать чистым голосам, что разнесутся над морой. Казалось, сам воздух застыл.
Руоль стоял один на открытом пространстве, с рекой Ороху за спиной, перед внимательными и строгими лицами. Все глаза были устремлены на него. Руоль начал волноваться. Он понял вдруг, что не готов, что не предвидел этого. Столько времени он тренировал ловкость, силу, но не мог и предположить, что потребуются и другие таланты. Конечно, Руоль, как и всякий почти луорветан, пел всю свою жизнь, умел сочинять, импровизировать и знал много распространенных сюжетов, но сейчас он с ужасом осознал, насколько простецки все это выглядит. Все эти песенки, что он заводил от избытка чувств, оставаясь один на вольном просторе- неуклюжие, неловкие, косноязычные забавы по сравнению с тем, что от него ждут сейчас.
Руоля никто не торопил, у него было достаточно времени, чтобы успеть, как следует, подготовиться, собраться с силами, но тишина лучше всяких слов говорила ему, что все ждут, когда же он начнет, и тишина действовала на него пугающе. Руоль впервые с начала состязаний по-настоящему растерялся, спешно перебирая в голове все известные ему сюжеты. Они разбегались, теряли связи, никак не хотели складываться, обрастать словами, приходящими из всего окружающего эджугена, словами вдохновения.
Всем казалось, что Руоль сосредоточенно погрузился в себя, стоя один- одинешенек посреди моры, словно никого и ничего нет вокруг, и уста его сомкнуты, а взгляд находится где-то очень далеко от этих мест. Но он как будто и не собирался начинать и, видя такую картину, зрители мало- помалу заскучали, расслабились, начали негромко переговариваться между собой. Ака Ака хлопнул в ладоши, и ему поднесли внушительных размеров блюдо, изготовленное в стране Высоких, полное аппетитной горкой мучных шариков, зажаренных в чистом, прозрачном жире. Мука, как особый деликатес, тоже доставлялась из неведомого края Высоких. Ака Ака с ленивым видом принялся проглатывать сочащиеся жиром шарики один за одним, запивая каысом. Монументально работая челюстями, князец посмотрел на Руоля, усмехнулся, а потом отчего-то взглянул на шимана Оллона.
А Руоль и в самом деле находился далеко от этих мест. Там, куда уже почти перестал заглядывать мыслями. Вот он сидит в их скромном и темном, но таком уютном и теплом жилище. А за тонким пологом холодная луна Джубар или даже Чунгас, девятая луна, а может, Чусхаан- десятая и последняя из лютых морозных лун. Одним словом, зима. И бесконечная ночь, и воет голосом Белого Зверя злой хаус…
Вот разомлевший Руоль с мечтательным взглядом, устремленным к огню очага, и маленькая, притихшая Унгу положила голову ему на плечо. А там, на другой шкуре, подперев голову руками, лежит на животе Саин. А кто вон там, рядом с Саином? Могучий, непобедимый и родной, добрый… старший брат Стах. Похожий, наверное, на Кыртака, только моложе. Опора и гордость, любимый и любящий.
А здесь, по другую сторону- отец, несгибаемый Урдах. А в самом центре, у очага, всегда у очага- мама. Глаза Айгу чуть прикрыты, и ее голос плавно течет, разносится в тишине. Все внимание семьи устремлено сейчас к ней, к чарующим звукам ее голоса.
Ночь, зима, мороз за шкурами стен, маленький очаг и колышущийся смирный огонь, и вьется вокруг всего этого неземная, чистая песня. Айгу поет, и Руоль завороженно слушает, уносясь воображением далеко- далеко…
И другой Руоль, стоящий сейчас на эджевом поле на виду у всех, стал вслушиваться в эти звуки, в слова чудесной песни. Нежный голос матери заполнил все, и все перестало быть важным, кроме него; он повлек Руоля за собой, слился с ним, и открыл ему ослепительную истину.
Когда-то, давным-давно, во времена, укрытые безбрежными льдами, занесенные вечными снегами, не было ничего, и не на что да и некому было смотреть. Не было ни богов, ни духов, не было прародителя Хота.
А потом появились темнота и стужа, порожденные тоской и одиночеством бескрайней пустоты. Это была печаль, и из нее рождался мир.
Темнота породила стужу, а стужа породила лед. Долгое время лед кружился и падал, а потом стал холодными и темными звездами.
И вот оказалось, что пустота уже не пуста, и там, где раньше не было ничего, мелькнул проблеск радости- холодный небесный огонь, колышущийся покровом во тьме.
