В детстве я любила бывать в доме тёти Веры, маминой сестры. Она собирала фарфоровые статуэтки. Все знали о тётином увлечении и дарили ей новые статуэтки, пополняя её большую и интересную коллекцию. Тётя собирала всё подряд: фигурки Дедов Морозов и Снегурочек, балерин и ангелочков, лошадей, собак разных пород, птиц и даже лягушек. Мне нравились групповые статуэтки.
Тётя разрешала мне протирать их от пыли. Я бережно брала статуэтку, протирала её салфеткой, внимательно рассматривала и аккуратно возвращала на место. Иногда тётя объединяла несколько фигурок и придумывала рассказы или сказки про их интересные приключения, тогда фигурки оживали, становясь моими друзьями.
Помню статуэтку маленькой девочки в фартучке. Девочка плакала, по её щекам катились слёзы, и мне хотелось знать, почему она плачет.
Тётя рассказала, что девочка плохо ела и стала такой лёгкой, что однажды, когда подул сильный ветер, она поднялась высоко в небо. Девочка испугалась, что ветер унесёт её далеко от дома, и заплакала. Она подняла подол своего фартучка и стала собирать в него слёзы. Чем дольше девочка плакала, тем больше слёз было в её фартучке, тем тяжелее она становилась, и вскоре она опустилась на землю. Тётя Вера брала другие фигурки – тех, кто помогал девочке добраться до дома. С тех пор девочка стала хорошо есть, набралась сил, и, надев свой фартучек, помогала маме по дому.
Все тётины сказки я рассказывала потом своей дочке Олечке. Дочке так хотелось увидеть тётю Веру, посмотреть на героев сказок, что она уговорила меня съездить к ней. И когда Оле было пять лет, мы отправились с ней в город, где жила моя тётя, уже старенькая, но ещё бодрая старушка.
Дочке тётя сразу понравилась, они подружились, рассматривая фигурки из её теперь уже антикварной коллекции. Тётя Вера обрадовалась, когда услышала, как Оля пересказывает её истории и сказки, удивилась, что я запомнила их и передала дочке.
Больше всех статуэток Оле понравился большой фарфоровый попугай-ночник. Красивый, многоцветный попугай с хохолком, повернув голову, удивлённо смотрел на нас жёлтыми глазами. На его боку, под крылом, было углубление, куда нужно было наливать духи. Когда включали попугая, он светился изнутри, каждое пёрышко было видно, а через маленькие дырочки над углублением испарялись духи, наполняя воздух своим ароматом.
Дочка заворожённо смотрела на уже тёплого попугая, гладила его пёрышки, хохолок, длинный хвост. Заметив, с какой любовью она смотрит на попугая, тётя вдруг сказала:
- Я дарю вам его. Берите, пусть он живёт у вас.
- Нет, - испугалась я, зная, что значит для тёти её коллекция. - Спасибо, тётя Вера, но я не хочу грабить Вас!
- Мама, - кинулась ко мне дочка, - грабь, грабь!
И столько мольбы было в её голосе, столько отчаяния, что я откажусь от такого сказочного подарка, что мы с тётей громко рассмеялись.
- Дарить надо при жизни, чтобы видеть, что людям нравятся твои подарки, а не потом, когда получают их в наследство, - решительно сказала тётя, расстилая на столе большой яркий платок и заворачивая в него фарфоровую статуэтку.
Теперь фарфоровый попугай живёт у нас. Тётя давно уже на небесах. Её коллекцию поделили между собой её дети и внуки, а мне так хотелось получить статуэтку плачущей девочки в фартучке, но я постеснялась попросить.
Права была тётя: дарить надо при жизни!