Начало http://www.proza.ru/2017/05/18/1084
Следующая наша с Санечкой ночь стала самой прекрасной потому, что она была честной. Я больше не беспокоилась о том, что изменяю мужу, а Санечка не переживал, что я избавлюсь от нашего общего ребенка. Мы были счастливы. В любви, в полном согласии и в постели прошли наши первые официальные совместные выходные дни.
В понедельник я вышла на работу. Изумлению коллег не было предела – мужчины осыпАли меня комплиментами, женщины говорили о пользе криотерапии. Те и другие приняли решение следующей зимой оформить командировку в Сибирь. Я и без них знала, что выгляжу прекрасно, но все равно мне было приятно.
В конце марта резко похолодало. Кого-то это огорчило, мы же с Санечкой отправились на ВДНХ. В детстве и юности я неплохо каталась на коньках, поэтому быстро восстановила забытые навыки. К тому же моя постройневшая фигура и восторг в Санечкиных глазах придали мне уверенности.
Я безбоязненно скользила по дорожкам, когда вдруг увидела троюродную сестру своего бывшего мужа. Стокилограммовая дама одной рукой держала за руку перекормленного внука, другой – подол своей тяжелой норковой шубы до пят. Боясь упасть и пытаясь удержать равновесие, она неуклюже переваливалась с боку на бок, словно огромная гусыня. С другой стороны внука поддерживал дед – его вес был раза в полтора больше веса супруги.
Я разогналась и резко притормозила около родственников, обдав их ледяной пылью из-под острых лезвий коньков.
– Девушка, осторожнее, здесь ребенок! – гаркнула родственница, она меня не узнала.
Мы с Санечкой засмеялись и, обнявшись, умчались прочь. Вслед нам неслись возмущенные комментарии про невоспитанную современную молодежь.
Прошел месяц. Мы с Санечкой вместе работали в головном офисе. По утрам он подвозил меня поближе к работе и высаживал, две остановки я ехала на метро. По вечерам я уходила с работы первая, Санечке, как и подобает начальству, приходилось задерживаться допоздна.
Я приезжала домой, готовила ужин и домашнюю еду на следующий день и ждала молодого мужа. Санечка смывался с работы, как только появлялась возможность, и мчался ко мне. Мы ужинали, потом смотрели телевизор, слушали музыку, перед сном обязательно вдвоем делали специальную гимнастику для беременных – на этом настоял Санечка.
Кстати, он стал очень хорошо выглядеть. Во многом этому способствовало правильное питание – из его ежедневного рациона исчезли фастфуд, чипсы, острые сухарики, супы и пюре в пластиковых стаканчиках и прочая ерунда. Каждый вечер я раскладывала по его пластиковым контейнерам овощные рагу и паровые котлетки. Кроме того, Санечка перестал зависать с друзьями в барах и поглощать алкоголь, он не пил и не курил, иногда по выходным позволял себе бокал красного вина. Ритуальные пятничные посиделки с коллегами тоже канули в лету. Все отошло на задний план, на переднем была любимая женщина и давно желанный родной ребенок.
Санечкина мать не могла не заметить положительные перемены, произошедшие с сыном, и настаивала на знакомстве со мной. Я же не торопилась, не хотела отрицательных эмоций, прекрасно понимая, что восторга у своей новой свекрови не вызову. Предложила Санечке для начала просто рассказать своей матери обо мне всю правду. Как я и думала, мать была шокирована, она ожидала кого-то лет примерно тридцати.
Я прекрасно ее понимала и искренне сочувствовала – ровесница в качестве снохи мне бы тоже не понравилась. Я, конечно, не была ей ровесницей – разница у нас составляла двенадцать лет: мне сорок восемь, ей шестьдесят. Для меня она была древней бабулей, точно такой же, как и я для ее сына.
Взывания к сыну из серии «одумайся, сынок» действия не возымели, наоборот, после них Санечка стал общаться с матерью реже. Я иногда позванивала своим родителям и дочерям. Они все еще не могли меня простить, поэтому общались сухо. Коллеги и друзья о переменах в нашей жизни не знали, ну, может, за исключением моей подруги, врача-гинеколога Инги, и пары общих знакомых.