И огонь зажег звезды, и они стали гореть и жить, но так и остались холодными. Но они были светом во тьме и поэтому породили богов и духов.
А некоторые из них, паря в вечном холоде, пожелали тепла.
И загорелся теплотворящий лик солнца, а Небесный Дедушка сотворил эджуген.
И поначалу этот мир был другим, в нем всегда было тепло и радостно. Жил тогда в эджугене некий народ, не луорветаны. Он был неспокойным. Многие духи тогда, как и сейчас, тоже были неспокойными, и жили они так, что и сами не знали, чего хотели.
Так случилось, что все вместе накликали они Великую зиму. Холод сковал эджуген, и ушло из него тепло.
Народа не стало, а неспокойные духи остались, но испугались, поняв, что за вернувшимся холодом может и все остальное повернуться вспять. Исчезнет эджуген, не станет духов, погаснут звезды, уйдет весь свет из тьмы, а потом опять наступит ничто.
Обратились духи к опечалившемуся Небесному Дедушке, попросили прощения и помощи. И Небесный Дедушка сказал, что не вернет тепло в эджуген, ибо не видит радости, разве что все боги и духи объединятся для этой великой цели.
Уже тогда многие духи были недружны, однако, боясь уходить обратно в ничто, они объединились, и Небесный Дедушка порадовался, но видел он и то, что единство это вынужденное.
И не стал он делать так, чтобы тепло вернулось повсюду и насовсем. А сделал он так, чтобы всегда было напоминание о Вечном холоде. Вот почему на севере никогда не тает снег, а тепло приходит только в мору, да и то на короткое время. Чтобы всегда все помнили, до чего опасно разъединяться. И, как напоминание о бесконечной стуже, далеко в северных льдах появился Белый Зверь.
Однако Зверь не хотел быть напоминанием, а хотел лишь одного- вечной зимы, ибо таким он был рожден. Радостно чувствовал он себя во льдах, сковавших эджуген.
И настолько же безрадостно чувствовал себя в них Хот- прародитель, Хот- изначальный орон.
Он тоже родился во льдах, ибо был частицей тепла, которая не истребима до конца даже в вечной стуже. И, скитаясь во льдах, Хот искал тепло, с которым мог бы соединиться. Так и должно было быть.
А Белый Зверь почувствовал Хота и погнался за ним с великим гневом. Так тоже должно было быть.
Во льдах Хот был слаб, а Зверь силен. Хот бежал, долго бежал и вдруг увидел мору, в которую уже вернулось тепло.
Возрадовавшись, Хот оживил землю, породив оронов- уликов, а потом- луорветанов- ороньих людей.
А Белый зверь, дыша вечным холодом, ворвался следом в благодатную и юную мору. Так был установлен новый высший порядок.
Каждую зиму сражается Хот с Белым Зверем и изгоняет его. И в этой борьбе люди должны помогать своему создателю, всегда помнить о том, что однажды, если не будут они такими, какими должны быть, стужа победит, а луорветаны станут еще одним исчезнувшим народом.
Но если будут они- все сообща- стремиться к теплу и свету, может случиться так, что Белый Зверь окажется побежден насовсем, а Небесный Дедушка возрадуется, и тепло вернется повсюду и навсегда.
Связные, исполненные смысла картины мироздания проносились перед взором Руоля. Все, что было впитано им и известно с детства. Настоящие мастера, Руоль знал, могут очень долго петь- рассказывать о сотворении эджугена и небес, неимоверно цветисто и сложно. Картина, зримая сейчас Руолем была куда более простой, быть может, даже невзрачной, но для него она была полна особенного очарования. Так это видела Айгу- его мама, так он видел это сам, и все было полностью созвучно с ним, с его ушедшим детством, с тем, каким он был и поныне, соединяя прошлое, настоящее и будущее. Простая песнь, но из самых глубин сердца- живая и чистая.
И постепенно, сначала робко, а потом все уверенней, голос Руоля, стоящего на эджевом поле, вплелся в тихий голос его матери, полетел вместе с ним…
Зрители продолжали галдеть, но вдруг обратили внимание, что первый участник уже вовсю поет. Мгновенно все смолкло, лишь голос Руоля звучал все сильней и торжественней. Он пел о сотворении эджугена- таково было его традиционное вступление к сказу. Зрители, завороженные искренностью и живостью его голоса, прониклись силой, звучащей в простых, но могучих словах Руоля. Один за одним они окунались, уносились взором в те суровые красоты, что рисовал им сейчас сказитель. Даже взгляд Аки Аки стал не по-обычному рассеянным, а истинный певец Аквем подался вперед на своем месте.
