-Поехали, так поехали. Тебе виднее.
-Тебе хорошо так говорить, ты свою Дину оттрахал,
перед тем, как ко мне идти, а я хоть на неё погляжу. Но главное – покажу тебе, какая она у меня красивая.
-Гаяз, ты не веди там себя с ней нахально, Модест, похоже, догадывается, что ты её жаришь, -промямлил Радик.
-Мне насрать на Модеста! Пусть догадывается. Он, что, просто зря хочет получать такие деньги? Я выписал Модесту такую же премию, как и Игнатьчу, а Игнатьич тащит «Эру» и пашет, не покладая рук, в «Тане». И, ещё, я Игнатьеча постоянно е...у!
Радик, удивлённо посмотрел на меня? До Гаяза, видимо, дошло, и он поправился, сказав:
-Нет, е...у я – Гулю! А Игнатьичу - постоянно делаю втыки, иногда ни за что. Хотя подчиненным постоянно надо делать втыки, чтобы не расслаблялись. И он засме-ялся, залезая в автобус.
Больше всех суетился полупьяный Модест, усаживая меня рядом, за стол. А стол у них был не беднее, чем у Гаяза, финансировавшего их. Непосредственным нача-льником Модеста был я, и гонял его за тупость и леность.
Одним глазом я смотрел за тем, что на тарелку мне подкладывает Модест, а другим взирал на красавицу Гулю. Она была действительно красавица. Нежная, тре-петная, тихая, с приятным голосом, с большими глазами и, главное, большой чёрной косой, что мне так нравится в женщине. Мы выпили, под короткий тост, хозяина дома, Гаяза, а, похоже, хозяином был тут он.
Когда мы выпили и стали закусывать, я закрыл глаза и представил, как эта красавица лежит в кровати, рассыпав волосы по плечам и груди, но не с Гаязом, а со мной. Она была красивее Дины-Каэтаны на порядок. Везёт же дуракам! Нет, я имел в виду не своего шефа, Гаяза, который поймал в клетку эту канарейку, а Модеста, её мужа. Как он мог отхватить такую девку? А ведь, моложе, она была
341
намного красивее! Я провёл по её небольшим упругим грудям, по узкой талии, и стал продвигать руку вниз, к её...
-Игнатьич, ты закрыл глаза от того, что салат такой вкусный? – прочирикал Модест.
Я открыл глаза, но дальше уже не моя мысленная рука, а настоящая живая Гаязова рука поползла вниз и нащупала её бедро.
В детстве, в школе, мы пацаны, хотели стать военными, особенно разведчиками, и в каком-то кино про войну, кто-то увидел, как в спецшколе готовили разведчиков и инструктор говорим курсантам, что нужно развивать у себя боковое зрение. Вот мы его усиленно и развивали, у одного, даже перекосились глаза. Эта детская дурость, потом мне помогала и даже, однажды, на вокзале, во время командировки, помогла уберечь свой чемодан от воровства.
-Салат, очень вкусный!
-Это готовила его наша соседка – Фарида. Кстати, тоже одинокая. Фарида, подсаживайся к нам!
Фарида села с другой стороны от меня и закрыла обзор, а мне так хотелось зреть обнажавшееся бедро Гули, молочно-шоколадного цвета. Её кожа была темноватой, как у моей жены Раи.
Иногда люди ошибочно думают, что у татар обязательно должны быть ярко-выраженные скулы. Татары – красивая нация и похожи на болгар. А с ярко-выраженными скулами - монголоидная раса. Фарида как раз была её пред-ставительницей и у меня не было никакого желания лезть к ней под юбку, ни мысленно, ни натурально.
А Гаяз, выпив ещё пару рюмок, совсем охерел и чуть ли уже не лез целовать Гулю. Её лицо было красным, как кленовый лист осенью, среди жёлтых – берёзовых.
Ситуацию спас Радик. Он встал из-за стола и стал надевать пальто.
-Сядь, сказал Гаяз, -пойдём через час!
-Ты, как хочешь, а я ухожу. Пошли, Игнатьич!
342
-Пойдём, Гаяз! Некрасиво оставлять дам одних на такое длительное время. Твоя Оля и Света уже волнуются.
-Да, да, тихим скромным голосом сказала красавица Гуля, - приходите лучше завтра.
-Когда мы вышли, Гаяз прошипел, как гадюка:
-Нахера вы стали одеваться? Посидели бы ещё пару часов!
