В школе я появляюсь в совершенно другом настроении, нежели у меня было на выходных. Почти все время я не выходила из комнаты, а родители и не возражали в уверенности, что я готовлюсь к воображаемому тесту.
На этих выходных мама появлялась только к двенадцати ночи, а уходила часов в шесть утра. Мы даже не пересекались ни разу, я только слышала, как она проходит ночью мимо моей двери по направлению к ванной комнате. Если бы я не привыкла к такому, то обижалась бы, что мама совершенно не обращает на меня внимания. Но это неудивительно, что собственная дочь ей не нужна. Работа всегда была на первом плане.
Со спокойной душой (почти) я подхожу к пацанам перед биологией. Они стоят в стороне и о чем-то болтают, сначала меня не замечая. Когда я здороваюсь, то они радостно меня обнимают, будто ничего не случилось.
- Привет, Лота, - говорит Томас, и его голос гораздо тише, чем голос Эрика. Кажется, так было всегда, но почему я обращаю внимание на это только сейчас? Может, это все не просто так, и ему сейчас стыдно за сказанное?
- Извини, что не звонил. Черт, это были бешеные выходные.
Пацаны рассказывают про то, как долго спали в субботу и потом мучались с похмельем, а на следующий день им срочно нужно было уехать. Я не обижаюсь. Мы видимся и так каждый учебный день в школе, а почти все выходные проводим вместе. Все равно я не хотела, и мне нужно было прийти в себя, поэтому я им только улыбаюсь, кивая.
Перед уроком Томас просит меня не спешить. Эрик уходит, даже не замечая, что мы остались стоять. Я хотела бы уйти сейчас вместе с ним, чтобы не обсуждать то, что мне сказал Томас. Я почти перестала думать об этом, и сейчас не хочу услышать такое снова.
- Ну? - спрашиваю, и мне кажется, это звучит чересчур грубо. Томас этого не замечает.
- Я сильно перебрал в пятницу. Прости, мне так стыдно, я опозорил тебя...
Я выжидающе приподнимаю брови. Это все, о чем он хотел сказать?
- Все ОК.
- Да, знаю, ты бы никогда не сказала, что я вел себя непристойно. Просто я совершенно ничего не помню, только то, как все кружилось. Я, кажется, хотел в туалет, потому что вокруг все было душно... В общем, я правда ничего не помню. Боюсь, что мог тебя как-то обидеть. Надеюсь, я тебя не ударил?
Я только смеюсь. Мотаю головой. Значит, он ничего не помнит. Он даже не соображал, что говорил. То, что я себе напридумывала - глупости, и мне нечего бояться. Тем более того, что «наша дружба разрушена». Любви во время дружбы не бывает.
- Нет, Томми, все хорошо.
- Не называй меня так, - он пихает меня локтем в бок, и я смеюсь.
Все нормально. Теперь все будет нормально.