1. Неприятности начинаются в стоматологической клинике
Ольга Васильевна, старая дева сорока лет, сидела в кресле стоматолога, раззявя рот. Сегодня был ее день рождения, и сегодня ей исполнились ненавистные сорок лет. Такую годовщину ведь не празднуют, правда? Поэтому она заранее решила в этот день вылечить, наконец, зуб мудрости и взяла номерок ко врачу. Стоматолог, здоровый детина, умело орудовал у нее во рту сверлом, так что Ольга Васильевна совершенно почти не чувствовала никакого беспокойства и даже начала уплывать куда-то в сторону.
- Глаза не закрывайте! – грозно рявкнул детина и потом, смягчившись, добавил: - Вот уже все, только пломбочку поставить осталось. – И принялся орудовать во рту с удвоенной энергией…
Язык слегка онемел, как всегда немеет язык, когда анестезию делают на нижнюю челюсть, а с правой стороны вместо десны образовалась, казалось, ватная подушка. Ольга Васильевна расплатилась по счету и с неудовольствием посмотрела на двоих возившихся в кресле малышей – она не любила детей. Она воспринимала детство, как худшую пору жизни, когда сам ты еще бессмысленный кусок мяса, а бедные родители вынуждены возиться с этим куском мяса и его необузданными желаниями. Ольга Васильевна смерила детей презрительным взглядом и вышла из приемной.
И тут, видимо, потому что мысли ее были заняты несносными детьми, вместо того, чтобы повернуть направо, она повернула налево. Пройдя в той же задумчивости до конца коридора, она очутилась перед дверью , на которой на двух языках было написано: «ВЫХОД. EXIT». Ольга Васильевна открыла этот самый «выход» и вошла в маленький холл с лифтом, что было очень странно. Странно же это было вот по какой причине: насколько было известно моей героине, клиника находилась на первом этаже, и никаких лифтов там не было. Впрочем, бывают же такие странные дома, стоящие на пригорках, у которых один и тот же уровень с одного фасада – первый этаж, а с противоположного – второй или даже третий.
Тут подошел лифт и Ольга Васильевна, не долго думая, зашла внутрь. «Куда едем?» - спросил приятный бархатистый мужской голос. «Куда надо», - недовольно буркнула женщина, которая, кроме детей, не любила и мужчин, особенно мужчин с бархатными голосами. Лифт неожиданно двинулся по горизонтали вправо и понесся с постоянно нарастающей скоростью. Ольга Васильевна вцепилась в стальной поручень и тут только поняла, что в кабине, кроме нее и ее отражений в зеркальных стенах и потолке, никого нет.
2. Мистер Джером
Лифт меж тем мчался, то и дело сворачивая, иногда ухая вниз, иногда взлетая наверх, а Ольга Васильевна с выпученными глазами думала, что нужно срочно звонить в службу спасения, в скорую помощь или лифтерам. Хоть куда-нибудь надо было позвонить! Но как тут открывать сумку, доставать мобильный, набирать номер, когда она с трудом стоит и стоит только потому, что вцепилась изо всех сил в стальной поручень! Вдруг лифт остановился. Двери, как ни в чем не бывало, открылись и женщина, пошатываясь, вышла прямо в небольшой уютный кабинет. С книжными шкафами, столом красного дерева, уютными диванами и креслами. Странными в кабинете были только стены. Казалось бы, им следовало быть покрытыми обоями в цветочек или дубовыми панелями, или чем-нибудь еще столь же солидным и традиционным. Но стены были обтянуты серым полотном довольно грубой фактуры, почти что парусиной.
- Добрый вечер, мисс Ольга, - из-за стола, который – Ольга Васильевна могла поклясться – минуту назад был пуст, поднялся невысокий, худощавый, но в то же время весь какой-то округлый джентльмен. Да, это был именно джентльмен! Не об этом ли скромно говорили (ибо таким вещам не подобает кричать) его твидовый пиджак, его полотняная сорочка, его запонки слоновой кости, оправленной в зеленое золото, его галстук и – о боже! Это была правда! – идеально подходящая и к запонкам, и к пиджаку булавка для галстука, наконец, его изящные руки с розовыми тщательно отполированными ноготками?
- Меня зовут мистер Джером. Присаживайтесь, пожалуйста, - Ольга Васильевна села в огромное кресло.
- Да вы совсем запыхались, - воскликнул таинственный джентльмен. – А все наши лифты! Но я тщетно поднимал перед Советом вопрос об их исправности. Мне сказали, - тут его голос понизился до благоговейного шепота, - что скорость была признана оптимальной на самом верху! Ну, вы понимаете? – Ольга Васильевна ничего не понимала.
- Впрочем, милая мисс Ольга, довольно жаловаться, перейдем к делу. Я рад вам сообщить, что просьба ваша удовлетворена, и вы приняты.
- Куда принята? – заикаясь, пролепетала женщина.
- В наш выдающийся, непревзойденный, потрясающий Дом Исправления Очень Непослушных Детей, конечно! Я надеюсь, что вы быстро вольетесь в наш дружный коллектив, и внесете, так сказать, свою лепту…
- Позвольте! – от волнения Ольга Васильевна принялась выражаться так же высокопарно, как и мистер Джером. – Я не подавала никаких просьб! Я не хочу работать в вашем выдающемся Доме! Я уже работаю начальником отдела в крупном банке. Я не люблю детей, наконец.
Мистер Джером склонил голову налево, точно умная собака, и поднял вверх указательный палец.
- Вот, - сказал он торжественно. – Вот важнейшее условие для выполнения ваших обязанностей. Вы не любите детей, и, следовательно, вы просто созданы, чтобы воспитывать наших неслухов. Вилли, приглядывай тут, - сказал он неизвестно кому, и сразу же полотняная стена за его спиной раскрылась, обнаружив за собой сверкающую кабину лифта. – Я на минутку! – и мистер Джером скрылся за молниеносно сомкнувшимся полотном.
3. Вилли играет
Посидев несколько минут в одиночестве, от нечего делать Ольга Васильевна принялась разглядывать стол. На столе стояли: чернильница, несколько тяжелых на вид ручек с золотыми перьями разной конфигурации, два пера настоящих: длинное черное вороново и такое же длинное, но белое, лебединое, песочница, пресс-папье, пачка очень дорогой японской бумаги с вытесненной монограммой ДИОНД, изящная фарфоровая коробочка, наполненная золотистыми скрепками и кнопками, хрустальный шар на ониксовой подставке, хрустальный же стакан, полный очень остро отточенных карандашей и нечто, показавшееся сперва моей героине баранкой, которая покрыта шоколадной глазурью.
Женщина достала очки (увы, друзья мои, она носила очки, ибо страдала дальнозоркостью), надела их и всмотрелась в баранку. Баранка меж тем мягко развернулась, вытянулась во всю длину и оказалась… тигром. Совсем настоящим тигром, правда, всего сантиметров пятнадцати в длину. Глаза его сверкали, словно янтарные кристаллы, а хвост недовольно бил по бокам. Тигр выгнул спину, подпрыгнул, одним ударом лапы сбил пролетавшую муху и съел ее, урча.
Ольга Васильевна решила, что пора падать в обморок. Все-таки она надеялась, что, очнувшись, обнаружит себя в уютной реанимации, где скоро выяснится, что кабинет с полотняными стенами, мистер Джером, миниатюрный тигр и, конечно же, стремительные лифты – всего лишь плод интоксикации. «Доктор что-то напутал с уколом», - решила женщина и уже закрыла глаза, готовая открыть их в больничной палате, как стена прямо напротив нее разошлась и из кабины лифта вышел сияющий мистер Джером об руку с сурой дамой царственного вида.
- Позвольте представить. Мисс Марджори. Мисс Ольга.
И та, которую уже решительно переименовали в этом странном месте в мисс Ольгу, наконец потеряла сознание.
- Совет в последнее время стал удивительно недальновидным, - услышала моя героиня, когда пришла в себя. По щекам ее стекала холодная вода, под носом лежал платок, пахнувший едко и остро. – Кого они присылают! Я спрашиваю, мистер Джером, кого они присылают? В нашем Доме, в Доме, призванном исправлять не просто непослушных, а очень непослушных детей, всякие сантименты должны исчезнуть! Все эти обмороки, романтические вздоры, не дай бог влюбленности – им не место тут! Дисциплина и наука! Неотвратимость наказания и должное поощрение! Вот столпы, на которых стоит наша воспитательная система.
Мисс Ольга открыла глаза. Никакой реанимации… Она по-прежнему была в кабинете с полотняными стенами.
- Но почему? Почему, - вопросила она, страдальчески поднимая брови, - почему я? Я не умею воспитывать детей!
- А ничего страшного, - с улыбкой ответил мистер Джером, - У нас есть инструкции на все случаи жизни. А там, где не поможет инструкция, поможет интуиция. Ведь вы же умная женщина! Ну, душенька, ну, милая моя, вставайте и пойдемте уже знакомиться с коллективом. Вилли, лежать! – миниатюрный тигр, только что петлявший в погоне за пушинкой по столу, послушно лег, свернулся в клубок и вновь стал необыкновенно похож на покрытую шоколадной глазурью баранку.
4. Дружный коллектив
«Сколько же их тут!» – была первая мысль новоиспеченной воспитательницы, когда она вступила из кабины лифта в белый зал. Зал, по правде сказать, не производил того торжественного впечатления, какое должен бы производить колонный зал. Возможно, от того, что колонны были ненастоящими. Ненастоящими были и мраморные стены. Все это было сделано из раскрашенного, а в случае колонн – еще и надутого плотно воздухом – полотна. Прожилки камня были нарисованы очень искусно, но даже под слоем краски все равно была заметна грубая фактура ткани, что сводило весь эффект на нет. По правде сказать, мисс Ольге показалось, что она находится в декорациях спектакля по всем известной пьесе «Горе от ума», поставленной каким-нибудь заштатным театром в позапрошлом веке.
Да и публика, наполнявшая зал, напоминала скорее статистов, чем живых людей. Возможно, так казалось, потому что все они были одеты в униформу: мужчины – в твидовые пиджаки и брюки цвета, который Диккенс называл перец с солью, а женщины – в темно-синие глухие платья до середины икры, единственным различием в которых были воротники и манжеты, выполненные из различного сорта кружев.
Мистер Джером, между тем, торопливо и особо не чинясь, представлял вновь прибывшую. Лица и имена мелькали так быстро, что не было никакой возможности что-либо запомнить. Взгляд выхватывал из толпы то похожую на обезьянку женщину с небрежной прической – «Мисс Луиза – Мисс Ольга» - тараторил Мистер Джером, то бледного с необыкновенно выразительными глазами юношу – «Мистер Алан – Мисс Ольга», то очень смуглую дородную женщину с волосами, уложенными ровными кольцами на лбу и висках – «Мисс Инесса – Мисс Ольга»… Но все эти новые знания сплетались в невнятный клубок, в котором уже ничего нельзя было различить. Моей героине даже показалось, что представление специально было таким стремительным, чтобы она запуталась как можно больше.
- Простите, - обратилась она к своему провожатому, - Я уже совсем ничего не понимаю. Кто все эти люди? Кто вы, в конце концов?
Но ответил ей не он. Ответила мисс Марджори, возмущенно поблескивая глазами и сжимая губы в презрительную гримасу.
- Это наши воспитатели, разумеется. А мистер Джером – наш управляющий. Он здесь главный, если вам так будет понятнее, – если бы взгляд мог испепелять, бедная мисс Ольга уже превратилась бы в горстку праха. – А я – ведь вам, наверное, интересно будет узнать, и кто я такая – я инспектриса. Я слежу, чтобы процесс воспитания соответствовал самым высоким стандартам. У нас принята британская метода. Я надеюсь, вы знаете, что такое британская метода?
Ничего такого мисс Ольга, конечно не знала. Но покорно кивнула и обратилась к управляющему умоляющим тоном:
- Я почти никого не запомнила. Может быть, у вас есть перечень сотрудников? – «И желательно с фотографиями или хотя бы с основными приметами» - добавила она про себя.
- Душенька! Не волнуйтесь вы так! Ваша основная обязанность – воспитание детей. Поверьте мне, у вас будет так мало времени на все остальное, как, впрочем, и у всех воспитателей, что всем будет совершенно все равно, если вы назовете мистера Джона Джеком, а мисс Джейн – Дженифер. Совершенно все равно! И вообще, все это пустяки, а вот я вас познакомлю с вашим классом, – и они снова очутились в лифте.
5. Мальчики.
- Это наш дортуар! – объявил мистер Джером, выходя из кабины. Дортуар оказался обычной совместной спальней, в которой находились человек десять мальчишек самого разного возраста. Стены спальни были, естественно, обтянуты полотном казенного голубого цвета.
- Джентльмены, это ваша новая воспитательница – мисс Ольга. А теперь расскажите ей о прошедшей неделе самое главное, да так, чтобы она сразу поняла, что вы очень невоспитанные дети.
Первым начал вихрастый парнишка лет одиннадцати.
- Я Том. На прошлой неделе я устроил потоп в душе у девочек, скатился на велосипеде по парадной лестнице и подлил любимцу мистера Джерома в корм валерьянки. Было весело.
Его место тут же занял мрачного вида детина, которому могло быть и четырнадцать и восемнадцать лет. Мисс Ольга внутренне содрогнулась.
- Я Мартин. Я съел полдник всего класса. Два раза – во вторник и в пятницу. А больше, вроде, ничего.
Другой мальчик, прилизанный и смахивающий на ябеду:
- Я Жак. Я всю неделю писал стихи, как обычно.
Женщина недоуменно посмотрела на мистера Джерома.
- Порадуй нас своим творчеством, Жак? – одобряюще улыбнулся тот.
- Вечер. Летают мошки.
Тихо ползет мокрица
Надо же было вошке
Вошкою уродиться!
Участь ее незавидна,
Доля ее несчастна:
Ногтем прищелкнут сильным
И пропадет напрасно.
- Довольно, довольно! – замахал руками мистер Джером. – И сколько там всего про вошку?
- Восемьдесят четыре строфы – гордо ответил Жак.
- Перейдем к следующему. Вот Дитер, например. Самый обыкновенный шалун.
Дитер с конопатой наглой рожей начал бойко перечислять:
- Подбросил чучело крысы в спальню девочек. Подменил зубную пасту мисс Оливии.
- Это их бывшая воспитательница. Собственно говоря, после этого она нас и покинула.
- самым быстросхватывающим клеем, - продолжал Дитер, - налил в постель Паулю яблочного сока, и все решили, что он описался. Да всего и не упомнишь.
- А я Пауль. – Паулю было на вид года четыре, это был прехорошенький малыш с ясными голубыми глазками. – Я курил под лестницей.
Мисс Ольга всплеснула руками.
- Как курил! Откуда же ты взял сигареты?
- Сигару, – потупив глаза, поправил Пауль.
- Еще не легче. Но где ты взял сигару, нож для срезания кончика, специальные спички, наконец?
- Мисс Ольга! – торжественно произнес управляющий. – Я думаю, настало время ознакомить вас с нашей высоконаучной британской методой.
6. Слово мисс Марджори
Суровая инспектриса, чувствуя, что к ней приковано все внимание окружающих, гордо сказала:
- Метода очень проста. Наши воспитанники в течение недели могут делать все, что захотят. И им предоставляются все средства делать то, что они захотят. Но и наказание наступит неотвратимо. Если же по какой-то непостижимой случайности какая-либо девочка или какой-либо мальчик всю неделю вели себя хорошо, то так же неотвратимо наступит и поощрение. По вторникам мы подводим итоги, выбираем самого непослушного и он получает, что заслужил. Ну, и остальные не уходят от возмездия.
- Мы ненавидим вторники, - буркнул мрачный Мартин.
- Нас уже пятьдесят два раза лишали прогулки в саду – выкрикнул бойкий мальчик с буйными черными кудрями.
- Да мы этого сада и в глаза не видели, - поддержало сразу несколько голосов.
- Мы без сладкого уже семнадцать недель, на горохе стоим по часу каждый вечер, двадцать тысяч раз переписали выражение: «Скромность – наивысшая добродетель ребенка»! Спать заставляют после обеда, как будто мы совсем малыши!