-Пожалели твои яйца, мудака!
-Братишка, а они и, правда, уже стали у меня опухать.
Оказывается Радик, может быть твёрдым и жёстким и тоже глядеть на Гаяза удавом.
На проспектах и бульварах по-прежнему продолжалось веселье, хотя людей уже становилось меньше. Мне хотелось бросить их и свалить. Но не мог, же я бросить человека, который пригласил тебя на праздник жизни, ночью, посреди улицы.
Радик позвонил в дверь и её, тут же, открыла Светка. Она, молча, развернулась и ушла. Ольга тоже молчала.
Чтобы они начали выливать говно друг на друга, но без меня, я повесил шубу и сразу пошёл в туалет.
Когда вышел, то увидел, что Гаяз с Олей на кухне, о чём-то тихо говорят, Светка за столом в зале, а Радик пошёл на балкон. Я пошёл вслед за ним.
-Радик, я, наверно, пойду, обстановка напряжённая, как 21 июня 1941 года, перед войной. И во всём, наверно, обвиняют меня.
-Точно! Светка сразу наехала на меня. -Не могли остановить Игнатьича, который вас взбаламутил?
-Это Гаяз, взбаламутил. А Игнатьич, наоборот, уговаривал его остаться, сказал я. – А потом Ольга потащила Гаяза на кухню. Сейчас там выясняют отношения.
-Радик, всё равно гадко на душе. Обосрали два праздника: тут и там.
-Гаяз, как связался с этой сучкой, словно взбесился.
-Радик, я бы, наверно тоже взбесился, и ты бы! Но повезло ему, Гаязу.
343
-Да, баба она красивая и Светка красивая, но она...
-Что ты вздыхаешь? Нам тоже, может, повезёт!?
-Тебе же повезло! Гаяз говорил, что ты прячешь от него свою сучку. Она красивее Гульки?
-Радик, если я тебе скажу правду, всё равно не поверишь. Лучше я промолчу.
-Говори, поверю!
-Гулька Гаяза, вернее жена Модеста, мокрая курица по сравнению с моей Людмилой.
-А Гаяз говорил, что её зовут Диной!?
-У меня их две. И я обеих прячу от кобеля Гаяза. Дина – красивее Гули. В несколько раз. А – Людмила?! Ты помнишь итальянскую актрису Софи Лорен?
-Чёрт её знает? Если увижу в кино, может, и вспомню.
-Гаяз младше меня на тринадцать лет, а ты
-А я младше Гаяза на три года.
-Значит, ты младше меня на шестнадцать. Так вот, моя Людмила красивее Софи Лорен.
-Игнатьич, пойдём, выпьем!
-Нет, Радик! Я без приглашения Оли, именно Оли, а не Гаяза, за стол не пойду. Когда они разберутся, и Оля меня пригласит за стол, тогда я пойму, что она меня ни в чём не обвиняет. Если хочешь стать другом начальника, сделай другом, не любовницей, а именно другом – его жену.
-Мужики, за стол! -властно крикнул Гаяз.
Мы вышли и я, направляясь к вешалке, сказал:
-Оля, Гаяз, извините, спасибо за всё, но я, пожалуй, пойду! Пора и честь знать.
Я стал снимать шубу с вешалки.
Оля взяла клетку с Лариской подошла ко мне и сказала:
-Игнатьич, если уходишь, забирай и Лариску, а то она в тебя влюбилась.
-Кончилась моя холостая жизнь! Придётся жениться!
Все засмеялись. Напряжённая обстановка стала разряжаться.
344
Мы сели за стол.
-Радик, налей всем и пусть Игнатьич, скажет тост. Он жил на Кавказе и умеет их хорошо произносить.
-Гаяз, тосты говорят обычно под вино.
-А у нас есть вино. Мы с Радиком принесли ром и вино. Токай или токайское, красное.
Она поставила на стол две бутылки красного вина.
-Оля, такое вино надо пить из рога. У вас есть рога?
-Пока – нет! Но если Гаяз ещё раз смотается, на сторону, тогда рога у него начнут расти.
Все засмеялись, но Гаяз захохотал, как сумасшедший, у него видимо, началась истерика после клизмы, которую ему на кухне вставила Оля.
Радик разлил вино по бокалам.
Я взял бокал и сказал:
-Я, конечно, могу сказать и обычный тост, по просьбе хозяина этого дома, но могу сказать и возвышенный. Как принято, по закону гор, на Кавказе. Но это должны решить дамы.
