ДОМА МЫ НЕ НУЖНЫ
книга пятая: "Мир вечного лета"
Глава 14. Полковник Кудрявцев. "Я вернусь!"
Нелегко быть командиром. И в горе, и в радости. «Варяг», с победой вернувшийся домой, встречала толпа горожан. Профессор с Анатолием, получив согласие Александра еще тогда, когда сцепку омывали тугие струи воды в тамбуре, тут же убежали к своим ненаглядным; к женам и крошкам-дочуркам. Сердце полковника тоже рвалось прежде всего домой, к Оксане и Кольке с Димкой. И к дочкам, конечно. Впрочем, Маша с Дашей уже были здесь – они первыми повисли на шее командира. И Оксана была рядом – ждала своей «очереди», несильно тряся за ручку коляски на две персоны. Ее лицо, светившееся радостью, вдруг нахмурилось – словно солнце, только что гревшее ее своим ласковым теплом, зашло за тучи. Но нет – Александр бросил быстрый взгляд наверх, к куполу – ничто сейчас не предвещало осадков; больше того – влажная дорожка под ногами подсказывала, что ежедневный дождь в городе уже прошел.
Причина, согнавшая улыбку с лица Кудрявцевой, а потом и всех остальных встречающих, была ближе. Это из «Варяга» один за другим выпрыгивали, и строились вдоль борта машины недавние пленники. Строились, не поднимая виноватых лиц. Полковник понимал их; понимал и горожан, невольно заполнявшихся сейчас гневом. Это шло изнутри людей, было жестоким, неправильным. Но было! И приказать им снова полюбить недавних друзей, знакомых, командир не мог. Даже Ире Жадовой, которая бросилась было вперед, к появившемуся первым Спартаку, и замерла, с причудливой смесью любви, жалости и ненависти в глазах. Ни первому, ни второму, ни третьему полковник Кудрявцев не дал выплеснуться наружу. Единственное, что сейчас могло привести людей в чувство; отринуть все чувства, кроме ответственности, которую он насаждал в городе все эти месяцы, был его голос. Его команда, которую все без исключения бросались выполнять, не раздумывая. Или не мешать выполнять ее тем, кому она непосредственно была адресована.
- Сержант Холодов!
Резкая команда словно порвала невидимую струну напряженности, звеневшую от немыслимого напряжения.
- Слушаю, товарищ полковник!
- Сержант. Вновь прибывших (Кудрявцев кивнул на шестерку, тоже вздернувшую подбородки кверху после зычного окрика командира) в карантин; вплоть до особого распоряжения. Сегодня отдохнуть, помыться, побриться, а с завтрашнего дня включить в график работ.
Он поискал взглядом Машу Котову, которая, конечно же, обнаружилась рядом; с неизменным блокнотом и ручкой в ладонях.
- Пока на полевые работы, к Любе Ульяновой, - скомандовал он уже мягче.
- Всех? – удивилась Мария Васильевна, - даже…
- Всех! – с нажимом отрезал Кудрявцев.
Он не стал уточнять, кого хотела выделить Котова – массажисток, которых прежде оберегали от физических работ; Спартака, главной задачей которого всегда была охрана и защита города, или…
- Всех! – повторил командир, махнув рукой в сторону Южного блока.
Именно там в свое время устроили карантин для аборигенов, и именно туда строем ушли шестеро изгоев. А полковник, наконец, окунулся лицом в прическу жены, которая приникла к нему с силой, от которой даже стальной организм Кудрявцева чуть не затрещал. В камуфляже, между прочим.
А вечером, после общего ужина, который командир велел не считать праздничным («Отпразднуем позже – когда соберемся здесь вместе!»), профессор Романов очень коротко рассказал о рейде. О реальных событиях, о жутком ритуале изгнания бесов из тел их товарищей, и… все. О догадках, о завещании старого вождя русов, и о планах на ближайшее будущее полковник рассказывал уже сам – в цитадели, на Совете.
- Вот такие у нас с вами дела, - подытожил он, - а теперь рассказывайте, что тут у вас случилось экстраординарного?
- Да вроде ничего, - развел руками Холодов, которого командир оставил главным за безопасность города, - если не считать, что летающие твари появились здесь больше суток назад. С тех пор они и нарезали круги… А их вожди – с мечами (сержант издевательски усмехнулся) – попытались вломиться в запретную зону часов пять назад.
- И что?
- Ломанулись назад, как ужаленные теми самыми осами. Иринка, правда, одного успела зацепить. Да вы должны были видеть его – он как раз валялся прямо по вашему курсу.
