Воздух «стоял». Густой. Насыщенный запахами, звуками, живительным кислородом. Он был горячим. Раскалённым. Прогревал мою кожу так, что закипала кровь.
Я сидела на крылечке садового домика и терпела эту экзекуцию, с наслаждением поглощая все эти звуки, запахи, цвета. Назойливые мухи щекотали своими хоботками и проворными лапками мои руки, ноги, лицо. Рядом жужжали пчёлы, перелетая с цветка на цветок. Они работали. Им было не до меня. А мне было не до чего. Я была далеко. Там. Более полувека назад, где так же сидела на крылечке маленькой хатёнки. И так же меня изводили мухи и жара. Но я терпеливо ждала бабушкиной похлебки из лебеды, «забелённой» парным молоком. И кусок горячего пшеничного хлеба, отломленного от круглого свежеиспечённого каравая.
Бабушка была нетороплива, она не понимала моего нетерпения и голода. Хлопотала себе на летней кухне, гремела вёдрами, посудой, разговаривая сама с собой или с кухонной утварью. А я ждала. Почти умирая под горячими лучами солнца.
Набегавшись с утра по лесу, накупавшись вдоволь в ледяной речке, со спутанными мокрыми волосами, постоянно сползающими на глаза, ждала суп из сорняков, которые росли по всему огороду. Из сорняков - потому что было худо и бедно. Но я помню эту самую вкусную на свете похлёбку из травы-лебеды. Помню до мелочей эти самые замечательные дни из моего детства. И бабушку, сумевшую прокормить ораву детей и внуков в трудные годы. Летом. Когда на огороде первым лакомством росла только трава-сорняк. Лебеда.
Сегодня такой же жаркий, тихий, безветренный день. Как более полувека назад. Дома меня ждёт борщ из свекольной ботвы. Он мне чем-то напоминает тот, бабушкин, суп. И я его, как когда-то бабушка, «забеливаю» молоком. Трава-лебеда в моём огороде почему-то не растёт.