Году в 62-м я впервые попал на птичий рынок. Я был сражён обилием живности на рынке. Особенно понравилось то, что любую вещь из этого разнообразия ты мог купить. Если голубями меня трудно было удивить, так как многие мои друзья или их родители имели голубятни, то разнообразие аквариумных рыбок и растений меня впечатлило – раньше я видел подобную фауну и флору лишь в зоомагазинах на Кузнецком мосту и на Арбате, да и то, в малом количестве.
Я пошёл в секцию аквариумистов при Дворце культуры, чтобы освоить азы нравившегося мне занятия. Где-то через год я уже поднаторел в аквариумистике и попросил старших своих товарищей помочь мне оформить торговое место на рынке для продажи гуппи и меченосцев, так как мне не было ещё шестнадцати. Место они мне выбрали удобное. Я по воскресеньям торговал аквариумными рыбками, а взрослые ребята при необходимости оставляли у меня за прилавком садки со своими голубями, когда им нужно было отойти в столовую или появлялась возможность поймать здесь же, на рынке, шального голубя, вырвавшегося на волю из рук незадачливого продавца, а может, и подставного покупателя. Хуже для меня было, если они с холоду решались согреться четвертинкой водки на двоих, закусив в рыночном буфете пирожками с ливером за гривенник, и начать рассказывать небылицы о десятках штук голубей, пойманных в единицу времени каждым в отдельности.
Соседом моим по прилавку был мужчина в летах.Звали его Борисом Даниловичем, который занимал три оплаченных торговых места, так как ассортимент товара на продажу у него был необычайно велик: сачки для ловли рыбок, пузырьки, колбочки, мензурки, металлические и стеклянные баночки, с крышками и без, резиновые камеры для подачи воздуха рыбам, шланги, сушёная кожура бананов для разведения инфузорий, грунт для аквариума, горшки для растений, ивовые коряги, прокипячённые в соли для оформления подводного ландшафта, торф для понижения кислотности воды, и так далее. Особенно меня привлекали своими красочными этикетками импортные бутылки из-под алкоголя. Торговать таким великолепием Борису Даниловичу помогала его жена, часто открывавшая термос с чаем и преподносившая ему горячий напиток в металлическом стакане и бутерброды с душистой варёной колбасой, при запахе которой у меня, как у собаки Павлова, сразу срабатывал условный рефлекс и появлялась слюна, помогавшая вспомнить ругательства в сторону моих возрастных товарищей, позабывших про меня в азарте купли-продажи голубей.
Иногда к Борису Даниловичу присоединялся его сын, носящий неаккуратные усы, который всегда был с портфелем, предназначение которого я понял немного позже, когда увидел, как он , собрав несколько горстей мелочи, сладострастно калибровал её, заворачивал в газетные кулёчки и отправлял в кожаную тару. За час до закрытия рынка он уезжал на своём 408-м «Москвиче», сняв кассу с точки родительской бойкой торговли, обезопасив немолодых продавцов от переживаний из-за трансфера денежных масс.
Покупатели всегда останавливались у прилавка Бориса Даниловича – богатый ассортимент товара делал своё дело, народ почти всегда находил в его плюшкинской куче необходимое для своей домашней аквариумистики. К примеру, человек забыл дома баночку, куда можно было бы поместить купленную рыбку, чтобы довезти её до дома – Борис Данилович рядом. Не думаю, что в шестидесятые годы мой сосед по прилавку изучал маркетинговые ходы в организации торговли или глубоко копнул «Капитал» Маркса. Просто он был напрямую в контакте с покупателем, и никакой менеджер не открыл бы ему ничего нового в хитросплетениях бизнеса, слОва которого в те годы у нас в стране почти не произносили. Я видел, что у него были постоянные оптовые покупатели, и иногда помогал ему отсчитывать товар для них, пока он считал деньги. И если ему надо было отлучиться, я с лёгкостью подменял его,когда жены или сына не было рядом. Он же, в знак благодарности, рекомендовал меня другим продавцам рынка,которые могли оставить мне свой товар в случае надобности, за продажу которого я получал свой процент. Иногда Борис Данилович жюрил меня за дружбу с голубятниками, не стесняясь ворчать в мой адрес в их присутствии, настолько они прослыли хулиганствующей публикой. Отчасти, это было правдой – голубь, как символ свободы,часто сопровождал по жизни бывших зэков,их притягивало к голубятням, где можно было среди такого же люда выпить, перекинуться в картишки, а то и остаться ночевать.
