Утром, проснувшись, Натка почувствовала бедром тепло. Она приоткрыла глаза и увидела, что её родной человек находится ещё во власти Морфея. Натка уперлась локтем в матрац и склонилась над лицом Павла. Ей доставляло острое наслаждение созерцать его спящим, таким беззащитным, таким добрым. Ей хотелось оградить его своим крылом от всех бед и забот.
«Господи! Как я буду любить его детей! Наших детей! Похожих на него!» - думалось ей этим светлым утром. Если бы Натка была художником, она оставила бы в вечности это лицо на холсте. Если бы она была поэтом, то написала бы о нём поэму в стихах. Если бы она была композитором, то воспела бы его в бессмертном музыкальном произведении. Но она была простой земной девчонкой и особыми талантами не обладала. Зато у неё был единственный и самый ценный талант – любить, и этот талант зарыть было невозможно.
Натка склонилась над Павлом и легко поцеловала в щёку. Ресницы парня дрогнули, а губы растянулись в улыбке.
- Ещё, - прошептал Павел, не открывая глаз.
Натка поцеловала его в глаза, в нос, в подбородок, в шею, в грудь, в живот. Ей хотелось спуститься ещё ниже, но Павел перехватил её голову, подтянул к себе и приник губами к губам. Легко, нежно, утренне-свежо. Натка теснее прижалась к нему, а рука поползла вниз, чтобы довершить начатый путь, проделанный губами чуть ранее, к его естеству, ниже и ниже, стала ласкать так, как умела. Или не умела. Но с единственным желанием – доставить ему незабываемое удовольствие. Ну какой мужчина с утра откажется от женской ласки? Тем более девушка сама остро хотела дать ему всё в это раннее утро. Она перекинула ногу, села на его бедра и руками обхватила нежную упругую шелковистость, которая манила своей привлекательностью. И начала совершать действия поступательного характера, от которых у Павла сбилось дыхание. Натка была просто на седьмом небе от счастья, осознавая свою нужность сейчас. Она сама кайфовала от всего происходящего между ними, так как при свете дня уже глазами могла оценить степень его наслаждения, написанное на лице, и увидеть, как она это делает с ним.
«Я, наверное, уже совсем испорчена, просто жуть какая-то!»- думала она, улыбаясь про себя. И наступил момент, когда тело под ней содрогнулось, а руками девушка поймала жидкость, свидетельствующую о том, что финал завершился тем, чего Натка и добивалась – полным экстазом любимого. Натка, как ребенок, ликовала в душе, радуясь этой шалости, яркому отзыву на её ласки. Радуясь тому, что любимому было хорошо.
Чуть позже, одевшись, молодые люди вышли из комнаты. На кухне пахло завтраком – яичницей и салатом. Живо взявшись за еду, влюблённые подкрепили силы. Они были им необходимы, так как поездку на дачу никто не отменял.
Загрузившись в «Жигули» семейство тронулось в путь. Натка с волнением предвкушала день, который она проведет на свежем воздухе, среди зелени, и любимых ею людей. А на даче дел хватало. Надо было собрать урожай помидоров и огурцов. Повыдергивать сухую ботву. Прополоть грядки от сорняков. И при всём при этом умудриться ещё и отдохнуть, дабы получить полное моральное удовлетворение от поездки.
В воздухе чувствовалась осень: острый аромат увядающих листьев перемешивался с запахом забродивших плодов, упавших с дерева и сгнивающих на земле. Лёгкий запах горения сполотой сухой травы и опавшей листвы разливался в воздухе, застревая в горле тем неповторимым горьковатым вкусом. Всюду серебрились тонкие нити паутины, которые, то и дело, щекотали влажное от работы лицо. От земли шло тепло, перемешанное с запахом сухой травы. Солнце пробивалось сквозь поредевшую листву, ласково согревая кожу лучами. Да и земля, которую перекапывали, давала в нос тем неповторимым терпким ароматом, который волновал здоровый организм.
Натка очень любила дни, проводимые на свежем воздухе. Глаза отдыхали, наслаждаясь всеми неповторимыми оттенками осени с её бездонным ярким до синевы небом, шикарной цветовой гаммой листьев, то краснеющих, то желтеющих, то ещё по-весеннему свежими. Эти яркие пятна бросались в глаза, и оторвать взгляд от такой красоты было невозможно. А ещё Натку манил щедро разлитый в воздухе аромат винограда, который пока ещё висел спелыми гроздьями на лианах. Вокруг этих кистей жужжали пчелы, питаясь нектаром, который выделяли лопнувшие ягоды.
Натке хотелось остаться здесь навсегда. И как будто не было осенних дней с холодными дождями. Как будто не было проблем в жизни с её повседневной суетой. В данную секунду всё её внутреннее существо ловило мгновения слияния с природой.
И присутствие любимого человека усиливало эти ощущения втрое.
Павел подошёл сзади, обнял девушку руками и ткнулся носом в её шею:
- Ты так вкусно пахнешь! Солнцем и цветами, которые нас окружают, - прошептал он.
