Подарок на днюху моей возлюбленной маленькой и светленькой Элины Свитолиной
Майские жуки, басовитым гудением опровергающие казавшиеся еще вчера незыблемыми календарные постулаты следующего за июнем июля, заполненного тоненьким звоном комариных крылышек, трепещущихся в убавленном астрономицки на пару часов светлом времени суток с читающим Библию на древнеармянском арианском Энтео, пять лет не понимающим врожденной изгибистости станового хребта писателя Бабченко - Прилепина, бросившего молодость майдана на кронштадтский лед с наспех пробуренными меркадорскими бурами пролубями сланцевого путча, соединившихся желто - утоптанными снеговыми тропинками краснорожих рукастых прачек, массивными мозолистыми пальцами выкручивающих отстиранное " Тайдом " Людмилы Кузоватовой, матери семерых детей, очень грязное белье Андрюшеньки Малахова, апатитного гепатитчика - гипертоника, пожирающего " Гематоген " толстой обоссанной старухи Малышевой пачками и коробками вырастившего в тепличных условиях парниковоэффективной оранжереи оный " Гематоген " Геннадия Малахова, инноватора и модернизатора ньюнановых технологий Элис Ньюстар, приспособившей явно нечеловеческий " Калибр " к стрельбе с упора на колено, контуженное колено, заслуженное и почетное, как легион, бросившийся стадом свиней в море, захомутавший подрастерявшихся игроков в судорожные метания покупок сала, осторожного нащупывания мельдониевым щупом верного градуса охлаждения лица неприкосновенного, чего делать не стоит никогда, раз уж если даже подонок Ургант со всеми горящими планетами не в силах отвратить кружащуюся вокруг Солнца комету, несущую благую весть о творящемся п...деце всякому не желающему слышать и через силу увидевшему результат выхлестнутого глаза также потерявшей немногие ориентиры ведьмы, взаимного и облыжного ложкомойства, подло именующего человека свиньей, хотя и дано имя " Егор " урожденному толстячком младенцу, так и оставшемуся младенцем среди чертовых кукол демонов гильотины, усами красующихся на историцкой фотографии Каверина - Катаева, заснявшего областное правительство в мае восемнадцатого со спрятавшим за стрюцкой шляпой свое невыразительное лицо Емоцией, директором классической гимназии по нереальному уровню утерянного навсегда образования, древнегреческими орехами спущенного щитающим эхомосковским Орехом в пролубь всеобщего ликбеза комбедов несчастной страны, обреченной скаканию по грабелькам Машеньки Алехиной, оборвавшей нить Ариадны настырными потугами неугомонной, как бацилла чумы, подруги, торпедировавшей вместе с выплеснутым вместо мыльной пены Людмилы Кузоватовой, матери семерых детей, рахитичным дефективным ребенком здравого смысла, народившегося в шешнацотом годе в Петербурде, который, как известно любому, пришел сразу за восемнадцатым перечеркнувшим крест - накрест двадцатым вечно нестареющего армяшки Харатьяна, пришел и не хочет уходить, резиново растягиваясь в двадцать третий пивной фестиваль головокружения от успехов, решающий год полета на х...й Луи Армстронга, ярко начищенной песком с уксусом трубой заколоколившим нерукотворный памятник Тарковскому, в котором не хватало лишь бухой Андрейченки, пышными сиськами Удовиченки превалирующей над бээмвешным Вдовиченковым, раскопавшим Левиафана на заднем дворе кукушечной психушки, перезаполненной снятокожими пациентами с рекомендованной дядей Френком ампутацией всех конечностей, всех восьми, что и служит визитной картой сомелье погребка " Карета и кони ", унылым носом схожего с Марабу, не видящего разницы между Швейком и унтер - офицером - гурманом, разжалованным из СС в стершего джинсы на коленях лопоухого и ушастого Гензбура, шартрезскими зонтиками требующего доли внимания, малой доли, не для себя, для барыг за долю малую Садальского чикипукистым атавизмом потребовавшим закончить наконец несколько затянувшийся один абзац этой чистейшей потоком сознания сказочки, даримой на мой день рождения маленькой и светленькой правильной пчелке, делающей абсолютно и совершенно правильный мёд для столь требовательного потребителя, знающего, что такое дювэ, как я.
Думаю, уместной будет колыбельная, напеваемая мною между серенадой для Крис и насвистыванием из Вагнера для единственной и неповторимой, кошачьезнающей съеденное мясо кошерной свиньи, вынудившей наименовать своими словами за ради Бога и нежелания дальнейшей стрельбы во все стороны тех немногих, кого читаю я по вечерам еще одного бессмысленного дня, необъяснимо чувствующего всю большую разницу между " Хилтон " и Домом колхозника, хотя не был ни там, ни там, чего и вам всем желаю.
- Спи, моя маленькая Эли ...
А дальше все настолько личное, нежное и трепетное, что просто нет слов, а одни эмоции.