Перечень разнообразных наказаний ошеломил мою героиню. А тут еще маленький Пауль, который под шумок прокрался к самым ее коленям и принялся теребить колготки, проделал в них, наконец, дырку.
- Ах ты, негодник! – вспылила мисс Ольга.
- На самом деле меня зовут Павлик – робко пробормотал Пауль, - мисс Ольга, вы ведь не будете меня сильно наказывать? – Та неопределенноо пожала плечами.
Между тем инспектриса взмахнула руками, и бог весть откуда в ее руках появилась странная деревянная колотушка, напоминающая длинные перечницы в итальянских ресторанах. Все тут же смолкло.
- Несите лототрон! – воскликнула мисс Марджори, и два старших мальчика вкатили стеклянный шар, установленный на ажурного литья изящной станине, изображавшей оленей в девственном лесу.
Мисс Марджори дотронулась своей колотушкой до шара и произнесла торжественно:
- Неотвратимость наказания и должное поощрение! – И стекло покрылось мелкой рябью, затем по нему побежала огненная волна, вот он уже весь объят пламенем, вот посреди пламени проступают угольно-черные слова…
- Пауль! – хором прочитали мальчики.
- Итак, Пауль, ты был самым несносным, самым дерзким, самым невоспитанным мальчиком на прошедшей неделе! Тебя ждет особое наказание. А все остальные будут в течение месяца обливаться каждое утро ледяной водой до завтрака.
- УУ! – протянули мальчишки, но в их голосах одновременно слышалось и облегчение. Пауль умоляюще смотрел на воспитательницу:
- Мисс Ольга, вы ведь не обидите меня?
7. Наказание и преступление
- Пройдемте в санктуарий, - сказала мисс Марджори, - Ну же, не задерживайте! – и потянула воспитательницу за собой сквозь полотняную стену.
В санктуарии едва помещались два человека и барабан. Стены санктуария были молочно белыми, белой же была и кожа, обтягивавшая барабан.
- Ну, вы поймете, что надо делать – инспектриса брезгливо сунула в руки мисс Ольге колотушку и поспешно покинула санктуарий.
Моя героиня тупо смотрела то на тугую поверхность барабана, то на колотушку. Вообще, если у тебя есть колотушка и барабан, видимо, следует колотить по барабану. И она ударила. Звук был приятным и правильным. Да, так и надо. Бей в барабан, и к черту этих мальчишек с их шалостями, к черту мистера Джерома, ко всему сонмищу чертей высокомерную мисс Марджори, к черту всех воспитателей, и сам Дом Исправления Очень Непослушных Детей!
Лицо ее раскраснелось, волосы растрепались, дыра на колготке доползла до самой пятки, а мисс Ольга все била и била по барабану, пока в изнеможении не упала на колени.
- Ну, все, довольно. – инспектриса, незаметно оказавшаяся рядом, положила ей руку на плечо. – Вот вам огуречная вода, протрите лоб и щеки. – Мисс Ольга повиновалась. – И пойдемте. Я вижу, вы начинаете понимать смысл британской методы.
Мальчики встретили их угрюмым молчанием. Над одной из кроватей склонилась девушка в белом халате. Моя героиня вгляделась и похолодела. Девушка бережно разрезала ножницами и снимала с маленького Пауля футболку и штанишки. А вся спина, ягодицы и ноги мальчика представляли собой один неровного багрового цвета кровоподтек, на котором отчетливо были видны отпечатки круглой головки колотушки.
«Это не я. Это не могла быть я…» - в ужасе думала воспитательница. «На самом деле меня зовут Павлик» - вспомнила она робкий, полный надежды голос малыша.
Внезапно обнаружив, что все еще сжимает злосчастную колотушку в руках, она с отвращением отшвырнула проклятый инструмент. Палка ударилась о полотняную стену, но не упала, а словно растворилась в голубой ткани.
- Поменьше сантиментов, поменьше сантиментов! – строго сказала мисс Марджори. - Кто щадит ребенка, тот его губит!
- И в конце концов, - нервно потирая руки заметил мистер Джером, - на детях все очень быстро заживает. Оглянуться не успеем, а наш маленький Пауль опять будет курить сигару под лестницей. Да еще и –хо! хо! – попивая виски.
Но Ольге было не до смеха. Она чувствовала, что совершила преступление, и все вокруг от самого глупого мальчишки до щеголеватого управляющего знают, что это так.
8. Девочки
Она так переживала, что не заметила, как очутилась в дортуаре девочек. Когда она опомнилась, несколько пар насмешливых, внимательных и оценивающих глаз уже изучало ее. О! От них ничего не скроется! Ни ее все еще алевшие от возбуждения щеки, ни слегка дрожавшие кисти рук, ни полсантиметра собственных темно-русых корней под безупречным ореховым оттенком волос, ни даже то, что локоны этих самых волос, падавшие ей на плечи были не завиты искусственно, а созданы самой природой (Ольга Васильевна, когда она еще была Ольгой Васильевной, очень гордилась своими пышными и в то же время мягкими кудрями). Тем более ничего не могло скрыться от этих глаз, что все они принадлежали девочкам самого занозливого периода жизни – юным особам двенадцати-тринадцати лет.
Да, здесь не было того разнобоя возрастов, как у мальчишек. Не было и того разнобоя нехороших поступков, каким могли похвастаться парни. В основном, отроковицам вменялось в вину:
А) пользование щипцами для завивки волос
Б) употребление туши, помады и прочей косметики
В) самовольное укорачивание подолов юбок и обуживание брюк
Г) сочинение любовной лирики;
Д) сидение, уставившись с глупым видом в потолок, и мечтание неизвестно о чем.
Отличилась только одна воспитанница, которую звали сложно произносимым именем Каролина –Регана. Несмотря на звучное это имя, она совсем не отличалась королевской статью. Наоборот, это была тощая девчонка, из которой во все стороны торчали вихры волос, уши, локти и колени. Она ни много ни мало – изобрела порох и пыталась подорвать кабинет мистера Джерома с целью побега.
«Ей, небось, и достанется колотушка», - с тоской подумала моя героиня и, словно повинуясь ее мысли, девочки выкатили в центр дортуара лототрон. Замелькала рябь, взметнулись огненные волны и, к удивлению одной только мисс Ольги, всплыло имя Терезы, которая и виновна-то была всего лишь в том, что выпросила у подруги лишнюю порцию жареной картошки за ужином.
Следовало бы возмутиться, но это значило вмешаться в воспитательный процесс, которого, по правде сказать, мисс Ольга совсем не понимала. Но все же она подошла к управляющему и инспектрисе и горячим шепотом сообщила им, что, по ее мнению, тарелка пусть даже жареной на сале картошки никому повредить не могла. Мисс Марджори закатила глаза и, едва сдерживая голос, прошипела:
- Картошка! Жареная! На сале! В семь часов вечера! О! – и добавила своим обычным голосом:
- Ну-ка, девочки, все хором:
Девочки, включая обреченную Терезу, послушно проскандировали:
- Нет картошке, нет жирам,
Сахар не подходит нам!
Сельдерей, морковка, лук -
Вот фигуры лучший друг!
Патисоны и салат –
Вот, чему желудок рад!
А едва пробило семь,
Мы не будем есть совсем.
- Так что пройдемте в санктуарий, - и в руках у инспектрисы оказалась злосчастная колотушка.
Но теперь мисс Ольга знала, что делать. Вернее, чего не делать. Она совсем слегка, еле слышно, отбила на барабане ритм прозвучавшей только что считалки, вышла вон из санктуария и облегченно вздохнула: Тереза лежала на животе, охая и вздыхая, а медсестра оглядывала ее едва розовую спину.
По правде сказать, девчонка при этом мерила воспитательницу довольно наглым взглядом, и той снова вспомнился жестоко пострадавший Пауль. «Как я не люблю детей», - обреченно подумала мисс Ольга и вдруг заметила, что управляющий строит ей непонятные гримасы.
Между тем мисс Марджори объявила наказание для всех остальных девочек, заключавшееся в том, что ближайшую неделю им запрещалось подсушивать, выдавливать и каким-либо другим образом уничтожать прыщи. Тут подошел лифт, и взрослые покинули дортуар
9. Почему и для чего
- Я еле сдержался, чтобы не начать отчитывать вас прямо в лифте! – вскричал тонким от возмущения голосом мистер Джером, едва они оказались в его кабинете. – Что вы себе позволяете! И не делайте вид, что вам непонятно! Вы призваны воспитывать, то есть, наказывать и поощрять. По большей части, конечно, наказывать. А что я вижу? Вы пощадили эту ужасную непослушную обжору!
- Но она совсем не обжора. Она довольно стройная девочка. У нее растущий организм…
- Молчать – взвизгнул мистер Джером. – Не перебивать! Слушать и запоминать! Вы что думаете, мы тут в бирюльки играем? Да знаете ли вы, что это заведение огромной, необыкновенной важности! Что от нас зависят судьбы тысяч и тысяч людей!
Мисс Ольга молчала, боясь вставить слово, но неожиданно получила поддержку со стороны строгой инспектрисы.
- Прошу прощения, как же она может знать, мистер Джером, если она приступила к своим обязанностям непосредственно после приема на работу, безо всякого инструктажа?
Управляющий пожал плечами.
- Может быть, может быть, - сказал он смягчившимся голосом, - это и мое упущение. Мисс Ольга, мисс Марджори, присаживайтесь.
- Видите ли в чем дело, - продолжал он, вертя головой, как будто ему натирал шею чересчур жесткий галстук. – Не секрет, что некоторые дети, достигая определенного возраста, вдруг становятся совершенно неуправляемыми. Просто бичом и наказанием для своих родителей и всех окружающих, если можно так выразиться. И уже ничего с ними нельзя поделать. Ошибки воспитания, так сказать. Ну, вот на самом верху и было принято решение воспитывать их, некоторым образом, до… - тут он замялся.
- Да говорите уж прямо, - решительно вмешалась инспектриса. – До их рождения, он хочет сказать.
У Ольги Васильевны открылся от удивления рот.
- Ну, да. Их нерожденная, так сказать, сущность пребывает в нашем доме в том возрасте, когда они становятся отпетыми неслухами, с целью переформировать их будущий характер.
- Чепуха какая-то, - не выдержала моя героиня. – Вы хотите сказать, что мы где-то на том свете?
- Да нет, мы именно на этом свете. Но стараемся, чтобы потом, на том свете, дети были послушными и милыми. Благовоспитанными. – закончил мистер Джером.
- И для этого мы используем нашу превосходную британскую методу, – вставила инспектриса.
- Ничего превосходного в ней не вижу, - буркнула мисс Ольга.
- О! – закатил глаза управляющий, - если б вы знали, какие результаты она дает! Не менее шестидесяти процентов наших воспитанников выходят в жизнь совершенно исправившимися! Двадцать процентов мальчиков никогда больше не берут в руки рогатку! Сорок процентов девочек забывают, что такое кокетство! Почти никто, за редким исключением, не курит в подростковом возрасте! Нет, британская метода – это выдающееся достижение педагогической мысли.
- Может быть, - недоверчиво пробормотала Ольга Васильевна. – Но сколько же времени их требуется воспитывать?
- А сколько потребуется, - улыбнулся управляющий. – У нас тут, знаете ли, времени нет. У нас тут вечность.
И ей нечего было на это возразить.
10. Эльфы, очки и самая суть британской методы
От природы язвительная, и сейчас Ольга Васильевна так просто не сдалась. С самой вежливой улыбкой она заметила:
- Мистер Джером, мне кажется, вы считаете, что ваше заведение соответствует высочайшим стандартам?
- Разумеется!
- А как же быть с гигиеной? Вы меня извините, но нигде – ни в дортуарах, ни в вашем кабинете – нет окон. Как же вы проветриваетесь? И потом, в доме полно мух. Вот и сейчас я вижу не меньше трех.
- Вы видите что? – переспросил мягко управляющий.
- Я вижу мух.
- Это никак невозможно. Никаких мух у нас нет.
- Да вот же они. Такие голубоватые, с зелеными крылышками!
- Так я и знал. Проблемы со зрением, - мисс Марджори подтверждающее кивнула. – Эти современные леди все никак не хотят понять, что рискуют попасть в неудобную ситуацию, потому что не носят очки. Красота им, видите ли, дороже! Держите, милая мисс Ольга, - и управляющий достал из верхнего ящика стола перламутровый футляр. В футляре лежали старомодные круглые очки с очень толстыми линзами. – Примерьте, примерьте, не бойтесь. У нас все точно.
Ольга Васильевна надела очки. В целом она бы не сказала, что ее (прекрасное, кстати) зрение сильно улучшилось. Но едва она взглянула на сновавших над столом мух, как в удивлении воскликнула!
- Эльфы!
- Вот именно, эльфы. Откуда, вы бы думали, наши воспитанники достают сигары, порох, губную помаду и сласти? Из воздуха, что ли? Нет, все это производят эльфы! – мистер Джером торжествовал.
- Но ваш же, этот же, вот этот – воспитательница ткнула пальцем в жмурившегося тигра, - он же ест их, я сама видела!
- Так как же их не есть, милейшая мисс Ольга! Ведь ежели их не есть, они, так сказать, расплодятся до безобразия!
- Но они разумные? – полуспросила женщина.
- Можно сказать и так. Но поверьте, дорогая моя, что разума этого у них совсем чуть-чуть. Буквально с булавочную головку. Ни на что они не годятся, кроме как петь песни, танцевать в лунном свете и производить в неимоверных количествах все те штучки, которые требуются нашим воспитанникам.
- В лунном свете? У вас же нет окон! – возмутилась Ольга Васильевна.
- Окон нет. Но свет есть. И лунный, и солнечный, - управляющий широко повел руками, и она с удивлением увидела, что кабинет и вправду освещен не лампами и не свечами, а самым настоящим солнцем.
- Ничего не понимаю, - вздохнула женщина.
- А вам и не надо понимать, - неожиданно встряла инспектриса, - вам надо воспитывать. По британской методе.
- Да я знать ничего не знаю про вашу британскую методу! Первый раз сегодня о ней услышала!
- И вполне достаточно услышали, - мистер Джером улыбнулся. – Еще только одно, мисс Ольга. На сегодня ваш просчет прощается. Но вообще, знайте: согласно британской методе воспитатель позволяет воспитанникам делать все, что они пожелают, а потом воздает по делам их. Но это не значит, что если он допустит ошибку, то останется безнаказанным. Британская метода, - он строго взглянул на воспитательницу, - для всех британская метода.
- Розог мне зададите, что ли, - возмутилась покрасневшая Ольга Васильевна.
- Зачем розог. Для начала совсем маленькое наказание, так сказать, в порядке предупреждения. За завтраком вам подадут булочку с маслом. Так вот, есть ее ни в коем случае нельзя. Запрещено. Вы поняли, мисс Ольга?
- Поняла.
- Тогда идите спать. Доброй ночи!
И скоростной лифт примчал ее прямо в небольшую комнату, стены которой, как вы уже догадались, тоже были обтянуты полотном. «Интересно, - открывая дверь ванной, подумала Ольга Васильевна, - а здесь что, вместо кафеля тоже ткань?» И, действительно, никакой плитки там не было. Только медная старинная ванная с толстым латунным краном, такая же старинная раковина и зеркало в огромной раме, стоявшее на полу в углу. «Этот дизайн меня утомляет», - подумала воспитательница, укладываясь на белье, все затканное мелкими васильками. «Булочку мне не дадут, ишь ты. А детей, как бы противны они мне ни были, бить все равно не буду» - и заснула крепким сном без сновидений.
11. Булочка с маслом
Проснулась Ольга Васильевна от того, что у нее сильно зачесалось в носу. Она чихнула и от этого проснулась. В комнате было темно, но, когда женщина открыла глаза, стало постепенно светлеть, как будто кто медленно поднимал жалюзи, и вскоре вся небольшая спальня была залита светом. Теперь моя героиня могла уже внимательно осмотреть свою комнату. В небольшой нише рядом с тем местом, откуда появлялся лифт, стояла узкая спартанская кровать, заправленная ярким цветастым бельем. Покрывало, украшенное все теми же васильками, лежало рядом на стуле.