-Возвышенный! - сказала Света. – Я о таком и не слышала.
-Но я его на память не помню и должен прочитать по бумаге. Согласны!
-Читай, Игнатьич, не томи.
Я пью за то, чтоб небо было синим,
345
Я пью за белых, белых голубей,
Я пью за то, чтоб ты меня любила,
И чтоб была всегда, всегда моей.
Я пью за ночь, где звёзды ожерельем,
Как на любимой женщине - висят,
И я тогда всю ночь под впечатленьем,
И я тогда: беспечен и богат.
Я пью за жизнь! Она – разнообразна.
Я пью за смерть, чтоб навсегда ушла!
Она противна так и безобразна!
И чтоб клиента больше не нашла!
Я пью за чаек, что висят над морем,
И за прибой, что пьяным так шумит,
С которым мы, поддавши, вместе, спорим
И он затем, грызёт скалы гранит.
Я пью за море, что бежит волнами,
И Афродиту юную родит,
Я пью за дружбу, что всегда меж нами,
А ссора с морем – душу бередит.
Я пью за горы, где орлы летают,
Где чистый воздух, эдельвейс цветёт,
Где на вершинах ледники не тают,
И где душа от красоты поёт.
Я пью за всё, что радость доставляет,
Я пью за всё, что помогает жить,
Но только жизнь нектаром убывает,
Но стоит ли об этом мне тужить?
…………………………………….
Нектар иссякнет, будет медовуха,
Или текила, может быть коньяк?
Припрётся снова если молодуха,
Пойдём в постель, но лучше бы в кабак…
* * *
Последний куплет своего стихотворения, я не стал читать. Он был здесь не уместен. И я, экспромтом, сразу переделал эти четыре строчки на - такие:
346
Я пью за Новый Год, за вас, родные,
Я пью за Новый Год, за Новый Век,
Ушли года, чтоб грязные, лихие,
Был жив и счастлив каждый человек
* * *
Все захлопали и мы выпили.
-Игнатьич, а этот тост ты откуда переписал? – спросила Света.
У меня во рту, как у вороны был большой кусок сыра, который я люблю, и я, поэтому не стал каркать, а постучал по своей голове.
-Игнатьич пишет стихи, сказал гордо Гаяз, как будто он мой соавтор.
-Прада, Игнатьич?
-Угу! Я проглотил кусок, и, снова вытащив блокнот из кармана пиджака, сказал:
-Светочка, у меня вот здесь полно их записано. Правда, многие ещё не до конца обработанные.
-И все – тосты?
-Тост только один.
-А остальные?
-О жизни. О разном.
-А о любви есть?
-В, основном, о любви. Ведь я любил самую красивую девушку на свете, а она меня. И я ей писал стихи.
-Прочитай, Игнатьич!
-Свет, я бы прочитал, но другим, может, не интересно слушать. Оле или Гаязу. А, может, и Радику.
-Не знаю, как Радику, а Гаяз про любовь станет слушать. Он – бабник.
-Все мужики – бабники! Радик – тоже.
-Не, я не бабник! Я – поэт!
Все снова засмеялись.
-Тогда, читай!
-Сейчас, поищу, чтобы прочитать.
-А я, пока снова разолью вино. Мне оно понравилось.
347
-Вот, нашёл.
-Может, выпьем вначале? Радик потянулся за бокалом.
-Послушаем, потом выпьем. Светка отобрала у него бокал.
-Слушайте:
Я пью тоску с туманом розовым,
Я пью печаль с серой тоской,
Ведь ты ушла с зарёй и с грозами
И не взяла меня с собой.
А тучи носятся над скалами
И падают на нас дождём,
И мы становимся усталыми,
Бездушными, всё нипочём.
Года дымком все растворяются,
А сигаретный пепел жив,
И все обманывать стараются,
И каждый третий уже лжив.
Мне жить, порой, уже не хочется,
И улететь, туда, в туман,
Двойник мой Ян, лишь обхохочется,
Когда я с ним и снова пьян.
-Эх. Ванька, ты дурак и пьяница!
Двойник мой, Ян, мне говорит,
Душой о жизнь можно пораниться,
Пей, водку, коль Душа горит.
348
И, я - пью тоску с туманом розовым,
Я пью печаль с серой тоской,
Ведь ты ушла с зарёй и с грозами
И не взяла меня с собой.
