Бездна. Глава 2

Юрий Сапожников
2

- Ты послушай, Дмитрий Иванович, что тебе люди-то говорят! - с нескрываемым раздражением прихлопнув сухой ладонью по полированной крышке стола, проговорил член Чрезвычайной областной комиссии. Буравил Матвеева пронзительным взглядом темных глаз под вскинутыми бровями. Не доверяет, ясно. Считает валенком серым, преглупым и бестолковым.

- Какие люди, Сергей Петрович? - Матвеев не хотел встречаться с ним взглядом, вперился в переносье, потом и вовсе отвернулся к другим участникам совещания, - Коллеги, вы понимаете, что предлагаете сейчас? Вы хотите решением Комиссии распустить Горсовет, создать общественный комитет, который чем будет заниматься? И кто в него войдет?

- Не кипятись, - миролюбиво улыбнулся уголком рта старый знакомец, специалист по политике и закулисной борьбе, Озеров, - В совет войдут наши люди, под моим контролем соберем эту легитимную компанию и вперед. Все непопулярные решения будут исходить от них. Место тебе найдем, не переживай.

- Я не переживаю, - дернулся Матвеев к воротнику рубахи. Туго там, под галстуком. Вышло, будто ударить хотел. – И вообще, сказать тебе давно собирался, Владимир Георгиевич. Досидели вы тут втихаря, додумали. Правды от вас было не узнать. Теперь, когда ползет все, как тряпка гнилая, - горсовет распустить? Чтобы гарантированно найти виноватых, так?!

- Ты что позволяешь себе, Матвеев! – Член областной комиссии встал, пунцовая краска залила щеки. Высокий, черноглазый. Откуда-то с юга пару лет назад сюда приехал. Юдин Сергей Петрович. Скрытный, молчаливый человек. Плевать бы на него, если бы не лез командовать бестолково. Тем более, сейчас.

– Да ты знаешь, какие теперь решения нужно принимать?! В городе продовольствия нет. Вода питьевая только железнодорожными цистернами. На водозаборе – диверсия, биологическое загрязнение. Не вы ли до этого всего довели, вместе с партией вашей?

Повисла тишина. Полицейский полковник, давний знакомец Матвеева, поморгал сонными глазами, встал из-за стола, отошел к окну и закурил. За стеклами стыла мартовская ночь. Выяснило часов в десять вечера и ледком снова сковало раскисшие за день лужи.

- Ну, положим, партия у нас пока на всех одна, - вздохнув, отозвался прикомандированный секретчик из столичного аппарата. Невзрачный полноватый человек с лысиной, прикрытой черными прядками влажных волос от виска к виску через шишковатое темя. Пузырин Николай Константинович. Полковник какой-то разведки. Бывший. А может, настоящий? Глаза пронзительные, черные. Команды из столицы транслирует, во всяком случае, именно он.

– Дмитрий Иванович, - мягко обратился к Матвееву, - Ты скажи, друг, какой тебе информации не достает? Официально говорю – есть мнение поменять схему руководства. Под чрезвычайку распустить действующие органы, в администрациях зачистить всех шатающихся и за неделю сколотить крепкий хозяйственный аппарат. Вот тебе установка федерального центра.

Матвеев тоже встал, подошел к окну, где, не вынимая сигареты из зубов, крошил пеплом на голубую рубаху полковник полиции Репин, толкнул его в бок:
- Андрей, дай сигарету. В плаще свои оставил.

Прищурив в клубах дыма прозрачные цепкие глаза, Репин вытряхнул товарищу из пачки помятый «Бонд», прошептал одними губами: «Заткнись», прикурил от бычка.
Озеров из-за стола не поднялся, с полуулыбкой под полоской рыжих усов просматривал кипу оперативных донесений.

- Ну, допустим, - вздохнув, Матвеев примирительно поднял ладони, - Но поймите вы, ребята. Я вас вижу через два дня на третий. Телевидение не работает, одна музыка. Раз в день сводка и все. А я в городе живу, всю жизнь тут. Меня люди спрашивают, что дальше?! Вот ты скажи, Николай Константинович, - обратился к особисту, - есть у тебя бумага какая со столицы, письменная вводная?

Пузырин покачал головой. Самый главный в этом зале, Юдин, нажал кнопку селектора, буркнул секретарю:
- Маша, принеси коньяк и посуду. Закусить сама придумай. 

