Чёрный дрозд.
Как-то в начале апреля, поздно вечером, кормил в вольере кроликов и кур, как вдруг услышал знакомые звуки, раздающиеся с вершины дерева. А надо сказать, что курятник и крольчатник находились за сараем в лесу и представляли собой довольно примитивные сооружения. Часть леса, примерно 20х12 метров была обнесена мелкоячеистой сеткой рабица, и получился обширный вольер с входом-дверкой возле сарая. Внутри него вкопаны шесть столбов и обмотаны рубероидом. Крыша тоже из рубероида. В рубероиде вырезаны три отверстия. Большое -- являлось дверным входом, маленькие – окнами. Летом все отверстия постоянно открыты, а зимой к окошкам приделываются стёкла и к дверному проёму приставляется дверь. Поперёк сооружения на разной высоте прибиты рейки для насестов. Поставлено несколько ящиков с соломой, куда куры и неслись. Куры были двух пород: бройлеры и красные (которые почему-то назывались здесь русскими). Бройлеры ночевали и неслись в курятнике, а красные предпочитали спать на деревьях, а нестись в траве. Каждый вечер нам с женой или дочкой приходилось прочёсывать вольер в поисках новых гнёзд, пока я не придумал вырезать из известняка муляжи яиц. Отварил их в луковой шелухе и спрятал в траве, где чаще всего неслись куры. Больше проблем с поиском яиц не было.
Так вот, услышал я знакомые звуки, напоминающие мелодию флейты. Так могла петь только иволга. Мне показалось это странным. Иволги прилетают значительно позже, когда деревья покрыты листвой и в кронах появляются гусеницы, являющиеся основным кормом этой птицы. Кроме того иволга никогда не поёт сидя на вершине, а голос её раздаётся из гущи ветвей.
Сходил за биноклем. Вместо золотистой с чёрным иволги, на дереве сидела абсолютно чёрная птица. Я даже разочаровался. Надо же, перепутать пение скворца с мелодичным пением иволги! Недаром мне почудились огрехи у солиста. Скворец же известный пересмешник, и он может спеть что угодно. Птица выдала ещё пару рулад и улетела, а я продолжил прерванное занятие. Но что-то как заноза сидело в голове, мешая сосредоточиться. Наконец, мысль озарила как молния. Я даже ладонью стукнул по лбу.
Поведение скворца было ненормальным! Вы видели, как поёт скворец? Он весь напряжён, клюв широко раскрыт, на горле топорщатся перья, крылья полураздвинуты и трепещут! А этот – сидит спокойно, а вот хвост приподнят и даже подёргивается. Ага! Всё оперение весеннего скворца покрыто белыми крапинками. А этот – однотонно чёрный. Темнеть-то ведь только начало, а я не разглядел ни единой крапинки. Что-то здесь не то, но даже спросить не у кого… Несколько вечеров подряд я вслушивался в лесную тишину, но ни увидеть, ни услышать певца не довелось… Определитель птиц мне мало что дал. Я ведь рассмотрел птицу слишком «примерно». И всё же увиденная и услышанная мною птица по описанию больше всего походила на чёрного дрозда, которого я в жизни ещё не видел.
Примерно через две недели мне пришлось проверять рубки ухода за лесом на противоположной, правой, стороне Днестра, в Криулянском районе. По прямой от конторы лесничества до места было едва ли три километра, а объезжать пришлось почти сорок, так как ближайший мост через реку находился в Дубоссарах. Кордон лесника располагался на живописной поляне у кромки дубово-ясенего леса. По поляне и опушке бродили многочисленные пернатые: индюки, куры, цесарки и даже несколько немых уток.
Увидев в окно подъехавшую машину, хозяйка махнула рукой и через минуту вышла из дома.
-- Буна диминяца! (Доброе утро!) -- по-молдавски поздоровалась она.
-- Буна диминяца! Унде есте пэдурар? (А где лесник?)
-- Ла пэдур! (В лесу!) – ответила она и ещё что-то добавила по-молдавски.
Я понял, что он сейчас подойдёт, но непроизвольно пожал плечами. – Еу ну штиу молдаванешты. Аич русешты, пофтим! (Я не понимаю по-молдавски. Говорите по-русски, пожалуйста!)
Женщина (я бы не назвал её старушкой, хотя ей явно было далеко за шестьдесят), всплеснула руками, хлопнула себя по бёдрам обошла машину, открыла дверцу и два раза нажала на клаксон. Через пару минут из леса на краю поляны вышел лесник, неся в одной руке топор, в другой – тонкую обтёсанную жердь.
-- Пока Вы не приехали, решил подправить загородку, -- он протянул мне широкую ладонь, пахнущую древесным соком, -- а это моя мама. Жена с сыном уехали в райцентр за ветеринаром, телёнок заболел. Мама русский понимает, но говорит плохо, и потому стесняется. (Тут только я сообразил, что нахожусь в Бессарабии, которая всего-то сорок лет в составе СССР)
Он что-то быстро сказал матери, та махнула рукой и ушла в дом. – Может, позавтракаем? Парное молоко с мамалыгой?