Слева от лифта прямо на полотне была нарисована русалка. Вчера вечером полусонная Ольга Васильевна верно догадалась, что за русалкой скрывается санузел. Напротив лифта на стене была схематически нарисована вешалка. «Гардеробная!» - подумала женщина, так хочется в нее заглянуть. Но прежде надо в душ и почистить зубы.
Содержимое гардеробной на первый взгляд обескураживало. Ровными рядами на полу стояли одинаковые коричневые лаковые туфли с перепонкой на низком каблуке. Над ними висели темно-синие платья тончайшей шерсти, украшенные изящными паутинного плетения широкими воротниками и такими же роскошными манжетами. «Прямо, как у мушкетеров!» - обрадовалась Ольга Васильевна. На полочке башенкой возвышались упаковки колготок одинакового матового телесного цвета. В ящиках стыдливо пряталось белье самого скромного фасона.
Одевшись, воспитательница вошла в лифт. «Надо полагать, в столовую?» - несколько развязно спросил все тот же бархатистый мужской голос. И героиня моя почувствовала жуткий голод.
Столовая была пуста. Чувствовалось, что еще минут двадцать назад тут кипела жизнь, звякали вилки, разливался кофе с молоком, хрустели поджаристые корочки. Но сейчас никого не было. И на шведском столе тоже не было почти ничего. Неаппетитные остатки омлета лежали рваными кусками на подносе. На другом подносе плавал в жиру остывший бекон. Пара кусочков заветренной колбасы и подсохший сыр – вот все, что нашла моя героиня к завтраку. Застелен скатертью был только один стол, на нем стоял чайник с на удивление горячим чаем, а также фарфоровая тарелка с пышной, источавшей тепло и аромат ванили, булочкой. Рядом розочкой было выложено свежайшее сливочное масло. «Есть ее ни в коем случае нельзя. Запрещено!» - вспомнила женщина слова мистера Джерома и, вздохнув, принялась давиться холодным омлетом и невкусной колбасой.
А булочка манила. Булочка пахла, словно целый поднос маминых пирожков в детстве. Мисс Ольга оглянулась, взяла тарелку и поднесла к самому носу. Ох! Как хотелось впиться зубами в сочный мякиш! Но неужели она не справиться с искушением? Она, женщина сорока уже лет – ну, и странное у нее выдалось сорокалетие! Налив чашку чаю, Ольга Васильевна вспоминала все, что произошло вчера. Маленький Пауль! Что же она сидит, нужно немедленно в лазарет, проверить, как там бедный мальчуган! Воспитательница вскочила и вдруг поняла, что не помнит, с какой стороны залы высадил ее лифт. Что же делать? А, была не была! Она решительно подошла к ближайшей стене, и та послушно расступилась, открыв зеркальную кабину. «В лазарет!» - не дожидаясь вопросов, велела Ольга Васильевна.
Одинокая булочка с маслом осталась засыхать на столе.
12. В лазарете
Палата была длинной. Прям длиннющей была эта палата. С каждой стороны в два ряда стояли кровати. А на кроватях в различных позах лежали дети. Очень много детей. Конечно, ведь вчера был вторник и должное воздаяние… Ни за что бы не нашла Ольга Васильевна в этой огромной палате своего воспитанника, если бы лифт не открыл двери прямо напротив его кровати. Так что воспитательница сразу увидела круглощекого довольного малыша, который довольно бойко уплетал кусок черного хлеба, густо посыпанный крупной солью и украшенный нежными ростками зеленого лука. Рядом с Паулем стоял и ласково смотрел на него тот самый детина, который казался слишком взрослым для перевоспитания. Звали его смешно, как гуся в старой сказке – Мартин.
- Здравствуйте, Мартин, здравствуй, Пауль! – церемонно начала Ольга Васильевна.
- Привет! Доброе утро! – отозвались на два голоса мальчики.
- Как ты себя чувствуешь, малыш? Ты уж извини, что я вчера так с тобой обошлась. Я ведь не знала, понимаешь?
Пауль энергично помотал головой и заявил серьезным тоном.
- Да чего уж там! Сам виноват. Зачем курил? Ведь жуть как невкусно, знал же!
- Ты что не первый раз курил?
Пауль кивнул.
- Начал-то он сразу с трубки, да разжечь ее не смог, как следует, - пробасил Мартин.
- И что, в тот раз тебя тоже наказали?
- Не, в тот раз Жак сочинил оду на восшествие госпожи инспектрисы на унитаз по случаю жуткого обжорства.
- В 128 строф, - мечтательно закатил глаза Мартин, - вот ему тогда досталось!
- А это что? – воспитательница взяла в руки блокнот, в которым ярко-зеленым цветом был нарисован диковинный куст с длинными, стрелоподобными листьями.
- Это зеленый лук, не ясно, что ли? – обиделся Пауль.
- Но лук совсем не такой. Ты что, лука не видел?
- Откуда? – пояснил Мартин, - мы ничего кроме дортуара, классов и лазарета не видели в жизни. Здесь ведь даже окон нет. А прогулки нас лишили. Да мы, честно говоря, уже сомневаемся, есть ли тут, где гулять. Похоже, что все, что есть – это Дом Исправления Очень Непослушных Детей, - он улыбнулся и подмигнул.
- Ну, я то уж точно об этом ничего не знаю. Я ведь тут новенькая. Но вот как устроен лук, я вам показать могу. Давай-ка сюда карандаш, - и Ольга Васильевна принялась быстро рисовать луковицу с торчащими из макушки перьями.
Через полчаса воспитательница и мальчишки уже весело хохотали над дедкой, который не мог вытащить репку.
13. Вот такой компот
Развеселившийся Пауль, казалось, уже совсем забыл о вчерашнем наказании. Он глядел на Ольгу Васильевну ясным открытым взглядом, которым, вообще говоря, обладают все здоровые и счастливые дети и которого моя героиня прежде почему-то не замечала. Мальчишка нравился ей все больше и больше. А его откровенные рассказы обо всех тех шалостях, которые он успел совершить, и особенно о тех, которые планирует совершить, заставляли воспитательницу хохотать во все горло.
Между тем Мартин, видимо, бывший лучшим другом Пауля и его товарищем во всех шалостях, внезапно помрачнел. – Да, когда мы приведение в девчачьем дортуаре устроили, было здорово. Но после этого нас на месяц лишили компота. А компот – единственное сладкое, которое нам еще позволялось есть. Потому что сперва нас лишили шоколада, потом ирисок, потом карамелек, потом пирожных, кексов, пирогов… Один компот и оставался.
- Нам его на полдник давали, - мечтательно протянул Пауль.
- Что, так-таки и запретили пить?
- Запретили заказывать у эльфов и перестали давать на полдник.
- А яблоки, персики, вишни, сливы вам не запретили?
- Фрукты не запретили. Фрукты – это витамины, - пробурчал Мартин.
- И клетчатка, - добавил Пауль.
- Тогда, - сказала вдохновленная тайным знанием Ольга Васильевна, - мы сварим компот сами! Покажите мне, где кухня?
- А то – кивнул Мартин.
- Мистер Джейкоб, - радостно воззвал к врачу малыш, - я выписываюсь! Я уже совсем здоров!
И правда, подумала воспитательница, на них все заживает моментально. Ну, и дети! Какие-то необыкновенные дети!
На кухне постепенно собрался весь ее класс. Ольга Васильевна поставила на огонь ведерную кастрюлю - варить сироп, а сама принялась чистить от косточек абрикосы, персики и сливы. Дети, к ее удивлению, совершенно не имели никакого понятия о том, откуда берутся фрукты. Пришлось рассказать им о садах, о пчелах, опыляющих цветы, о завязывающихся плодах и даже немного о фотосинтезе (правда, тут Ольга Васильевна не была уверена, что ее знания соответствуют истине. Из школьного курса биологии в ее голове осталось только сложное слово «Хлорофилла», которое она несколько раз произнесла к месту и не к месту).
Девочкам и мальчикам очень понравилось, как ловко женщина режет фрукты пополам, поворачивает две половинки и отделяет косточку. Они рвались повторить эти чудеса сами, и, конечно, не обошлось без порезов. Но пластырь, как и понадобившееся в конце вишни (все дружно решили, что вишни совершенно необходимы в компоте), появился из ниоткуда как раз тогда, когда он понадобился.
В общем, вскоре фрукты засыпали в сироп, огонь погасили и воспитательница сказала:
- Теперь осталось подождать, пока остынет.
- Мисс Ольга, мисс Ольга, пусть эльфы остужают. Они это быстро сделают, - зашумели дети, которым очень хотелось компота.
- Нет, - решительно отказалась Ольга Васильевна, - пока компот остывает, он настаивается и становится вкуснее. Придется подождать до вечера. Подождем.
И она откинулась на спинку стула и принялась разглядывать детей. Дети оказались совсем не такими одинаковыми, как ей казалось раньше. В глазах у них светился ум, чего она прежде как-то не замечала, и многие – она заметила это с удовольствием, - поглядывали на нее обожающими глазами. И тут Ольга Васильевна размечталась, а, размечтавшись, сама не заметила, как уснула.
Проснулась она не сразу. Некоторое время ей снилась какая-то надоедливая птица, которая чирикала прямо у нее над ухом – то над левым, то над правым. И как-то странно чирикала, как будто даже немного поскрипывала. Больше всего это было похоже на… на… на… На щелканье ножниц! – поняла мисс Ольга и тут же проснулась.
И действительно, это были ножницы. А в руках у окружавших ее воспитанников она увидела блестящие золотистые локоны, которые всего несколько минут назад украшали ее голову.
14. Новый имидж
- Я им компот, я их пожалела-а-а… А они… они..ы-ы-ы… – рыдала Ольга Васильевна в кабинете мистера Джерома, размазывая слезы по щекам. – Ну почему, почему так… - Управляющий протянул ей платок вздохнул и принялся объяснять терпеливо, как репетитор объясняет урок ученику, который не может понять элементарного:
- Мисс Ольга! Но вы же знали. Вы были предупреждены, что в нашем Доме содержатся Очень Непослушные Дети. Что от них можно ждать любой, самой дерзкой каверзы. Что воспитатель для них не авторитет. Предыдущей своей мисс они склеили челюсти поддельной зубной пастой! Ведь вы же знали об этом?
- Знала-а-а-а, - всхлипнула несчастная женщина.
- А вы им, к тому же, понравились. Вот они и захотели взять от вас что-нибудь на память. Что-нибудь красивое и компактное. Они мне сказали, что думали, что отстригут совсем немного и будет незаметно. Но увлеклись. Они же дети!
- Я теперь уродина-а-а, - продолжала реветь Ольга Васильевна.
- Не буду отрицать. Но все поправимо. Все поправимо. Кстати, то, что дети решили взять от вас что-то на память говорит о том, что они не уверены в вас. Они думают, что вы не задержитесь у нас надолго.
- Ну их к черту! – решительно сказала воспитательница и вдруг перестала плакать. – С чего это они решили, что я не задержусь?
- По правде сказать, я сам об этом подумывал. В вас нет твердости принципов. Вы поддаетесь порывам. А, чтобы воспитывать наших детей, требуется неукоснительное следование методе. Впрочем, вас же послали к нам, стало быть, вас выбрали. Совет никого не посылает без должной проверки. Возможно, они и правы. А что касается ваших волос… - тут мистер Джером достал из ящика стола изящную флейту, поднес ее к губам и сыграл длинную переливистую трель.
Тотчас комната наполнилась эльфами. Множество малышей, сверкая голубыми, зелеными, лиловыми и серебристыми крыльями, окружила обезображенную голову Ольги Васильевны. На несколько минут ее уши наполнил стрекот, а потом эльфы разлетелись, оставив на столе зеркало в изящной оправе. Женщина дрожащими руками подняла его и взглянула: теперь ее голову украшала стрижка вроде пикси, а мелкие кудряшки, разлетающиеся во все стороны, пожалуй, даже придавали ей пикантности.
- Я не носила так коротко с восьми лет, - вздохнула воспитательница, все еще жалея свои потерянные локоны. – И, кажется, я понимаю, почему у всех ваших воспитательниц аккуратные стрижки.
- Ну, вот и чудно! – воскликнул мистер Джером. – И, кстати, шампунь тоже лучше проверяйте перед использованием. А то, знаете ли, склеиться могут не только челюсти.
15. Пауль
Пауль, который твердо знал, что на самом деле его зовут Павлик, бережно укладывал нежный завиток волос в синюю, украшенную серебряными звездами коробочку. Это он предложил обрезать волосы новой воспитательницы на сувениры, и ему нисколько не было стыдно. Во-первых, он действительно думал, что они срежут совсем чуть-чуть, так что будет незаметно, просто потом глупые его совоспитанники стали хватать и кромсать волосы, как попало. Но разве Павлик в том виноват? Нет, и это ясно каждому. Во-вторых, Павлик действительно был озорником. Уже много-много недель (в начале он считал, но потом ему надоело, потому что нет глупее занятия, чем измерять неделями вечность) он находился здесь на исправлении. И все эти недели, месяцы, а может, и десятилетия, ему оставалось четыре года.
Павлик, казалось, уже исчерпал все возможные шалости, но все равно придумывал все новые и новые. Когда выполнить задуманное ему не хватало сил или там, скажем, роста, Павлик звал на помощь своего приятеля – дылду Мартина. Мартин был простосердечен и ничего не стоило подбить его на что угодно.
Сейчас, любуясь локоном мисс Ольги, Павлик думал одновременно о тех шалостях, которые сделает, когда выберется отсюда. В Доме Исправления Очень Непослушных Детей, хоть и декларировалось, что делать можно все, на самом деле многое было невозможно. Невозможно было спустить с балкона двенадцатого этажа кота на парашюте, сделанном из наволочки. Невозможно было бросить в костер баллончик из-под дезодоранта, невозможно было украсть битум на стройке и что-нибудь с ним сотворить. Павлик сам не знал, откуда появлялись в его голове образы балкона, баллончика и битума, но все эти вещи регулярно посещали его мальчишеское сознание. Кроме того, также регулярно Павлик думал о родителях. Родители – это такие специальные люди, чтобы любить и прощать – так говорили им здесь. Именно потому, что родители многое прощают своим детям, из них вырастают хулиганы и разбойники. Так что наш ДИОНД – важно говорил мистер Джером, склонив голову на бок и подняв указательный палец, - специально устроен так, чтобы вы запомнили: у каждого поступка есть последствия, за каждую шалость вас ждет воздаяние.
Кстати, о воздаянии: ягодицы еще чесались, хотя синяки уже спали, а ссадины заросли. И при мысли о воздаянии в голове у Павлика тут же зародилась другая, практически гениальная, мысль. Невероятная, потрясающая шалость! Если поймать сотню эльфов, и привязать к каждому маленькую петардочку, и поджечь все эти петардочки, а эльфов пустить летать… То тогда сотня огоньков украсит их дортуар! Вот красота-то будет!
И Павлик, которого все здесь звали Паулем, решил, что эту мысль надо обдумать поглубже.
16. Различные рецепты от прыщей
Чувствуя, что больше поддержки и утешения от управляющий ей дать не может, Ольга Васильевна встряхнула свежеостриженной головой и сказала:
- Ну, я пойду, да?
- А куда вы собрались? – нахмурился мистер Джером.
- В свою комнату.
- Вот еще! Рабочий день не окончен, пока дети не легли спать. А они еще не легли, уж будьте уверены!
- Но ведь уже… - тут моя героиня замешкалась, так как совершенно не понимала, настал уже вечер или нет. С одной стороны, уже столько всего произошло, а с другой, свет, наполнявший комнату (свет, происходивший от невидимого здесь солнца и не существовавших здесь окон), был также ровен и ярок, как обычный дневной свет. Тени нисколько не удлинились, а эльфы (ведь должны же и они уставать и спать) все так же весело резвились в теплых лучах.
- Никаких уже! Тут вообще нет уже! Тут есть только еще, а уже наступит, когда ваши воспитанники будут УЖЕ готовы, и мы сможем выпустить их в земную жизнь! Ступайте в класс!