Непонятно было, как отнесся к снайперской реакции Ильиной сержант; кивал он сейчас уважительно, или осуждал ее, посмевшую вступить в бой без команды. Командир перевел взгляд на Ирину, и та съежилась в своем кресле, как напроказившая школьница. Но взгляд полковника не был ни суровым, ни осуждающим. А голос вполне ровным:
- Рассказывай, Ирина Васильевна, что за странный случай произошел тут с тобой в наше отсутствие.
- Случай? Странный? – теперь сержант Холодов заполнился изумлением, и даже обидой.
Александр понял, что Ильина не решилась рассказать ему о случившимся. Командир понял ее; не одобрил, но понял. Потому что гордая, своевольная женщина не пожелала прослыть в городе сумасшедшей.
- А как еще могли воспринять все мой рассказ о том, как я разговаривала сама с собой? – она спрашивала сейчас у всех, хотя смотрела прямо в лицо командира; тот поощряющее кивнул: «Продолжай!», - я как раз закончила вечерний сеанс с вами, Александр Николаевич. Два дня назад – помните?
Полковник кивнул.
- Так вот. Я сказала: «Конец связи, «Варяг». А рацию не отключила. И через несколько секунд кто-то вдруг соединился, чуть не закричал: «Что значит, конец связи? Я еще «Варяг» не вызывала!».
- И это была…
- Да – это была я сама, - почти прошептала Ирина, - мне стало так жутко… так жутко… что почувствовала – там, у другой рации, я тоже оторопела.
- А потом?
- А потом рация затрещала, и связь прервалась.
- И ты решила подождать до нашего возвращения.
- Да, Александр Николаевич.
- Ну что ж, может, это и правильно, - Александр встал с кресла и обвел взглядом весь Совет.
Этим вечером здесь не хватало Спартака. Зато были пять новых «членов». В углу выстроились три коляски, в которых мерно сопели дети. Командир тепло улыбнулся; представил себе, что от него в тот угол погнало волну любви и нежности, и вернулся на грешную землю. Точнее – в Центр, где все ждали теперь его распоряжений. Он улыбнулся; прежде всего, Оксане:
- Думаю, что надо взять небольшую передышку - прежде, чем отправляться в новую экспедицию.
- Надолго, Саша?
- Думаю, месяца нам хватит.
- Хватит для чего? - это была опять Оксана, задавшая вопрос на ходу.
Она направилась в "детский " угол, где закряхтел один из близнецов. Кудрявцев оказался там еще раньше. Ответил он всем, заглядывая внутрь коляски, откуда на него смотрел на него его же глазами ("Дима, конечно!", - узнал он каким-то чудом):
- Вот как карантин опустеет, так сразу и начнем собираться.
- Чего там собираться? - проворчал рядом Толик Никитин, - завели "Варяг" и поехали. Главное - решить проблему с карантином. Я вот хоть сейчас за Спартака поручиться могу.
- Пусть он сам за себя поручится, - жестко отрезал командир, - когда они с Ириной сами решат, что готовы жить под одной крышей. И не раньше!
- А если...
- А если этого не случится, то все они пойдут с нами в рейд.
Командир вернулся в свое кресло, своим непреклонным лицом показывая, что вопрос на этом исчерпан.
- Холодов, Валерий Николаевич, Люба Ульянова, и... Мария Васильевна. Останьтесь. Если кому интересны скучные хозяйственные дела, тоже могут остаться. Доктор Браун, больных в городе нет?
- Нет, Александр Николаевич. Кроме... тех, кто в карантине.
- Хорошо, Энтони. Можешь быть свободен.
Впрочем, и доктор Браун, и большинство их присутствующих не ушли - словно им действительно были интересны хозяйственные мелочи; запасы продовольствия на складах, который угрожающе росли, несмотря на отменный аппетит большинства горожан.
- Даже бывшие итальянские модели кушают так, что..., - это Зинаида Сергеевна, главная кормилица города оглянулась, словно не могла сама подобрать впечатляющего эпитета.
На помощь ей пришел, конечно же, Никитин.
- Так, что треск за ушами стоит! - расхохотался он, и на этом Совет закончился. Марио, дежурный по Центру, остался в кресле у стола, напичканным экранами, и панелями с кнопками, а полковник наконец-то пошел домой, толкая перед собой коляску...
- Молодец, Анатолий!
