ЯХТА

Юрий Юровский
              В молодости, наверное, каждому хочется каких-то новых впечатлений, еще неизведанных  ощущений, чего-нибудь этакого. Молодости свойственно увлекаться. Порой эти увлечения остаются на всю жизнь. Порой  проходят как детские болезни. Переболел – забыл. Но. Все равно, прав был Александр Степанович Грин: “Несбывшееся зовет нас“. Не побродяжничай он, не хлебни всякого лиха, может и не было бы чудной страны с загадочными городами, проливом Бурь, Кассетом  и парусников с ни на что не похожими именами.

          Так вот и я, обычный питерский мальчишка, катался на коньках и на лыжах, играл в теннис, с удовольствием ходил в походы с простеньким рюкзачком, ничему, впрочем, не отдавая предпочтения. Однако, детство кончилось, когда я благополучно провалил вступительные экзамены в институт. Надо было идти работать. Ну и пошел. Разнорабочим. Специальности-то никакой. К счастью попал в хорошую компанию. Не пьющую. Зимой, каждое воскресенье отправлялись кататься на лыжах в Кавголово. Весной в яхт-клуб.

          Вот последний меня и “ зацепил”  на целых два года. Покорил уже первый выход в Петергоф. Идти в крутой бейдевинд по судоходному каналу крейсерской яхте не просто. Лихой наш капитан при свежем ветре поставил громадный стаксель. Яхта шла с приличным креном, уворачиваясь от встречных судов. То и дело слышалось: к повороту!   Посудина ложилась на другой галс. Мачта чертила по рубке встречного парохода. Пенная волна заливала палубу. Восторженные вопли пассажиров с прогулочных судов неслись нам вслед.

          Плевать, что мы были мокрыми с головы до ног. Плевать, что руки до крови были стерты шкотами. Зато как красиво шли! А вся моя задача тогда – управляться со шкотами да пригибать голову, над которой то и дело свистел гик. Похоже, Александр Степанович тоже испытал это: “Позвольте вам сказать, позвольте рассказать, как в бурю паруса вязать, как паруса вязать”.

           Ах, парус, парус! Не стучит двигатель. Не воняет бензином или соляром. Не гремит под ногами железо. Вокруг благородное дерево. Лак. Бронза. Чуть слышно шипит вода под форштевнем. Белое крыло грота уносится в небо. Можно разговаривать шепотом.

           Рулевой мурлычет старинную пиратскую песню. Есть увалиться. Эй, бродяги! По местам стоять! Поворот оверштаг. А когда ты устроился с кружкой горячего чая в кубрике, тебя вдруг срывает с места дикий вопль: Все наверх! Штормовой стаксель ставь! Взять рифы! Шквал идет. Что еще  нужно восемнадцатилетнему парнишке, хлебнувшему распахнутого простора Балтики и соленого ветра?  Не кстати только ворчит капитан: “Пойдем в шхеры. Переждем шторм и домой.” А домой так не хочется.

          Кончилось для меня все это неважно. Завалил первую весеннюю сессию в институте. Доплавался. Даже то, что сдал экзамены на яхтенного рулевого не радовало. Хотя меня прельщали – дорасти до яхтенного капитана, возьмут штурманом на любое судно. И дорасти непросто. И штурманское дело меня не привлекало. А тут еще выкручиваться надо: две тройки обрезали стипендию. Пока будешь до капитана выслуживаться, сдохнешь с голоду. Разве что опять пойти в разнорабочие? Блестящая перспектива.

           Я топтался на причале, провожая уходящую в море яхту. Настроение препоганейшее. Все мои друзья много старше. У них и дипломы институтские и работа интересная. В таком случае можно и под парусом походить. А как быть мне? Нет, прощай парус. Пора топать в библиотеку и садиться за учебники. Вот видит бог: сдам хвосты и вернусь. Спрыгну на палубу и заору: “Привет, мужики! Когда отходим?”  Но не вернулся. И не заорал. Так уж сложилось. А жаль!