Передачача информации с помощью устных сообщений появилась в незапамятные времена. Задолго до появления письменности. Вероятно самое знаменитое из них, известие о победе при Марафоне, переданное в Афины около пятисот лет до нашей эры Филипидом. В некоторых уголках нашей необъятной родины этот способ сохранился спустя двадцать пять веков. Правда без столь трагических последствий для гонца. Как известно пробежав марафонскую дистанцию он умер. В наше время таких крайностей не случается, но способ коммуникации сохранился. Итак, по порядку: Якутия, 1965 год, район поселка Усть-Миль.
В сентябре–октябре посёлок заметно пустел. Мужское население брало отпуск неизменно в это время. Запасы рыбы делались на всю зиму. После ледостава – охота. Белка, колонок, горностай приносили ощутимую прибавку к зарплате. Соболь попадался крайне редко. Добывший его охотник, хвастался потом целый год.
Во время охоты мужики и русские и якуты питались крайне скудно. Много с собой в тайгу не унесёшь. Лесная птица – рябчики, тетерева, глухари попадались далеко не каждый день. Многие не брезговали есть белку, хотя тушку полагалось отдавать собаке. Как ни как, а дополнительный стимул к поиску зверька. Счастливчики баловались лосятиной. Почти на сотню километров от посёлка тайга была разделена незримыми границами на охотничьи угодья. Нарушать их мало кто осмеливался.
Охотники-профессионалы уходили дальше всех. Жили в персональных охотничьих избушках, построенных собственноручно и загодя. С обязательной печкой – буржуйкой. Вместо стекла в окно вставляли кусок льда. Охотились аж до декабря. Ставили капканы и ловушки. На белку охота прекращалась в начале ноября. Холодно. Да и собаки теряют нюх при сильных морозах.
Беличий след петлял от сосны к сосне. Я шёл по нему уже часа четыре, пытаясь добыть хоть одного зверька. Собаки у меня не было. Приходилось рассчитывать только на свои ноги. Пройдя распадок, я наткнулся на якута Кешу – профессионального охотника. С пояса его свешивалось пол дюжины беличьих тушек. Ясное дело, я ему не конкурент.
- Куда идёшь, однако? Никак и ты решил поохотиться? – обрадовался Кеша.
- Надоел поди контора? Тайга хороссо.
- Надоел, Кеша. Решил за белочкой пробежаться. Видишь след?
Кеша поцокал языком. Не спеша свернул самокрутку и объявил:
- Не туда идёшь, однако. Белка там нету. Сох.
- Как нету? Ты, что ли убил? – сказал я, показывая на Кешины трофеи.
- Нет, однако. Эта не убил. Тебе ходить туда надо. Белка шибко бежит. Кушать хочет. Шишка здесь совсем нету. Она круг делай и туда приходи. По следу ещё верст пятнадцать бежишь. Догонишь – темно станет.
Я призадумался. Век живи – век учись. Кешу стоит послушать. Он за свою долгую жизнь столько белок наколотил – страшно представить. Бежать ещё пятнадцать немеренных в тайге километров (знал я эти якутские километры), мне не улыбалось. И так уже взмок. Шишек на соснах точно нет. Как я не обратил внимание? Олух! Увидел след и помчался как барбос за кошкой. Ну, предположим, догоню. А к своему гидрометео посту засветло не успею вернуться.
- Ну и Господь с ней, этой белкой. Ты, Кеша, неплохо поохотился, - сказал я пытаясь пересчитать хвосты на его поясе.
- Плохо, плохо! – согласился Кеша, не расслышав похвалы. – Худой охота. Худой год. Шишка мало. Белка ушёл другой место. Раньше за день пятнадцать-двадцать брал. Теперь чем жить буду?
Кешка, конечно, плакался. Не принято здесь хвастаться. Пустой из тайги он никогда не приходил. И сейчас на чём-нибудь отыграется. Хитрый мужик. В прошлом году я купил у него пару колонков для матери. Так он такую цену заломил! И не понятно на черта ему деньги. Он же почти круглый год в тайге. Покупает чай, муку, сахар – остальное поставляет тайга-кормилица. Говорят на книжке у него больше всех денег в посёлке.
Видя, что я собираюсь уходить, Кеша заторопился.
- Пошли ко мне, однако. Чай пить будем. Рябчик варить. Хлеб есть? Угости, однако. Два месяц хлеб не ел. Белка кушал.
Я легко разгадал Кешину хитрость. Как всякие таёжники, Кеша жаждал поговорить. Рябчик – это предлог. Кеше нужны были поселковые новости. Да и не только поселковые. Не часто к нему люди забредают. Знает он также, что на станции и телефон есть, и приёмник есть, и почту там с самолёта сбрасывают. Так что я для него кладезь информации. Можно сказать луч света в таёжном царстве. И он этой информацией наверняка с толком распорядится. Интересный у якутов обычай. Старинный.
Представьте, несётся гонец по тайге. На лыжах ли, на лошадке, пешком не важно. Но торопится страшно. Прибывает в соседний населённый пункт. Капсенын, то есть здравствуйте, и молча садится к столу. Его немедленно поят чаем. В избу набиваются все жители, также молча садятся к столу и ждут, пока гонец не наестся и не напьётся вволю чаем. Гонец отваливается от стола и только тогда начинает рассказывать.
Рассказывает обстоятельно, со всеми подробностями. Хотя прекрасно знает, что публика изнывает от нетерпения. Но зато уточняющих вопросов не требуется. Когда рассказ закончен, один из местных встает, и тут же отправляется в путь. Рассказ он запомнил дословно. И точно, без всяких искажений, передаст его в следующем пункте. Потому-то гонца не прерывают.
Таким образом новости распространяются с невероятной быстротой. Доходят до самых глухих таёжных уголков. Ноги, знаете ли, надёжнее самых современных средств связи. Да и когда она будет здесь, эта современная связь? Разве, что лет через сто.
В избушке у Кеши уютно потрескивала самодельная печка. Кеша суетился у котелка со здоровенным куском плиточного чая в руке. Явно готовит чифир. Значит, спать мне сегодня не придется. Знаю я эти штучки. За ночь Кеша выспросит у меня всё, что я знаю. До мельчайших подробностей мне не интересных, но имеющих для него важное значение. А завтра не поленится сбегать к соседней избушке. Километров за тридцать, несмотря на сезон охоты. Своё он наверстает на обратной дороге. И полетят принесённые мной новости по таёжным просторам.