«Идет охота на овец, идет охота» почти Высоцкий
Тоже мне проблема – найти одну-единственную, ту самую овцу. Ее и искать-то особо не нужно. Момент и вот она, перед тобою материализовалась. Их целые толпы на дорогах и в торговых центрах. Что более чем удручает – овца может быть по консистенции и дурой, и стервой. Стиль Мураками чудесен – он искренне считает, что читают его исключительно дебилоиды, потому всегда разжевывает до тупизма : «Она съела 3 сосиски, а я 2 сосиски». «Она выкакала 3 какашки, а я 2 какашки». «Ей в голову пришло 3 мысли, а мне 2 мысли». Мужчине всегда достается меньше, но мы уже установили, что Мураками подхалим. Или, если использовать женскую терминологию, «джентльмен». Этому джентльмену, кстати, ничто не мешает этих самых женщин также использовать, как и его антиподу – «козлу». То есть, по сути Мураками женщин дурит, поэтому опасайтесь подобных «джентльменов».
Если когда-то Мураками вдруг напишет художественное произведение, где не будут упоминаться еда, женщины, музыка и дурацкое блуждание по городу, то ему останется только вспороть себе живот. Эта традиционная у японцев смерть, кстати, никак с Мураками не ассоциируется. Кончина автора выглядит примерно так. Его опускают на самое дно глубокого пересохшего колодца. Там его ждет множество голых и несчастных девушек (несчастных непонятно почему, но в этом и сокрыта высокая женская сущность – Мураками ее распознал и довольно давно эксплуатирует), которые начнут его насильно кормить коробочками с протухшей японской едой, стуча ему по голове стопками виниловых пластинок с джазом. Во время этого процесса писателя будут в основном беспокоить сохранность пластинок и правильность приготовления еды. Если где-то бродит по свету русский маразм, то он очень не любит своего японского собрата, ибо тот высокомерно не обращает на него внимания, не считает его даже любителем.
Все современные последователи Руссо (вернее, был до него еще один чувак, но его волшебным образом облагодетельствовали сразу), включая Харуки Мураками, ходят по этому миру разыскивая женскую (или какую другую) сиску, чтобы к ней навеки присосаться, но с эротическими целями («Хочу бабу потолще»). Если бы это являлось одной из форм извращений, то, как говорится, и хрен с ними, пусть удовлетворяются, как хотят, здесь нет границ допустимого, но в случае с Мураками дело пошлейшим образом отягощено японским цинизмом. Неграмотное словосочетание, не правда ли, все равно что «русское пьянство» или «масло масляное». Достаточно было сказать просто «японское». Это только у Беллоу могла быть «новая новость». Новости обычно типичные, да. Или что-то более грустное, типа «сексуальный секс».
В общем, японская литература ко всему прочему позволяет еще и сколько угодно играть словами – все равно никто, кроме японцев, ничего не поймет. А со временем придет и еще одно откровение – японцы сами ничего не понимают. Хотя, именно этого понимания вполне достаточно. Также как и понимания того, что ты не японец.
Самое смешное и самое важное то, что и Руссо, и Мураками очень органично вписываются в концепцию своей эпохи и именно потому, что ни на секунду не врут. Руссо противопоставил себя грубости 18 века, ничего при этом не делая, просто глядя по сторонам. Мураками же вообще в наш циничный век выглядит чуть ли не романтиком, хотя большего циника представить трудно. Но он цинично пишет о романтичном и знает – как себя продать. Пользуясь стандартными приемами, автор дает надежду читателям – есть что-то сладенькое за обычной японской рассудительностью. Что-то сентиментально-интересное, мистически вкусное и прочувствованное после уже множественных оргазмов.
Есть. Безусловно есть. За обыденным жеванием японской жратвы скрывается тонкая гармония, сочетающаяся с красотой этого мира. За кучей японских девчонок довольно легенького поведения есть какой-то подсознательный духовный голод. За шкафами с виниловыми дисками есть труха, пыль, музейных проигрыватель с тремя скоростями и черный скелет Чарли Паркера. Потому-то мы всегда и сможем придумать даже не дополнительный, а хоть какой-то смысл по причине того, что он нам изначально не нужен. В этом мире стада не только овец, но и баранов, а потому и вселяться в кого-то ни к чему. Овца по Мураками бессмертна. Совершенно верно, ибо глупость бессмертна.
p.s. Ретроград-профессионал, кстати, в любом случае достоин уважения. Мне, например, для того, чтобы что-то вспомнить, требуются дополнительные усилия. Эти же просто протягивают руку и берут с полки статуэтку с пометкой «1982 год», которая даже не запылилась. Подобных авторов довольно много, из них и выходят хорошие рассказчики, но мне почему-то сразу вспоминается Исаак Башевис Зингер.