Руоль пел. От вступления он плавно перешел к основной части. Не о героических деяниях всем известных богатырей вел он свой рассказ. Но простая и чистая песнь его лучилась и дышала своей героикой. Он пел об обычных людях, его сказ был из малоизвестных.
Вот бедствующие луорветаны замерзают в своих темных жилищах, но открывается им горящий камень, и учатся они обращаться с огнем и с его духом, радуясь новой жизни. Вот ставятся первые удобные юрты, в которых жить становится теплее и счастливее, чем раньше.
Вот луорветаны и ороны учатся жить вместе, проявляя друг к другу любовь и заботу.
Тепло сменяется суровыми зимами, но после долгой борьбы возвращается вновь. Лурветаны учатся ловить рыбу и заготавливать ее впрок. Им открывается, что иные травы полезны, открываются разные премудрости эджугена. Они постигают секреты удачной охоты. Они бродят по море со стадами- суамами- домашних олья.
Они учатся понимать, все, что лежит вокруг них.
Луорветаны поют, празднуют в светлые дни, веселятся, выражая радость жизни, делают украшения. Они живут в бескрайней, поразительно красивой море, которая принадлежит им и их братьям- оронам, а они всецело принадлежат ей. И живя, они воспевают жизнь и эти бесконечные, пронзительные, свободные просторы, что являются их домом.
Руоль пел, и множество персонажей проходили сквозь него, меняя его лицо и голос. Луорветаны слушали, затаив дыхание. Земля и небо слились воедино; смотрело и улыбалось солнце, прислушалась величественная река Ороху, тянущаяся к горизонтам, и легкий ветер приостановил свой озорной полет и теперь внимал словам, вбирая их и, время от времени, тихо вздыхая.
Песнь Руоля становилась то грустной, то веселой, то размеренной, то неспокойной, а под конец вновь исполнилась гордости и торжественности.
Луорветаны смотрят в будущее. Они идут вперед с открытыми лицами, и они не одни. Они приветствуют и благодарят тех, кто вместе с ними на этом пути. Благодарят землю, что носит их, и небо, под которым они живут.
Главное, никогда не терять свое собственное внутреннее тепло, и тогда все вместе они придут к общему теплу, которое их ждет. И вот они живут, как завещали предки, и жизнь их полна подлинного смысла и величия.
Голос Руоля смолк, но его отзвуки все еще владели атмосферой, воображением, настроением, мечтами и порывами. Казалось, за время песни зрители стали единым целым, и до сих пор еще не разомкнулись, связавшие их узы- миг грезы повис и длился. Тянулась зачарованная тишина.
Но вот луорветаны зашевелились; в их глазах светилось одобрение. Согретые теплом подлинной красоты, они улыбались и кивали друг другу. Песнь Руоля, конечно, не была великой и витиеватой, звучала несколько даже упрощенно, но она имела несомненное очарование, и зрители это оценили.
Ака Ака рассеянно улыбнулся и отхлебнул каыса. Глядя на Руоля, он покачал головой, продолжая все также улыбаться, и никто не смог бы сказать, что стоит за этой улыбкой.
Руоль не видел этого, он вообще ничего не видел: глаза его были закрыты. Он чувствовал себя опустошенным, и пустота пронизывала тоской. В ушах звенела тишина, лишь где-то в запредельной дали исчезал отзвук, последний отголосок потрескивания костра в очаге, унылого завывания хауса во тьме и тихого голоса матери.
Все это унеслось, отзвучало, и Руоль остался один. Он открыл глаза и отошел в сторону, не обратив внимания на одобрительные выкрики из толпы, сел и поник головой, глядя в землю. Рукой принялся перебирать мелкие камешки, рассеянно, как в скуке. Странно, он ни о чем не думал сейчас. Тишина посреди прошлого и будущего.
Ака Ака неопределенно хмыкнул и чуть склонился к сказителю Аквему. Тот сидел неподвижно и имел задумчивый вид.
-Уважаемый, Аквем,- произнес князец,- что скажешь?
Сказитель чуть ли не вздрогнул, оторвавшись от каких-то своих мыслей.
-Я… удивлен.
-Мм-м?
-Велика мора,- собравшись с мыслями, по привычке, чуть нараспев, хорошо поставленным голосом проговорил Аквем,- много я странствовал, но до сих пор не перестаю удивляться.