Командир не в первый раз так хвалил бывшего тракториста (чаще всего за глаза, чтобы слишком нос не задирал). В эти дни именно Никитин взял на себя миссию миротворца, психотерапевта, и многого еще чего. В общем, он, освобожденный приказом командира даже от обязательных дежурств, все свободное от семейных хлопот время проводил на полях - рядом с шестеркой отверженных. Можно сказать, он стал седьмым из них - добровольно и совершенно сознательно. И добросовестно гнул спину на грядках.
- Потому что, - поднял он палец, разгибая спину по уважительной причине (командир подошел!), - общий труд для моей пользы сближает. Делает из нас человеков.
Кудрявцев не был уверен в точности фразы кота Матроскина из мультика; несмотря на великолепную память. Но главное, что было в этой фразе - приглашение к диалогу, к общению, полковник оценил и одобрил. А потом и сам (к собственному изумлению) нагнулся над длинным рядом с проклюнувшимися росточками моркови. Несмотря на все старания Любы Ульяновой, сорняки на огороде она так и не смогла извести.
- А может, - подумал вдруг командир, оценив количество согнувшихся на огороде спин, - и не сильно старалась. Кто тогда будет работать здесь? От безделья ведь начнем кидаться друг на друга. Над этим стоит задуматься. Крепко задуматься.
Он втянулся в процесс - тоже неожиданно для себя. И разогнул занывшую спину, только когда вездесущий Максимка прибежал от Зинаиды; Егорова звала на обед. А потом подмигнул Анатолию - потому что в столовую шел вместе со всеми смущенный Спартак. Не идти он не мог - за руку его вела жена, Ира Жадова...
После обеда Александр дал несколько указаний коменданту и Марии Котовой. Обычно Мария Васильевна недовольно хмурила брови, когда приходилось вносить изменения в сверстанные уже графики. Потому что приходилось менять не один график; еще и согласовывать - с комендантом, с начальником охраны, с массажистами... Кстати, последних изменения в графике тоже коснулись. Тайские мастерицы вернулись в салон; пока попеременно, в паре с русскими медсестрами.
- А еще, - распорядился Александр Николаевич, - после Нового года графики составляй с учетом того, что разведгруппа третьего числа уйдет в рейд.
Он подмигнул стоящему рядом трактористу: "Идем сдаваться! В плен. Любимым женщинам".
- Во, как заговорил! - удивился он себе, - почти как вождь русов. Как они там? Ждут ли перемен?
Почему-то полковник Кудрявцев был уверен, что этот поход "Варяга" должен привнести в мир что-то значительное; по крайней мере, в судьбу двух разумных цивилизаций.
- А еще, - он по-прежнему не отводил взгляда от лица Никитина, и тот послушно замер на месте, - мы должны получить ответы на вопросы, что задали друг другу в кабине "Варяга". Не найти "виновных" в том, как причудливо судьба обошлась с нами, и - особенно - с нашими копиями, а определиться с главным - последний ли раз нас забросили черт знает куда. И подготовиться - если очередному "богу" вздумается отправить город в следующую точку непрерывного круга истории; с очередной миссией.
- Нам бы с этой еще разобраться, - проворчал он.
- С чем? - осторожно спросил тракторист.
И получил ответ - на свою голову.
- Да вот, Анатолий Николаевич, - с необычайным энтузиазмом воскликнул командир; полковник даже приобнял рядового Никитина за плечо, - думу думаю тяжкую. И, кажется, надумал. Поручение есть для тебя, герой ты наш.
Лицо Анатолия стало задумчивым, и немного испуганным. А потом и вовсе заполнилось паникой, когда Александр озвучил это самое поручение.
- До Нового года, Анатолий, осталось всего две недели. А Деда Мороза мы еще не выбрали. Да нет! - он отстранил от себя тракториста на расстоянии вытянутых рук; даже повертел его, словно оценивая, - выбрали! Хороший Дед Мороз из тебя получится, товарищ Никитин. Правильно я говорю, друзья?!
Первым захлопал Спартак, который ждал друга, не шел без него в столовую...
Он же, гладиатор по духу, и основному месту работы, громче всех хлопал на новогоднем празднике, хохоча, словно сумасшедший над немудреными шутками Толика Никитина. И едва не заплакал, когда ему, как и всем (прежде всего, конечно, детям) вручили новогодний подарок. Но самый главный подарок получил сам Александр. Потому что именно здесь, на празднике, он понял - липкая паутина ненависти, страха и зла, что клочьями еще цеплялась за острые углы домов, за деревья, и за души людей, наконец-то истаяла совсем. Теперь полковник мог спокойно идти в рейд...
