Тайны Трона. Мария Стюарт. Ист. роман 1-6
Часть. 6. Языческие жертвоприношения
Мелодия любви — факел над тобой,
Всегда держать зажжённым нужно,
А то погасишь — не зажжётся вновь...
Устанешь жить, всё время ожидая!
Ещё раньше, когда Баш снял с дерева лишь одно мёртвое подвешенное тело Колена, Нострадамус — лекарь, предсказатель — сказал ему:
— Вы помешали жертвоприношению. Это не пройдёт безнаказанно.
Но после того как мясник из кухни вечером пригрозил Башу, сказав, что он должник, и специально выбросился с третьего этажа на камень, принося себя в жертву язычникам, видимо, опасаясь, что они расправятся с его семьёй, Баш понимал, не желая погибнуть, что обязан кого-нибудь убить по их обряду, иначе они сами выберут, кого убить за него, и это будет обязательно человек, которым Баш дорожит. И, конечно, это будет Мария! Он в те минуты подумал лишь о королеве Шотландии Марии, зная, что она невеста его брата, и между ними ничего не может быть никогда. Но любовь не закроешь на сто замков, она сама выходит, поднимаясь, словно дрожжевое тесто, и переливается через края. И тот поцелуй... Хотя она считала его случайным, так как была пьяна, он же, напротив, понимал, что это не случайность, а обоюдная любовь, о которой им нельзя говорить вслух.
Все вышли из замка встречать короля Франции Генриха II, который уже несколько дней как уехал в Париж к своей любовнице Диане, матери Баша. Мария шла в сопровождении своих подружек, фрейлин*, а королева Екатерина в сопровождении Франциско и Аливии, которой королева приказала:
— Неужто так сложно уложить Франциско в постель?
— Он до сих пор сохнет по Марии.
— Если ты не сделаешь этого в ближайшее время, будешь выгнанной отсюда, опозоренной, и поэтому ты должна любым способом заманить к себе будущего короля Франциско, несмотря на то, что он проявляет неравнодушие к Марии.
Мария, заметив стоявшего в одиночестве Баша, подошла к нему и сказала, что она думает о вчерашнем поцелуе в порыве безрассудства, но, главное, она сказала:
— Это не даёт вам права входить в мои палаты, когда я сплю, и оставлять там на подушке ожерелье. Извините, если не так, но, я полагаю, это вы положили мне на кровать ожерелье?
— Нет... Но я уже видел это ожерелье, — он ничего дальше не сказал, но задумался.
Баш был сильно удивлён, что когда-то видел то же самое ожерелье на шее у мясника, когда тот падал. Он принёс себя вечером в жертву, понимая, что это не его, и он бы никогда не переступил порог, тем более ночью, в её покои...
Баш объяснил, что это обычай язычников, и что они хотели от него, и то, что это опасно не только для него, но и для неё, так как они посчитали её самым близким и любимым для него человеком. От них ничего не скроешь, они уже давно проникли в крепость замка и здесь работают. И неизвестно, кто здесь друг, а кто враг.
Единственное, что он лишь добавил:
— Вы достались ему, как он может изменять вам? Вас тяготят минуты, что мы провели вместе?
— Всё не так просто.
— Вы легко меня найдёте, если я вам когда-нибудь понадоблюсь. Приверженцы этой веры думают, что я их должник.
Мария, расстроенная признанием и под страхом стать одной из жертв, подошла к Франциско и показала ему ожерелье. Он также понимает, к чему это может привести, и отводит её. Потом идёт в сторону брата Баша, пригрозив, что он не имеет права так себя вести с его невестой Марией, королевой Шотландии, а во-вторых, доказывает ему, что тот сам же и навёл беду на Марию, и поэтому должен, видимо, удовлетворить их желание: подвесить за ногу человека и спустить кровь из шеи на землю — как жертвоприношение. Он знает, что Себастьян мухи не обидит, но в то же самое время понимает, что он сделает всё ради Марии, раз любит её; она для него дорога, и если бы это было с ним, Франциско, он сделал бы то же самое. Так он ещё раз повторил и доказывал, как любит Марию, а причина задержки со свадьбой лишь в том, что родители-короли, отец с матерью, не дают пока на это согласия.