Ака Ака внимательно слушал или делал вид, по-прежнему чему-то улыбаясь.
-Великая мудрость живет среди людей,- на мгновение певец смолк, как будто у него перехватило горло.- Я… запомню эту песню.
-О,- сказал Ака Ака,- мне ясно.
Он громко хлопнул в ладоши и вдруг объявил самолично, во всеуслышание:
-Наш дорогой сказитель, уважаемый Аквем, сказал свое слово! Он доволен!
Аквем поднялся со своего места и слегка склонился в знак согласия. Зрители грянули восторженным гулом.
Шиман Оллон, находясь чуть позади князца, весьма удивленно посмотрел на того. Как это так? Ака Ака лично назвал Руоля победителем? Он забылся? Шиман нахмурился. Он никогда не мог понять Аку Аку до конца, не мог постигнуть его мысли и поведение, и знал об этом. Порой казалось, что все в нем так просто, но Ака Ака не был бы собой, если бы на самом деле был так прост.
Тем временем состязание продолжилось. Руоль все также сидел в сторонке на берегу реки и перебирал гальку. Выступления двух других участников он попросту пропустил мимо ушей, лишь где-то на заднем плане отметилось, что исполняли они неплохо. Оба посягнули на фрагменты огромных героических сказаний и, в общем, произвели хорошее впечатление, но все еще помнили и до сих пор остро переживали выступление Руоля. Аквем скромно благодарил участников.
Из двух следующих участников один оказался весьма умел, но не более того и, по мнению многих, не смог выделиться чем-нибудь личным, таким, что запомнилось бы и взяло за сердце. А другой и вовсе почти опозорился- он запинался, отшучивался, кривлялся и кое-как домучил свою песню. Но зато зрителей неожиданно повеселил, и провожали его скорее одобрительно.
И лишь когда начал петь Улькан, снова оказавшийся последним, Руоль прекратил перебрасывать камешки, повернул голову и даже вытянул шею. Улькан, расставив ноги и воздев руки, незыблемо стоял на земле, словно в центре всего мироздания, под глубоким сияющим небом. Несколько белых, с розовыми прожилками, птиц хоп кружились над ним в вышине, время от времени издавая хриплые отрывистые выкрики. Голова Улькана была вдохновенно запрокинута к небу, голос лился из него- неземной, дивный голос. Это настолько зачаровывало, что никто, даже если бы пожелал, не смог бы отвести взгляд. Казалось, Улькан действительно стал центром эджугена в эти мгновения, стержнем между землей и небом, которые струятся сквозь него, сливаясь воедино. Все видели, что сейчас творится великое чудо.
Улькан пел, и в белом огне возникал эджуген. Улькан прыгал в сторону, делая воинственные движения, и великие герои древности летели в битвы вместе с ним, обуздывая враждебный мир… Руоль слышал раньше, как поют истинные мастера, слышал великого неподражаемого Аквема, который сидел сейчас с несколько удивленным и торжественным видом, и вот Руоль подумал, что Улькан почти не уступает настоящим сказителям. А это, даже несмотря на почти, значило очень и очень много. Ведь Улькан все-таки не был, да и не должен быть, подлинным сказителем, но, к удивлению, встал вровень с ними.
И показалось Руолю, что Улькан это не человек, а какой-то дух, может быть, герой древности, чудесным образом сошедший из слов сказания, которое сам же и пел. Во всем Улькан лучший. Руоль почувствовал недобрый укол в сердце, и это позволило ему отвлечься от завораживающих чудес Улькана. Он увидел, как в отдалении, за спинами Аки Аки, Аквема, Оллона и некоторых калутов, включая Саина, дернулся полог маленького тороха, и там, кажется, мелькнуло чье-то белое лицо и мгновенно пропало. Сердце Руоля замерло, взгляд впился в непроглядную тень, в груди заныло от острой тоски. Там ли ты, Нёр?
…Казалось, тишина никогда не закончится, когда Улькан смолк. Под самый конец он спел исполненный чувства и эмоций рассказ о нежной бессмертной любви, и это окончательно сразило всех. Во время этой песни Улькан стоял, повернувшись лицом к тому самому маленькому тороху, одиноко приютившемуся за спинами могучих мужей. Руоль мог бы это отметить, если бы сам не смотрел в ту сторону.