За "Варягом" теперь тянулось два прицепа; за последним еще солидно подпрыгивала цистерна, полная жидкой пластмассы. На переднем сидении в первые часы похода кроме водителя, Анатолия Никитина, и самого командира, сидели еще Марио с Ириной Ильиной. Вообще, группа, которую сформировал полковник Кудрявцев, была исключительно надежной; проверенной в деле, и не раз. И за город он был сейчас спокоен; не в пример прежнему, такому короткому походу. Потому что на своих постах там уже были люди, которым он доверял не меньше, чем самому себе - Оксана, та же Бэйла. Вопроса о том, что эти разведчицы тоже пойдут в рейд, конечно же, не стоял. Дети - главное, что обрели и Кудрявцевы, и Никитины с Романовыми - были еще слишком малы. И в путь супруги могли отправиться вместе лишь в случае чрезвычайной ситуации, или... вместе со всем городом - с цитаделью, домиками, садами и огородами. А еще - непробиваемым куполом, способным защитить от всего и всех.
- А почему, собственно, нет?! - удивился полковник такой, на первый взгляд, парадоксальной мысли, - это на первый взгляд. А на второй, и третий... что нам мешает поставить его на колеса - вот как "Варяг"! Или даже...
Мысль, мелькнувшая в голове, не испугалась собственной фантастичности; ее спугнул громкий смех тракториста.
- Вот это Ирина, и есть главная цель нашего рейда?! - воскликнул он, поворачиваясь сразу ко всем в кабине; благо, что он сидел крайним слева.
- Какая? - командир пропустил начало разговора, и теперь хотел приобщиться к общему веселью.
Впрочем, улыбались сейчас лишь сам Толик, да Марио (осторожно, готовый тут же принять суровый неприступный вид - как только супруга топнет ножкой по пластиковому полу кабины). Ирина пока еще не решила - хохотать ей, или сердится на Анатолия, на его длинный острый язык.
- Да вот, товарищ полковник, - улыбнулся водитель длинного автопоезда теперь только командиру; улыбнулся хитро, с каким-то намеком, - я Ирине с Марио рассказываю, как вы недавно говорили: «Главное для нас - найти двойника Ирины. Или доказать, что таких в природе нет. Потому что жалко же смотреть, как такая красавица страдает. А еще больше - как страдает Марио».
Полковник готов был поддержать шутку Никитина; кивнул со всей возможной серьезностью. Но Анатолий сам не выдержал - рассмеялся так заразительно, что скоро в кабине хохотали все. Даже профессор Романов, заглянувший в двери, ведущие из просторного салона "Варяга", и Левины, чьи головы возвышались над ним. Вот так, с хорошим; как выразился тракторист "приближенным к боевому" настроением экипаж "Варяга" проехал чудовищное расстояние по оранжевой степи.
- Половину России, наверное, проехали, - сказал Никитин, освобождая место за рулем Левину.
Шел уже десятый день экспедиции, и городская рация уже не доставала до них. Последний сеанс связи прошел два дня назад, и с тех пор никто и ничто не отвлекало разведчиков от быстрой, но монотонной, уже давно надоевшей езды ровно на северо-восток - туда, куда уже во второй раз улетели железные орлы, и куда ускакали на своих двоих немногие оставшиеся в живых тираннозавры. Анатолий, размяв руки, и усевшись за обеденным столом в салоне "Варяга", объяснял Спартаку, сидевшему рядом:
- Почему северо-восток, спрашиваешь? Да это все знают...
Тут он, очевидно, вспомнил, что какое-то время гладиатор был отлучен от совещаний в командном Центре цитадели; но не смешался, а продолжил, словно кошмарных событий в прошлом не было:
- В общем, за ориентир; за своеобразную стрелку компаса или Гринвич - по старому... ах, да, ты же и про Гринвич ничего не знаешь. В общем, вот, слушай. Если смотреть на город сверху, с высоты птичьего полета, то увидишь, как от него в сторону моря, того самого Пролива Скорби; точнее до нашего курорта на морском берегу, тянется дорога. Километров двадцать - больше комендант построить не успел.
- Так пролива же нет, - удивился гладиатор, в отсутствии супруги (Ирина дежурила в башне, у "Корда") забывший про остывающий обед, - и курорта нет. Берег есть, но в море я там сунуться не решился бы.