И Ольга Васильевна послушно поплелась в лифт, а лифт послушно донес ее до класса. Класс был странным. Там не было парт и доски и вообще похоже было, что здесь никого ничему не учат. По большому помещению то там, то здесь были разбросаны кресла и диваны, круглые и овальные столики, заваленные фломастерами, пластилином и игрушечной кукольной посудой. Прямо с потолка, наподобие лент от мух, спускались длинные листы бумаги, на которых были написаны слова: «Усердие», «скромность», «доброжелательность», «послушание» и тому подобные. Полотняные стены комнаты были раскрашены в крупную косую клетку. Прямо по середине длинной стены из полотна торчал красный рычаг с табличкой: «Только для взрослых. Повернуть в случае неприятностей».
Мальчики были заняты кто чем. В основном, конечно, они заняты шалостями – подумала Ольга Васильевна. Девочки сгрудились кучкой вокруг невысокой пухляшки, на лбу и подбородке которой алели свежесозревшие прыщи. «Давай выдавим!», «А если прижечь?», «Так запрещено же!», «Подумаешь!», «Намажем йодом и скажем, что упала и разбилась», «Накажут», «Так что мне теперь так и ходить?» - шумела кучка. Воспитательница почувствовала, что ей надо вмешаться и указать какой-то правильный выход. Но правильного выхода она не знала. По правде сказать, в подростковом возрасте она жутко мучилась кожными высыпаниями и долго лечилась у дерматолога. «Но я же не дерматолог!», - подумала она, - «Пусть разбираются, как хотят!» И девочки разобрались. Они принесли откуда-то тюбик зубной пасты и принялись мазать прыщи. «Скажешь: зубы чистила и случайно испачкалась», «А поможет?», «Еще как!» - и ободренная пухляшка просветлела лицом.
- Вот скажите! – вдруг обратилась одна из девочек к Ольге Васильевне, - вот скажите, мисс Ольга! Мы же шоколада почти не едим, жирного не видим, мучного остерегаемся. Мы каждый день моем лицо и шею с мылом два раза. И все равно, проклятые, лезут!
- Можно еще сырой тертой картошкой пополам с огурцом, - вспомнила вдруг воспитательница старый рецепт своего детства.
- Думаете? – с сомнением взглянула на нее девочка.
- Ну, хуже точно не станет.
- Мы такого еще не пробовали. Это же не лосьон?
- Нет, - уверенно ответила женщина.
- Тогда терку мне, - командным голосом сказала девочка, - Терку, чистую сырую картошку и огурец! – Эльфы послушно взвизгнули и все тотчас появилось.
Я, честно говоря, любезные мои читатели, не знаю, помогает ли от прыщей тертая картошка. Может статься, что помогает. Но пухляшка, которую, кстати, звали Доротея, и серьезная девочка с несерьезным именем Милли, не успели это проверить. Потому что тут раздался возмущенный писк, и не меньше сотни огненных эльфов разлетелось по комнате.
17. Чудесное завершение чудесного дня.
Да, бедные крошки, несущие на себе подожженные петарды, метались туда-сюда, сами не свои от страха и боли. Пауль осуществил задуманное.
Конечно, немедленно вспыхнули бумажные ленты, свисавшие с потолка. Пластилин тоже загорелся, испуская черный вонючий дым, затлели полотняные стены. Ольга Васильевна попыталась крикнуть «Пожар», но от волненья лишилась голоса. «Надо что-то делать!» - думала она, но не двигалась с места. Между тем, маленький Пауль подбежал к рычагу, торчавшему из стены, и попытался его повернуть. Тугой рычаг не сдвинулся.
- Мартин! – позвал он детину, и тот налег на рычаг. Ничего.
- Мисс Ольга! Мисс Ольга! – закричал малыш, и женщина поспешила ему на помощь. «Конечно, - лихорадочно подумала она, - там же написано «Только для взрослых». А взрослая здесь одна я» и одновременно она думала: «Вот чертовы дети! Как же я их не люблю, этих безответственных, хулиганистых, паршивых лодырей!» Воспитательница вцепилась в рычаг и налегла на него всем телом. Он не двигался. Она подогнула ноги и повисла на рычаге. Только бы не сорвался! Только бы не сломался! Рычаг скрипнул, крякнул и повернулся. Тотчас от стены отделилось полотнище, за которым оказалось другое, такое же глухое, и свернулось в трубу, на конце которой блестел стальной наконечник и алел кран. Пожарный шланг! Мисс Ольга схватила шланг болевшими от напряжения руками и повернула кран. Поток воды был таким мощным, что ее едва не сбило с ног. Струя, вылетавшая из шланга, в полуметре от него распадалась на множество таких же сильных струй, которые вмиг окатили всю комнату потоком ледяной пенистой воды. Минута, и пожара, как ни бывало. Только грязный мокрый пепел на полу, столах и диване.
- Вот грязища-то! – зачарованно сказала Доротея. – Ой! Прыщи, кажется, прошли. – И точно, лоб и подбородок девочки были девственно чисты.
- Это от нервного потрясения, - авторитетно сказала Милли. – А грязь пусть эльфы прибирают. – Эльфы между тем преспокойно стряхивали с себя остатки петард и напевали мелодичными голосами что-то таинственное и эльфийское, ничуть не заботясь о том, что едва не сгорели.
- Простите нас! Мы просто хотели всех развеселить, - чумазые Мартин и Пауль вышли из толпы мокрых девчонок и мальчишек.
- Мы, правда, не думали, что будет пожар, - улыбнулся Пауль.
– Мы думали, будет красиво, как фейерверк! – пробасил Мартин.
- Когда вы устраивали фейерверк, тоже был пожар, - ехидно напомнила Милли.
- Тогда мы тоже не хотели! Оно само как-то получилось!
Ольга Васильевна махнула рукой.
- И так у вас каждый день? – спросила она, не ожидая ответа.
- Нет, не каждый день, - радостно откликнулись дети. – Иногда только. Ну, может, каждую среду.
Иногда и в субботу бывает. В воскресенье тоже случается. Но нечасто.
- Наверное, вам пора спать, - сказала воспитательница, заметив, что многие трут грязными кулаками глаза. – В душ мыться, чистить зубы и спать.
- Ода! – вдруг заявил Жак, выступая вперед и вознося руку над головой:
О тысячи сверкающих огней!
О эльфов быстрокрылое стремленье!
Влеченье к свету жаждущих детей,
К сиянью неумолчное влеченье!
О взрослые! Зачем так груб ваш век,
Зачем вы наше прервали мечтанье…
Дети завыли в ужасе. Никто не любит стихов. Запомните это те, кто собрались стать поэтами. Стихи не любит никто. Особенно оды. Ольга Васильевна махнула рукой, и дети ринулись в душевую.
«Господи, неужели этот день наконец-то кончился!» - думала женщина, оттирая мочалкой копоть с лица. – «Неужели еще немного и можно лечь в постель и заснуть?», - и, правда, через несколько минут она свернулась калачиком под одеялом. «Не хочу просыпаться» - подумала она напоследок, и тут же глубокий сон охватил ее.
18. Утро в горах
- Пам-пам-пам-пам-пам-пам… - пели стройно нежные высокие голоса, разбудившие по утру Ольгу Васильевну. Открыв глаза, она увидела внушительный рой эльфов, кружившихся посередине ее спальни и пам-памкавших что-то невыразимо мелодичное и до боли знакомое. Мы с вами, мой образованный читатель, тотчас, конечно, в этой мелодии узнали не то «Утро в горах» не то «Рассвет над Норвегией» великого композитора Грига. Но Ольга Васильевна такой образованностью похвастаться не могла и поэтому спросила низким спросонья голосом:
- А что вы тут делаете? Вас вроде сюда никто не звал?
- Мы прилетели поблагодарить, - дружным хором ответили эльфы. – Нас тут вообще никто не замечает. Вилли нас жрет. Дети на нас покрикивают. Мистер Джером отмахивается от нас, как будто мы назойливые комары. А мы тоже хотим жить и летать.
- Как, как? – не поверила своим ушам женщина.
- Жить и летать. Ведь ты же знаешь, что когда малыш говорит, что фей и эльфов нет, один из нас умирает. А когда ребенок смеется, один из нас снова воскресает к жизни.
- Да, - вздохнула воспитательница, выбираясь из кровати и направляясь в душ, - нелегко, наверное, так жить. – Рой, попискивая в знак одобрения, ринулся было за ней, но она их остановила. - Эй, а вы куда? Тут, конечно, черт знает, что творится, но в душе-то я могу побыть одна? – Эльфы заалели от смущения и деликатно отлетели в сторону.
- Ну вот, - продолжала мисс Ольга, появившись полчаса спустя из ванной комнаты, - в этих коротких волосах есть хоть какой-то толк – сушатся они быстро и укладываются легко. Кстати, а фен и шампунь - тоже ваших рук дело? Качественные штуки!
Эльфы опять порозовели, на этот раз от удовольствия и дружно выдохнули:
- Наших.
- Полезные вы существа, - продолжала женщина, расставляя аккуратную ширму, расписанную японскими хризантемами, которую рой, уважая ее стыдливость, соорудил, пока она мылась. – И ширма удобная, и платья точно по фигуре. Хотя мне больше бы понравилось, если бы вы были рослыми красавцами с точеными фигурами и луками наперевес.
Эльфы захихикали в разнобой.
- Такие тоже имеются, - сказали они, отсмеявшись, - но не здесь. Каждая выдумка должна знать свое место.
- Это точно, – согласилась Ольга Васильевна, поправляя кружевные манжеты. – А что ж тут нет ни губной помады, ни тона, ни пудры?
- Не полагается. Воспитатели должны подавать пример девочкам. Ведь кокетство – это тоже шалость, и совсем не безобидная.
- Ну, хоть гигиеническую, - вздохнула воспитательница, и тотчас ей в ладонь упала прозрачная коробочка с нежным персиковым блеском для губ.
- Только спрячь, спрячь поскорей, - загалдели эльфы. – И если что, мы тут не причем. Сама нашла случайно.
- Эх вы, трусишки!
- Будешь тут трусом, когда ростом в полвершка, - вздохнули эльфы. – Ну, ладно, нам пора. У нас дел невпроворот, а мы тут с тобой заболтались, - и рой растаял, как будто его и не было.
19. Как высокий народ стал маленьким
Люди любят сочинять истории. Даже когда они рассказывают истинную правду, они все равно добавляют в нее крупицу выдумки, так что, пройдя через тысячи уст, быль становится мифом. Вот так же и сейчас среди людей бродит легенда о высоком народе, мудром и умелом, который когда-то жил среди людей и помогал им. А потом исчез неизвестно куда. «Они уплыли за океан, на волшебный остров Авалон, откуда и явились когда-то!» - говорят одни люди. «Они растаяли среди звезд, направив свои корабли в глубокий космос, вечные скитальцы и просветители», - говорят другие. «Они все еще живут среди нас, но от долгих лет жизни стали невидимы и неосязаемы, ибо такова цена их бессмертия», - говорят третьи.
И у меня есть, что вам рассказать. Быть может, это самая правдивая из всех историй.
Да, высокий народ жил рядом с людьми и дарил им искусные вещи, которые люди тогда еще не могли создавать сами. Им не хватало умения, им не хватало ловкости пальцев, а самое главное, им не хватало гибкости ума понять, что главное в мастерстве – знания. Что ценен не меч сам по себе, а тот, кто его создал, тот, кто знает технологию и может передать ее ученикам. В общем, люди с радостью хватали изящные кувшины, теплые ткани, крепкие щиты и отменные палаши из рук дарителей, но совершенно отвергали их мудрость. Более того, из-за мудрости этой и проистекавшей из нее доброты (ибо мудрый человек снисходителен и всегда готов простить дурака, хотя, быть может, именно дураков-то прощать и нельзя ни при каких обстоятельствах), да именно из-за доброты высокий народ казался людям таким чужим. Люди были горячи и не сдержаны, люди были яростны, людям хотелось получить все сразу и даром. И, конечно, кончилось все тем, что они напали на высокий народ. Крови пролилось немало и с той и с другой стороны, но они по-разному относились к этой крови. Для одних цена казалась вполне приемлемой, для других она была непомерно высока. Одни видели в этом доблесть и геройство, другие – жадность и злодейство.
Я не знаю, каким богам молился высокий народ, но однажды, после особенно противной им битвы, их молитвы были услышаны. И высокий народ стал маленьким. В возмещенье же потерь были даны им крылья и веселый нрав. Так и стали они жить среди цветов, лишь изредка показываясь симпатичным им людям и помогая им по старой привычке. Людям же теперь пришлось самим осваивать сложную науку ремесла, самим набивать шишки, терять и вновь создавать рецепты и вздыхать о тех временах, когда дивные вещи словно по волшебству возникали в их домах. И сочинять сказки сначала о высоком народе, а потом уже и о маленьком. Впрочем, к маленькому народу ревности они не испытывали. И правда – как можно завидовать таким малышам, у которых одно занятие – пить сладкую медвяную росу из чашечек цветов да водить хороводы при лунном свете.
20. Сухарики
Как бы рано не встал воспитатель, воспитанники все равно встанут раньше. А для шалостей вообще не бывает слишком рано. Когда Ольга Васильевна позавтракала и очутилась наконец (а как по-другому назвать этот удивительный способ передвижения на горизонтально-вертикальных лифтах?) в классе, она обнаружила там чинно занимающихся недозволенными, в общем-то, делами девочек. Они споро крутили кудри на плойки различной конфигурации, ловко красили глаза, приоткрыв рот и оттопыря мизинец, державшей щеточку руки, некоторые даже со знанием дела орудовали спонжами, нанося на лицо профессиональный грим. Только Каролина-Регана (или Регана-Королина), состроив презрительную гримаску, не прихорашивалась, а, наоборот, расковыривала какую-то старую корочку под коленкой.
- А где мальчики? – спросила воспитательница.
- Ну, кто же их знает… Нужны нам они… Вот еще, следить за ними… - раздалось несколько девичьих голосов.
- Небось, дрыхнут, - буркнула Каролина Регана и принялась ковырять другую корочку, уже не под коленкой, а на локте.
Пришлось съездить в дортуар к мальчикам. Там перед Ольгой Васильевной открылась удивительная картина: десяток мальчишек в одних трусах сидели на кроватях и пальцами, ногтями и зубами пытались развязать узлы, в которые были затянуты их джинсы и футболки.
- Мисс Ольга! – к ней бросился довольный Пауль. - А девчонки нам сухариков наделали!
- Каких сухариков?
- А это очень просто! Мочишь штанины и завязываешь их покрепче. И футболку тоже мочишь и завязываешь. Как высохнет, черта с два ее развяжешь тогда!
- Ну, так бросьте их, и наденьте что-нибудь другое.
- Что другое? Нам каждый вечер выдают свежие штаны и футболки. Одни на день. Если потеряем или испортим, гуляем в трусах, как миленькие, весь день.
- Британская метода? – догадалась воспитательница.
- Ага, - вздохнули мальчики.
- Ну, давайте, помогу.
И битый час Ольга Васильевна провела, растягивая тугие узлы. Но вы думаете, на этом все кончилось? Как бы не так! Первый же мальчишка, сунувший ногу в освобожденную от «сухарика» штанину, заверещал во весь голос.
- Там крапива! У, жжется! – и погрозил кулаком невидимым девчонкам.
Действительно, внутрь джинсов и футболок была засунута какая-то необыкновенно жгучая и живучая крапива.
- О женщина, сколь ты жестока,
Сколь пагубны думы твои!
Стою я, поверженный роком,
В руке - роковые штаны…
Несчастна судьба моя злая,
Обстреканы ноги, увы!
Прекрасная дева младая,
Сколь пагубны думы твои!
- Ой, Жак, тебя только не хватало, - махнула рукой Ольга Васильевна.
- Поэзия поддерживает в несчастьях и утешает в горестях, - гордо тряхнул кудрями мальчик и принялся мужественно вычищать крапиву из мятой футболки.
21. Рыцари фаянсовых чашек
«Говорят, что мальчики стали совсем другими. – Думала Ольга Васильевна, собирая веником осколки белых чашек в совок, - говорят, им лишь бы уткнуться в гаджеты или стрелялки-ходилки. Говорят, им уже не по вкусу благородные мушкетеры и стрелы Робин Гуда… Да мало ли что говорят!» - и она продолжала неловко орудовать веником под возмущенный писк эльфов – те не любили, когда созданные ими с тщанием и любовью вещи ломали так непоправимо и быстро. Ну, не любили и не любили – а что поделать!
