Комната Николая Есемчука располагалась в северной части дома-барака 88 по Деповской улице, возле комнаты Грицуков. Николай жил в ней с женой и двумя мальчиками дошкольного возраста. Слева сиротливо скучала закрытая дверь, за которой ещё год назад жил Сева с матерью и отчимом. Теперь они перебрались в дом 92.
Дядя Николай иногда рыбачил на Печоре, добывая, в основном, окуней и карасей. Однажды Коля Грицук и Сева, игравшие во дворе, заметили очередные приготовления соседа, помогли ему накопать червей и напросились на рыбалку. Он согласился, если родители разрешат. Матери, зная серьёзность и ответственность Есемчука, сразу отпустили детей.
Взяв четыре удочки и немного хлеба, рыбаки направились через весь город в южную сторону, где от дамбы будущей ГЭС до причала на Печоре тянулись плоты, притороченные к берегу тросами. С них и решили рыбачить. По дороге Есемчук инструктировал ребятишек: "...В воду не соваться, летом в этих местах температура воды не выше двенадцати градусов, не то, что в песчаных затонах и на повороте у дамбы".
Город заканчивался Загородной улицей. Её последний левый квартал занимал ещё не ликвидированный лагерь матёрых преступников, последнее напоминание о ПечорЛаге. Путников сопровождал пугающий лай крупных собак, бегавших за высоким забором с колючей проволокой наверху. Сквозь неплотно пригнанные доски виднелся второй забор метрах в двух от первого.
На правой стороне улицы в середине квартала Сева узнал домик, в котором он с матерью месяц снимал "угол" сразу после приезда в город на заработки. Вспомнилась хозяйкина добрая дворняжка Чита, чёрная со светлым пятном на груди и вислоухая. Однажды в конце весны Чита исчезла, а спустя несколько дней принесла четырёх щенят. Ежедневно мальчик играл с малютками сначала внутри будки, потом рядом с ней. С той поры миновало четыре года...
Свернув после Загородной улицы направо, рыбаки за несколько минут по пустырю, усеянному кочками, добрались до высокого берега реки. На противоположной стороне виднелись песчаные отмели. Горизонт окаймляла печорская тайга.
Бывалый рыбак выбрал место у самых дальних брёвен всего в сотне шагов от причальной будки с окошком кассы и мостков, тянувшихся поперёк реки до глубокого места. Здесь связка из четырёх плотов образовала прямоугольник, в середине которого виднелось пространство свободной воды - "окно" размером три на три метра. Есемчук закрепил сетку-авоську с полубуханкой чёрного хлеба под торцом бревна в этом "окне" - для приманивания и прикорма рыб. Оба Николая стали удить на открытой воде, а Севе дядя выделил "окно". Течение было неслабое, полметра в секунду. Вода плескалась о торцы брёвен и журчала где-то внизу. Мальки выплывали из-под брёвен и исчезали вновь.
Сева первым поймал рыбку и поместил её в кружку с очень холодной речной водой. У Николаев клёва не было. Вскоре это надоело юному Грицуку, который только закончил шестой класс, и он стал бросать в младшего дружка куски коры. Сева ответил хлебными мякишами. Коля метнул в него корочку хлеба. Уворачиваясь от броска, Сева поскользнулся, взмахнул руками и начал падать в "окно" спиной вниз. Сердце дяди Коли тревожно ёкнуло, когда он услышал сзади громкий всплеск.
На этом рыбалка закончилась. Николай Есемчук больше никогда не брал детей на рыбалку: ни чужих, ни своих. Когда дети канючили, он рассказывал им страшную историю про босого Севу. Почему босого? Если не знаете, послушайте дядю Колю.
...Понимая, что стряслось непоправимое, я бросил удочку на плот и, повернувшись, метнулся к проруби. Вода должна была затянуть упавшего под брёвна и тащить под ними десятки метров, но оставался крохотный шанс, что мальчик успел ухватиться за какое-либо из брёвен верхнего ряда. К моему удивлению, Сева как бы стоял в центре проруби спиной ко мне по плечи в воде с высоко поднятыми руками. Оказывается, падая, он развернулся и наткнулся ими на продольный трос, тянувшийся над серединой связки в направлении течения.
- Перебирай руками вправо! - крикнул я, готовясь подхватить мальчика, когда он будет близко. Позже я сообразил, что надо было звать его влево. Сева, преодолевая сопротивление течения, за несколько секунд приблизился настолько, что я смог его вытащить.
- Бегом на берег! Всем собирать сушняк! - скомандовал я.
Грицук побежал впереди, Сева - за ним. Вскоре они притащили кучу веток. Сложив их шалашиком и подсунув газету, я быстро разжёг костёр.
- Сева, снимай всё, надевай мою рубаху и пляши возле костра, как древние люди! Коля, нужны две высокие стойки с развилками и жердь для сушки.
Мальчишки действовали быстро. Потом в котелке мы нагрели чай, мои "рыбаки" сходили за кружками - севина оказалась опрокинутой у "окна", рыбка исчезла. Достали сетку из-под брёвен. Мальчики измельчали мокрый хлеб и бросали в воду. Появилось много серебристых рыбёшек, радовавшихся угощению.
Съев припасы и подкрепившись горячим чаем, трое потопали домой. Сева шёл босиком - сандалии свалились с ног при его падении в воду. Однако очки остались на носу. Быстро забывшие про испуг дети радовались походу и приключению.
Примечания.
Про обоих мальчиков можно ещё почитать в сказке "Спасение царевны".
Снимок сделан спустя 15 лет матерью Севы на месте бывшей причальной будки.