Секретарь, несмотря на заполночь и разруху – даже воду в туалетах правительства дают лишь дважды в сутки – оставалась замечательно стройна и красива. Прощения за ломаный шоколад и вялый лимон попросила, коньяка поставила пузатую «Hennessy».

- Вот это по-царски, - поскреб седой подбородок Репин, наливая по кругу бокалы,
- Сергей Петрович, подари бутылку на управление мне, если осталось. Не жми. Скоро 8 марта, отмечу с девушками в конторе. Бедняги ведь, на суточные дежурства тоже перешли. Половину казармы у патрульно-постовой отгородили под женщин наших… Житуха началась, едрена мать.
 
  Выпили, молча жевали съеженный лимон.
Матвеев, не перенося недосказанности и незавершенности стычки с начальством, обратился ко всем вроде, прежде других - к хмурому Юдину:
- Вы скажите хоть мне, убогому, ребята – война началась? Что там, в столице? Ты, Андрей, - обратился к Репину, - провокаторов ловишь, экстремистов и хулиганов, чего они говорят?!

- Да ничего, - пожал плечами полицейский, - изолятор уже забит, теперь в тюрьму доставляем. Дознаватели ночи не спят, допрашивают. А у тех ответ один – мол, жизнь такая надоела, и все тут. Правда, есть среди задержанных и организаторы. Только этими  уже не мои люди занимаются…

- И что же, обратной связи нет? - Матвеев исподлобья глядел на Репина, да тот знаков не давал замолчать, искренне, видать, сам не все понимал, - Как же так, Андрей Борисыч? Неужто не найти концов?

- Чего пристал, Митя, - отмахнулся полицейский, - я каждую неделю этапирую в округ больше пятидесяти задержанных, в военную прокуратуру. А оттуда в ответ – ни гу-гу. Может, они их там -  к стенке? Шучу…

- Нам, Дмитрий, сейчас надо думать, как ситуацию удержать, - крякнув, Озеров зажевал шоколадкой коньяк, - раз началась буча – мы с тобой, давай, потрафим людям немного. Под тему обновления снесем ненадежных и заодно закрутим гайки. Глядишь, удержим всех сомневающихся людей по квартирам. Весна идет, со жратвой столица помочь обещала. С водой же решили вопрос? А еще месяц назад думали – амба. На водозаборе СЭСовцы заразу редкую нашли. Не то вибрион холерный, не то металлы ядовитые. Очистка, говорят, невозможна, раньше чем через полгода. Бутилированной воды у частников не стало – местные скважины заражены, коммерческий подвоз сгинул. Пили бы сейчас консервированную из жестянок госрезерва. Хорошо, Сергей Петрович с федералами договорился – подвоз организовали по железной дороге.

- А военные что? – Матвеев уставился на Пузырина. Все уже осоловели слегка без толковой закуски, а разведчик и не пил будто – внимательно слушал, головой качал.
- Военные свое дело делают, Дмитрий Иванович, - уклончиво ответил, улыбнулся слегка, - Интервенции же не заметно, так ведь? Вы ребята, за себя думайте. А родина свои вопросы и сама решит, как нужно.

Расходились в полчетвертого утра. На пронизывающем ледяном ветру, несущем колючие замерзающие капли воды, жали руки в свете служебных машин. Когда унеслись в ночь внедорожники больших начальников, Репин дернул Матвеева за полу пальто, оттащил от фар в тень входной колонны.

- Погоди, чудак, - дышал в лицо коньячным духом, басил вполголоса, - Ты вопросы свои оставь при себе, если жить охота, дурень. Чего вякаешь без толку?
Матвеев опешил. Полковник не был пьян, глаза тоскливые, воспаленные бессонницей.

- Беда пришла, Митя, понимаешь?! Да только словами не помочь и люди твои, подчиненные, тебя же и порвут на части. Ты молчи лучше, а сам думай, готовься…
- Да к чему мне готовиться? - отпихнул товарища Матвеев, - Ты пьяный, что ли? Я вот не знаю, как распустить городскую власть в три дня и что дальше будет. Как люди жить станут? Дети без школ, в больницах света нет. Продукты на исходе.
 
Репин сплюнул на слякотный снег.
- Что же ты главного у них не спросил, дружище? Столица далеко. А здесь-то, губернатора давно ты видел?! Или со столичным аппаратом, может, разговаривал по спецсвязи? Дурак ты, братец…

Машина натужно скребет днищем по снежному месиву. Дмитрий Иванович задремал. Ему снится детство.