Так мы проработали с Борисом Даниловичем бок о бок почти два года, и я многому научился у него, и прежде всего, разговаривать с покупателем. В 67-м я переехал ближе к Андронникову монастырю, голубятни у меня уже не было, рыбками я уже не занимался – близость окончания школы диктовала мне новые направления проведения досуга.На птичьем рынке я не появлялся, но скучал по краскам этого торжища. Скучал,прежде всего, по людям, наполнявшим по выходным небольшую по размерам торговую площадь, потому что многих знал по имени, а ещё больше – в лицо.Я знал каждое место каждого продавца, мне известны были по имени барыги, с пяти утра при входе перехватывающие товар; я отмечал про себя присутствие фармазонщиков за прилавком натуральных камней, любовался собачниками с покусанными и намазанными зелёнкой руками, которые «втюхивали» покупателям левые родословные на приобретаемых ласковых дворняг, проходивших под болонок; наслаждался продавцами водорослей из подмосковных водоёмов, якобы привезённых с берегов Амазонки. Скучал даже по постовым миллиционерам, часто вынимавшими ниппель из обода колеса моего велосипеда «Орлёнок», чтобы я не смог перевозить живой товар на багажнике на территорию рынка, так как не получил ещё паспорта.
Лет через шесть, когда моё обучение в вузе и выбранная специальность диктовали мне следить за публикациями в специальных журналах, я встретил в ежемесячнике «Рыболовство и рыбоводство» статью о чуде-удобрении, при котором водные растения начинают быстро расти. Я до сих пор, со дня публикации, с 1973-го года, помню это название – этилендиаминтетраацетат (ЭДТА). Прекрасно помня коньюктуру птичьего рынка, и как он реагирует на опубликованные научные новинки, я отправился на птичку посмотреть, не появился ли в продаже этот препарат.
Это минеральное удобрение было в продаже, и торговал им только Борис Данилович! Внешне за шесть лет он изменился, постарел и стал больше сутулиться.Через знакомых ребят я купил у него одну маленькую склянку с веществом за один рубль и поехал к своему товарищу, кандидату бионаук Евгению. Он мне пояснил, что препарат настоящий и в склянке находится три грамма удобрения. Имея доступ к двум списанным 700-граммовым банкам в лаборатории акклиматизации растений, куда я был вхож, я уже начал подсчитывать в уме свой гешефт. Я бросил клич по своим однокурсникам, у кого могут быть в наличии списанные ёмкости с требуемым удобрением, и выяснил, что при реализации имеющегося, на кооперативную квартиру мне хватит, если продавать ЭДТА по цене Бориса Даниловича.
Я расфасовал порошок, напечатал на пишущей машинке инструкции по применению, и вышел в выходной на рынок, чтобы продать расфасованную 700-граммовую банку. Встал я вне прилавка, держа товар в руках, в кармане был журнал с описанием действия удобрения, напечатанные же инструкции я раздавал всем, кто попросит. Поодаль стояли два моих товарища и следили, чтобы предупредить меня в случае приближения милиции, так как химпрепаратами торговать было запрещено, да ещё со склада госорганизации. Продавал я склянки по рублю, и народ раскупал продукцию – выбранное мною место оказалось бойкое. За субботу я продал больше половины товара, и на следующее утро вышел пораньше.
Часа через два активной торговли я заметил недалеко от себя Бориса Даниловича, который наблюдал за непрятным, как мне показалось, для себя процессом. Я изменился за шесть лет, что мы не виделись, и он мог сразу меня не узнать – я отпустил усы и срочная служба в Заполярье с её полугодичной полярной ночью заставила меня после демобилизации постоянно носить очки. Я понимал, что для него сейчас представляю коммерческую помеху, и был готов извиниться за вынужденное хамство и готов был договариваться.Утешало то, что продавал я удобрение по его цене, соблюдая этические нормы. Он подошёл ко мне, протянул листок бумаги с номером телефона, и попросил позвонить ему вечером.
По телефону мы договорились встретиться рано утром в ближайшую субботу на рынке. Во избежание недоразумений, на рынок я пришёл без товара.По оговариваемой покупке у меня всего наличия удобрения, Борис Данилович предложил мне условия сделки, от которых не отказываются. Он оставил мне свой домашний адрес, чтобы я привёз ему весь препарат, что есть у меня. До меня дошло, что он узнал меня – не каждому прохиндею показывают место обитания. Я же не желал себя рассекречивать – мне было немного стыдно перед стариком, что я нарушил его монополизм в торговле новинки-удобрения. Я приехал к нему на улицу Чернышевского, поднялся на второй этаж двухэтажного старого дома. Огляделся – та же плюшкинская куча из рыночного товара в прихожей, и везде свёртки, коробки, домашнего уюта не наблюдалось. Я выложил на стол товар, пересчитал деньги и ушёл.
Борис Данилович стал для меня первым настоящим советским миллионером, которого я встретил в шестидесятые годы. Он не мог купить себе многого – законы не позволяли потратить деньги, не подтвердив их легальность. Для меня он явился образцом, когда человек не может переступить порог морали и нравственности, в бизнесе уважая партнёра или соперника, даже не узнавая его тогда, когда тот не хочет быть узнанным. Он был в три раза старше меня, и мог бы поучать многому, но его хватало в продолжительном общении со мной лишь на то, чтобы молчаливо привести своё отношение к бизнесу мне в пример.