- Но дорога-то осталась, - Анатолий легонько постучал костяшками пальцев по могучему лбу Спартака; впрочем, в трехметровом великане все было могучим, - и вела она раньше точно на восток. Вот от нее мы и определили, что птички, метающие стальные перья, и динозавры, научившиеся ковать мечи - может быть, из тех же птичек - удрали от нас точно на северо-восток. Понятно?
Командир, уже успевший пообедать, машинально кивнул вслед за гладиатором; кивнул скорее своим мыслям, в которых он тоже, как те самые птицы, парил над бескрайним оранжевым полем.
- Товарищ полковник! Александр Николаевич!
Громкий; совсем не тревожный, а, скорее, озадаченный голос Иры Жадовой заставил сорваться с места и командира, и Анатолия со Спартаком. Больше никого в башню не пустили - после того, как Александр велел гладиатору встать в дверях. Массивное тело фракийца закупорило выход (или вход) из башни, подобно пробке в бутылочном горлышке. И почти сразу же командир услышал стихающий топот ботинок - бойцы разбегались по местам согласно тревожного расписания.
Впрочем, командир и сам пока не знал, несет ли опасность нечто новое впереди. С высоты башни он прекрасно видел в окошко, забранное толстой пластмассой, как перед остановившимся "Варягом", в полсотне метров, не больше, оранжевая степь заканчивалась. Сразу. Вся. Словно кто-то отрезал ее гигантским клинком.
И начиналась новая земля - внешне вполне безопасная, а для транспортного средства даже более удобная.
- Потому что, - объяснил тут же Никитин, чьи мысли (не в первый раз, так что ничего удивительного!) совпадали с командирскими, - тут нет травы. Не проглядишь рытвину, или какой-нибудь камень.
- Или мину, - сердито добавил Холодов, сидевший сейчас перед смотровым окошком автоматической пушки, - что-то мне эта пустыня не нравится, товарищ полковник.
- Мне тоже много чего здесь не нравится, сержант, - командир постарался успокоить бывшего афганца, - этому феномену, что так напугал некоторых героев, можно сходу дать не одно объяснение.
- Например, что именно здесь заканчивается волшебная сила лучей нашего теплого солнышка, - тут же влез с подсказкой Никитин, - вот трава и не растет.
- Или, что сюда кто-то сбросил атомную бомбу, - мрачно предложил свое видение ситуации Холодов, - еще раз хочу повторить, товарищ полковник - не нравится мне эта пустошь. Точнее, не так - не хочется мне туда соваться.
- А ведь придется, - не унимался тракторист.
- Значит, так, - положил конец дискуссиям командир, - Левин!
- Слушаю, товарищ полковник, - крикнул Борис и в микрофон, и наверх, через открытые двери кабины и башни.
- Подъедешь к самому краешку пустоши и остановишь. Сходим, погуляем...
Насчет "погулять" все было прописано заранее. Ударная группа насчитывала шесть человек - самого командира, профессора с Анатолием, Марио, и двух Левиных. Надежней и профессиональней команды полковник Кудрявцев не мог даже представить - что бы ни говорили обиженные лица того же Спартака, или Ирины Ильиной. Командир сделал шаг вперед, на спекшийся камень, который внешне мог дать сто очков вперед самому качественному дорожному полотну. И остановился, почувствовав, что товарищи рядом остановились. Все были в камуфляже, с закрытыми забралами шлемов, в которых полковник видел их потрясенные лица; их глаза, которые подчиненные старались отвести от командира.
- Не могу, - наконец, вытолкнул из себя Никитин; даже в рации, исказившей звук, Александр понял, насколько тот... испуган, - такое же чувство, товарищ полковник... как в тот раз - помните, когда "Варяг" влетел в запретную зону перед городом.
Сам командир чувствовал некоторый дискомфорт, и не более того.
- Хорошо, - решил он, - возвращаемся.
А сам сделал еще пару шагов вперед. Ничего не изменилось; только в рации раздалось общее "Ах!".
Группа вернулась в "Варяг".
- Есть мысли, предложения?
Командир невольно вспомнил историю военного дела; те военные советы, что устраивали великие русские полководцы. Тогда, в прошлом (а скорее, в будущем) советы начинали давать младшие по чинам, и по опыту. На их советах традиция была другая. Первым начинал обычно Никитин. Вот и сейчас тракторист вскочил с места, едва командир закрыл рот:
- Зуб даю, эти твари копируют все наши фишки. Сказали насчет мечей - пожалуйста, отковали. Поверещали немного в защитном поле, и тут же создали свое.
- Или донесли это до того, кто может себе позволить такой "пустячок", - профессор Романов посмотрел на Александра со значением; мол - знаю я одного такого.