Я выехал в половине седьмого, когда есть ещё не хотелось, поэтому отказываться не стал, но когда к мамалыге предложили по индюшачьему окорочку, посчитал , что это уже лишнее.
-- Лошадь запрягать, или пешком пройдёмся? – спросил лесник, -- Здесь километра два, но на машине не проехать, узко.
-- Пройдёмся, погода прекрасная… Шли по узкой конной дорожке, больше похожей на хорошо натоптанную тропу. Она шла вдоль Днестра и иногда реку было видно через просветы сквозь деревьев. При выходе на очередную полянку, я заметил двух птиц, скачущих по земле. Одна была чёрная, вторая тёмно-бурая. Я остановился. Чёрная птица напомнила мне неизвестного певца. Хорошо, что я по привычке захватил с собой бинокль. Птицы были как на ладони. Конечно, это не скворцы. Форма тела, как у крупного дрозда. Ни у чёрной птицы, ни у бурой, не было никаких белых пестрин в оперении. Походка совершенно другая. Скворец ведь ходит как: или вышагивает степенно, или делает короткие перебежки. Эти же птицы передвигались прыжками! И клювы у обеих птиц были желтовато-оранжевые. А у чёрной -- вокруг глаз оранжевые круги. Птицы переворачивали прошлогодние листья, что-то доставали из-под них и проглатывали.
-- Что Вы так внимательно дроздов разглядываете? --удивлённо спросил меня лесник.
-- А то, что где я раньше жил, чёрные дрозды не водятся.
-- Как же так? -- ещё больше удивился лесник. – А здесь чёрные дрозды самые обычные птицы. Это сейчас они парами живут, а по осени в такие огромные стаи собираются. Около самого кордона они гнездо построили, сейчас оно должно быть с яйцами. Вот вернёмся, я покажу. Ещё у меня в обходе живут серые и пёстрые дрозды.
-- А как они называются?
-- Не знаю, -- смутился он, -- я их только по цвету отличаю.
Пока мы разговаривали, дрозды улетели. Дошли до лесосеки. Я проверил всё, что было нужно. Нарушений не выявил и похвалил лесника. Он как ребёнок радовался, не сдерживая эмоций. Когда вернулись на кордон, лесник предложил пообедать, но я отказался, ссылаясь на то, что к концу рабочего дня мне надо быть в конторе, а надо ещё осмотреть гнездо.
-- Да, да… я уж было забыл, -- засуетился лесник, -- здесь близко, только опять надо к реке возвращаться.
«Рядом» оказалось за полкилометра. Шагах в десяти от тропинки рос клён, в развилке ствола и двух сучьев, в трёх метрах от земли, находилось гнездо. Не без труда удалось до него добраться. Оно напоминало глубокую чашу, построенную из тонких веток, листьев и сухой травы с примесью земли. Если бы не ветки, я бы мог спутать его с гнездом дрозда-рябинника. В гнезде лежало пять голубовато-зелёных яиц, покрытых красно-бурыми пятнышками, сгущающимися на тупом конце. Пока я рассматривал гнездо, появились хозяева. Они летали вокруг с громкими трескучими криками, такими же, как и у большинства других видов дроздов. Пришлось быстро ретироваться.
У кордона нас встретила мать лесника, и тоже пригласила к столу. Лесник только развёл руками, заявив, что так принято, и она очень обидится, если я уеду не пообедав. Постарался как можно быстрее пережевать предложенную еду, и распрощался с гостеприимными хозяевами. Садясь в машину, под пассажирским сиденьем обнаружил трёхлитровую банку в соломенной оплётке, но сделал вид, что не заметил её. Возвращать банку было равносильно нанесению оскорбления.
В середине июля лесник с участковым техником прислал записку о том, что нашёл гнездо чёрного дрозда с пятью яйцами и дроздиха насиживает. К сожалению, я не смог выкроить время для поездки к нему и побывал на кордоне только в конце августа. Лесник показал мне гнездо, сказав при этом, что птенцы вывелись и разлетелись. Меня удивило расположение гнезда на земле, и ещё более удивило, что, несмотря на это, основой гнезда служили тонкие сухие веточки. Ещё лесник сказал, что находил гнёзда мелких птиц (названий он не знал) с яйцами даже в августе, но гнедо дрозда видит летом впервые.
В последствие, я прочитал о возможной второй кладке у чёрного дрозда. За три года проживания в Молдавии, Мне удалось обнаружить четыре гнезда певчих дроздов, которых местные жители называли серыми, но гнёзд чёрного дрозда больше увидеть не пришлось, хотя он многочисленнее. На осенних пролётах приходилось наблюдать дрозда-дерябу, дрозда-рябинника и дрозда-белобровика.