11
Людмиле Гончаренко было уже сорок восемь лет. У неё было широковатое лицо, которое нельзя было назвать красивым, но в нем было что-то, выгодно выделявшее ее среди женщин селения. Её, уже седые, волосы были положены узлом на затылок.
Когда-то она окончила медицинский университет и даже работала терапевтом. У неё была семья, дом и все остальное. Потом все это рухнуло в одночасье. Она чудом выжила в чудовищной бойне, а затем волею судьбы попала в это селение. Повезло и ей, и сельчанам, так как женщиной она была умной и ловкой. Будучи узким медицинским специалистом, она взялась лечить людей от всех существующих заболеваний. Со временем, она и роды научилась принимать, и даже аппендицит могла удалить, и ампутацию конечностей практиковала. Делала она это более-менее успешно, за что и заслужила доверие у сельчан.
Людмила жила в избе одна, без мужика. Изба была довольно просторной. Переехала она в эту избу, можна сказать, по принуждению. Сама Людмила не любила об этом вспоминать. Раньше в этой избе жил бывший учитель Иван Роговский. Поначалу Семенюк следил за тем, чтобы дети учились. Занятия проводились в этой самой избе. Но прошло время, и смысла в учебе уже никто не видел. Роговский оказался не у дел. И вот когда оказалось, что Людмила умеет врачевать, Семенюк распорядился отдать ей избу Роговского, а тому отдали маленькую избу Людмилы. Роговский безропотно подчинился, так как спорить с Семенюком было крайне опасно. Ситуация была тем более неприятной, что у Роговского не было одной ноги. Возле своей избы он умудрился разбить небольшой огород, с которого и кормился. А возле избы Людмилы ничего такого и в помине не было. Бедняге очень тяжело приходилось в первое время после переезда. Людмила, чтобы хоть как-то успокоить свою совесть, к удивлению, оставшуюся у нее после стольких испытаний, иногда передавала Роговскому продукты. Делала она это скрытно и, более того, просила Роговского никому об этом не рассказывать. Роговский постепенно становился изгоем в селении, и она не хотела, чтобы её имя упоминали рядом с ним. Людмиле казалось, что это может подорвать её авторитет.
Она вообще никого к себе близко не подпускала. Кормилец ей не был нужен, так она своим умом могла себя прокормить. Люди обращались к ней за помощью, и несли продукты, вещи, посуду. Дровами её обеспечивал Семенюк.
Поначалу она опасалась всех сельчан - озлобленных и агрессивных. Но, со временем, она почувствовала себя значительно увереннее. Сейчас она побаивалась только Семенюка и его помощника – Буксу.
Вот к ней, глубокой ночью, и притащили полуживого Роэта. Людмила смотрела сонными глазами, как Свижий и Гайдамаха втащили его в прихожую.
Как уже было сказано выше, изба была просторной. По просьбе Людмилы её разделили деревянной перегородкой на две комнаты. Меньшая комната служила прихожей, приемным покоем и, одновременно, палатой, где лежали тяжелые больные, за которыми был нужен постоянный уход. Большая комната служила для проживания самой Людмилы.
После того, как Роэта положили на пол, Свижий потер ладони и объяснил ситуацию.
- Если я не ошибаюсь, то он по-нашему не говорит, – добавил он в конце.
- Вы его хоть на кровать положите, что ли, - попросила Людмила. – Я же сама его не подниму.
- И то, правда, - согласился Свижий. – Только он весь грязный.
Людмила на мгновение задумалась.
- Придется вам помочь мне его раздеть, – предложила она.
Свижий и Гайдамаха переглянулись, но спорить не стали. Снять комбинезон им никак не удавалось. Не выдержав, Гайдамаха достал нож и собрался разрезать его. Тогда Людмила попросила дать ей возможность. Немножко помучившись, ей все-таки удалось расстегнуть комбинезон. Общими усилиями они сняли его с Роэта, и тот остался в одном нижнем белье. После этого, Свижий и Гайдамаха подняли Роэта и положили на кровать, накрытую покрывалом.
- Спасибо, – поблагодарила Людмила. – Дальше я сама.
Свижий и Гайдамаха вернулись к застолью, а Людмила начала осмотр Роэта.
12
На следующий день Роэт пришел в себя. Он смог открыть только левый глаз и осмотреть помещение, в котором находился. Людмила в этот момент отсутствовала. «Где я?», - задал себе вопрос Роэт. Он попробовал встать, но резкая боль во всем теле остановила его.
Так он и лежал до тех пор, пока не пришла Людмила. Она принесла какой-то отвар, но увидев, что Роэт пришел в себя, замерла у порога. Некоторое время они смотрели друг на друга, пытаясь разгадать намерения.
Первой прервала эту сцену Людмила. Она внутренне собралась и подошла к кровати. Здесь она еще раз посмотрела в единственный открытый глаз Роэта, и присела рядом. Роэт не шевельнулся. Только глаз продолжал следить за неизвестной гостьей. Сообразив, что она – женщина, Роэт немного успокоился. Когда Людмила поднесла к его губам металлическую кружку, он слегка отстранился. Людмила выждала несколько секунд, а затем сама сделала глоток из кружки. После этого, она предприняла еще одну попытку напоить Роэта. Он поддался и немного пригубил. Жидкость имела горьковатый привкус, но аромат от неё исходил приятный. Теперь Роэт добросовестно делал глоток каждый раз, когда Людмила подносила кружку к его губам.