- Хорошо, - кивнул командир, - принимается за рабочую гипотезу. С уточнением - злодея, сидящего в мрачном замке, и кормящего с рук тираннозавров может и не быть. Сиди, Анатолий (это он осадил вскочившего было опять тракториста). Это может быть какой-то механизм, или программа, способная саморазвиваться. Будь там человек, или какое-то сверхсущество, оно, я думаю, не удержалось бы - нанесло бы нам "визит вежливости". Вопрос второй: "Что делать?".
Ответ на этот вопрос у полковника был. Он учел урок недавнего прошлого. Поверх непробиваемой брони "Варяга" был нанесен еще один слой, защищавший теперь его пассажиров от всех возможных полей и излучений.
- Даже самых зловредных, - так моделировал эту защиту полковник.
Сейчас он был уверен в этой защите, о чем и сообщил все присутствующим. Впрочем, не присутствующих не было - даже дежурным в башне были хорошо слышны слова полковника.
- Так в чем же дело?! - все-таки вскочил Никитин, - задраиваем все люки, и - вперед, и с песней!
- Посмотрим, что ты запоешь, когда пройдет неделя, или месяц, а выйти наружу будет нельзя, - проворчал профессор - совсем как столетний дед, - это ты сейчас нам почти космический полет предлагаешь. Даже хуже - космонавты все-таки выходят в открытый космос.
- Ну, не поворачивать же назад, - в отчаянии (самом настоящем, не деланном) простонал тракторист, - когда это бывало, чтобы мы вернулись без результата?
- Бывало-бывало, - теперь уже ворчал командир, - но это тоже результат. Пусть даже со знаком минус. Так что решение будет такое. Устанавливаем временную границу. Трое суток, начиная... с двенадцать тридцати (он посмотрел на часы). Если ровно через трое суток ничего не найдем - возвращаемся назад. А пока - за полчаса, что у нас осталось, - носим из прицепов все, что потребуется.
Уже заглубившись в каменную пустыню, Никитин вдруг воскликнул, оторвавшись от идеально ровной дороги перед собой:
- А пластмасса, товарищ полковник?! У нас же с собой целая цистерна пластмассы! Что вам стоило защитить и наши костюмы. Мы бы тогда, как космонавты - в открытый космос.
- Нет, Анатолий, покачал головой Кудрявцев, - думал я об этом. Но здесь, в полевых условиях... Чем ее по костюмам размазывать? Кисточкой? А если ошибусь где, и эта ошибка вылезет в самый критический момент? Нет! Лучше скажи - что ты видишь там, впереди?
- Где! - Никитин даже привстал на кресле, а потом вскричал, - ба! Да это же старые знакомые - птицы с железными крыльями. Ну, летите, летите - тратьте боезапас!
Однако орлы - а это были именно они - не стали снижаться к стремительно мчавшемуся вперед "Варягу". Может, они не могли приблизиться ниже, чем позволял им невидимый барьер?
- Или, - не мог высказать своей версии тракторист, - получили приказ сопровождать нас - прямо в пасть неведомого чудовища.
Его предположение - насчет эскорта - было похоже на правду. Потому что огромная стая закружила над сцепкой, образовав правильную окружность в небе. Еще более удивительным был тот факт, что этот живой стальной круг не отставал от "Варяга", который несся вперед с крейсерской скоростью в сто двадцать километров в час. Никитин, испросив разрешения командира, «поиграл» педалью скорости; заставил «Варяг» тащиться на скромных двадцати кэмэ в час, а потом дал волю и своему буйству, и мощи двигателя – разогнал сцепку почти до трехсот километров за тот же промежуток времени. Птицы не отставали.
- Хватит, - скомандовал, наконец, полковник, - тормози.
Анатолий дисциплинированно нажал на педаль тормоза, хотя по его блестевшим в азарте глазам было видно – он не прочь еще поиграть в догонялки со стальными орлами; проверить их дыхалку на прочность. Однако и командир, и сам Никитин прекрасно знали – расход энергии на единицу пройденного расстояния был минимальным именно на крейсерской скорости; что здесь, вдали от жаркого солнца, солнечные батареи пополняют запас не столь интенсивно, как хотелось бы, и что с каждым часом светило становится все мельче и тусклее.