И теперь, когда отзвучали песни Улькана, никто не смел первым нарушить установившуюся тишину. Руоль и сам был под влиянием, он понимал, что Улькан опять превзошел всех, где-то глубоко в сердце лилась даже некоторая симпатия к нему, к могучему сопернику. Но зарождалась злая зависть, которую уже трудно было игнорировать. При других обстоятельствах он бы желал видеть Улькана в наставниках, он бы гордился им, он хотел быть на него похожим. Руоль ощутил накапливающуюся с начала состязаний тяжесть оттого, что в нем боролись различные чувства по отношению к Улькану. Уважение мешалось с неприязнью к тому, кто стоял на пути. Руоля держала гордость. Он вырвет эту победу. Даже у Улькана.
Поскольку пауза затягивалась, а Руоль уже подавил в себе завороженность, он негромко кашлянул и пошевелился. Через мгновенье зашевелились другие участники, и, словно отклик, по рядам зрителей как будто пробежала некая волна. Затем грянул шквал. Такого Руоль еще не слышал. Голоса сотен людей вознеслись до самого неба, и, наверное, все духи присоединились к ним. Улькан старался выглядеть спокойным, но в действительности был взволнован; лицо его чуть пылало.
Полуприкрытые глаза Аки Аки лучились довольством. Он повернул голову к сказителю и весело посмотрел на него.
-Что скажешь на этот раз?
-Да,- пробормотал Аквем и кашлянул, на что князец улыбнулся.- Знал я, что многого можно ждать от Улькана, но… он смог удивить меня.
-Улькан удивительный человек,- довольно сказал Ака Ака.
-Он очень достоин.
-О да, я знаю, уважаемый Аквем.
Степенно одернув свой ровдужный халат, князец встал на ноги, подняв внушительных размеров руку с раскрытой ладонью. Быстро пришла тишина, ибо таково и было повеление Аки Аки. Князец выдержал паузу, потом провозгласил:
-Теперь мудрый Аквем назовет двух лучших, которые сойдутся в последнем поединке. Благословит Хот.
Аквем снова кашлянул и встал рядом с Акой Акой. Рядом с могущественным князцом он стоял как равный с равным.
-Руоль,- просто сказал он, перед этим уточнив и запомнив имя первого участника.- И Улькан.
Это была истина, не нуждающаяся в многословных пояснениях.
-Мы слышали,- произнес Ака Ака очень торжественным голосом,- и все согласны с твоим мудрым решением. Мы благодарны тебе за это.
Он почтительно склонил голову, и сказитель поклонился в ответ.
-Победили двое,- продолжил Ака Ака.- Скоро мы все узнаем, кто же из них победит окончательно.
Князец сел на свое место, усмехнулся и негромко произнес:
-Да, так и должно было получиться. Очень интересно. Борьба в круге… Слышишь?
-А?- переспросил шиман Оллон, занимающий место возле Аки Аки.
-Очень интересно, правда?
-Да,- осторожно ответил шиман.
-Ты доволен, как все проходит?
Оллон немного подумал.
-Никого нет сильнее Улькана.
-А Руоль?- весело спросил Ака Ака.- Как тебе он?
-Он проиграет.
-Настырный он, правда? Знаешь, я рад, что он продержался до последнего.
-Разве были сомнения?- заявил вдруг шиман Оллон.- Кто может тягаться с Ульканом?
-Я говорил о Руоле.
-А-а… Никчемный. Улькану не соперник.
-Ну… А ведь он даже молодец. Признаюсь, он меня порадовал. Тем будет… интересней. Иначе бы все было слишком легко. И я всегда знал, что в Руоле есть свой огонек.
Шиман Оллон бросил на князца странный, почти ошарашенный взгляд. Ака Ака рассмеялся.
И вот это время пришло. Бесконечная глубина неба на их головами, живая земля под ногами. День шел к вечеру. Стало немного прохладней, свежей, и это было очень кстати. Вся эта череда состязаний должна была утомить их, но вот они сурово и прямо стояли лицом друг к другу в размеченном на поле круге. Между ними- несколько шагов. По левую сторону от Руоля река Ороху медленно меняла цвет. По правую руку- зрители, наконец дождавшиеся главного зрелища.
Ака Ака стоит могучей горой, мощно попирая землю тяжелыми ногами. Лицо его серьезно, задумчиво. Он подает сигнал…
Руоль и Улькан начали осторожно сближаться. Плавные звериные движения. Если бы кто-то мог в этот момент заглянуть в чувства обоих, увидел бы он, что во многом они похожи. Странные чувства. Удивление и волнение, даже некоторое неверие в происходящее, но стремление победить. И еще сбивающее с толку взаимное уважение, приязнь, отчего-то кажущаяся неуместной. И желание все эти чувства подавить.
