Посвящается Виктору Конецкому
На тропках счастья, на дорогах бед,
Где ни шагнёшь, останется твой след.
Останется твой след воспоминанием
И вновь когда-нибудь всплывёт на свет.
Мирза Шафи Вазех
Весной, а если точнее, то в марте, мы с мужем решили съездить на Юглу – навестить его сестру, только что приехавшую из Германии да побродить по знакомым местам у озера, зайти в поредевший лес, посудачить со старыми соседями. Решили ехать на маршрутке. Купили билеты, поудобнее уселись и раскрыли только что купленные газеты. «Мне до Тейки, - раздался зычный баритон. – Ну, что мне твои сантимы? Сдачу себе возьми, небось, не жируете, как раньше, бастовали недавно!»
Муж вздрогнул. Этот голос он бы узнал из тысячи других, хотя и прошло 28 лет. Он мог принадлежать только одному человеку – Филиппычу, старпому рефрижератора «Парсла», с которым осенью 1983 года муж работал на промысле в зоне марокканского шельфа, принимая сардину на заморозку с последующей доставкой в Ригу.
- Филиппыч, двигай к нам!
Пожилой мужчина посмотрел на Андрея в упор – видно, сразу не узнал после стольких-то лет, а ведь и тогда мужу было 30, а старпому 40 лет. Он подождал какое-то время, а потом заголосил:
- Андрей, Андрюха, поди ж ты, какая встреча! Дорогой ты наш завпрод, сколько лет, сколько зим! Не ходишь в моря больше?
- Ну, ты смеёшься, Филиппыч! Давно не хожу. А ты как живёшь?
- Да я на пенсии, бобылём. Правда, внук есть. Вот от него и еду.
- А дочка где же? У тебя же дочка была!
- Да за бугром, где же им всем быть? Работу здесь потеряла, вот и махнула с новым мужем в Англию. Она же у меня хороший кондитер. Сколотила русскую команду, дело завели, кормят англичан пирожными. Дом большой сняли, выкупить собираются. Хотели туда внука забрать, а он в Балтийский поступил, по-русски учится. И я против – в гастарбайтеры не пущу! Молодой ещё, живёт в центре, в мамашиной квартире, и подружку уже завёл. Ну, а ты-то как?
- Да вот познакомься с женой – Валентина. Едем на Юглу, к моей сестре.
Я подала руку Филиппычу и улыбнулась. Узнав мою улыбку, он воссиял:
- Ну, ты даёшь, Андрюха! С Валентиной твоей мы же знакомы. Разве не помнишь, как она с твоим маленьким сыном приезжала на судно, когда мы стояли в Ленинграде? Я тогда к вам в каюту зашёл. Чай вместе пили.
Я помнила Филиппыча отлично – и то, какое он произвёл на меня впечатление своим появлением и громогласием, и то, как, плеснув в чашку бренди, стал после этого обнимать меня и рассыпаться в комплиментах (Андрей в это время уходил выдавать шеф-повару продукты на следующий день)…
Сейчас он ничего больше не сказал, только взял мою руку и поднёс к губам.
- Вы не представляете, как рад я вас видеть. А сынок ваш где?
- Ну, а где, как ты думаешь?
- Неужто в морях. Ну, да, конечно, династия. А ходит кем?
- Штурманом, - ответила за мужа я.
Филиппыч жил в районе Тейки.
- Не откажите в любезности, заскочим ко мне на часок. Сестра подождёт. А потом дальше поедете.
Мы решили уважить старика. Вышли из маршрутки, зашли в ближайший супермаркет, купили всё для краткосрочного застолья и минут через десять оказались в его скромной однокомнатной квартирке. Филиппыч сварил кофе, а мы выставили бутылку и магазинную снедь на журнальный столик и удобно расположились в старых потёртых, но очень уютных креслах. И полились воспоминания…
Я смотрела на них, а видела другими – молодыми, подвижными, с огоньком в глазах – и тоже вместе с ними погружалась в их воспоминания.
- А ты помнишь, Филиппыч, как нам подвозили продукты и воду из Лас-Пальмаса и Санта-Круса?