- А знаете, - вдруг вклинился в их безмолвный разговор профессор Романов, - есть еще одна версия насчет происхождения вот этого всего, - он махнул рукой вперед, на идеально ровную равнину, которую стремительно поглощали огромные колеса «Варяга», - мне кажется, что это наша пластмасса. Ну, не наша, конечно – кого-то другого. Не можем же мы обладать монополией на этот удивительный продукт. Тем более, что не мы вырастили деревья; воспользовались, так сказать, плодами победы.
- Точно, - подхватил Анатолий, - а ты профессор, голова (Алексей Александрович даже засмущался – не часто его хвалил тракторист)! Это объясняет и отпугивающее поле – его сама пластмасса и излучает. А птицы «гордо реют» над ним. К нам опуститься не могут. Смотрите!
Как водитель он не отрывал взгляда от дороги впереди, но не забывал поглядывать и вверх, на стальной птичий круг. А тот вдруг распался; стал хаотичным. Орлы отчаянно махали крыльями, и выстраивали другой порядок – сравнимый с журавлиным клином. И он, этот клин, вдруг резко ускорился, показав чудовищную для живых организмов скорость. Никитин даже не попытался глянуть на Александра, чтобы, получив согласие в виде кивка, или короткого «Давай!», рвануть вслед за стаей. Потому что и он, и Романов, и Александр Николаевич как зачарованные уставились в еще одно подтверждение теории профессора. На горизонте возникла, и уже не исчезала нестерпимо яркая изумрудная звездочка. Точно так же они любовались далекой зеленой капелькой крыши цитадели, возвращаясь из рейда к пещерам аборигенам. Но если там огромный рукотворный «изумруд» растворялся в золоте лучей немилосердно палящего солнца, то здесь он словно вбирал их в себя, был густым, насыщенным, светящимся изнутри. А еще он был…
- Какой огромный, - прошептал в экстазе профессор, и Александр согласился с ним.
Здесь, на бескрайней равнине, для пассажиров «Варяга» был единственный ориентир – птичья стая. Но она уже давно исчезла впереди, а «изумруд» впереди рос очень медленно; незаметно для глаза.
- Если уж продолжать аналогию с нашим городом, - первым от очарования чудесного видения очнулся тракторист (командир в него и не впадал, но вида не подавал), то размеры впечатляют. Если размеры этого поля (он опять ткнул пальцем вперед) соотнести с нашими километр на километр... то какой же огромной должна быть эта цитадель?
Александр и сам уже представлял, какая громадина ждет их впереди.
- А еще, - тракторист хитро улыбнулся, не посмев, однако, посмотреть на командира, - кого-то там ждут ступени, размерами...
Профессор рядом с ним усмехнулся не менее хитро; намекая на то, что прекрасно понял, о ком идет речь. В то же время его лицо выражало безмерное огорчение от того, что в эту неизвестность Александр Николаевич пойдет один.
- Поживем - увидим, - пообещал ему полковник, - а я пока пойду, вздремну. Разбудите, когда будет на что посмотреть.
В "Варяге" места было достаточно. Но удобных спальных мест было всего четыре; остальные были расположены в переднем прицепе, который был по сути, передвижным жилым домиком. Увы - в него без содрогания мог перейти лишь Александр. Но сейчас, на ходу, он, конечно же, не стал этого делать; благо, что никто в этот час не спал. Шепотки и какая-то возня слышались из башни. Очевидно, вся свободная смена прильнула там к окошкам, рассматривая далекий изумрудный маяк.
- Ну, любуйтесь, ребята!
Александр максимально расслабил тело и сознание, и через пару минут уже крепко спал, улыбаясь во сне Оксане и детям - всем четверым...
Проснулся Кудрявцев сам - за мгновение до того, как его плеча коснулась рука Марио. Проснулся от того, что "Варяг" остановился. Его могучие двигатели по-прежнему едва заметно вибрировали, но уже по иному - в нетерпении; в желании рвануть опять вперед, навстречу новым впечатлением.
- Это не он, - поправил себя командир, - это ребята и девчата сейчас жаждут пойти со мной; прикоснуться к тайне, которая сотни лет манила к себе аборигенов. А мы вот так - за несколько дней... стоп!
Он остановил себя и в мыслях, и в желании тотчас же отправиться в неведомое. Потому что был не простым разведчиком, а командиром.
- Значит, - скомандовал он себе, - примером во всем; в том числе и в профессиональной подготовке к походу.
Профессионализм на этот раз заключался в освобождении организма от всего лишнего (за шесть часов сна это было просто необходимым). Затем - в подкреплении его (организма) новыми запасами энергии в виде позднего ужина. За окном - точнее, за окошками-бойницами "Варяга" по ощущениям по-прежнему был ранний вечер. Только тени стали чуть длиннее. Вернее - единственная тень; длинная, и четко очерченная - от "Варяга". Она падала на ступени громадной цитадели. Александр немного подосадовал на то, что его не разбудили раньше; не дали насладиться видом громадного строения.