Они сошлись и обхватили друг друга, расставив ноги, твердо упершись ими в землю. Напряглись, пробуя силы, увеличивая упор. Ни единого слова. Взгляды, ушедшие вглубь себя.
Руоль был ниже ростом, казался более хрупким, но, кто мог оценить, видел, что сейчас он предельно собран и готов к борьбе, оказавшись воистину достойным соперником. Очевидные преимущества Улькана как бы уже и не бросались в глаза, и Руоль не выглядел неподобающим ему противником. Зрители с интересом оценивали шансы каждого. Спорили на шкуры, как обычно. И можно было заметить, что шансы Руоля не оценивают, как совсем уж проигрышные. За этими спорами со своего места позади Аки Аки наблюдал калут Саин с очень хмурым лицом. Ранее он и другой калут Тюмят уже очень ощутимо проигрались, каждый раз ставя на то, что Руоль вылетит после очередного испытания.
Охотники Кыртак и Акар стояли в первых рядах, глядя в круг с огромным волнением, будто сами были сейчас там. К ним подошел некий Амак, охотник из становища Тэля и друг Улькана, только по этой причине оказавшийся в очередной раз на эдже у Аки Аки.
-Улькан, я уверен, победит. Спорим, а?- предложил он.
Братья отказались.
-Ага,- сказал Амак,- вы тоже видите, за кем будет победа.
Кыртак и Акар промолчали, потому что не знали, что сказать по этому поводу. Мысли их и чувства совсем смешались.
…Как два могучих орона во время свадебных поединков, как два суровых зимних ветра, как герои древности, от битв которых сотрясалась сама земля, и даже небо вздрагивало, они боролись, сомкнувшись в тесном обхвате.
Установилась почти полная тишина, лишь негромко кряхтели бойцы, да время от времени зрители издавали короткие возгласы.
В тишине смотрели на мужественный поединок князец Ака Ака и шиман Оллон, калуты Саин и Тюмят, братья- охотники Кыртак и Акар; в сторонке стояли притихшие пожилые супруги Тынюр и Чуру, а рядом с маленьким торохом появилась бледная Туя- жена Аки Аки,- неподвижная и прямая.
Пока сложно было сказать, на чьей стороне перевес. Борцы только пробовали силы, оценивали друг друга. Но вот Улькан мощным рывком оторвал Руоля от земли и попытался перекинуть через плечо. Руоль извернулся и остался на ногах, в свою очередь, перехватив Улькана за пояс, сделал ему подсечку. Улькан не упал, но отшатнулся к границе круга. Руоль, пользуясь этим, навалился на него, пытаясь пригнуть к земле, опрокинуть. Улькану хватило сил устоять. Неожиданно Руоль сам оказался на земле, и даже не понял как. Зрители ахнули. Улькан прижал Руоля и потащил его за пределы круга. Руоль упирался и выворачивался. Мелкие камешки до крови впивались в ладони. Руоль перевернулся на спину и ногами обхватил Улькана; тот вырвался и откатился в сторону. Одновременно оба противника вскочили на ноги и снова обхватили друг друга.
На сей раз Руолю каким-то чудом удалось повалить мощного Улькана, но он не смог удержать преимущества, так как сам тут же упал, а Улькан перекатился, и вот уже он крепко держал Руоля, прижимая его к земле. Руоль ткнулся лицом в землю; из носа потекла кровь. Прилагая все усилия, он старался освободиться из каменного захвата. Руоль был в ужасе. Он вдруг понял, что, несмотря на все усилия, у него просто нет шансов. Он не сможет одолеть такого соперника. Все это время он верил, он очень сильно хотел верить, и ему казалось, что это уверенность, а уверенность и есть победа.
Улькан медленно, рывками тащил его к границе, а Руоль чувствовал опустошенность. Он мог лишь тупо отмечать свое падение, он лишь с тоской, с болью, непониманием и бессилием смотрел в холодное лицо своего поражения.
Но когда замершие зрители осознали, что борьба вот-вот закончится, и счастливый победитель Улькан радостно улыбнется, к Руолю пришло возмущение. Это не может быть так! Он рванулся, и такой отчаянной вспышки не ожидал никто. Удивленного Улькана подбросило в воздух, и он упал на спину. Руоль тут же набросился на него, как дикий зверь.
