Михаил Иннокентьевич Скороговоркин по своей человеческой и гражданской природе был борцом. Не греко-римским или каким-нибудь классическим. Михаил Иннокентьевич боролся за справедливость. По крайней мере, за то, что считал справедливостью он сам. А на взгляд Скороговоркина многое в этом мире ещё было несправедливым. Не считал он справедливым тарифы ЖКХ, громкую музыку от соседей по вечерам, запрет продажи алкоголя в ночное время и лужу во дворе.
В настоящее время Михаил Иннокентьевич боролся с лужей. Она растянулась на всю ширину дороги прямо перед скороговоркинским подъездом и упорно не хотела высыхать. Иными словами, принимая во внимание дождливое лето, лужа была всегда. Соседи давно привыкли к ней и обходили лужу по стенке дома.
Михаил Иннокентьевич тоже обходил, но мириться с лужей не хотел и не собирался. Он методично писал письма во все инстанции, которые знал, и даже в три организации, название которых было ему неизвестно, но звучало красиво. Бюрократическая машина работала неповоротливо. В Управляющей компании письма просто игнорировали, кто-то ограничивался отписками типа "рассмотрели, разберёмся, примем меры", участковый угрюмо здоровался и понимающе кивал. Только из Комиссии по ценным бумагам написали вежливый развёрнутый ответ, который сводился к тому, что мелиоративные работы в городе не относятся к компетенции комиссии. Михаил Иннокентьевич рук не опускал, он искал новые решения.
И удача улыбнулась Скороговоркину. Она явилась ему в виде инженера Серёги из шестьдесят шестой квартиры. Серёга был продвинутым пользователем интернета и по совместительству в свободное время играл в домино с мужиками скророговоркинского двора. Вот за очередным сеансом "забивания козла" Серёга и открыл идейному борцу новую сторону жизни.
- Ну что, Иннокентич, всё с лужей бьешься? – спросил Серёга, выложив на стол очередную доминошную кость?
- Я не с лужей борюсь, а с Системой. Системой халатного отношения чиновников к нуждам избирателей, граждан и лиц без гражданства – Скороговоркин выпрямился над столом.
- И что, всё письма пишешь?
- Пишу. И квитанции почтовые сохраняю. Это чтобы когда время придёт никто не сказал, что Скороговоркин молчал и позицию гражданскую не высказывал.
- А ты через интернет не пробовал заявление подать?
- Как это?
- Да есть у них сайт для обращений граждан.
- Да результат тот же будет! "Рассмотрели, разберёмся, примем меры". Проходили уже.
- А ты им напиши, что усматриваешь в игнорировании своих сообщений признак коррупции. У них там робот специальный, если слово "коррупция" в обращении выловит, заявление рассматривается в первоочередном порядке и со всей серьёзностью. Поручение президента. Рыба! – крикнул Серёга, стукнув по столу последней доминошной костяшкой, и самодовольно откинулся назад, затягиваясь сигаретой.
Михаил Иннокентьевич аккуратно записал в блокнот интернет-адрес, продиктованный Серёгой, и заторопился домой. Следующие три часа Скороговоркин не отходил от компьютера, сочиняя обращение. Слово "коррупция" было упомянуто в заявлении трижды (на тот случай, если робот не распознает его с первого раза). Кликнув на иконку "Отослать", с чувством выполненного гражданского долга Михаил Иннокентьевич лёг спать около полуночи.
А утром лужи не было. Выйдя из дома, Скороговоркин по привычке завернул направо, чтобы обойти лужу по стенке, но боковым зрением уловил непривычное изменение пейзажа. Лужи не было! Неясно, что произошло – либо её смели дворники, либо за ночь изменили уровень дороги, что вода ушла в ливнёвую канализацию, но лужи не было!
Воодушевившись столь ошеломляющим успехом, Скороговоркин даже забыл, зачем вышел из дома. Он торопливо вернулся в квартиру и включил компьютер. Пора было разобраться с клёном!