Напоив Роэта, Людмила поднесла ладонь к его лбу и попыталась дотронуться до неё. Роэт опять отстранился. Людмила не стала его беспокоить. Вместо этого, она незаметно взяла его руку и немножко подержала, так что Роэт не успел даже отдернуть её. В этот момент он почувствовал какой-то незнакомый запах, исходящий от Людмилы, который ему очень понравился. Да и черты лица Людмилы были мягкими и располагающими к себе. «Еще бы понять, где я, и кто она», - подумал он. «Знакомство вроде бы прошло успешно», - в свою очередь, подумала она.
Оценив состояние больного, Людмила приняла решение слегка покормить его. Она встала и вышла из комнаты, отставив Роэта со своими мыслями и догадками. Через несколько минут она вернулась, держа в руке тарелку с едой. Присев возле Роэта, она поднесла тарелку к его подбородку, набрала ложкой еды и поднесла к его губам. Роэт немного взял, и начал пережевывать. Он съел, может быть, две полных ложки, и обессилено отвернул лицо от тарелки.
Контакт был налажен, но самое трудное было впереди. Роэт совершенно не мог понять, что ведро, стоявшее возле кровати, и есть туалет. Когда ему уже сильно захотелось, то он начал стучать кулаком по тумбочке. Людмила тут же вошла в комнату и вопросительно посмотрела на Роэта. Роэт сделал ей недвусмысленный знак, означавший: «Хочу в туалет». Людмила подняла ведро и указала на него. Роэт не понимал, зачем она показывает ему эту большую посудину. «Неужели так сложно понять, чего я хочу?», - с досадой, думал Роэт.
Он сделал попытку подняться на кровати. Людмила помогла ему в этом, и он сумел занять сидячее положение. Он снова и снова делал ей знаки, а Людмила подсовывала ему ведро. И долго бы еще продолжалась эта неразбериха, если бы не природная смекалка Людмилы. Она вышла из комнаты и вернулась уже с листком пожелтевшей бумаги и карандашом. Минута времени, и на листке можно было распознать человека, справляющего нужду в ведро. Она протянула свой «шедевр» Роэту. Тот изумленно смотрел то на рисунок, то на Людмилу.
- Туда? - сказал он свое первое слово в этой избе, показывая рукой на ведро.
- Неужели дошло? - сказала первое, что пришло на ум, Людмила.
Эта новость повергла Роэта в шок. К такому он был морально не готов. Но, деваться уже было некуда. Он посмотрел на Людмилу и кивнул головой. Та развернулась и вышла из комнаты, оставив Роэта наедине с ведром.
13
После обеда приехал Семенюк. Он считал, что ездить по селению на лошади ему не солидно. Поэтому, местный кузнец, которого так и звали – Кузнец, смастерил ему небольшую двухколесную повозку. И теперь Павел Степанович, с гордым видом, ездил по селению, контролируя абсолютно все, что в нем происходило. Из повозки он, как правило, не вылезал. Стоило ему остановиться напротив чьей-либо избы, как хозяева тут же выбегали на улицу, чтобы предстать перед его ясными глазами.
Людмила, увидев через окно остановившуюся повозку, быстро накинула на плечи старенькую курточку, на голову платок, и выбежала на улицу. Когда ей нужно было встретиться с Семенюком, она старалась одеваться как можно хуже, чтобы не вызвать у него мужского интереса. Она до сих пор помнила, каким сальным взглядом смотрел на неё Семенюк в первые месяцы её проживания здесь. Что его тогда остановило, она так и не поняла. Ведь она даже не посмела бы сопротивляться ему.
- Доброго вам дня, Павел Степанович! – поздоровалась Людмила, стоя возле повозки.
- Здравствуй, Людмила, - как-то вяло произнес Семенюк.
Вид у него был неважный. После ночной попойки, закончившейся под утро, у Семенюка были отеки под глазами. Из-за этого, его глаза смотрели как будто через прорези. Людмила подозревала у него болезнь почек, но сама не торопилась предложить ему помощь.
- Как там этот? - спросил Семенюк. – Живой?
- Живой, Павел Степанович.
- Пришел в себя.
- Утром очнулся.
- Поставишь на ноги?
- Сделаю все возможное, Павел Степанович.
- Ты уж постарайся, голубка. Очень нужен мне этот фрукт. Он что-нибудь говорил?
- Одно слово сказал, когда я ему ведро предложила.
- Возмущался, что ли?
- Видно было, что он недоволен этим.
- Наверное, привык паскуда к комфорту.
- Вполне возможно.
- На ноги встает?
- Встает, чтобы нужду справить, но ходить не может.
- Не боишься его?
- Пока он не давал повода бояться его.
- Я бы тебе обрез дал, да боюсь, как бы сама не застрелилась из него.
- Это я могу.
- Ну, а как он вообще?
- Черепно-мозговой травмы у него нет, к удивлению. Глаз один заплыл – он на него совсем не видит. Когда немного сойдет опухоль, будет видно, не поврежден ли глаз. По всему телу множественные ушибы. Травмированы почки и сломано два ребра.
- Как думаешь, оклемается?
- Больше всего опасений вызывает состояние почек. Если травма не очень серьезная, то через две недели он встанет на ноги.
- Как только увидишь, что он начинает вставать, сразу сообщишь мне. Поняла?
- Поняла.
- Продуктами я помогу.
- Да он ест очень мало. Видно, что не привык к такой еде.
- Он у меня траву жрать будет, - сердито бросил Семенюк.
Людмила на это промолчала, а Семенюк попрощался и поехал дальше.