Был у бабушки старший брат, Леонид. Они были погодками. Лёня был старше бабушки на 1 год. Родился он 11 июня 1911 года в Санкт-Петербурге. В семье все его звали "дядя Лёня". Так повелось с самого моего детства.
Сохранились семейные фотографии, на которых дяде Лёне: 1 годик, 4 года, 19 лет и далее фото уже послевоенного позднего времени (в основном, в гостях, на праздниках, на днях рождения родных).
Судьба ему досталась очень нелёгкая. Когда произошла революция им пришлось срочно перебираться из своего имения (огромного усадебного дома) под Псковом, куда они уезжали на лето всей семьёй, в Петербург. Отец, Карл Владимирович (Вальдемар) их отвозил, немного побыв с ними там, уезжал работать в Петербург. У их отца были сняты 2 комнаты в коммунальной квартире в Петербурге, где они все и жили в основное время года. Помимо брата и бабушки, была ещё их младшая сестра Елена (тоже их погодка, на 1 год младше моей бабушки, а дядю Лёню она была младше на 2 года). После революции они больше не ездили в то имение. У дяди Лёни осталась только небольшая картина маслом, 18*25 см, в темной рамке. На ней изображён кусочек той жизни: часть комнаты, залитая солнечным светом летнего дня; окна с белыми занавесями-портьерами до самого пола (окна тоже во всю высоту от потолка до пола); сбоку на переднем плане стоит ротанговая высокая этажерка и на ней книги на полках; часть большого круглого дубового стола обеденного, покрытого плотной скатертью с бахромой по краям, ткань набивная, золотистая, с растительным старинным узором; у окон, по комнате, стоят большие растения в огромных глиняных горшках (пальмы и фикусы). Дядя Лёня каким-то чудом сумел сохранить эту папину картину и всю жизнь она была с ним, в его квартире. После его смерти я не знаю куда она делась. Но в квартире я её больше не видела. Мне очень она нравилась..
В мае 1928 года их отец умер. Похоронили его на Новодевичьем кладбище, которое находится в центре Московского проспекта. Наступило очень печальное время для всей семьи. Но прабабушке помогал выжить с детьми старший брат отца.
Забыла упомянуть, что их всех, детей, при рождении записали "немцами" и "немками". Отец был обрусевший немец, а мать обрусевшая полька. Решили написать в метриках национальность отца. С началом Великой Отечественной войны для двоих детей это оказалось трагическим обстоятельством, и во многом повлияло потом на всю дальнейшую судьбу, исковеркав её, а ещё позже проявившись кошмарами в здоровье в старости. Моей бабушке удалось избежать подобной участи. Просто, когда она выходила замуж (еще в 1935-36 годах, точнее не помню) - паспортистка написала ей в выданном свидетельстве и в паспорте "русская", хотя перед ней лежала бабушкина метрика. Бабушка ей указала на ошибку, но паспортистка сказала ей: "А вам не всё равно? Что ж теперь исправлять??" Так и стала бабушка после замужества "русской".
Дядя Лёня был очень высокий - 2 метра с небольшим. Очень худой. Носил очки. Говорил неспешно и мало. Смеяться не смеялся, но у него была полуулыбка (как бы благосклонная, очень искренняя и очень печальная). Красивый большой "немецкий", открытый лоб. Красивый профиль. Как вылепленный, правильный нос с небольшой горбинкой - очень выделяющийся на лице, но, гармонирующий со всеми остальными чертами лица. Голова была большая с седыми красивыми, белыми-белыми, волосами. Он напоминал всегда учёного или крупного изобретателя по виду, внешности. Очень любил всегда одеваться в свитера с воротами. Дома летом ходил в клетчатых рубашках навыпуск. Очень был тихий дома. Жил он в квартире матери на канале Грибоедова у Львиного мостика.
Перед войной, году в 1940-м, его и младшую сестру Елену арестовали как "немцев". Во-первых, потому что у них обоих было написано в метриках и паспортах "немец"/"немка"; а, во-вторых, потому что у них отчества были "Карлович" и "Карловна". Её сослали в лагерь в Сибирь, на лесоповал. А его - в Казахстан. У Елены осталась в Ленинграде маленькая годовалая дочка, а у Леонида - жена Татьяна (детей у них не было).
Там, в ссылке, в Казахстане, Леонид познакомился с Елизаветой Брониславовной, тётей Лизой (как мы все её называли в семье потом). Выживали они там вместе, поддерживали друг друга, там он на ней и женился со временем. Многое хлебнули они в Казахстане. Первая жена его не стала ждать, жить-то как-то надо было, а дядя Лёня вернулся после войны только в 1948-м или начале 50-х годов (точнее не помню).