Зрители в очередной раз ахнули, увлеченные неожиданным поворотом. Улькан оказался распростертым в угрожающей близости от границы круга. На миг он испугался и растерялся. Ослепленные яростью глаза Руоля полыхали, вздувшееся лицо было маской зверя. Вслед за испугом у Улькана мелькнуло совершенно невольное уважение к силе воистину достойного соперника, к его отчаянному героическому стремлению, к отваге, полной величества, и это позволило Улькану прийти в себя. Он, поверженный и придавленный, на волосок от неожиданного для себя поражения, хоть и восхитился Руолем в это мгновение, но все же не собирался проигрывать. Он молниеносно оценил свое положение и вдруг понял, что в действительности затуманенный яростью Руоль находится даже в менее выгодной позиции, поскольку Улькан лежал на спине, и одно усилие могло все исправить, все изменить. Руоль пытался перевернуть Улькана, но пока у него не получалось, а Улькан не собирался давать ему такой возможности. Он резко поддернул ноги и уперся коленями в грудь Руоля. Подбросил его над собой, схватившись за его руки. Затем- сильный толчок ногами. Руоль кувыркнулся вперед. Улькан еще и направил его. Туда- за черту.
Руоль покатился, сел, упершись руками. Непонимание, оцепенение, невозможность думать. Он еще не верил, как иногда уже убитый зверь продолжает бежать, не веря в свою смерть. Но леденящее значение свершившегося уже вкралось в сердце.
Толпа разразилась криком, как небо- громом, и все кричала, кричала… Руоль еще не понимал, что и почему произошло. Он сидел на земле. Река Ороху перед ним печально плескалась о берег мелкими волнами. Позади медленно вставал находящийся в круге Улькан. Он смотрел на Руоля. И тоже с какой-то печалью. Но его грудь вздымалась, и радость уже лилась в его сердце. Он- победитель. А Руоль сидел неподвижно. За кругом. Он уже начал осознавать.
Зрители ликовали, немногие досадовали. Ака Ака не улыбался, не выражал радость, как этого можно было ожидать, а только задумчиво кивал своим мыслям. А вот шиман Оллон не скрывал своей злой радости, он весь ей лучился. Позади них Туя, бледнее чем обычно, закусила губу, с материнской обидой и болью глядя на Руоля. Тынюр и Чуру, обнявшись, поникли головами. Кыртак и Акар переглянулись с печалью во взглядах.
…Первая мысль Руоля, пробившаяся сквозь волну недоумения, была о том, что все еще можно исправить. А сковавший его ледяной ужас, между тем, вынуждал осознать непоправимость во всей ее горечи.
Улькан бесшумно, как будто несколько виновато приблизился к нему и протянул руку навстречу.
-Вставай, Руоль.
Руоль не реагировал.
-Ты очень хорошо сражался, правда,- помедлив, сказал Улькан.- Но Дарительницы судеб сплели свой узор. Что ж, Руоль, останемся по-прежнему друзьями. Поверь, ты не потерпел позора.
Улькан говорил с паузами, стараясь подобрать подходящие слова. Ему было неловко стоять над поверженным Руолем, сидящим с окровавленным лицом.
-Руоль, будь почетным гостем на моей свадьбе. Я очень прошу тебя об этом одолжении. Честный поединок не должен оканчиваться обидой. Не хочу, чтобы моя радость становилась твоим горем. Поднимись, Руоль. Я как друг зову тебя.
Руоль поднялся. Опустошенный. Задавленный. Обвел безумным взглядом все вокруг.
-Пойдем со мной, Руоль.
Руоль развернулся, как неживой, и пошел, куда глаза глядят.
-Постой!- Улькан, нахмурившись, смотрел ему вслед.
А князец Ака Ака уже гремел со своего места:
-Улькан, сын мой, подойди!
Гордый луорветан дернул головой, еще раз посмотрел на Руоля и пошел к Аке Аке.
-Вот наш победитель!- князец поднялся во весь рост.- Его называю сыном! Скоро он изменит узоры на одежде, и Нёр станет его женой. Ликуйте, луорветаны!
Между тем шиман Оллон, стоя подле, провожал глазами удаляющегося Руоля.
-Побрел, жалкий,- проскрипел он со злорадством.- Никчемный. С кем посмел тягаться. Поделом опозорился.
Ака Ака услышал и повернул к нему голову.
-Что с тобой, великий Оллон?- спросил Ака Ака.
-Радуюсь,- осклабился шиман.
-Есть чему радоваться,- кивнул князец.- Но пусть твоя радость не будет дурной.
-А? Чего?