А без тебя мне так невесело,
Мне без тебя, веселья нет!
Луна фонарь опять повесила,
Пиши стихи ночью, поэт.
* * *
-Оказывается, среди нас живут живые поэты? Никогда бы не подумала, что Игнатьич пишет стихи.
-Свет, я завтра закажу табличку «Живой поэт. Убейте меня»! Повешу на грудь и стану с ней ходить.
Все засмеялись.
-Я, хоть и не очень люблю стихи, но они мне понравились. Может, потому, что Игнатьич их хорошо, с выражениием, читает.
-Оль, ты что? Я читал совсем без выражения, а если начну с выражением, после каждой строчки стану материться, то это будет вершина искусства.
Все захохотали.
-Нет, для меня стихи, что солома, но всё равно за них надо выпить.
-Ослы во всём видят одну солому, потому, что они – ослы.
-Все снова засмеялись, кроме Радика, который только улыбнулся. Сквозь слёзы.
А, я, как будущий великий писатель современности, который только начал писать книгу, сделал для себя вывод. «Женщина, особенно жена, может шутить над мужем, даже таким образом, наставляя ему рога, но унижать, тем более в присутствии посторонних – не имеет право и не должна»! Бедный, Радик!!!
-Радик, а почему ты всем налил вино, а себе ром? -сказала Света.
-А потому, что ослы всегда поступают, не так, как ослицы.
349
Все улыбнулись, а Светка – ехидно. Назревал скандал.
-Вань, зашептал мне в ухо Ванька-двойник, -если они перепьют, то подерутся, Гаяз тебе рассказывал пару раз, а я подслушивал, о том, что пьяный Радик колошматит её, Светку. Оно нам надо? Давай свалим! Я уже устал!
-Хорошо! Только я ещё прочту одно или два стихотворения.
-Вам, прочитать ещё, о чём-нибудь?
-Прочитай, - сказал Гаяз, зевнув. Он и прошлое стихотворение слушал с полузакрытыми глазами, а, может, и вовсе не слушал.
Ушла тоска туманом розовым,
Ушла печаль куда-то вдаль,
Ушла любовь дождями с грозами,
И ты ушла, но мне не жаль!
Пусть одинок. Пусть сердце бесится,
Тебя не хочет отпускать,
И пусть Душа хочет, повесится,
Чтоб о тебе ей не страдать.
Восход зарёю разукрашенный,
На землю шлёт всем по лучу,
А я, изменой ошарашенный,
В пространство с горечью кричу.
Когда в любви тебя покинули,
Когда, как перст, ты одинок,
Надежда с Верой сразу сгинули,
350
Не выставляй ты им упрёк!
Любовь она, как птица вольная,
На месте ей не усидеть,
Болотом, тиной недовольная,
Стремится к ласкам улететь.
Пусть ты ушла путаной грешною,
Не знаешь, будет, что в пути?
Но я люблю тебя, сердешную,
Другой такой мне не найти!
Ушла тоска туманом розовым,
Ушла печаль куда-то вдаль,
Ушла любовь дождями с грозами,
И ты ушла. Мне всё же жаль!
* * *
-А вот это стихотворение, я написал о женщине, которая разозлилась на своего милого, хотела изменить ему, а потом передумала. Прочитать, дамы?
-Почему, Игнатьич, ты только к нам обращаешься?
-Только вы и слушаете. Радик не особенно любит стихи, а Гаяз – спит.
Гаяз, приоткрыл один глаз и сказал:
-Я не сплю, а дремлю. Давай, читай.
Отдамся всем ветрам, любимому назло!
Пусть Ветры изнасилуют меня,
Но мне сегодня нет, не повело,
351
Притихли Ветры, мощь свою храня.
Отдамся морю! В море утону,
Пусть изнасилует меня прибой,
Но море тихо. Бережёт волну,
Не знаю я, что делать мне с собой?
Отдамся клоуну, он в цирке так смешит,
Что я сама, как дура, хохочу,
Но клоун на арену уж спешит…
Мне ж невтерпёж! Отдаться я хочу.
Отдамся Солнцу, пусть вонзит лучи,
Пусть обжигает страстью всю меня,
Но тучи закрывают Солнце. Не кричи!
Тогда пойду, найду себе коня.
Пусть конь меня возьмет, пусть конь берёт,
И милому я всё же «насолю»!
Он не ласкает, глупый идиот!