И, главное, все начиналось так тихо. Мальчики просто собрались в уголке и о чем-то шептались. Не судите строго Ольгу Васильевну, ведь своих детей у нее не было, а к чужим она приглядываться не привыкла. Откуда же ей было знать, что самые хитроумные шалости приходят в головы мальчишкам, когда они затихают.
Мальчики пошептались-пошептались, а потом выслали парламентеров. Парламентерами были выбраны смуглый мальчик, похожий на молодого Жана Рено, имени которого воспитательница еще не выяснила, и конопатый Дитер.
- Мы пришли объявить, - начал молодой испанец, - чтобы весь мир узнал, что мужчины, нашедшие приют в Доме Исправления Очень Непослушных Детей, создали рыцарский союз, именуемый Орденом белого фаянса. Символом себе вы выбрали фаянсовую чашку, ибо сколь непорочна ее белизна, столь же непорочны и наши замыслы.
- Ага, - поддакнул Дитер, свирепо вращая глазами. – А если мы иногда того-самого, то все равно, ничего плохого мы не хотели.
- Мы просим вас, мисс Ольга, стать патронессой нашего ордена и одновременно дамой сердца всех его членов. В Вашу славу мы будем творить доблестные подвиги, вам мы будем посвящать серенады, - Ольга Васильевна непроизвольно взглянула на Жака, уже строчившего что-то в маленьком блокноте, - Вашими цветами мы украсим наши мечи и копья.
- Ой, - спохватилась воспитательница, - вот мечей и копий не надо, пожалуйста.
- Надо, - мрачно возразил Дитер, - какие же мы будем рыцари без оружия?
Между тем смуглый мальчик, переведя дыхание, продолжал, как ни в чем ни бывало:
- Цвета же ваши будут бирюзовый – в знак моря, которого мы никогда не видели, и стальной – в честь оттенка Ваших глаз! А теперь, о дама моего сердца, - произнес он и встал на одно колено. Вслед за ним на одно колено опустились все мальчишки, даже Пауль, и протянули в сторону Ольги Васильевны левую руку, правую приложив к сердцу. – Позволь приступить к обряду посвящения в рыцари?
«Ну, все. Сейчас мне вручат тяжеленный меч и велят бить их по плечам и говорить всякие глупости», - обреченно подумала воспитательница, но к обряду притупить разрешила.
Обряд был короток и эффектен. И ничего, кстати, общего с мечами не имел. Вдруг в руках у каждого мальчика оказалось по паре кружек, и по знаку, поданному Дитером, они развели руки и резко свели их, ударив с силой кружкой о кружку.
И вот весь пол усыпан осколками, эльфы недовольно жужжат, а она вынуждена прибирать весь этот бедлам. Да, нелегко быть патронессой Ордена белого фаянса!
22. Давным-давно в тридесятом королевстве
Жила-была девочка и звали ее Оля. И она очень хотела играть с другими девочками, но те ее почему-то невзлюбили. В детском садике ее, если и брали играть в прятки, то непременно вОдой. В «Али-бабе- почем слуге» воспитательница делила группу поровну собственным волевым решением. Но, стоя в цепи, Оля всегда чувствовала, что соседи еле держат ее руки, словно надеясь, что выбьют именно ее, и от того вцеплялась в эти недружелюбные руки со всей своей пятилетней силой. Надо ли говорить, что противная команда никогда не вызывала ее и обычно поэтому Оля в конце концов оставалась в одиночестве.
Бедная девочка часто вглядывалась в зеркало, пытаясь понять, что с ней не так. Из зеркала на нее глядела ничем не примечательная круглая физиономия с серыми умненькими глазами, аккуратным носом, вполне себе обычными губами и аккуратными ушами. Ничего неприятного в этой физиономии не было, а вот подишь ты!
В школе вообще все было, как в детском саду. То есть, в школе все, конечно, было вовсе, как не в детском саду. В школе девочки сразу поделились на группки и началась полная интриг, мелких предательств, порой даже драк девчачья полудружба-полусоперничество. Но, как и в садике, Олю никто не хотел принимать в свою группку. На переменах младшешкольницы доставали из портфелей резинки и начинали играть в скакалки. Оля сидела в стороне под подоконником, прижимаясь спиной к батарее, и читала книжки. Не то, чтобы она любила чтение, но ей больше ничего не оставалось.
Из книг она узнала, что такие необыкновенные девочки, как она, обязательно в конце концов находят свое счастье. Они становятся королевами и рубят всем головы. Им встречаются таинственные мистеры Рочестеры и прекрасные кузены, и в конце концов они находят счастье в браке. Их усыновляют великие волшебники и делятся с ними секретами своего мастерства. За ними приходят добрые беглые каторжники и увозят их из убогих селений в шумный и пышный Париж.
В общем, Оля стала ждать, когда она повзрослеет, и все переменится. Но, как ты понимаешь, добрый читатель, ничего не переменилось. Нет, Оля встречала принцев и даже влюблялась в них. Но любовь эта была какая-то не такая. И она ни за кого жизнь отдать была не готова, и, самое главное, никто не был готов отдать жизнь за нее. Жизнь не горела, она даже не тлела, она просто слегка дымилась. Нет, в Париже-то Оля побывала. Но и Париж оказался набит шумными арабами, Лувр показался бестолковым, а Елисейские поля слишком загазованными… В общем, даже ежегодные путешествия особо не радовали Олю, ставшую незаметно Ольгой Васильевной.
И вот вдруг все сбылось! Она попала в сказку! Она окружена чудесами и тайнами! Ее выбрали дамой сердца! Ее локоны остригли дерзновенные рыцари, чтобы хранить, как драгоценную память! И что же? Она ползает с веником и совком и сгребает в ведро осколки фаянсовых чашек…
- Мисс Ольга! Мисс Ольга! Чего вы плачете? – маленький Пауль теребил ее за плечо.
- Да так, видно, пыль в глаза попала.
- Сказали бы эльфам, они бы все прибрали. – И правда, как она не догадалась! Сколько же ей придется жить в доме с полотняными стенами, пока она привыкнет к его странным обычаям?
23. Мисс Марджори расставляет приоритеты
- Вот так так! Всего лишь второй день в нашем Доме, а уже пожар, Орден белого фаянса и, самое главное, компот! – перед все еще возившейся с осколками Ольгой Васильевной стояла мисс Марджори. Ее безупречная волосок к волоску прическа, ее белейшие воротничок и манжеты, ее идеально гладкая юбка и вычищенные до зеркального блеска туфли смущали сердце встрепанной, помятой и к тому же стоявшей на четвереньках моей героине. Она задрала, насколько возможно в таком положении, нос и заносчиво спросила:
- Да, а что такого? Это же все-таки не институт благородных девиц а Дом Исправления Очень Непослушных Детей!
- Да но компот! Он же был вкусный! Они же опились его на ночь! А если б им прихватило животы?
- Но никому же не прихватило? Фрукты были свежие, сахару достаточно…
- Да уж лучше бы прихватило! Понимаете, мисс Ольга, - инспектриса наклонилась и жарко зашептала ей на ухо. – Мы особо стараемся, чтобы никакие лишние практические знания не стали известны нашим воспитанникам! Вы представления не имеете, какие немыслимые шалости они способны изобрести, узнав, как варится компот! Не удивлюсь, если сегодня же к вечеру они научатся варить брагу. Да, да, брагу! У нас уже был печальный опыт. Один негодник лет семи заказал эльфам полпинты элю и велел пить до дна за его здоровье! Малыши, конечно, перепились, добрые души, и целую неделю были совершенно ни к чему не способны. А вы представляете, что это такое для нас – остаться без эльфов? Буквально вся жизнь встала на уши. Всюду грязь, разоренье, еду нам пришлось готовить самим из какой-то грязной картошки и лука, которые мы с трудом разыскали в кладовых! Мистер Джером был вынужден есть стейк из мороженого мяса!
Ольга Васильевна тем временем окончательно управилась с осколками и, поднявшись во весь рост, батистовым платком вытирала пот со лба.
- По-моему, вы преувеличиваете. Ведь компот был вкусным и понравился детям.
- Еще как, - хором поддержали воспитанники, все это время с интересом прислушивавшиеся к шепоту мисс Марджори.
- Надеемся, на за это не накажут, - важно спросил Жак. – Что касается до меня, то я нашел пряные нотки вишни в этом божественном напитке удивительно вдохновляющими. Вот – ода на кулинарные способности нашей новой воспитательницы.
- Потом, потом, - хором закричали все.
- В общем, - подытожила инспектриса. – Вы обошли запрет и наелись сладкого. Поэтому каждый из вас должен будет к полднику тридцать три раза нарисовать на листе ватмана схему человеческого зуба в разрезе. И пояснения дать чертежным шрифтом! А мисс Ольга проверит, чтобы все было правильно. И больше никаких компотов! От них развивается кариес!
- А у нас и кариеса-то никакого не бывает, - тихо сказал Пауль.
- Ага, - поддакнул Мартин, - мы тут все здоровые, как быки.
- Даже интересно, какой это кариес, - протянула Тереза.
- И бормашина, - мечтательно улыбнулась Каролина-Регана.
Ольга Васильевна бессознательно потрогала языком пломбу в зубе мудрости и вздрогнула.
24. Неисчислимые последствия варки компота
- Обе здесь! – неожиданно раздался голос сзади.
Воспитанники вытянулись в струнку и хором сказали:
- Доброе утро, мистер Джером!
- Обе здесь, - повторил тот, улыбаясь приятнейшим образом, отчего обе женщины вдруг почувствовали себя не в своей тарелке. – И не видят, что отсутствуют сразу две воспитанницы! Не изволите ли проследовать в девичий дортуар, дамы? – и управляющий широким жестом указал на открывающиеся двери лифта.
Ехали в полной тишине. Мистер Джером ничего не рассказывал о происшествии (но было ясно, что случилось что-то сногсшибательное) – видимо, хотел в полной мере насладиться будущим эффектом.
В дортуаре было только две девочки – уже знакомая нам пухляшка Доротея и ее подруга – серьезная Милли. Ольга Васильевна не верила своим глазам – Доротея сидела спиной к самому настоящему деревенскому ткацкому станку, ее длинные каштановые волосы были натянуты на станок в виде основы, а Милли, все с тем же серьезным выражением лица старательно передергивала планку. Уток сновал туда-сюда по волосам девочки и золотыми нитями ткал нечто, напоминающее не то яблоко, не то персик, не то даже гигантскую вишню: поскольку верхушка изображения еще не была выткана, понять, что за фрукт, было невозможно.
- Добрый день, девочки, - мягким тоном сказал мистер Джером. Милли привстала и сделала книксен, а Доротея продолжала, как ни в чем не бывало, болтать ногами, сидя на стуле. – И кто вам рассказал про ковроткачество?
- Мисс Ольга, - хором ответили девочки. – Вчера, пока мы…
- Пока вы варили компот! – не сдержавшись, взвизгнула инспектриса. – Это все ваш проклятый компот, - она ткнула худым острым пальцем в воспитательницу.
- Да, - печально кивнул управляющий, - это все компот, – оглядев рукоделье хозяйским взглядом, словно прикидывая, не сгодится ли этот коврик для стены в его кабинете, он все так же мягко спросил: - И как вы собираетесь снять свое произведение со станка?
Милли покраснела и уперлась взглядом в пол. Доротея, наоборот, побледнела и схватилась руками за щеки.
- Ну, ну, ну, только не плакать! – воскликнул мистер Джером. – Мы что-нибудь придумаем. Конечно, проще всего отрезать волосы. Получится такое миленькое каре. – Доротея всхлипнула.
- Об этом не может быть и речи! – отрезала инспектриса. – Мы гордимся тем, что в нашем Доме у всех девочек прекрасные длинные волосы. Коротко стригутся только феминистки! Пфф! – и мисс Марджори презрительно фыркнула. – Значит так. Ты, Милли, аккуратненько все распустишь обратно. А мисс Ольга тебе поможет.
Ольга Васильевна посмотрела на плотное плетение и вздрогнула:
- Но мне же еще проверять бог весть сколько рисунков зубов в разрезе! – попыталась отговориться она.
- Зубы – это само собой. А волосы – само собой. В конце концов, это ваша работа.
- Да, с этим нельзя поспорить, - кивнул мистер Джером и они оба скрылись за полотняными стенами, не желая даже слушать возражений.
А моя героиня бы поспорила! Ведь она же не искала эту работу, не подавала заявления, не получала даже жалованья! Вот чертов ДИОНД! Вот чертовы дети! Бедная Ольга Васильевна повернулась к Милли:
- Принеси ножницы, да поменьше и потоньше. Будем распутывать ваше тканье. Как Пенелопа.
И, конечно же, все то немаленькое время, что они высвобождали волосы Доротеи, ей пришлось рассказывать историю Одиссея, которую она, по правде сказать, едва помнила.
25. В плену
Одно радовало – пообедать в тот день ей все же удалось. Чувствуя в желудке приятную тяжесть, расслабленная и довольная, она вошла в класс, и тут же сверху на нее спикировало покрывало. Она не успела даже сказать «Ой, мамочки», как под ноги ей подкатился какой-то мягкий шар, она перекувырнулась через него и, все еще закутанная в одеяло, упала на пол. Сверху, приглушенные ее покровом, слышались азартные крики: «Йо-хо-хо!», «Эге-ге-гей!», «Разрази меня гром!», а также залихватский свист. Не успела она сообразить, что произошло, как ее схватили десятки детских рук и понесли куда-то.
Очутившись в этом где-то, Ольга Васильевна прежде всего избавилась от одеяла. Она была в палатке. В обширной палатке, посреди которой горел светильник вроде ночника, на полу были навалены перины и подушки, а в углу сидела Тереза, одетая в роскошное розовое с серебром платье и горько рыдала. Воспитательница огляделась: ни входа, ни выхода у палатки не было, сплошные полотняные стены. «Прям как везде в этом чертовом ДИОНДе», - подумала она и обратилась к девочке:
- Ты чего ревешь? – прозвучало несколько грубо, но та ничуть не обиделась и даже с удовольствием, как показалось Ольге Васильевне, сказала:
- О! Я – несчастная принцесса, заключенная ужасными злодеями-разбойниками в эту пещеру. Здесь суждено мне томиться, покуда мой батюшка не внесет назначенный выкуп. А выкуп за меня положен такой: два сундука отборного жемчуга, да два сундука червонного золота, да два сундука чистого серебра. А отец мой вовсе не так богат, и такой выкуп опустошит его казну надолго. Скорее всего, он решит пожертвовать мной ради государственного блага. О, сколь горька моя судьба!
- Но если он тебя не выкупит, зачем ты нужна разбойникам? –спросила Ольга Васильевна. Она уже поняла, что попала в какую-то новую игру, которая, конечно, обернется новой шалостью.
- Скорее всего, они продадут меня иранскому шаху, ибо слава о моей красоте далеко разнеслась по свету. А может быть, отдадут в плен магрибским колдунам, которые используют мою плоть для своих ужасающих обрядов, а душу заточат в кувшин, дабы я исполняла их нечестивые желания! О, я несчастная!
- Но что это я все о себе, - неожиданно весело закончила Тереза, - а вы, досточтимая моя соседка, как умудрились попасть сюда?
Ольга Васильевна пожала плечами, но решила подхватить разговор и принялась нести такие же романтические бредни:
- Я – дочь венецианского купца. Спасаясь от жестокого шторма, его корабль пристал к здешней гавани. – «Боже мой, какая гавань, что я несу!»- пронеслось в голове у воспитательницы. – Зарыв свои сокровища: муранское стекло, драгоценные кружева, пряности, дублоны и цехины – на берегу в тайном месте, мы углубились в лес, надеясь найти тут помощь. Но на наше горе были схвачены свирепыми разбойниками. Меня отделили от моих спутников и бросили сюда, и я так и не знаю, что случилось с моим отцом, а, главное, с моим женихом – О, мой славный Фердинанд! Наверное, он бился, как лев против злодеев и сложил свою голову в неравной схватке! – И крупные настоящие слезы покатились из глаз Ольги Васильевны.