К замку подъехал король Франции Генрих II Валуа и спускается из кареты в сопровождении своей любимой Дианы де Пуатье. Кенна вспылила: она всяческим образом старалась выглядеть сегодня особенно хорошо, надев самое красивое своё платье и украшения, но замечание Марии, что настроение королей переменчиво, как погода, оправдалось. Кенна не выдержала такого расстройства и побежала прямо в покои Генриха II, который только что попарился, искупался после длинной дороги и был в одном халате. Хотя стража её не пропускала, она ворвалась, разгоняя всех. Впрочем, он сам выгнал стражу и, приласкав её, сказал:
— Кенна, ты для меня много значишь, я с ума схожу от любви к тебе. — Но Кенна не успокоилась:
— Вы привезли её, Диану де Пуатье, вашу любовницу, из Парижа?
— Я давно не произносил этих слов... я люблю тебя, Кенна, — сказал он, став на колено. — Диана де Пуатье будет жить в отдельном доме в окрестностях замка, а окрестности обширны. Диана де Пуатье — это мать моего любимого сына Баша, и я просто обязан сделать ей дворец.
Потом они уже утопали в любви. Он предложил перейти в эти покои навсегда, и они остались вместе на ночь, не стесняясь никого.
Ночью же Мария проснулась из-за капель крови, которые лились на неё сверху, прямо на руку. Она открыла глаза и, посмотрев наверх, увидела отрезанную голову оленя — оттуда и лилась эта чёрная кровь. Она стала кричать в страхе; на крик прибежали стражники и Себастьян. Баш стал её успокаивать — и только сейчас окончательно осознал, какую беду навлёк на неё. Из разговора с Франциско было понятно, что он знает и о том, что Мария побывала вечером в его объятиях, и о поцелуе тоже, и Франциск пригрозил ему, обвиняя в нечестности и сказав, что он бы так не поступил, а раз и еретики в курсе, то Баш сам должен решить этот вопрос:
— Угрожая вам, они хотят добраться до Марии. Баш, ты просто обязан исполнить их ритуал, иначе они исполнят это на Марии. Слишком много тайн вокруг нас.
— Да, слишком много. Может быть, они её опоили зельем ядовитого сумаха или же плюща?
Королева, понюхав бокал, сразу же поняла, что Марию напоили зельем, и потому она уснула и ничего не слышала. А потом узнали, что и её стражник в лазарете, значит, он выпил намного больше — уже точно знали название — макового зелья.
Она в ярости кричала:
— Нечестивцы, проникли в замок, в мой дом!
Баш находит свою мать Диану де Пуатье в её покоях и говорит:
— Как вы могли поклоняться таким, как они?
— Я была молода и не знала, что делаю. В наше время они не приносили человеческие жертвы. Теперь нас как еретиков могут сжечь на костре, и тебя так же, как меня, — сказала она.
— Вы ошибаетесь, мать, я католик, как и мой отец, король Франции Генрих II Валуа!
— Тогда ты должен сделать всё, чтобы наша тайна не открылась.
— Я должен сделать всё, но не ради нас, а ради Марии. Я должен кого-нибудь убить, пока не убили Марию.
Он опечалился, у него в ушах звенели слова Франциско: «Вы вольны в своих действиях, Мария, я лишь могу вас отпустить, только не к своему брату», — который после высказанных слов удалился в покои Аливии расслабиться в любви.
Баш ушёл, чтобы найти кого-нибудь для исполнения задуманного ритуала, пошёл прямо в темницу, нашёл сидевшего там вора и, взяв его из-под стражи, на двух лошадях выехал в тёмный лес, где еретики проводили свои ритуалы.