Привести в свой новый мир старых друзей мы не могли или не хотели, новыми еще не обросли. В какой-то момент мы с Санечкой оказались в полной изоляции, но абсолютно не переживали. Наоборот, нам это очень нравилось. По выходным мы много гуляли на свежем воздухе, ходили в кино и театры, посещали авторские чтения и художественные выставки, обедали и ужинали в кафе и ресторанах. К слову, за всю свою жизнь я не была столько раз в театре, сколько за эти несколько месяцев беременности. Это было самое прекрасное время во всей моей жизни.
Наш ребенок рос, с ним увеличивался и мой живот. Раньше я прятала его под объемной одеждой, никто и предположить не мог, что я беременна. Подумаешь, располневшая пятидесятилетняя тетка. Но теперь сомнений быть уже не могло. Уволиться я не могла – на мне висели мои пожилые родители. Снова встал вопрос – что делать?
Санечка и тут все организовал. Он перевел меня в дочернюю структуру на непонятную должность какого-то советника. В штате числилось несколько таких «советников», эти должности предполагались «для своих». Оклады были меньше, зато не требовалось ходить на работу. Работы у нас с Санечкой было много и дома.
К тому времени мы уже определились с квартирой. Просторную трешку нам посчастливилось найти в новом доме через улицу. А в скором времени нарисовались покупатели на нашу двушку. Мы оформили сделку, но с условием, что поживем в своей старой квартире еще несколько месяцев до конца ремонта в новой. У Санечки были хорошие накопления, ему без труда удалось купить новое жилье, продавать квартиру бабушки не потребовалось.
Еще через какое-то время я оформила развод, и мы с Санечкой подали заявление в ЗАГС. Именно тогда я сделала УЗИ и узнала, что у нас будет мальчик. Санечкиному счастью не было предела. Окрыленный мыслью о рождении родного ребенка, да еще и сына, он тогда вкалывал за десятерых и успевал на всех фронтах.
В трехкомнатной квартире кипел ремонт. Каждый вечер Санечка заезжал туда проверить, что было сделано за день. Прораба и рабочих гонял, как сидоровых коз, требуя, чтобы ремонт был завершен к августу. Все это было мне в диковину.
Я пережила не только множество разных ремонтов у себя, дочерей и родителей, но и строительство двух дач. С бывшим мужем мы обычно все делали сообща или делили обязанности пополам. Так же, как и он, я моталась на строительный рынок, покупала цемент, кирпичи и фанеру. Если меня что-то не устраивало, ругалась с рабочими и заставляла их исправлять халтуру. Слова «родбанд» и «ветонит» меня не пугали. Я была абсолютно не против подключиться к процессу и помочь Санечке, но он запретил мне контролировать стройку и общаться со строителями. Сказал, что не женское это дело. Мне оставалось только листать каталоги и тыкать пальцем в понравившиеся обои и паркет.
На работе у Санечки наступила неспокойная пора – компания решила ввести в строй еще несколько курируемых им объектов. Вот тут я и пригодилась. Он скидывал мне по электронной почте различные поручения, и я, изнывающая дома от скуки и безделья, с удовольствием погружалась в знакомый мир цифр и деловой переписки, потом в ответ направляла ему готовые формы с расчетами и проекты разной документации. Сашке оставалось только гонять подчиненных. Коллеги недоумевали – как это у него получается так оперативно решать непростые вопросы, и завидовали. Акционеры ежеквартально отмечали труды нового топ-менеджера впечатляющими размерами материального вознаграждения.
В августе мы с Санечкой переехали в новую квартиру, еще через две недели расписались. В середине октября, точно в назначенный срок я родила здорового крепкого мальчика. К тому времени моему новому мужу исполнилось тридцать шесть лет, мне сорок восемь.
Продолжение http://www.proza.ru/2017/07/08/384