Тереза тоже всхлипывала и некоторое время в полотняной пещере слышались только рыдания двух пленниц.
26. Красавица и чудовище
Потоки слез были прерваны треском: стены палатки разошлись и в них вступили Пауль и Дитер, одетые в живописные костюмы, в которых причудливо смешались все времена и стили от средневековья до восемнадцатого века. Например, голову Пауля украшала роскошная мушкетерская шляпа, но из -под нее торчала почему-то пудренная прусская косица.
- Ты, - сказал Пауль, кивая в сторону Терезы. – Твой отец ответил нам, что честь его славной Задрипандии дороже, нежели жизнь дочери, поэтому мы ничего не получим. Ха-ха-ха! – разразился он громогласным хохотом, - Он не знает, что один индийский набоб уже обещал мне за тебя слона, груженного алмазами, изумрудами и прочими рубинами!
Дитер довольно потер руки.
- А ты, - Пауль указала на Ольгу Васильевну. – Ты немедленно будешь подвергнута жутким пыткам, и мы выведаем у тебя, куда твой отец спрятал сокровища. Готовься! А мы пойдем за щипцами, иголками и бритвами!
Ольга Васильевна внутренне содрогнулась, представив себе все эти неприятные предметы, но гордо ответила:
- Никогда, никогда, о мерзкий разбойник, тебе не узнать моей тайны! Я – женщина, но в груди моей бьется отважное сердце! Я сумею сохранить тайну, даже если мне придется умереть!
- Посмотрим, - зловеще усмехнулся Пауль, а Дитер, подняв бровь и выкатив глаза, вскричал:
- Тысяча чертей, клянусь своей деревянной ногой, ни одна баба не способна и полчаса хранить секрет! – с этими словами молодцы-разбойники покинули палатку.
Тереза тем временем подвинулась поближе к воспитательнице и грустно сказала:
- Как мне не хочется быть проданной какому-то индийскому набобу пусть даже и за слона, груженного драгоценностями! К тому же, он, наверное, ужасно стар! Пожалуй, ему не меньше двадцати шести лет! Моя юность погибнет в плену у старика!
«Двадцать шесть лет – тоже мне старость!» - подумала Ольга Васильевна и принялась утишать девочку, которая заливалась неподдельными слезами.
- Пожалуй, - сказала она ей между прочим, - я попробую убежать. А тогда я откопаю сокровища и постараюсь тебя выкупить, ведь у моего отца было множество редких вещиц на корабле, и все они имеют баснословную ценность.
- Но ты, скорее всего, забыла, где зарыты сокровища! Девичья память так ненадежна!
- Я отлично помню! В трех шагах к северу от кокосовой пальмы, одиноко растущей на берегу, и в тридцати шагах на восток от головы остова выбросившегося на берег нарвала.
И тут Тереза вскочила, сорвала с себя нежный розовый шелк, а под шелком оказался самый настоящий снежно-белый камзол, такие же штаны, под камзолом почему-то тельняшка, а также огромная сабля и пара пистолетов.
- Вот ты и попалась! – вскричала Тереза громовым голосом. – Знай же, что никакая я не принцесса, а знаменитая Тереза Бомбомет, самая опасная из всех разбойников в этой стране! Только Пауль Железная глотка может сравниться со мной, да и то, ему, малявке, еще расти и расти!
Тут же палатка наполнилась прочими разбойниками, которые, бурно выражая свою радость, подбрасывали в воздух подушки и рубили саблями перины.
Только Дитер стоял в углу, сложив руки на груди, и презрительно цедил:
- Бабы! Я всегда знал, что им нельзя доверять! И минуты не могут удержать язык за зубами!
И почему-то Ольге Васильевне стало обидно, словно и вправду она была предана и потеряла несметные сокровища.
27. Пир горой
«Сегодня они рыцари, завтра они разбойники», - думала моя героиня, восседая посреди класса рядом с костром, сделанным по всем правилам театрального искусства из вентилятора и полосок алого шелка. Дети – и мальчики, и девочки, разряженные и счастливые, делили содержимое сундуков. А в сундуках были поделки из настоящего муранского стекла, шали, платки, и целые штуки тончайшего кружевного полотна, золотые цепи и драгоценные камеи, и, конечно же, груды алмазов, изумрудов, топазов, рубинов, сапфиров, жемчуга – и все подлинное, не поддельное, сработанное искусными руками эльфов.
Эльфы, крайне возбужденные и даже, как показалось Ольге Васильевне, весьма довольные всем происходящим, вертелись тут же, весело напевая что-то своими тоненькими голосами.
Только Мартин не принимал участия во всеобщем веселье. Он сидел в стороне, склонив голову, повязанную ярко-синим платком, на руку, и предавался глубокой печали. Изредка он вздыхал, опрокидывал стакан пунша (воспитательница надеялась, что кроме горячей воды, меда и фруктового сока в этом пунше ничего не было) и снова углублялся в свои горькие думы. Наконец его мрачное настроение заметили и другие разбойники.
Пауль с трудом слез с бочки, на которой восседал, руководя всем этим безобразием, подошел к верзиле и покровительственно похлопал того по плечу. Мартин не шелохнулся. Тогда Пауль поправил свой широкий пояс, достал откуда-то лаковую табакерку, щелкнул по ней ногтем большого пальца левой руки и предложил:
- Дружище Мартин, мой преданный соратник в битвах, не желаешь ли нюхнуть табачку?
Тот только отрицательно мотнул головой.
- Понимаю! – кивнул Пауль. – Мысли твои далеко. Уж не о Марии ли тоскуешь ты, о девушке с золотыми волосами и глазами синими, как небо, о той, в честь которой ты выбрал свои цвета?
Мартин неопределенно хмыкнул.
- Оставь, друг, - продолжал малыш, все больше погружаясь в свои выдумки. – Разве не знаешь ты, что она потеряна для тебя навсегда? Отец ее, злобный дон Джеронимо, никогда не согласится отдать свою дочь в жены пусть благородному, но все же нищему разбойнику!
Рассыпанные тут и там по полу драгоценности должны бы были опровергнуть слова Пауля, но никто не заметил несоответствия. Дети заворожено слушали главаря.
- Но если ты хочешь, - вскричал вдруг Пауль, выхватывая из-за пояса револьвер, - мы сейчас же пойдем на приступ его замка! Все мы тут – твои верные друзья и не побоимся пролить кровь за твое счастье!
Мартин поднял голову, и все увидели в его глазах слезы.
- Увы, - сказал он, прерывисто дыша, - мой добрый друг! Напрасны твои старания! Больше никогда не увижу я прекрасную Марию, не услышу ее нежный голос! Сегодня получил я роковое письмо, - он потряс зажатой в кулаке бумагой, - известившее меня достоверно, что несчастная моя возлюбленная не выдержала выпавших на ее долю страданий и угасла, как свеча на ветру!
Пауль смутился. Он не ожидал такого поворота событий. Но тут вмешался Дитер.
- Черт возьми!» - вскричал он, - Доколе ты, грозный разбойник, будешь разводить нюни и реветь тут, точно неразумное дитя, у которого отняли конфетку? Подумаешь, баба! Да по мне, хоть бы их и вообще не было. На что они нужны? Только сбивать с толку доблестных мужчин да требовать себе очередные сережки и сапожки!
Девочки возмущенно загалдели.
Мартин встал, вытер тыльной ладонью руки слезы и сказал мрачно:
- Дуэль!
- Дуэль! – радостно подхватили десятки голосов.
28. Дуэль
Какая дуэль? Зачем дуэль? Ольга Васильевна пыталась вмешаться, но ее тут же осадили: она больше не была для детей воспитательницей, она была пленницей, и слово ее ничего не значило.
Прикатили огромное колесо и принялись точить сабли. Искры летели во все стороны. Тереза и Пауль, отойдя в сторону, обсуждали подробности поединка. Решено было биться до смерти. Сердце ушло в пятки у моей героини, и, как она не убеждала себя, что ничто, происходящее в Доме Исправления Очень Непослушных Детей, не происходит наяву, успокоится ей не удалось.
Между тем расчистили центр класса от столов, диванов, перин и подушек. Отмерили квадрат со стороной десять шагов и очертили его красным шпагатом, натянутым на колышки. Мрачные Мартин и Дитер стояли в стороне и бросали друг на друга свирепые взгляды. Прочие разбойники разделились на два лагеря и поддерживали приветственными криками своих фаворитов. Наконец, сабли были наточены. Тереза собственноручно проверила, что клинки одной длины, и вручила каждому из соперников его оружие.
Что это был за поединок! Ни один голливудский фильм про пиратов Карибского моря в подметки ему не годился! Мальчики прыгали, уклонялись, даже кувыркались в воздухе и делали обратное сальто. Клинки сверкали и звенели, скрещиваясь, трещали разрезаемые ими рубахи и штаны, хотя – странное дело! – крови не было видно. Наконец, Дитер поскользнулся, упал, сабля выскочила из его руки и отлетела далеко, Мартин занес клинок…
Ольга Васильевна, не помня себя, кинулась под удар, и лезвие замерло, упершись ей в грудь.
- Не тронь его, о благородный Мартин! Знай, что, пронзив его сердце, ты поразишь и мое! Ибо уже давно оно отдано этому жестокосердному и холодному мужчине, которого не могут тронуть девичьи мольбы и слезы. Так что рази сперва мою грудь, если уж ты решился покарать его за необдуманные речи! – тут Ольга Васильевна едва не ввернула что-то про дитя, которое она носит под сердцем, но вовремя вспомнила, что окружена все-таки детьми, а не взаправдашними разбойниками и разбойницами.
Мартин опустил саблю.
- О прекрасная дева! – сказал он. – Я не могу воевать с твоей любовью. А ты, презренный Дитер, ступай и помни, что только великодушие нашей пленницы спасло твою трижды никчемную жизнь. – Эльфы одобрительно зашумели.
- Эх! – сказал Пауль. – Как славно! Жаль, что пора чистить зубы и спать. Всю бы ночь сидел здесь в приятной компании, но нельзя. Сейчас прискачет инспектриса и начнет кричать о нарушении режима дня и должном воздаянии.
Дети нехотя поднялись и поплелись к лифту, изредка спотыкаясь о бриллианты, золото и слоновую кость, разбросанные в беспорядке по комнате. Ольга Васильевна облегченно вздохнула, улыбнулась эльфам, которые уже занялись приборкой, и поехала на сказочном лифте, лавирующем меж полотняных стен, к себе в спальню.
29. Тридцать три
На горизонте алел закат, пробиваясь сквозь темно-синие тучи. Клубы дыма простирались над полем битвы. Тридцать три раза в этот долгий день враги бросали свои войска на штурм крепости и тридцать три раза небольшой, но храбрый гарнизон под предводительством леди Ольги отбивал атаку.
Будет ли эта ночь спокойней, чем день? Или коварный противник уже готовит где-нибудь подкоп, чтобы заложить роковую мину? Надо усилить посты, но кем? И так ее воины изнемогли в бою, и так уже многие мучатся ранами, и так страдают от недоедания, ибо припасы скудны и даже питьевой воды недостаточно – единственный в городе колодец вот-вот обмелеет.
Леди Ольга окинула взглядом крепостную стену. Тридцать три сторожевые башни – она знала это – украшали ее, и в каждой сейчас небольшой отряд внимательно следил за передвижениями в стане неприятеля. И все – все до единого – ждут помощи от короля Пауля.
Вот и Дитрих – суровый усталый воин, поседелый в боях, смотрит с надеждой за холмы – не появятся ли там знакомые стяги, украшенные изображеньем алого журавля, не скачет ли им на помощь кавалерия, не блестят ли в закатных лучах доспехи латников? Тщетно! Леди Ольга даже не знает, дошло ли до короля ее послание с мольбой о помощи. Ведь целых тридцать три лиги надо скакать гонцу до ближайшего форпоста.
Она сжала руки на груди. Сделать это было трудно – мешали тяжелые кольчужные перчатки. Грудь ее покрывала кираса – совсем не женское облачение. О, с каким удовольствием сейчас бы он скользила по дубовому паркету бальной дворцовой залы, в небесно-голубом платье, украшенном тридцатью тремя оборками! Как флиртовала бы с галантными кавалерами и обсуждала придворные интрижки! Увы, это время далеко. Теперь ее задача – сохранить крепость, выстоять, несмотря ни на что.
Что это за тени крадутся с западной стороны?
- Мартин! – призывает она громовым голосом своего лучшего арбалетчика, - видишь этих двоих вон там? Сними-ка их! – Два болта прорезают сумеречный воздух и два тела падают наземь. Вражеские саперы! Скоро станет совсем темно, и тогда они не смогут их заметить.
Между тем арбалетчик вглядывается во что-то у горизонта и выкидывает в перед руку:
- Смотрите! Смотрите!
И тотчас рев тридцати трех рогов пронзает вечернюю тишину. Это король Пауль. Он пришел!
- Вы видели, вы видели! – на стену взбегает радостный менестрель Жако, от которого, правда, не много проку в бою, но чьи песни так веселят долгими зимними ночами.
Тридцать три раза я крикну ура!
Мы устояли, и помощь пришла!
– радостно выпевает он, отбивая такт белым бубном, чьи бока украшены тридцатью тремя зелеными и золотыми треугольниками.
- О-ох! – Леди Ольга, вернее говоря, Ольга Васильевна, выпрямляется в своей кровати. Задание! Каждому ребенку нарисовать тридцать три зуба в разрезе, а ей проверить все это художество. Она совсем забыла о задании! И что же теперь будет? А! Что бы то ни было, сейчас ей ужасно хочется спать, и моя героиня падает на подушку и засыпает теперь уже спокойным сном.
30. Где спят, а где ночной обход
Все тихо в доме с полотняными стенами. Не шуршит мышь за обоями – обоев нет. Не гудит ветер в дымоходе – дымохода нет. Не шелестят гобелены на стенах – гобеленов тоже нет. Даже шаги не отдаются гулко в пустых помещениях – не живет эхо в этом затянутом полотном пространстве… Нет здесь ничего, что так любо мистеру Джерому. Ничего, кроме британской методы и эльфов.
Если бы не британская метода, разве могли бы они удержать энергию тысяч и тысяч (только мистер Джером знает, как их много!) воспитанников, пусть даже у них сотни и сотни воспитателей? Если бы не эльфы, разве могли бы они сохранять в чистоте и порядке все эти бесчисленные дортуары и классы, разве могли бы найти все необходимое для процесса исправления очень непослушных детей?
Мистер Джером в одиночестве обходит свои владения. Мягки и величавы его шаги, внимателен его взгляд. Верный вили сидит на правом плече и настороженно порыкивает. Все в порядке. Нигде не осталось и малейших следов от учиненных вчера безобразий – а безобразий творилось не мало, он знает точно. Вот и класс новой воспитательницы, мисс Ольги. Вчера здесь был бедлам, кругом летал пух от растерзанных подушек, полы были завалены драгоценностями и залиты пуншем. Правда, сделать настоящий пунш им не хватило воображения – в их напитке был только вишневый сок, корица, ваниль и апельсины – но от этого он не стал ни менее запретным, ни менее липким. А теперь – глядите-ка! – все снова чисто и просторно. Полы вымыты, пух убран, обивка диванов и кресел вычищена. Нет, молодцы эти эльфы, ничего не скажешь, молодцы!
А что это стопочкой лежит в углу стола? Мистер Джером вглядывается: два десятка листов, на каждом из которых ровными рядами нарисованы тридцать три схемы зуба и подпись воспитательницы «Проверено». Так-так… Ай-ай-ай! Кто-то из воспитанников воспользовался эльфийской магией, чтобы подделать задание. И не просто задание, а наказание за прошлые проказы! Но ничего. Должное и неотвратимое воздаяние ждет и этот поступок.
И мистер Джером улыбается. Улыбается и тигр, лежащий у него на плече. Все по-прежнему тихо в доме с полотняными стенами.
31. Невиданное наказание
Завтрак прошел спокойно. Другие воспитатели не косились на Ольгу Васильевну, не тыкали в нее пальцами и не шептались: «Это она! Это у нее! Тридцать три зуба!» И булочки с маслом ее никто не лишил. Она с большим удовольствием сжевала поджаристую корочку и пышную мякоть под ней, сдобренную свежайшим маслом, какого в ее родном городе не было уже… да, пожалуй, что и никогда не было.
