Я с детства мечтала стать учительницей. Когда мечта сбылась, с радостью окунулась в водоворот школьной жизни. Задору было много, хотелось горы свернуть, и кое-что получалось. Наверное, поэтому меня, еще неопытную учительницу, пригласили поработать летом на курсах в Германии. Работа курсов повышения квалификации для немецких учителей русского языка проходила ежегодно.
Мы, группа русских преподавателей, оказались в городе Ошаце. Жили в помещении школы, там же проводили занятия. Нас было десять человек, а слушателей – сто, по десять человек на каждого.
В моей группе все старше меня, добрые, живые, любознательные, как дети. И работать с ними - одно удовольствие. Хотя случались и казусы: например, многим немцам очень трудно давался звук (ы), они прямо-таки давились, произнося его. А уроженцам Саксонии с трудом давался звук (с), они произносили его, как (з).
Один слушатель - саксонец, вернувшись из дома, куда он ездил на выходные, угощал нас фруктами из личного «зада».
А в остальном слушатели были прилежны и очень исполнительны. Их обязательность, скурпулёзность в выполнении учебных заданий просто поражала меня. Именно из-за этих особенностей характера немцев произошло то, что едва не сгубило мою педагогическую карьеру.
Мы работали уже две недели, когда узнали, что из Москвы, из Министерства образования приехала комиссия с проверкой. Комиссия - две приятные женщины – общались со слушателями и посещали наши занятия. Немцы проявляли особое старание, чтобы не подвести русских коллег. Посетили и мои уроки.
Накануне я дала задание составить рассказ по картинкам художника Бидструпа.
На них было изображено следующее:
Первая картинка:светит солнце, идёт мужчина в шляпе; вторая картинка: мужчина сидит на лавочке и , сняв шляпу, обмахивается ею; третья картинка: мужчина сидит, прикрыв глаза, его шляпа лежит рядом на скамье; четвертая картинка: второй мужчина садится рядом с первым, не замечая, что сидит на его шляпе и пятая – первый мужчина возмущённо кричит, а второй, вскочив, видит, что шляпа смялась в блин. Он смущён и извиняется.
Я пригласила к доске Марту, белокурую, симпатичную немочку, неплохо говорящую по- русски. В её рассказе практически не было ошибок. Всё шло отлично, пока Марта не дошла до пятой картинки. Описание этого рисунка она начала словами: « Мужчина вскочил и возмущённо закричал…», а дальше… шёл отборный семиэтажный русский мат. В первую секунду я потеряла дар речи, а у министерских дам вытянулись лица. Проверяющие молча изумлённо смотрели на меня: «Вы и этому их учите?!»
Придя в себя, я поспешила остановить рассказчицу:
- Благодарю вас, Марта! Достаточно!
- Но… осталось одно предложение. Позвольте мне закончить рассказ, - удивлённо проговорила Марта и продолжила: «Ах ты, га…он штопаный, что же ты сделал с моей шляпой?! Это было единственное « цензурное» предложение в её описании пятой картинки. Я была в состоянии полуобморока:
- Достаточно! Спасибо! Садитесь, пожалуйста, Марта!
Марта недоумённо смотрела на меня, не понимая, почему ей не дают закончить рассказ, но подчинилась и уже с места спросила:
- А что означают словосочетания « га…он штопаный» и …(тут она повторила матерные выражения). Я вчера просмотрела весь словарь – не нашла.
Дамы из министерства прыснули в кулак, а я поспешила ответить:
- Я вам всё объясню на перемене.
- Почему не сейчас? – Не унималась любознательная Марта.- Никто в группе не знает перевода, я всех спрашивала.
- Это неприличные выражения, в словаре их нет,- еле выдавила я.
Слушатели с удивлением посмотрели на коллегу, а я, придя в себя, продолжила занятие. На перемене спросила Марту:
- Кто помогал Вам составлять рассказ?
- У меня есть знакомая продавщица из русского гарнизона. Она помогала.
- Ваша русская знакомая подвела Вас, Марта.
- Не может быть! Она уверяла, что мой рассказ будет лучше всех!
« Да-а-а-, думала я, глядя на расстроенную Марту, - так вот и происходит взаимодействие языковых культур. А продавщица – то, хулиганка, нашла способ передать привет соотечественникам.»