Это старое наполовину высохшее дерево, в общем-то, никому не мешало, но получилось так неудачно, что в квартиру Скороговоркина именно из-за этого клёна не попадал солнечный свет. Ну не то, чтобы совсем не попадал: кухня и гостиная освещались прилично, но половину окна спальни этот клён явно перекрывал. Михаил Иннокентьевич тоже писал несколько безответных писем по инстанциям. Это было ещё до начала борьбы с лужей (которая впоследствии отняла у Скороговоркина все силы и на клён их уже не оставалось).
Пальцы Михаила Иннокентьевича бегло побежали по клавиатуре, слово "коррупция" Скороговоркин писал очень внимательно, чтобы не дай бог ни ошибиться ни в одной букве и робот передал его обращение по назначению.
Следующим утром Скороговоркин проснулся от яркого солнца, безжалостно бьющего в глаза. Отсутствие клёна теперь не мешало солнцу проникать в самые затаённые уголки скороговоркинской спальни.
Это был момент триумфа! Воодушевлённый стратегическими победами Михаил Иннокентьевич развил бурную деятельность. Он почти перестал выходить из дома, оборудовав около компьютера импровизированный столик, чтобы принимать пищу, необходимую для продолжения борьбы.
Как-то незаметно соседи перестали включать музыку. Причём не только соседи сверху, слушавшие тяжёлый рок, но соседка справа – милая студентка Лариса, в репертуаре которой был только безобидный Вивальди. В подъезде перестали курить, даже мужики во дворе на всякий случай перестали играть в домино – никому не хотелось прослыть коррупционером. Пару раз Скроговоркину продали алкоголь в ночное время. На всякий случай.
Слава о всесильном дворовом Робин Гуде поползла по району. К нему стали обращаться. Благодаря его письму о коррупционной составляющей в системе дошкольного образования семью Скворцовых из соседнего подъезда переместили в очереди на детский садик. Вместо восемь тысяч четыреста сорок первых они стали восемь тысяч четыреста восемнадцатыми. Видимо двадцать три коррупционера всё-таки были выявлены и исключены.
Бабушки на лавочке у подъезда в редкие выходы Михаила Иннокентьевича на улицу уважительно здоровались с ним и в одностороннем порядке считали его за своего. Участковый скрежетал зубами – постоянные проверки фактов коррупции в его районе совершенно не давали ему работать.
Объективности ради нужно сказать, что не все скороговоркинские проекты имели однозначный успех. Так, несмотря на жалобу о коррупции в Гидрометцентре, который был обвинён в неточных прогнозах погоды, ситуация не изменилась – лето по-прежнему оставалось дождливым, да и сам запрос остался без ответа. Может робот слово пропустил. Скороговоркин хотел было написать о коррупции в портале по приёму интернет-обращений граждан, но тут его отвлекла новая проблема.
Выйдя на кухню между написанием жалобы на низкое качество коричневых карандашей и обращением по поводу безобразного поведения продавщицы в рыбном отделе местного рынка, Михаил Иннокентьевич обнаружил на стене над раковиной таракана. Возможно, появление непрошеного гостя было вызвано тем, что в пылу борьбы Скороговоркин совсем запустил домашнее хозяйство, может быть, кто-то из соседей организовал мор, и насекомое оказалось здесь от безысходности. Это уже не имело значения.
Преисполненный праведного гнева Михаил Иннокентьевич рванулся обратно к компьютеру. Автоматически зайдя по электронному адресу, единственно посещаемому им в последнее время, он решительно написал: "В квартире 41 по Зелёной улице обнаружены явные признаки коррупции! Немедленно примите меры!". Нажав "Отправить" Скороговоркин зло закрыл крышку ноутбука.
Больше Михаила Иннокентьевича Скороговоркина никто не видел. Ещё какое-то время на его адрес приходили письма из различных инстанций. Потом почтовый ящик окончательно забился, и письма приходить перестали. С коррупцией на Зелёной улице было покончено навсегда.