Хотя его до одури люблю.
Примчался Конь, и Ветер прилетел,
Прибой от страсти бешеной ревёт,
И Луч сквозь тучу тоже захотел,
Но стало мигом всё наоборот.
Я никого уж больше не хочу!
Любимого уже дороже нет!
И я к нему на крыльях уж лечу,
И он на крыльях мчится мне в ответ.
* * *
-Бабы они такие! Могут и коню дать и кобелю!
-Иди, Радик, покури и освежись! Ещё раз услышу твоё язвительное замечание, ты от меня заработаешь.
-Валить, надо, валить отсюда! – теперь уже я тихо сказал своему Ваньке-двойнику. А вслух произнёс:
-Оль, всё было отлично! Спасибо за гостеприимство, за угощение, за приятно проведенное время, но всё хорошее должно когда-то кончаться.
Гаяз, вначале открыл один глаз, затем с трудом второй и сказал:
352
-Игнатьич, но без посошка ты не уйдёшь!
-Если бы я стал уходить без посошка, то нарушил бы традицию. Радик уже наполнил рюмки пиратским напитком.
-Он ром любит.
-У меня пиратская душа! – сказал Радик.
-Поэтому, ты постоянно распускаешь руки.
Из этого диалога, я как будущий великий писатель современности, сделал ещё один вывод: «Первой скандалы всегда начинает женщина. А почему? Потому, что все женщины – мазохистки». Лучше бы она подошла к Радику и шепнула ему на ухо:
-Радик, побей меня, стерву! Мне так хочется почесать свою морду о твои кулаки.
Мы чокнулись, пожелали друг другу всех благ, выпили, закусили и я свалил вместе с Ванькой-двойником, который уже крепко спал у меня за пазухой.
На улицах и во дворах, самые неугомонные, ещё плясали и пели. Так, как будто это был последний Новый Год в их жизни? А кто его знает? Может, так оно и есть? Городское кладбище росло в геометрической прогрессии. Завтра в новостях будет известно, сколько человек с земного Нового Года – улетело в Поднебесный и там уже празднует с Ангелом или Чёртом.
Я сел в автобус и поехал домой, на ГЭС. Всё же у нас более спокойный район, чем Новый город и ЗЯБ. Был пятый час утра. Хотя день уже прибавился на 9 минут, было ещё темно. Спасали - освещение и иллюминация.
Я только улёгся в кровать, как зазвонил телефон.
-Это я. На этот раз узнал?
-Голоса не меняются. Особенно у таких важных принцесс.
-Мой портрет ещё не растаял на стекле?
-Он будет там до весны.
-Ты ещё в гостях?
-Уже в постели.
353
-С кем?
-Если женщина задаёт такой вопрос, значит, мужчина ей – не безразличен.
-Не будь наивен и не верь этому. Женщины задают вопросы, ради любопытства.
-Если бы я был с кем-то, не разговаривал бы с тобой. Как и ты. Ты вышла в коридор?
-Да, он спит. Мы провели волшебную ночь и даже...
-Не надо подробностей.
-Ревнуешь?
-Я написал тебе ещё стихотворение. Прочитать?
-Лучше бы ты написал пару страниц книги, как обещал.
-Я написал не две, а двадцать две.
-Приеду, если разрешишь – прочту. А стихотворение можешь прочитать, если хочешь.
-Слушай!
Твои большущие ресницы,
Взмывали вверх, бросались вниз,
Они метались, словно птицы,
Боролись будто бы за приз.
Тем призом были поцелуи,
Что я рукам твоим дарил,
Любви божественные струи,
354
Шли от тебя. Тебя любил.
О, сколько нежности дарила,
О, сколько неги и тепла,
Меня, ведь тоже ты любила,
Сгорала пламенем дотла.
Сгорали мы в безумной страсти
Сгорали в пламени любви,
Наши тела рвались на части,
Гормоны плакали в крови.
Любовь, порой приходит сразу,
Не ждал её, она вот тут,
Как распознать эту заразу?
Моргнул - и ты под властью пут.
Тебя любовь уж повязала,
Любовь тебя скрутила так,
Любовь тебя отвоевала,
За миллион иль за пятак.
Но сам любовь, дружок, не купишь,
Часы с путаной – не любовь!
С путаной ты себя лишь губишь,
Себе лишь врёшь ты вновь и вновь.