Он сидел теперь в кабине, где были самые большие окна, и где он вместе с Никитиным, профессором Романовым и Марио "любовался" картинкой, которая радовала сердце. Ступени, на которые падала тень внедорожника, были самыми обычными - под размер нормальной человеческой ступни. Было их, конечно, неимоверное количество, но для тренированного организма полковника Кудрявцева...
- Не пустяк, конечно, - пробормотал он, нагибаясь пониже, и пытаясь разглядеть верхний конец лестницы, - попотеть придется.
- А еще внутри, - почему-то с радостным выражением лица доложил Никитин, - там ступеней еще больше... если, конечно, местный комендант не сообразил соорудить лифт.
- Пожалуй, - медленно и оценивающе протянул Кудрявцев, - я рискну обработать один камуфляжный костюм. Догадываешься, чей?
Улыбка на лице тракториста мигом исчезла. Как бы ни был силен в нем дух авантюризма и жажды приключений, еще раз испытывать ужас, который был разлит вокруг, он не желал.
- А еще, - читал теперь в его глазах командир, - не хочу скакать, как горный козел, по этой лестнице.
На "горного козла" полковник не обиделся; тем более, что эти слова он придумал сам; каким уж эпитетом наградил будущее восхождения командира Анатолий, Кудрявцев так и не узнал. Он лишь велел всем собраться; даже ухватиться крепче за что-то основательное.
- Проверим, - чуть извиняющимся тоном сказал он, взявшись за ручку, что открывала дверь кабины, - может, рядом с этой цитаделью поле отключено.
Увы - как только он приоткрыл тяжелую литую дверцу, в щель, не превышающую толщину волоса, тут же "рвануло" то самое тошнотворное чувство, заставившее троицу друзей рядом оторвать руки от самого "основательного", во что они вцепились, и рвануться к закрытой двери, ведущей в салон.
- Эксперимент удался, - усмехнулся Александр, захлопывая дверцу, - даже не один...
Это выяснилось, когда Кудрявцев с трудом оторвал пальцы тракториста, который первым оказался перед дверью, и открыл ее. В салоне собрались все; даже дежурные из башни спустились проводить командира. Впрочем, Левины, которые сегодня были впередсмотрящими, и обслуживали скорострельную пушку, и Спартак, на ближайшие четыре часа пулеметчик, тут же полезли наверх. Гладиатор, правда, обернулся на лестнице, отсалютовал полковнику фирменным салютом, который когда-нибудь, через невообразимое число веков, будет означать: "Идущий на смерть приветствует тебя, Александр!". Теперь вместо "смерть" подразумевалось, конечно же: "На дежурство". Лучших наблюдателей пожелать было невозможно.
На лицах разведчиков в салоне Кудрявцев не обнаружил ни грана паники. Стена между двумя отсеками "Варяга" держала защиту надежно.
- Ну, что ж, - сказал он вполне обыденно, - я, пожалуй, пойду. Алексей Александрович!
- Слушаю, Александр Николаевич, - профессор сунулся вперед, стирая рукой с лица холодный пот вместе с остатками панического ужаса.
- Остаешься старшим. Ждете ровно двое суток. Если не вернусь... Нет, не так! В случае моего временной задержки, разворачиваете "Варяг", и на полной скорости - домой. И ждете меня там. Потому что я обязательно вернусь!
Он захлопнул дверь, отрезая кабину от центрального отсека, куда сам же успел втолкнуть Никитина с Романовым. Марио уже был внутри, рядом с Ириной. Через пару мгновений полковник Кудрявцев уже стоял на первой ступени, ведущей к небу. Теперь он мог оценить грандиозность сооружения. Зеленой крыши цитадели не было видно; но до основной стены, до площадки, которой заканчивалась лестница, его взгляд дотянулся. Сделав первые несколько пробных прыжков, Александр остановился, и оглянулся. В огромные лобовые окна "Варяга" были видны напряженные, такие родные лица - Романов, Толик Никитин, Марио... Все, кроме дежурной схемы, толпились сейчас в кабине. Лица дежурных командир сейчас тоже видел - в амбразурах башни. Он поднял руку, как совсем недавно Спартак. Но его жест означал совсем другое: "Я вернусь, друзья. Я обязательно вернусь!".