-Не говори сегодня плохо о Руоле. Он был хорош. Знаешь,- признался вдруг Ака Ака,- я даже немного горжусь им. Я воспитал его. Он упрямый, да. Непослушный. Но иногда мне это нравится. Он уходит, и пусть идет с миром. Я уверен, он больше никогда не вернется. Он гордый, я знаю.
Подошел Улькан- торжественный и серьезный. Шиман криво усмехнулся.
-Э, глупые,- сказал он.- Я только за вас радуюсь. Что мне этот Руоль?
Ака Ака заулыбался.
-Но сначала,- воскликнул он, перекрывая гул своим могучим голосом,- жених должен поймать мою птичку! Посмотрим, сумеет ли?
Он хитро подмигнул Улькану. Толпа дружно взревела в предвкушении.
-Услышьте, духи! Смотрите! Радуйтесь!
Улькан повернулся лицом к маленькому тороху. Зрители неистовствовали.
-Лети, Нёр, светлая птичка моя!
Распахнулся полог одинокого тороха. Сияние нового дня озарило вдруг землю под алыми прядями этого вечера.
Нёр побежала по полю, легко ступая маленькими ножками, летя, скользя над землей. Светлые волосы развевались, парили за ней как крылья. Нёр летела с ветром прочь вдоль реки Ороху. Улькан застыл в счастливом изумлении. Ака Ака весело подтолкнул его.
-Теперь догоняй. Догонишь- она твоя.
Улькан еще помедлил, любуясь, а потом сорвался с места. Буйным ветром, диким олья он понесся вперед, за Нёр. Догонять свою судьбу.
Лицо Нёр одухотворенно пылало. Восторг переполнял ее, поднимал, нес на своих крыльях. Это все из-за нее. Из-за нее ликует вся мора и все небеса. Она была такая легкая, невесомая сейчас. Отрывалась от земли, возносилась в небо. Для нее этот день, для нее поет ветер в ушах. Свобода, свобода! Лететь, мчаться! Весь эджуген для нее!
Но с каким-то томительным, сжимающим грудь предчувствием, она думала о том, что в конце концов гордый, сильный Улькан догонит ее. А она… может улететь далеко- далеко, никому не отдав своей дивной свободы, но… она позволит ему? И очень странно ей становилось оттого, что осознание этого было необычным, но неведомо, непознанно сладостным.
А какая-то часть Нёр думала о Руоле, который все еще был дорог ей, может быть, по-прежнему оставался очень родным человеком, но… Она чувствовала стыд и жалость. Прости, Руоль.
…Была ли то случайность или нет, но произошло так, что Нёр в своем полете увидела, что догоняет вышагивающего вдоль берега человека. Поникшего, спотыкающегося. Она с ужасом узнала Руоля, одновременно поняв, что не в силах отвернуть в сторону. Ноги вмиг ослабели. И в этот момент Руоль обернулся, дико взглянул на нее…
Его руки сами собой простерлись ей навстречу, а лицо мгновенно преобразилось, ожило.
Нёр остановилась, отшатнулась, зашаталась. Руоль смотрел в ее лицо, видя в нем ужас, испугавший и его. Вдруг Нёр начала падать… прямо в объятия подоспевшего, подхватившего ее Улькана.
Двое молодых людей посмотрели друг на друга. Безмолвно. Руоль откачнулся назад, спотыкаясь, взгляд его становился все безумнее. Он порывисто развернулся и побежал прочь, казалось, еще быстрее, чем бежал до этого Улькан. Он бежал, горя, пылая, сгорая дотла, и ледяной холод мчался за ним.
Так все произошло. Когда Руоль пришел за своими оронами, там его уже поджидали Кыртак и Акар, Тынюр и Чуру. Никто не знал, что сказать.
-Мы с тобой,- наконец нарушил тягостную тишину Акар.
Руоль покачал головой.
-Суо. Останьтесь. Так надо.
-Где тебя искать?- спросил Кыртак
-Я буду… с Тыкелем или…
Он не договорил, пожал плечами; Чуру молча подошла и обняла его.
Кыртак и Акар чувствовали себя виноватыми, но все же остались на свадьбу, ибо не могли обидеть Улькана.
И свадьба была великой и удивительной; такое событие надолго остается в памяти. Сказитель Аквем запечатлел ее в прекрасной песне, которая стала известной во многих стойбищах по всей необъятной море.
После свадьбы Улькан забрал Нёр, увез ее из родительского Баан- Сарая. Ака Ака думал о том, что Улькан станет главой могучего становища и строил великие планы.
Долго- долго оставалась мора под впечатлением от той свадьбы, того незабываемого эджа.