- А то! Ещё бы не помнить – особенно один, таллинский, с армянским названием.
- «Севан», - напомнил муж.
- Точно. Он в один прекрасный день подгрёб к нашему пээру (производственному рефрижератору) с полными танками водички и полутонной продуктов, в основном фруктами, - загремел Филиппыч, пропустивший уже пару рюмок и закусив их лимончиком.
Я знала по рассказам мужа, что «Севан» не мог пришвартоваться к «Парсле» по двум причинам. Во-первых, по обоим бортам плавучего холодильника уже стояли траулеры, без перерыва сдавая сардину на заморозку. А во-вторых, «насосавшийся» в Санта-Крусе воды танкер так глубоко сидел в море, что не мог подойти к борту «Парслы» и по техническим причинам. Всё это и дальнейшее, связанное с этой несостоявшейся швартовкой, пронеслось в моей памяти, пока два подвыпивших экс-моряка вспоминали какую-то Леночку-буфетчицу и её пылкий роман со вторым помощником. На это я замкнула слух: судовые флирты и даже романы меня не интересовали. Я мучительно вспоминала, какое решение принимают капитаны в такой ситуации, когда принимать воду и груз жизненно необходимо, а борта у большого судна заняты, и времени на всё очень мало. И вспомнила: «поставить на бакштов»! На носу каждого танкера есть специальная пушка, из которой боцман выстреливает «концом», по-сухопутному, толстой верёвкой, а по этой верёвке на борт принимающего воду судна передаётся шланг для её перекачки. Всё это проделывалось без особых проблем, и вода перетекала с одного судна на другое.
«А как быть с менее важным грузом, продуктами?» - возможно спросит заинтересовавшийся читатель.
Для этого есть несколько способов. Один из них состоит в том, что ящики с фруктами и колбасой можно перетянуть по тому же бакштову, что и шланг, после того, как перекачают воду.
Я вмешалась в мужской разговор и перевела беседу с буфетчицы на историю со шлюпкой, и вновь услышала во всех подробностях то, что раньше уже рассказывал мне муж, но урывками.
- Что касается первого способа, - начал Андрей, - то я тогда возмутился. Половина содержимого наших ящиков пошла бы на корм акулам, а ведь всё это числилось по моему ведомству и я нёс не только материальную, но и моральную ответственность перед командой за те лакомства, которые она с нетерпением ждала.
- Были и другие способы, - вмешался бывший старпом, - но они требовали времени, а у «Севана» этого времени не было, а был жёсткий график раздачи воды на промысле, и уже их капитан возмутился.
- И тогда наш капитан, - подхватил муж, - дал приказ спускать шлюпку и отправляться к танкеру по воде, благо дело привычное, не в первый раз.
По штату в такой вояж отправляются свободный от вахты штурман, по одному матросу и мотористу плюс заинтересованное лицо для приёма груза и подписания документов, то бишь я. Вот тогда-то и увязался с нами наш друг Филиппыч. Он любил заложить за воротник и надеялся разжиться выпивкой на танкере, только что пришедшем с очень «дешёвых» тогда Канарских островов, конкретно, с Тенерифе.
При слове «Филиппыч» закемаривший было хозяин встряхнулся:
- Какой-нибудь эпизод обо мне вспомнили?
- Ты помнишь, Филиппыч, как ты со мной ходил на этот пресловутый «Севан»? И с какой целью? – повторил для него Андрей.
- Ещё бы! И вам помочь, и бутылку «Карлоса Третьего» раздобыть, а то и пару. Я и сейчас бы не прочь, хорошее бренди.
И они опять ушли от предложенной темы, выпили по рюмке и отправились курить на балкон. Я же, забравшись с ногами на потёртый кожаный диван, представила, как все вышеназванные уселись в шлюпку, а боцман «Парслы» «смайнал» её на воду.