С тётей Лизой они прожили очень долго, понимали друг друга с полуслова, называли ласковыми именами при обращении друг к другу. Леонид Карлович был очень внимателен и заботлив к жене. Как только она начинала что-то говорить, тут же был весь в внимании, ловил каждое её слово. Дорожил ею всю-всю жизнь. Тётя Лиза часто болела. Под конец жизни очень сильно похудела. Но всегда была очень жизнерадостной, любила немного пошутить. Смеялась, но глаза были очень-очень грустные всегда (почему-то в такие моменты я не верила, что ей смешно..её хотелось приобнять, прижать к себе и пожалеть, сказать какое-то нежное слово..дядя Лёня её в такие моменты крепко обнимал за плечи и прижимал к себе, он был с сильными руками, несмотря на то, что худой).
Потом тётя Лиза умерла и дядя Лёня на какое-то время остался один.
Надо сказать, что дядя Лёня часто ходил в походы, пешие и лодочные. У него даже, со временем, был потом и свой катер. Катер стоял на набережной у ступенек на канале Грибоедова (рядом с домом, в котором он жил). На катере он потом плавал на Вуоксу (река на Карельском перешейке). Так же, он часто ездил в Кавголово (оно находится в пригороде под Петербургом, выборгское направление ж/д ветки) и катался на лыжах с гор. Был заядлым лыжником. Моя мама тоже каталась с ним в молодые годы в Кавголово. Остались черно-белые снимки: зимние (на лыжах) и летние (в походах).
Как я потом узнала, когда стала старше, у дяди Лёни было очень много изобретений. Он после репрессии работал на заводе в Ленинграде и там много изобретал. Но выучиться, окончить институт, ему уже не пришлось (репрессированных не брали в институты). Но, он был очень начитанный, умный, эрудированный человек. Очень стойкий, уравновешенный, мудрый, ничему не удивляющийся и всё принимающий как должное. Мужчина был с большой буквы. С его мнением все считались, его все слушали (когда он что-либо говорил, высказывал своё мнение). Обе его сестры восторгались им, любили и очень ценили, вдохновлялись его появлением у себя в гостях, ждали его как-то особенно всегда. И он всегда к ним приезжал, пусть немного позже остальных гостей, но обязательно.
Последней его официальной женой была тётя Лариса (так её называли все). Она была намного его моложе (на год младше моей мамы, а мама моя была 1939-года). Он тогда женился в 78 лет, ещё думали: распишут ли их?? Расписали. Он успокоился внутренне. И так же к ней относился, как и к тёте Лизе в своё время. И она тоже к нему относилась очень заботливо, улавливала любой нюанс во взгляде и настроении. Называла "Лёнчик" или "Лёнечка". Он ей разрешал так себя называть. С ней они были знакомы ещё по лыжным катаниям в Кавголово. Тётя Лариса тогда тоже часто там каталась на лыжах и моя мама её хорошо знала, как и мамины младшие сёстры.
Когда стали реконструировать коммунальные квартиры в их доме, тётю Лизу и дядю Лёню, как и других жильцов, временно переселили в квартиры в доме, находящемся на одной из близлежащих улиц. Им предлагали, пока шёл ремонт и перепланировка на отдельные квартиры, пожить в этих временных, а кто хочет - могли там и остаться, не переезжать обратно в свою прежнюю квартиру. Но тётя Лиза с дядей Лёней отказались, и после ремонта переехали обратно в прежний дом, в отдельную, уже, квартиру.
Дядя Лёня умер в 2001 году, ему было 90 лет. После его смерти тетя Лариса осталась жить в той квартире и живёт там и по сей день. Квартира перешла ей во владение после смерти мужа. Мы приезжали туда с дочкой в 2013 году. Очень многое вспоминалось, пока мы там ненадолго останавливались. Вспоминался мой последний приезд в обычный будний день. Было теплое лето, середина июня или начало июля 1993-94 года. Я в то время работала в издательстве в центре Невского проспекта (угол Елисеевского магазина). После работы, частенько, ходила через парк, где стоит памятник Екатерине II-й. И вот, это был как раз один из таких дней, когда я решила после работы пройтись пешком и разными улицами попала на канал Грибоедова, а там - дошла уже до дома, где жил дядя Лёня. Встретил он меня спокойно. Говорили мы немного. Он решил накормить меня обедом. А в конце обеда предложил попробовать с чаем своё овсяное печенье. Он сам его пёк, любил. После этого моего нечаянного, не планировавшегося заранее, визита - я его больше живым не видела.
Когда началось время реабилитации репрессированных, и дядю Лёню и его младшую сестру Елену реабилитировали. Им обоим пришли бумаги, чтобы они подошли в Военкоматы и в райсоветы за соответствующими бумагами. Было это в начале 90-х годов.
Осталось только очень хорошее воспоминание об этом удивительном человеке. Добрая память ему! И очень жаль, что так сложилась его судьба, пересыпанная горем, страданиями и потерями. Но он выстоял, выжил на чужбине в тяжелейших условиях, пройдя "огонь, и воду, и медные трубы" судьбы. Светлая-светлая память!!!