Натка улыбнулась и в ответ сказала:
- А твой аромат кожи давно уже свёл меня с ума. А здесь особенно, накладываясь на запахи осени, он меня возбуждает и заставляет в голове прокручивать ну очень неприличные картинки!
- Ты проказница! Дразнишься? Да? Дразнишься! Если бы не родители, ты бы от меня живой не ушла! - пригрозил Павел.
- Ой, не фантазируй сейчас! А то я сама тебя уволоку куда-нибудь в кусты! Теперь я понимаю, зачем их высаживают и по какому назначению применяют, особенно в тёмном парке. Не темнота – друг молодежи, а именно кусты! – со смехом ответила ему Натка. Потом чмокнула в нос и требовательно произнесла: - Нечего тут стоять! За работу! Награда победителю в виде меня не заставит себя ждать!
Но тут по радио заиграла музыка, которая перевернула всё в душе, подготовленной этими красотами, этим настроением к романтическому настрою. Блюз, исполнявшийся глубоким бархатным голосом, голосом неизвестной певицы (как оказалось позже, француженки Патрисии Каас). Натка с придыханием дослушала композицию до конца. Слёзы от восторга накатились на глаза. Дослушав до конца, Натка потрясенно повернулась к Павлу и спросила:
- Что это было?
- Не знаю! Но, обещаю, узнаю ради тебя!
- Потрясающе!
- Я того же мнения!
- Как же можно голосом передать именно то, что я сейчас чувствую, что волнует меня больше всего! Всё! Не могу... Что-то и руки опустились, и работать уже не хочется, - прошептала в волнении Натка.
- Да бросай ты это грязное дело! И пойдём в койку, - рассмеялся Павел.
- Ах, ты... – задохнулась от возмущения Натка.
Павел помчался по свежевскопанным грядкам смешным бегом вразвалочку, а Натка припустила за ним. Они влетели в дом и с размаху ухнулись на кровать.
Девушка, шутя, стала колотить Павла, больше для проформы, нежели для того, чтобы действительно наказать. Они щипали друг друга, кусали, тут же зацеловывая укус. Дурачились как дети. Да они и были детьми. Беззаботными. Свободными в действиях. Лёгкими в поступках. Наивными детьми. И это им нисколько не мешало. Они могли вытворять друг с другом всё, что им вздумается, понимая, что нисколько не обидят друг друга, потому, что в принципе, этого сделать и не получилось бы. Любовь их была свободна от условностей, от мнений окружающих. И только один единственный запрет висел амбарным замком, который прикрывал дверь, ведущую в "тайную комнату". Но молодые люди честно дожидались того времени, когда и эта тайна падёт под покровом темноты.
Натка очнулась первой:
- Хватит валяться, трутень! И я тут с тобой, ну, совсем от рук отбилась!
- От чьих ты там рук отбилась?
- От всех! Вставай!
- А поспать?
- Спать будешь ночью!
- Вот и не угадала! Ночью я спать не буду, а буду в отместку тебя щекотать до самого утра!
- Попробуй только! Я всё равно щекотки не боюсь! А тебе достанется от меня!
- Что достанется?
- Всё, о чём ни попросишь.
- Я не буду просить. Ты сама мне дашь всё, что захочешь. А я буду смиренно получать удары судьбы.
- Я сейчас уже расплачусь! Вставай! А то, как в прошлый раз, стяну тебя с кровати на пол, а ещё отыщу ремень! - пригрозила Натка.
- Ты меня заводишь! Ремень - это круто!
- Хватит, Паш, уже дурачиться! Пойдём на огород! Родителям помочь надо. Мы-то с тобой молодые и сильные, на нас пахать можно!
- Ладно, идём, - нехотя согласился парень.
Они встали с кровати и побрели в огород.
За этот день было много сделано. Все планы выполнены. Багажник машины заполнен вёдрами с урожаем. Земля выглядела, как картинка. Солнце клонилось к закату, а в воздухе разливалась прохлада, которая уже вызывала дрожь. Домой добирались по заведённой традиции – через деревню, в которой забрали парное молоко. И вкус оно имело осенних трав, сладкое, пахнущее выменем той коровы, которая щедро поделилась даром с людьми.
Натка наслаждалась, припав к банке.
- Лопнешь! Оторвись! – смеялся Павел.
А девушка только качала головой из стороны в сторону, продолжая пить этот эликсир. Сколько в неё влилось молока, было не понятно, но раздувшийся живот явно свидетельствовал о сытости.
Хитро улыбнувшись, Натка протянула Павлу банку.
- Хочешь?
- Ну уж нет, - рассмеялся он. – Молоко пьют только дети, а ты – ребёнок! Поэтому этот напиток твой целиком и полностью.
- Ну что ты! Я столько не выпью! А то ещё лопну, и придётся меня собирать по кусочкам, - рассмеялась Натка.
- По самым лакомым кусочкам, - прошептал Павел ей на ухо. И приник к губам.
Поцелуй был со свежестью парного молока, сладко тягучий, спокойный и нежный.
- Ну вот, и я напился, - оторвавшись от губ девушки, произнёс Павел.
Тут вернулись родители. Машина тронулась, унося всех в огни большого города, домой.
Продолжение: http://www.proza.ru/2017/07/07/380