Когда заехали в глубину леса, он стал кричать вору, чтобы тот привязал верёвку к ноге. Тот же испугался, попросил прощения и требовал законной казни: отрубить ему руку или же кисть руки за маленькую кражу, — это было одно из наказаний воров в те времена. Но Баш был суров; он помнил, чью жизнь ставит на кон вместо него, и понимал, что за ним следят язычники. Так оно и было: вышел человек в чёрном плаще, и обозлённый Баш понял, что он пришёл увидать исполнение ритуала.
Они сразились на саблях, в бою победил Себастьян. Он перерезал канат, и они с вором отправились обратно в крепость замка на лошадях, беседуя по дороге. Но в разговоре вор сам себя и выдаёт: он рассказывает, что когда-то сам был еретиком, но поменял веру на католическую. Он знал, кто такая мать Баша и кто он сам. Боясь разглашения, проезжая мимо обрыва, который был со стороны вора, Баш сбрасывает его туда, чтобы он никому не проболтался, что случилось в лесу.
В то же самое время Кенна устраивает показательное пиршество в покоях Дианы де Пуатье и короля Франции Генриха II Валуа, открываясь перед своими подружками, что она сейчас является его любимой фавориткой. Подружки удивились:
— Это же покои короля и Дианы? — а Кенна ответила:
— Я сейчас его фаворитка! И любимая женщина!
Они же, удивлённые, всё спрашивали, как это произошло, и знает ли об этом королева Шотландии Мария. Кенна же объясняет:
— Всё знает, и пускай не считает меня глупой.
— А где же будет жить Диана? — спросила Лола.
— Диане он строит небольшой замок где-то поблизости, но эти покои сейчас мои.
— А как же инициалы, высеченные на изразцах?
«Г. Д.» — это же Генрих и Диана; они будут постоянно напоминать тебе их.
И в один из вечеров Кенна изъявила желание изменить всё, уничтожив все надписи на изразцах, и всё же упросила короля это сделать. Да, можно что-то изменить внутри палат и в покоях, но не удалить любовь и воспоминания из сердца Генриха II, который полжизни находил покой лишь на груди Дианы, так как она была спокойной, а королева Екатерина — смутной. И пока Кенна следила за переоборудованием этих комнат, уничтожая инициалы, Генрих II проводил время в покоях Дианы, утопая в любви.
Но всё равно в честь Кенны он устраивает фейерверк и приказывает написать огнями из факелов её имя на берегу озера, чтобы можно было заметить из окон замка.
Между тем до фейерверка никому нет дела, ибо все заняты поисками того, кто дерзнул совершить немыслимое кощунство, подвесив в спальне Марии отрубленную оленью голову.
Королева Екатерина припугнула всех придворных слуг:
— Если вы не сознаетесь до двенадцати часов ночи, я прикажу подпалить дома вашей родни в деревнях — фейерверк был кстати.
И к ней явилась прислуга, которая сообщила, что видела королевского стражника, которого трудно было узнать — он был весь в крови, неся голову оленя в покои к Марии...
Королева догадалась, что это её стражник Роберт, ведь только его не было рядом, он исчез из замка, причинив боль, страх и разочарование молодой королеве Марии. А вечером слепок ожерелья Мария заметила у своей прислуги, которая, испугавшись, достаёт клинок и хочет ударить её, но Мария позвала стражников, и её задержали.
В эту же ночь нашли и стражника Роберта, который подвесил в покоях Марии окровавленную голову оленя, и их по закону католической церкви сожгли на костре, но по просьбе Марии прислугу убили стрелой из лука до охватывания огнём, чтобы она не мучилась.
Жизнь наша — всё тянется нажиться,
Потерян блеск любви и чистоты,
Готовы заживо в тень обволочиться...
Но сердце не выдерживает, и ты
Стучишь, понимая: надо остановиться,
Ведь ты зачем-то тратишь всю себя...
На странный звук золотых монет!..
Проснись — это не ты, пора остепениться...
_______
* Изразцы (Кафель, от нем. Kachel) – керамические (глиняные) плитки специальной коробчатой формы, разновидность кафеля.