Терпи, любовь придёт внезапно,
Совсем не там, где её ждёшь,
Или с опаской, поэтапно,
Влюблённым – сразу всё поймёшь.
С любовью только не играйся,
Любовь коварна, жестока,
Коли влюбился – упивайся,
Или гляди издалека.
А я любовь познал и счастлив,
Любви милей на свете нет!
Она ушла и я – несчастлив,
Зато стихи пишу. Поэт.
* * *
-Ты и на этот раз меня обманул.
-Почему?
355
-Потому, что опять писал о ней, а не обо мне.
-Я уже всё перепутал. Не знаю, где она, а где ты? Мне кажется, вы стоите на разных концах радуги, а я посредине, на равном удалении от вас. И вы обе мне дороги.
-Это иллюзия, как и сама радуга. Она исчезнет и мы вместе с ней. Не верь призрачной радуге.
-Чему-то и кому-то надо же верить! С Новым Годом тебя! И с Новым Веком, милая моя Каэтана!
-И тебя тоже, Санчо! Слушай, здесь у медсестры есть сонник, и я посмотрела в нём, о чём был твой тот сон с Вангой.
-И о чём же?
-Новый человек – это Новый год. Ванга тебе говорила, придёт мужчина и поднимет женщину с колен. В соннике женщина – карьера. Значит, придёт новый год и поднимет твою карьеру. Ты станешь большим начальником. Пойду, а то вдруг он проснётся. Пока, милый! Целую!
-Пока! Твои флюиды уже у меня под одеялом. Стоят.
-А почему не говоришь – милая?
-Мне бы хотелось сказать – пока, моя любимая! Но ты – чужая любимая.
-Никогда не нужно терять надежду. Отключаюсь.
-Подожди!Приди во сне и положи свои флюиды, а то всю ночь будут стоять.
Она думает, что я такой же больной, как и её муж. Но она ошибается. У меня нет рака предстательной железы и даже простатита. Обижаться на неё не стоит. У всех женщин инстинкт наседок – оберегать и подбадривать цыплят. Если ей это нравится, пусть оберегает.
-Вань, ты меня забросил читать. Ты разлюбил Люду?
-Завтра и послезавтра у нас с тобой – выходные. И мы вместе окунёмся в её прошлое и, частично - в наше.
-И ты ещё продолжишь писать о ней книгу.
-Договорились! А сейчас, давай спать.
Я положил дневник под подушку.
-Вань, а она, сегодня ночью, нам приснится?
356
ВОСПОМИНАНИЯ. ДНЕВЕИК. МЕЖА.
5 декабря. Понедельник.
Утром, в понедельник часа через два, после начала работы, нас с Ларисой вызвали к начальнику полигона.
-Люд, как ты думаешь, зачем?
-Думаю, что испытание арматурщицами мы прошли и нас, как и положено, должны прикрепить к мастерам.
-Дай, то бог! Я устала уже вязать эти проволочные сетки. Один раз чуть глаз не выколола.
-А я, тогда, руку порезала, чуть не до кости. Спасибо Капцову за перчатки.
-Люд, попроси его о бриллиантовом ожерелье. Он его вмиг добудет для тебя.
-А ты, насчёт катка была права. Он был там тогда, с девкой. Может, скоро ей будет доставать звёзды с небес?
-Расколола?
-Сам признался.
-Раз признался сам, у него, точно, с ней ничего не было.
-Вот и он также сказал.
Мы ещё минут двадцать болтали в приёмной, пока начальник не освободился.
-Студенточки, у меня всего десять минут. Кто из вас живёт ближе к полигону?
-Грищенко. А я в другом конце города.
-Тогда, ты, родненькая, иди и работай. И чтобы соблюдала технику безопасности.
-Как тебя зовут, Грищенко?
-Людмила.
-Люда, у нас одна лаборантка должна уходить в декрет. Галя Дыбенко. Найдёшь её и до конца смены, пусть она тебя научит всем своим премудростям. Там нет ничего сложного. Заливать бетонные кубики, пропаривать и потом испытывать на прочность. Сможешь?
-Конечно, смогу!
-Ну, и иди, красавица. У вас в техникуме все такие красивые?
357
-Есть красивее.
-Поступить к вам, что ли, туда?
-Поступайте! Одним красавцем станет больше.
-Спасибо, за комплимент. Да, пройди дополнительную технику безопасности, а то прессом отдавишь себе руки.