Уже через три минуты шлюпка подрулила к сидящему почти вровень с водой танкеру. Матрос и четвёртый помощник Шурик уже готовились подавать концы на «Севан», но именно в этот момент заглох движок судёнышка. Моторист подёргал несколько раз за верёвку, но кроме чахоточного кашля ничего от капризного механизма не добился. Самое обидное, что расстояние до борта «Севана» было метра два, но пока моторист пытался завести движок, чтобы ещё раз подгрести поближе к швартовым тумбам (кнехтам), было упущено время и недремлющая океанская зыбь начала раскачивать шлюпку бортами, одновременно отдаляя её от обоих судов.
Медленно, но верно шлюпку стало относить зыбью в океан. Всё это сопровождалось сильной бортовой качкой, матом моториста, не оставлявшего потуги завести взбунтовавшийся движок, и проклятьями теряющего надежду опохмелиться Филиппыча. (Который снова мирно подрёмывал в кресле напротив моего мужа, тоже попавшего в объятия Морфея и не подозревавшего, по каким волнам памяти странствует моё воображение)…
… А между тем время приближалось к шести вечера, и солнце начало свой ускоренный путь к горизонту. Дело-то было в субтропиках, где сумеречное время весьма непродолжительно. Надежда, что наши два судна быстро придут на помощь, таяла. Все понимали, что пока не закончится перекачка воды и разгрузка рыбацких судов, никто вылавливать невольных беглецов не станет. Тем временем стемнело окончательно, а вместе с тем пришёл и ночной холод. Отправляясь в «экспедицию», все считали её развлекательной прогулкой, и никто не позаботился о тёплой одежде. Наоборот, планировалась быстрая переноска тяжёлых коробок по раскалённой палубе и погрузка их в душную закрытую шлюпку, поэтому все были в шортах и майках.
Представив себе эту сцену, я почувствовала, как мне стало зябко, подошла к открытому окну – день уже клонился к вечеру – и хотела прикрыть его. Но запах спиртного, оставленного в рюмках и недопитой бутылке, заставил меня накинуть на плечи куртку, а окно не закрывать. Я вновь забралась на диван и перенеслась в Атлантику.
… Экипаж злополучной шлюпки сразу сориентировался, что зыбь несёт их отнюдь не на восток, где ещё днём в бинокль просматривались горы Атласа, а в противоположном направлении, а там, в многих сотнях миль, находились либо берег Бразилии, либо Антильские острова. Конечно же, разумом все понимали, что через некоторое время их отыщут и спасут – или свои, или вызванные по радио испанские спасатели, но без средств связи этого никто не знал доподлинно, поэтому дурные эмоции преобладали над доводами рассудка.
Ко мне тихонько подошёл проснувшийся муж.
- Не пора ли нам? Друг наш совсем скис.
- Послушай, - перебила я его, - я что-то подзабыла, как вам тогда удалось не стать действительно «унесёнными зыбью»? Как вы выкрутились?
- Ах, вот ты о чём? Наверно, уже рассказ в голове складывается?
- Сложился твоими щедротами, но концовка нужна, а я, прости, запамятовала.
- Так вот. Твой покорный слуга, единственный непрофессиональный моряк, до последнего забавлял анекдотами и байками бывалых мариманов, которые «скисли» очень быстро. Главной задачей стало скоротать время до прибытия помощи и подавить зачатки паники.
- Имя Андрей по-гречески мужественный. Вот ты и доказал это.
- Да, страшно мне не было. Знал, что помощь придёт, но не знал когда. Правда, и на тридцать лет моложе был.
Так вот, уже начало светать, когда заснувший первым Шурик, первым же и проснулся и объявил, что на востоке показались ходовые огни какого-то судна. Ещё через минут двадцать стало ясно, что всё возвращается на круги своя: рядом с нашим злополучным «лайнером» вырос борт «Парслы», откуда свешивались гремящие цепями тали шлюп-балок…
… Мы разбудили Филиппыча, тепло распрощались с ним и вышли на улицу.
- Ну, так что же. Время позднее. Придётся заночевать у сестры.
- Что ж, места у неё хватит – три комнаты.
Мы поймали такси и продолжили своё затянувшееся путешествие на Юглу.