Ольга Васильевна довольная вошла в класс и увидела там страшное. Посреди комнаты стоял облаченный в серый льняной костюм мистер Джером и потрясал какими-то листочками. Рядом стояла инспектриса и грозно взирала на воспитанников, стоявших ровным каре посреди комнаты.
- Ага! – управляющий обернулся. – Вот и мисс Ольга! Вы, надеюсь, знаете, что это такое? – и он еще раз взмахнул листочками.
- Понятия не имею.
- Это творчество ваших воспитанников. Вернее говоря, это творчество эльфов. Вернее говоря, это черт знает что!
- Так что это?
- А вот, полюбуйтесь! – мистер Джером протянул воспитательнице листочки, на которых она с удивлением увидела множество зубов в разрезе и ее собственным почерком (может быть, слишком ровным и красивым, чтобы быть ее собственным почерком) выведенную надпись «Проверено».
- Эти молодцы, - мистер Джером кивнул на мальчиков, составлявших правую часть каре, - А, может быть, и эти красавицы, - он кивнул влево, - велели эльфам подделать задание. А те и рады стараться! Всегда готовы поддержать любую затею, прохвосты! – Эльфы недовольно загудели. – А впрочем, что с них возьмешь, с пустоголовых? – эльфы обиженно затихли. – Но вы! – мистер Джером опять обратился к воспитанникам, - Вы же один из старейших классов. Может быть, даже, кто знает, выпускной! Может быть, скоро – и даже очень скоро – вам будет дозволено родиться и начать новую, полную трудностей и испытаний, жизнь! И что же тогда случится? Как вы справитесь с заданиями, которые вам даст суровая реальность, когда даже в нашем иллюзорном мире вы норовите сжульничать и сплутовать?
Впечатлительный Мартин всхлипнул. Каролина-Регана выпятила дерзко подбородок, как бы говоря: «Уж не беспокойтесь, достопочтенный, как –нибудь проживем без вашей помощи!», В глазах Пауля Ольга Васильевна заметила ту безмятежность, которая присуща шалуну, вовсе не считающему себя шалуном.
- В общем, так. – управляющий повернулся к инспектрисе. – Тут имеет место вопиющее нарушение всех наших правил, поругание нашей превосходной, - тут он сделал особое ударение, - британской методы, причем как со стороны воспитанников, так и со стороны, не побоюсь этого слова, нерадивой – да-да! Нерадивой! – воспитательницы.
Мисс Ольга хотела возразить, но куда там! Ей не дали вставить и словечка.
- Я буду думать. И я найду. Я придумаю. Я изобрету невиданное наказание! Такое, чтоб никому неповадно было! Такое, что даже эти легкомысленные летуны , - кивок в сторону притихших эльфов, - содрогнуться, и перестанут петь! Всем спасибо за внимание. До вечера. – И он бы вышел, хлопнув дверью, но дверей-то как раз в доме с полотняными стенами и не было.
32. Революционные настроения
Едва полотняные стены сомкнулись за грозным управляющим, как Пауль сплюнул на пол самым бандитским образом, шмыгнул носом и погрозил вслед ушедшему маленьким пухлым кулачком.
- То же мне, - пробасил Мартин, - изобретет он…
- Еще как изобретет, - вздохнула Милли. – Помните, как в тот раз с морскими свинками… С воображением у мистера Джерома все в порядке.
- А мы возьмем и не подчинимся, - в разговор вступил Жак. – Мы, поэты, свободный народ! В нашей груди горит вольное пламя, и оно зовет нас…
- Ой, да помолчи, - прервала его Милли. – Зовет вас, как же. Зовет стишки пописывать да потом бегать ко всем надоедать. Ничего мы сделать не можем. Британская метода есть британская метода.
- И кто ее придумал! – вздохнула Ольга Васильевна.
Эльфы хором запищали.
- Да говорите уже кто-нибудь один, только погромче! – велела воспитательница, и эльфы заговорили.
Вот что оказалось: давным-давно никакой британской методы не существовало. Как воспитывали тогда шалунов в Доме Исправления Очень Непослушных Детей – эльфы не знали. Потому что и самих эльфов тогда в ДИОНДе не было. Некоторые говорят, что вместо эльфов были болотные тролли, и они нещадно лупили бедных детей, вместо полотняных стен и классов тут везде была болотина, вместо воспитателей – кикиморы, а кормили вообще мухоморами. Никого из воспитанников тех пор, конечно, уже и в помине не было. «Все они давным-давно родились и живут теперь с мамами и папами» - вздохнул Дитер. Но вот однажды появился мистер Джером и ввел британскую методу. «Так что нам еще повезло, - заметила Каролина-Регана, - а то торчали бы сейчас из какой-нибудь топи вверх тормашками». Все вздохнули.
- А как же вы тут появились, - заинтересованно спросила мисс Ольга эльфов.
- Нас наняли, нам пообещали, - начал было один из голосов, но все остальные малютки грозно шикнули на него.
- В общем, нам кое-что пообещали, - продолжил уже другой голос. – И мы не могли отказаться. Но время идет, а обещания все не выполняют.
- Обещанного три года ждут, - задумчиво проговорила Милли.
- Да какие три года! – возмутились малыши, - тридцать три года! Триста тридцать три года! Если б мы не были таким терпеливым народом, мы давно бы взбунтовались.
- Мы бы тоже взбунтовались, - откликнулся Пауль, - но мы все время заняты шалостями. Нам не до того. – С этими словами он выхватил из-за спины огромное водяное ружье и засадил очередь прямо в нос Каролине-Регане. Девочка, к изумлению Ольги Васильевны, не удивилась и не заругалась, а деловито достала из-за пазухи пистолет, заряженный присосками, и влепила одну из них в лоб озорника.
И через минуту вокруг воспитательницы бушевал самый настоящий бой. А эльфы – что эльфы? – так и не рассказав ничего путного, они дружной стайкой упорхнули восвояси.
33. Сталагмиты и сталактиты
Вскоре Ольга Васильевна поняла, что придется защищаться. Воспитанники не разбирали, кто перед ними, и палили во все стороны из различного оружия, преимущественно, водяного.
- Щит мне! – воскликнула она, и тут же в ее руке появился круглый симпатичный щиток, разрисованный полосами и звездами. – Ну, что за игрушки, - прикрикнула она на эльфов. – Настоящий мне щит давайте, как у ОМОНА. – Но эльфы опять ее не поняли – а, может, и подшучивали слегка, как то подобает маленькому народу: теперь ее руку отяготил огромный сверкающий щит, выполненный в форме солнца с чьим-то гордым профилем посередине (прим.автора: эльфы, конечно же, пошутили. Ну, не могли же они на самом деле спутать ОМОН с древнеегипетским богом Амоном?). Но, по крайней мере, он, хоть и был тяжел, все-таки прикрывал воспитательницу от струй, бьющих в нее. Прикрываясь, Ольга Васильевна отступила к стене и заняла оборону.
Между тем дети, казалось, считали за честь и доблесть быть вымоченными с ног до головы и почти не прикрывались.
Маленький Пауль, стоя за перевернутым стулом, нацелил свое ружье на Терезу и воскликнул:
- Ананасовый! – И тут же струя ананасового сока взметнулась в воздух.
- Томатный! Персиковый! Манго! Слива! – слышалось со всех сторон, и вскоре зал был раскрашен в различные оттенки желтого, оранжевого и красного.
- Красиво же, мисс Ольга? - вздохнул Жак, неожиданно появившийся рядом с воспитательницей . И вправду, было красиво. – А ну-ка, - вскричал вдохновенный поэт, пошептавшись о чем-то с эльфами, - дайте все очередь вверх!
И все дружно пальнули. Но соки, взлетев к потолку, не упали, а остались свисать длинными причудливыми сосульками-леденцами.
- А теперь все на кресла и пали вниз!
Ребята не заставили себя ждать, и вот уже кверху поднялись разноцветные прозрачные торосы.
Доротея подошла к одному из сталагмитов, отломила верхушку и сунула в рот.
- Вкусно! – Все бросились пробовать, и оказалось, что на самом деле это не леденцы, а самый настоящий фруктовый лед. Конечно, объелись. Конечно, слегка заныли зубы и животы.
А маленький Пауль, весь покрытый разноцветными разводами, подошел к Ольге Васильевне и ласково улыбнулся:
- Ведь это же не шалость? Мы же ничего плохого не сделали?
- Не уверена, - ответила воспитательница. По правде сказать, она, напротив, была уверена, что управляющий как раз-таки сочтет этот бой непозволительным озорством: она уже поняла, что наказание тем сильнее, чем богаче и ярче была фантазия, породившая его.
«Странный этот ДИОНД», - подумала она.
Эльфы, между тем, уже успели постирать и высушить одежду ребят, даже не снимая ее. Такова магия, данная этим странным существам. Хотя, кто знает, не скучают ли они по тем временам, когда они творили чудесные вещи собственными руками, прибегая к волшебству лишь изредка?
34. В далекой северной столице (сказка, рассказанная неудачливым поэтом)
Дети, объевшиеся фруктовым льдом, и от того пока тихие и неспособные на шалости, собрались в кружок и о чем-то шептались. Когда Ольга Васильевна подошла к ним, она услышала, как они негромко, просительными голосами обращались к Жаку:
- Ну, расскажи, ну, что тебе стоит.
- Да, как стихи свои длиннющие читать, так ты всегда готов, - жалостно тянул девчачий голос, - а как сказочку…. А у тебя такие интересные сказочки…
- Ну, ладно, - сказал наконец Жак. – Будет вам сказка. Слушайте.
В далекой северной столице, городе молодом, но чувствовавшем себя глубоким старцем, жил восторженный юноша. Имени его я не знаю, знаю только, что возрастом он был ненамного старше нас. Едва ли ему исполнилось восемнадцать. Но он уже работал – в те времена сыновья из небогатых семей рано начинали работать. Был он мелким чиновником, то есть сидел в огромном зале, полном сквозняков, вместе с другими, такими же, как и он, мелкими сошками и бесконечно переписывал бумаги. То были скучные бумаги, которые сочиняли скучные люди, почему-то стоявшие на карьерной лестнице много выше юноши. Герой мой был заметлив, и потому быстро понял, что живут эти скучные люди много лучше, чем могли бы себе позволить на казенное жалованье: у них стоят особняки в тихих уголках столицы, у них тенистые дачи на островах, жены их носят атлас и бархат, а, когда едут на балы, украшают себя бриллиантами, дочери их учатся не на казенный счет, а сыновья-студенты ведут разгульный образ жизни.
Все это ужасно не нравилось моему герою, и он стал искать справедливости. Но поиски его привели только к тому, что он окончательно уверился, что в северной столице справедливости нет. И тогда он обратил глаза к другим странам. Мелкие немецкие княжества были романтичны, но порядку в них совсем не ощущалось. Пышная Франция меняла монархов и диктаторов, как перчатки, и погружалась из одной революции в другую. Нищая Испания пленяла своей гордостью, но больше похвастаться ничем не могла. Италия была прекрасна, как дорогая куртизанка, и столь же добродетельна. Но далеко, за морем, стоял неприступный и величественный, наводнивший весь мир своими товарами, правящий сотнями колоний Альбион. Он-то и прельстил восторженного юношу. Вот где, думал бедняга, царит порядок! Вот где ценят права каждой личности! Вот где судьи справедливы, а лорды щедры и благородны!
И стал юноша изо всех сил подражать счастливым британцам. Одевался только в английское сукно, хоть было оно недешево. Курил толстые сигары, хотя и не мог себе этого позволить. По субботам садился в своей тесной комнате, которую нанимал в одном доходном доме, у печки, раскрывал жерло и вьюшку, чтоб ветер свистел в трубе, потягивал портвейн из стакана и воображал, что он в йоркширском поместье. Вот портвейн-то его и доконал. Портвейн был уж таким дорогим излишеством, что мой восторженный юноша однажды занял денег в ссудной кассе и не смог вернуть. Потом занял снова, чтоб вернуть прежний долг, но уж не в кассе, а у процентщика. Потом заложил дедовские часы, единственную свою драгоценность. Под конец совсем отчаялся, и решил уже покончить свою жизнь в водах холодной серой реки, которая прорезала далекую северную столицу, как кривой ятаган.
И тут к нему явился… Скажем, явился некто.
- Послушайте, юноша, - развязно сказал он. – Утопиться вы всегда успеете, а вот есть у меня для вас дельце. Славное дельце, ей-богу! Не хотите ли построить свою собственную Британию, так сказать? О средствАх вы не беспокойтесь, средствА мы вам выделим.
- А что от меня требуется? - спросил наивный юноша.
- О, самая малость! Подпишите здесь и здесь. – подсунул ему какую-то бумагу некто.
И юноша в один миг переместился к нам, в дом с полотняными стенами. Правда, тогда он выглядел несколько по-другому.
- Ну, что ж, теперь осталось подобрать вам имя, - сказал некто, ознакомив юношу с его новыми обязанностями. – У каждого должно быть подходящее имя… Я думаю, вас здесь будлут звать мистер Джером. Вы ведь согласны? – и юноша кивнул головой, уже представляя себе, какие чудесные британские порядки он заведет тут.
Так что, друзья мои, нам остается только оплакать судьбу бедного восторженного юношу, а заодно – и свою судьбу, которая так зависит от него, только уже выросшего и далеко не такого восторженного.
Ну, как, хороша ли моя сказочка?
- А это правда? – спросила взволнованная Ольга Васильевна.
- Истинная правда, - кивнул важно Жак, - впрочем, как и всякая сказка.
35.Должное воздаяние
- Сказка не может быть правдой. Сказка есть измышление человеческой фантазии, ничего общего не имеющее с реальностью. Сказка иногда может быть полезной, как иносказательное выражение того, что должно, и того, что нельзя. Но никак не более! – с этой назидательной речью в комнату вошла инспектриса.
- А вы, мисс Ольга, кажется, совсем забыли, что поставлены сюда для того, чтобы наблюдать и нести воздаяние! Конечно, вам далеко до мистера Джерома, и вы не можете быть такой же всеведущей и всесильной, но вы должны стремиться…
- Всеведущий? – не выдержала Ольга Васильевна. – Он что, бог?
- Да, здесь он царь и бог! И вы – инспектриса широко повела рукой, указывая сразу на всех воспитанников, - должны знать, что ничто не укроется от его ока!
- Ох ты, господи, от его ока! – воскликнула в негодовании моя героиня, - Это вы его хрустальный шар, что ли, имеете в виду? Техника на грани фантастики! И это с сотней эльфов, которые буквально могут все, под рукой! Поставить по всем углам камеры, завести себе комнату с мониторами, и смотри, сколько влезет, на наши проказы.
- Вы напрасно смеетесь, мисс Ольга. Видимо, вы совсем забыли, что вас тоже ждет должное воздаяние. Мистер Джером прислал меня вперед, чтобы я удостоверилась, что все готовы и понимают значительность момента. Кстати, - послышалось скрипение лифтовых дверей, - а вот и он, - и в комнату вошел сияющий мистер Джером, нарядившийся ради такого случая в смокинг цвета слоновой кости и цилиндр.
«Только трости и не хватает. С серебряной головой мопса», - хихикнула про себя воспитательница.
Между тем управляющий оправил манжеты, откашлялся и начал:
- Я долго думал. Давно уже наш славный Дом Исправления Очень Непослушных Детей не знал такого поругания основ. Чтобы и воспитанники, и воспитательница забыли о наложенном на них справедливом наказании! Чтобы та, которой положено надзирать и воздавать, – «Тащить и не пущать» - еще раз хихикнула про себя Ольга Васильевна, - вместо исполнения этих священных функций, сама приняла участие в шалостях! – тут мистер Джером замолчал, как бы сраженный тяжестью проступка. Выдержав длительную паузу, он с воодушевлением продолжил. – Нет, тут надобно не просто наказание, а Наказание! Поэтому я долго думал. И вот что я решил. Бойкот. Полный, решительный и безоговорочный бойкот. Всем запрещается разговаривать со всеми в течение трех дней. И если я услышу хоть слово, обращенное одним из воспитанников другому, или эльфом – да, да, вас это тоже касается, - к воспитательнице, или воспитательницей к воспитанникам, другим воспитателям, инспектрисе, ко мне, наконец! – я клянусь, я вышвырну нарушителя из ДИОНДа в самые мрачные бездны Тартара!