Вот, дура, он же старый, наверно, всю войну прошёл? Но выправка у него хорошая. А я, сучка, сама даю мужикам повод, отпуская комплименты. Можно было и промолчать.
Теперь можно будет приходить к Вано в любое время. Такая теперь у меня новая работа.
В столовой Вано рассказывал, как не без его помощи, аргентинец постепенно ожил и уже живёт с Петровной. Они даже вместе ездили к ней домой. Сказал, что его да-же пригласили на субботу, на их ужин, вместе с его девувшкой, к ним в гости. Я снова не удержалась и поддела его, спросив:
-Ты пойдёшь со своей девушкой Леной?
Он ничего не ответил, потому, что за столом вместе с нами была Алла.
Теперь он или меня не пригласит, или я вынуждена буду отказаться. Почему люди сами себе создают трудности? По глупости и по необдуманности. А я - по тому и другому.
Вечером мы гуляли и целовались. Я думала, когда он станет приглашать меня к своему аргентинцу, я извинюсь, за то, что необдуманно сказала в столовой. Но он не пригласил. Или пока ещё рано, или там что-то не получилось?
Был сильный ветер, и мы не долго, пробыли на улице. Оба шмыгали носами.
Уходя, он сильно прижал меня к себе и сказал:
-Людочка, приди сегодня ночью ко мне, во сне, а то я до утра не доживу, чтобы увидеть тебя.
-Когда я тебя просила присниться мне ночью, ты не захотел. Я тоже не приснюсь.
358
-Вот дурак, и почему я не приснился? А когда это было?
-Когда у нас была чёрная полоса.
-Самая, самая чёрная?
-Не совсем. Когда мы только встали на межу.
-Теперь, если ты захочешь, чтобы я тебе приснился, смело подходи и говори. Я ночью сразу к тебе прибегу.
-А если ты будешь спать раздетым, то побежишь, голым?
-Если ты скажешь, приснись голым, приснюсь, только смотри, а то я приду, а у тебя в комнате Алка.
Я захохотала и сильнее прижала его.
-Так что, сегодня приходить?
-Ты же первым попросил меня, прийти.
-Ладно, тогда я жду. Приходи.
-Приду, только не голой. Голые снятся - к болезни.
Мы распрощались и я ушла.
4. декабря. Вторнник.
В обеденный перерыв мы за столом сидели втроём. Аллу послали в заводской Архив за чертежами, и она пообедала там.
-Люд, как тебе на новом месте?
-Как щенку, бегающему за мамой сучкой.
-Что вредная баба?
-Она, почти моя ровесница, на год старше. Но она меня сейчас натаскивает, обучает, словно я такая дура. Всё, всё рассказывает до мелочей. Даже заставила завести тетрадь и записывать то, что она говорит.
-Людка, радуйся! Это же у тебя будет отчёт о практике. А что будем писать в отчётах мы? Всю практику вязала арматурные сетки, а Вано напишет, всю практику заливал формы бетоном и вибрировал ручным вибратором.
-Похоже, ты Лорка, права!
-Людка тебе вечно везёт и в любви и в жизни!
-Так уж и везёт? Вон, Капцов меня разлюбил и бросил, после того, как укротил.
359
-Люд, я тебя не укрощал и не бросал. Мы же вчера гуляли с тобой, при таком сильном ветре.
-Представляешь, Лор, говорит мне вчера перед расставанием:
-Людочка, приснись мне ночью, а то я до утра не до живу, умру. Я прихожу к нему ночью во сне, а он с Леной ушёл на каток.
-Лор, не верь! Она это тебе специально говорит, чтобы не расстраивать тебя тем, где мы были и что видели.
-И где же вы были?
-Приходит она ночью, во сне, толкает и орёт: -Санчо, идиот, что ты спишь, вставай!
-Что, случилось, милая Розита? - Лор, это она просила чтобы я её так называл, по-испански. - Мы опаздываем на самолёт!
-В Батуми?
-В Буэнос-Айрес, на корриду. В честь нас будет выступать лучший испанский матадор сам Анто;нио Ордо;ньес Арау;хо, известный во всём мире с 1950 года. Вставай!
Я вскочил, оделся и полез в карман.
-Розита, но у нас только 703 песо и 25 сентаво. И ты, такая красивая, в сомбреро, а у меня нет даже простой шляпы.
-Я взяла полтора миллиона. Долларов. Нам хватит.
360
Продолжение 18 следует.
мой сайт:
www.kapczov-stihi.ru