Почему-то Ольге Васильевне больше не хотелось хихикать. Воспитанники тоже повесили носы. Мистер Джером еще раз оглядел комнату победоносным взглядом, и удалился, сопровождаемый торжествующей инспектрисой.
36. О практической пользе поэзии
Уже час в классе царила удручающая тишина. Шалить в одиночку, да еще шалить без подручных предметов, которые так щедро прежде дарили им эльфы, дети не хотели. А на трудолюбивых малюток горько было смотреть: праздные, никому не нужные, грустно летали они из угла в угол, не осмеливаясь, как прежде, напевать, не осмеливаясь даже бормотать себе под нос. Ольга Васильевна тщетно пыталась что-то придумать, но ей на ум не шло ни одной полезной мысли. Неужели их ждут три долгих, наполненных пустотой дня? Время текло медленно, как мед с ложки в подставленную чашку чая.
Тишину прервал Жак. Он выдвинул в центр комнаты тяжелый стул, тщательно расшнуровал и снял кроссовки и взобрался на обитое полосатой тканью сиденье. После этого он взмахнул театрально руками и начал торжественным заунывным голосом:
Тиран проклятый, подлый Джероламо,
В своем злодействе превосшедший черта,
Лишивший языка достойных римлян,
Сейчас в своем ликует кабинете.
Но тщетно он веселью придается!
Да, не могу я говорить с друзьями,
С мисс Ольгой, даже с крошками, к которым,
Бывал несправедлив я слишком часто.
Но кто мешает мне предаться мыслям
И, размышляя вслух, в них погрузиться?
Запрета не было на разговоры
с самим собой, Коль правильно я понял.
А всем известно: не вольны поэты
Сдержать поток, Коль он из них стремится,
Беспечных строк. Рожденные свободно,
Свободно по миру блуждают песни,
И силы нет остановить скитанья.
Так говорю я, смело обращаясь
Лишь к самому себе, не к посторонним.
В глазах у Пауля мелькнул озорной огонек и он, сдернув покрывало с ближайшего кресла, завернулся в него, как в тогу.
О сколь хитер проклятый Джероламо! – возопил он, вздымая руку к небу,
Но мудрость есть превыше всех уловок.
Никто не может запретить общаться
С самим собой - в том право человека
Врожденное, дарованное небом,
Создавшим нас разумными, и, значит,
Способными в звук воплощать раздумья.
А если, - подхватила Ольга Васильевна
Речь поэтическая неудобна,
Всегда возможно перейти на прозу,
Хотя, наверно, и не благородно,
Но все же прозой говорить привычней.
Итак, настало время монологов!
И монологи понеслись из всех углов, сплетаясь в причудливую беседу, в которой никто не обращался к кому-то конкретному, но все друг друга понимали.
37. Большие перемены
Инспектрисса выскочила из лифта, как разъяренная кошка.
- Это что? Это почему? Всем молчать! Как вы посмели! – дети с любопытством посмотрели на мисс Марджори. Они совсем ее не боялись, несмотря на британскую методу, должное воздаяние и тому подобное.
Ольга Васильевна тихо сказала:
- Мы ничего не нарушали. Каждый из нас разговаривал только с самим собой. По правде сказать, за последние два часа вы – единственная, кто обратился непосредственно к воспитанникам.
- Вы не нарушили букву запрета, но вы нарушили его дух! Какой смысл в бойкоте, если все всё равно общаются друг с другом, пусть и таким извращенным способом!
- Значит, это был нелепый запрет.
- Вы забываетесь! Мистер Джером наказал вас всех, следуя превосходной британской методе и…
Ольга Васильевна не выдержала и засмеялась. Вслед за ней прыснули, а потом и захохотали во весь голос дети.
- Ничего смешного здесь нет! Мистер Джером установил здесь порядок, и если этот порядок нарушить, то…
- А мне не нравится этот порядок. Я не считаю вашу британскую методу превосходной. Может быть, если бы за поступки детей их действительно ждало должное воздаяние, во всем этом был бы смысл. Но вы ведь не воздаете, вы только наказываете! Вам безразлично, действительно ли дети нахулиганили или просто играли, следуя своим естественным инстинктам и безудержной фантазии. Все дети играют в разбойников. Все дети иногда забывают сделать домашнее задание. Да что говорить, взрослые тоже иногда играют в разбойников, и весьма успешно. А уж таких взрослых, которые не выполнили заданное на дом, просто пруд пруди. А вы сразу – бойкот. Так не годится! Да понимаете ли вы, что это такое для детей – три дня ни с кем не общаться?
- Я сообщу мистеру Джерому. Он это так не оставит! – продолжала кипятиться инспектриса.
И тут вперед вылетели эльфы. Их было очень много – пожалуй, все малыши собрались в зале, образуя разноцветное облачко. Постепенно из их нестройного жужжанья образовался единый голос, и голос этот сказал:
- Мы требуем исполнения обещанного!
Мисс Марджори побледнела.
- Мы считаем, что выполнили свою часть сделки, - настойчиво звенели голоса эльфов, - и требуем исполнения обещанного!
- Но, - пролепетала инспектриса, - но вы не можете… Мы не можем…. Это только наверху… Это только Совет..
- Тогда, - торжественно заявили малютки, - мы обращаемся к самому Совету. Мы требуем исполнения обещанного!
И тут произошло чудо. То есть, конечно, сначала никто не понял, что это чудо. Просто сияющее и переливающееся нежными цветами рассвета облако отделилось от стайки эльфов – это были их крылья. А потом сами эльфы сгрудились, сгустились, словно тучи перед бурей и преобразились. Там, где минуту назад была стайка малюток, стоял теперь мужчина с длинными темными волосами и серыми спокойными глазами. А крылья, точно весенний ветер, налетели на полотняную стену, окрасили ее в сиреневые и алые тона, и вдруг стена исчезла. Все стены исчезли! Перед изумленными воспитанниками и воспитательницами предстал древний лес. Добрая ночь окутывала его. Меж густых крон деревьев мерцали звезды. Где-то вдали горел костер, и слышалась песня. И мужчина вступил в этот лес, и пошел к костру, и подхватил песню… А потом повернулся и махнул на прощанье рукой. И все, даже инспектриса, помахали ему в ответ.
А потом стены сомкнулись, и снова вокруг был привычный стерильный мир Дома Исправления Очень Непослушных Детей.
38. Большое расставанье
Инспектриса всхлипнула:
- Что мы теперь будем делать? Должно быть, Совет разозлится на нас и пришлет нам теперь гномов. А гномы невежественны и грубы. Гномы пьют эль в неимоверных количествах. Гномы носят огромные, смазанные дегтем, сапоги. У гномов крошки застревают в бороде! Гномы все время ворчат, и, вдобавок, требуют жалованье, а у нас проблемы с финансированием! - с этими словами мисс Марджори скрылась в подошедшем, как всегда вовремя, лифте.
- Побежала управляющему жаловаться, - сказала Милли.
- Эх мы, болваны! – воскликнул Мартин, - надо было податься в этот чудесный лес, вслед за эльфом! Там всяко лучше, чем здесь.
- Ты не прав, мой добрый друг, - откликнулся Пауль. – Место и вправду, чудесное, но это не наше место. Это не наш мир. А в нашем мире нас ждут папы и мамы, и я думаю, честно говоря, что они уже заждались. Мисс Ольга, мисс Ольга, а вы что, плачете?
Ольга Васильевна вовсе не хотела плакать. Но она чувствовала какую-то резь в правом глазу, и отчаянно моргала, стараясь выплакать посторонний предмет, очевидно, туда попавший.
- Вы совсем взрослые, - сказала она сквозь слезы. – Я даже представить не могу, какими вы станете в нашем мире.
- Очень непослушными, - хором сказали дети.
- Да ерунда это все! – воскликнула воспитательница, все еще продолжая моргать. – Все дети очень непослушные! Во всяком случае, - вспомнив свой невеликий опыт в этом вопросе, тихо добавила она, - мне так кажется.
Между тем, она продолжала моргать и , наконец, выморгала маленький зеленоватый лепесток – эльфийское крылышко, залетевшее случайно ей в глаз.
- Что же с тобой делать? – спросила она задумчиво, и от ее дыхания крылышко поднялось, перелетело через всю комнату и впало рядом с полотняной стеной. Дети ахнули – стена медленно, словно нехотя, раздвинулась, а за ней была больничная палата, заставленная пустыми каталками.
Ольга Васильевна, сама не понимая зачем, вошла в эту палату и втянула ноздрями пахнущий лекарствами воздух.
- Мне кажется, - неуверенно сказал Жак, - нам сюда. - И дети ринулись в палату. Но никто из них собственно в палату не попадал. Едва переступая границу, отделявшую дом с полотняными стенами от больницы, дети исчезали. Вскоре в классе остался только Пауль. Он посмотрел на воспитательницу и улыбнулся:
- Я никогда вас не забуду, мисс Ольга!
- Я тоже не забуду тебя, Павлик, - прошептала женщина, и мальчик, гудя, как паровоз, врезался в новый мир.
«Сегодня на свет появятся два десятка очень непослушных детей, - подумала Ольга Васильевна. – А, может, и очень послушных. Может, мы все-таки их перевоспитали».
Между тем, класса уже не было видно. На месте класса вздымалась полотняная стена, за которой гудели провода. Подошел лифт, двери распахнулись, и бархатный мужской голос спросил: «Куда едем?». «Куда надо», - уверенно ответила Ольга Васильевна, и двери за ней затворились.
39. Тигр, о, тигр!
И, как и следовало ожидать, она оказалась в кабинете мистера Джерома. Но разве это был кабинет? Это было что угодно, только не кабинет. Полки с книгами исчезли. Исчезли и полотняные стены. Вокруг, насколько хватало взгляду, простирался июльский душистый луг, готовый к сенокосу, залитый вечерним солнцем, манящий, душистый. И в центре этого луга, как последняя опора знаменитой британской методы, лежал кусочек дубового паркета площадью метров девять, на нем – иранский ковер, на нем – стол и кресло, а в этом кресле за этим столом сидел несчастный управляющий и горько плакал. Вилли расположился у его левой руки и, пытаясь утешить, лизал основание большого пальца.
Мистер Джером поднял голову, видимым усилием подавил рыдание и сказал:
- Все кончено. Вся система, стоявшая столько лет, разрушена. Все сбежали, и воспитанники, и воспитатели.
- Но я-то осталась, - попыталась утешить его Ольга Васильевна.
- Еще бы вы не остались! Ведь теперь весь этот бедлам – ваш.
- А? – удивилась женщина.
- Не стесняйтесь, принимайте. Теперь вы – управляющая.
- С какой это стати?
- По древнему правилу, установленному еще Тем, кто был до Совета. Если в вас нашлись силы разрушить мир ДИОНДа, значит в вас же будут силы его восстановить. Так всегда было и так будет впредь. Методы воспитания могут меняться, но Дом Исправления Очень Непослушных Детей остается стоять незыблемо. Так что, - мистер Джером широко повел руками. – Это все теперь ваше.
- Но я не хочу. Я не могу…
- Это я уже не могу. И мне положено уйти. Только не понимаю, почему вокруг этот луг? Я – городской житель, деревня никогда меня не привлекала, - управляющий чихнул, - О, кажется, начинается сенная аллергия. Впрочем, мне пора освободить стол. Идем, Вилли – И мистер Джером, посадив тигра на плечо, встал.
- А почему он Вилли? – спросила Ольга Васильевна, чувствуя, что ее любопытство весьма неуместно. – В честь Шекспира?
- О Господи! – мистер Джером поморщился. – Словно бы на свете есть только один Шекспир. В честь Блейка, конечно! Но Блейка же в школе не учат.
Тигр, о тигр, светло горящий
В глубине полночной чащи,
Кем задуман огневой
Соразмерный образ твой?
Но стихи эти ничего не говорили моей героине. Зато Вилли, услышав их, насторожился, напружинил тело и прыгнул с плеча хозяина прямо в густую траву. И, пока он прыгал, он рос, а пока рос, прыжок все длился, словно в замедленной съемке, так что, когда он приземлился, он был уже обычным, даже, пожалуй, довольно крупным, тигром.
- Эх ты, зверюга! – ласково произнес мистер Джером, и ступил вслед за ним на душистый луг, и с этой минуты он уже не был управляющим, а был просто свободным человеком.
40. Гном, осел и пирог
- Госпожа управляющая! – перед Ольгой Васильевной стоял кряжистый гном, издававший странный не то смоляной, не то нефтяной запах. (Так пахнет деготь, друзья, вещество, вырабатываемое из древесины, которое было хорошо знакомо нашим предкам, и о котором мы почти ничего не знаем. Гномы смазывают им сапоги, решительно предпочитая его смальцу и, тем более, гуталину.)
- Фу, - ворчливо сказал гном. – Ну и беспорядок тут у вас, госпожа управляющая. Повсюду трава и стены куда-то подевались… Эх, вот так работенка нас тут ждет! – гном что-то пробурчал в бороду, засунул два пальца в рот и оглушительно свистнул. Полотняные стены тотчас вернулись на место.
- А полки где? – спросила изумленная Ольга Васильевна.
- Надо полки, будут полки. Правда, из Совета нам намекнули, что хорошо бы современную систему слежения наладить. Так что мы планировали тут стену из мониторов соорудить. Но, если прикажете полки, будут вам полки. Наше дело маленькое – что прикажут, то и делаем, если, конечно, жалованье в срок платят. – И гном снова забурчал что-то в бороду.
- Нет, подожди, - испугалась Ольга Васильевна, - я пока не решила. Потом, давай все потом.
- Потом, так потом. А это, кстати, вам, - гном протянул управляющей коробочку, всю покрытую маленькими дырками. – Подарок от Совета.
Женщина приняла коробочку, открыла ее, и оттуда выскочил брыкливый осленок. Совсем, как настоящий, но только с парой серебристых крыльев. Осленок подлетел к ее лицу и потерся шелковой головой о кончик носа. Ольга Васильевна едва не чихнула от неожиданности.
- Как же тебя назвать? Может, Беллерофонт? – Осленок скорчил рожу и покрутил головой.Гном скорчил рожу, словно не в силах был переносить бабское сюсюканье, и скрылся, намеренно скрипя сапогами.
- Крылатый осел. – Задумчиво протянула моя героиня. – Может, Вакх. – Осленок от возмущения брыкнул задними копытами. – Пан? – Осленок издал возмущенное «Иа», - – Санчо? – неуверенно позвала Ольга Васильевна. –Осленок улыбнулся. – Санчо! Вот ты кто такой!
- Какое милое имя! – в комнату, широко улыбаясь, вошла инспектриса, - «Вот уж кто отсюда никуда не денется!», - с тоской подумала Ольга Васильевна – И день сегодня такой чудесный! – инспектриса была одета в пышное цветастое платье фасона «нью-лук», на шее ее красовались крупные желто-зеленые бусы, а в руках – поднос с огромным яблочным пирогом, украшенным тающим ванильным мороженым.
– Скоро деточки приедут, - так же широко улыбаясь, продолжила она. – Вот я и решила – испеку им пирогов! Ведь такой праздник! Такой праздник! – новая гостеприимная версия инспектрисы нравилась Ольге Васильевне еще меньше, чем старая.
- Что это с вами? – спросила управляющая.
- Так как же? Теперь, когда британская метода окончательно дискредитировала себя (кстати, она мне никогда не нравилась), нам нужна новая. Вот я и подумала – американская будет в самый раз.
- Не думаю, - возразила Ольга Васильевна, которая ничего не знала про американскую методу, но очень не хотела соглашаться с инспектрисой.
- А, может, тогда французская? Вы знаете, прелюбопытная система воспитания. Еда строго по часам, никаких перекусов и полстакана разведенного водой красного вина по воскресеньям.
- Знаете что, - на лице Ольги Васильевны забрезжила улыбка понимания. – Давайте на этот раз попробуем обойтись без методы.