Уйти от прошлого

Белый Налив
               

                Жить – это всегда значит
                превышать какую-то меру.
                Р.Роллан               


                I


    Находиться с ним наедине было ежедневной пыткой для неё. Валерия уже не помнила, кто подсунул ей его и когда именно. Наверно, тот человек хотел ей зла, не иначе. Вот и сейчас она боковым зрением видела, как он буравит её своими маленькими глазками-щёлочками. Повернувшись, она увидела внутри них злые огоньки, хотя губы его были растянуты в неестественной улыбке.       «О, да он уже ненавидит меня, - удивилась она, - правду говорят, что от любви до ненависти один шаг. Как же быстр он его сделал! Но виду не показывает. Чем же вызвана эта ненависть? Мы вместе полгода. Возможно, я слишком независимо держалась. Возможно, он где-то видел меня с Олегом».
    Она вспомнила свою первую любовь, первую близость, и на неё снизошла лавина такой сильной ностальгической боли, что пришлось сильно прикусить губу, лишь бы не закричать.
    Олег остался другом. Но между мужчиной и женщиной, любившими друг друга прежде, не может быть дружбы. Кто бы знал, сколько мучений доставляли ей встречи с ним и его мальчиками семи и девяти лет, его женой – расфуфыренной блондинкой! Она хотела быть с Олегом.
    Да, они потеряли друг друга несколько лет назад, но сейчас всё могло бы вернуться на свою стезю. «Нельзя войти в одну реку дважды, - мелькнула первая часть мысли, но её тут же сменила вторая, - с Олегом можно, хоть трижды!» А вместо этого она должна довольствоваться встречами с этим человеком неизвестно какой национальности.

      «Да он у тебя на самурая похож! - как-то сказала ей подруга. – Смотри, Валерия, осторожнее с ним, они все жестокие».
    Иногда ей казалось, что он не испытывает к ней никаких чувств, только животное желание. Вот и вчера, закрыв глазки-щёлки, он одним рывком подмял её под себя, раздвинул колени и больно вошёл в неё. Почему больно? Да за эти три дня, что они вместе, – у него непредвиденные отгулы – он брал её по нескольку раз в сутки так же больно, как и сейчас. Насытившись, сразу же засыпал. «Уйти, бежать, замести след?» - «Если захочет, сразу же найдёт». Да и потом – содержал он её хорошо, не скупился, денег не считал. Печатал он их, что ли?
    Но ей надоели и его деньги, и дорогие тряпки. Куда она могла пойти в них с ним? Он был ниже её ростом, толстоват. Будучи всего на десять лет старше его (ей стукнуло тридцать), он походил на пятидесятилетнего крепыша с набухающим животиком.
    Сегодня, придя домой, он затиснул её в угол передней и грубо взял там же, на полу, на сдёрнутой с вешалки  куртке. Потом, кряхтя, поднялся и пошёл в ванную. Она с ненавистью смотрела ему вслед.


                II


    «Всё!» - сказала она. Чувство омерзения не покидало её. Она подошла к буфету, плеснула коньяка и залпом выпила. Ей стало немного легче.
    - Эй, - раздался голос из ванной, - принеси сигарету! – Он любил курить, лёжа в ванне. «Отвратительная привычка. Потом в ванную не зайти очень долго».
    Она взяла пачку сигарет и зажигалку. И тут её взгляд упал на массивный подсвечник, стоявший на комоде. Не понимая зачем, она взяла его в руку. Но когда подошла к ванной, поняла: сейчас она сделает то, о чём и мечтать-то не смела.
     Подав ему сигареты – он так и не открыл глаз – она изо всех сил ударила его по голове и, не оглядываясь, вернулась в комнату. Быстро собрала свои вещи. В передней ей бросился в глаза принесённый им чемоданчик. Не в силах устоять перед соблазном, она открыла его. Из него посыпались пачки стодолларовых купюр. Их было много, очень много.
    Положив чемоданчик в другую дорожную сумку, она бросилась вниз по лестнице. «Куда? – К подруге! – Стой, туда нельзя! Быстро на вокзал!»
    Она приехала на Рижский вокзал. Она поедет в Ригу, оттуда в Литву. Она вспомнила, как они с Олегом ездили в Друскининкай. Но, пожив с неделю в тамошнем санатории, перебрались на хутор к пожилой литовке. Связь с этой милой женщиной не прекращалась и в последующие годы. Она иногда приезжала в Москву немного поторговать своим рукоделием, которое нарасхват шло в столице, а сама постоянно приглашала Валерию к себе, и вот удобный момент настал.
    Весь путь до латвийской границы она была в напряжении, а расслабилась только тогда, когда сидела в мягком кресле автобуса, отвалившего от платформы Рижского автовокзала с направлением на Каунас. Едва автобус выехал из Риги, как Валерия забылась тревожным полубредовым сном, откинувшись на сидении. Ей снился Стефан. На его затылке зияла дыра. Чёрные глазки-щёлочки смотрели на неё, но не зло, а даже с улыбкой. Он встал из ванны, приблизился к ней и стал склоняться всё ниже и ниже. Она понимала, чего он хочет, но, как ни странно, он не был сейчас противен ей. При всей своей ненависти к нему она отдавала себе отчёт в том, что как мужчина он был очень силён. Именно он развил в ней чувственность, превратив её в страстную женщину. Когда его не было несколько дней, она металась по комнатам, чувствуя физическую потребность в нём, потребность изголодавшейся самки. Он знал это, поэтому и брал её так нагло и беспардонно, когда наконец появлялся.

      Пришедшее теперь желание было настолько сильно, что сквозь сон она почувствовала неладное. Трусики стал влажными. И тут она проснулась. Глотнув коньяка из фляжки, она окончательно пришла в себя. Автобус медленно пересекал латвийско-литовскую границу. Когда он остановился, она зашла в туалет на КПП, чтобы привести себя в порядок, и тут ей стало так страшно, что она побоялась зайти в кабинку. Вспомнив вчерашние события в Москве, она нагнулась над раковиной, и её почти вывернуло наизнанку.
    - Проклятие! Он всё ещё рядом. Когда же мне удастся уйти от него навсегда? – Она понимала, что это будет сложно, очень сложно…


                III


    Пять часов спустя она уже подъехала на такси к дому Казимеры, ставшей почти родной для неё и даже для Олега. Хутор располагался в живописном местечке неподалёку от Друскининкая.
К счастью для Валерии, хозяйка, не предупреждённая заранее о её приезде, была дома. Радость от приезда москвички была неподдельной для этой пожилой литовской женщины. Начались обычные хозяйственные хлопоты по устройству долгожданной гостьи и ахи-охи о том, что всё произошло так неожиданно.
    - Поживи подольше, Валерия. Антанаса давно уже нет в живых, сыновья сама знаешь, по Америкам и Европам, дома бывают раз в три года, поэтому я так рада тебе. Огород нынче богат, как никогда, корова доится вёдрами, вода в Немане тёплая и почище, чем в городах. А красота у нас - сама знаешь, без рекламы! И ты отдохнёшь, и мне веселее будешь.
    - Да, места ваши, действительно, неописуемо красивы. Я это ещё в первый раз заметила и запомнила.
     Наутро Казимера отправилась на птицефабрику в город, где она подрабатывала в ожидании пенсии, а Валерия, поздно
проснувшись после вечерних посиделок, начала приводить себя в порядок и раскладывать вещи в отведённых ей комнатах. Чемоданчик с «зелёными» она спрятала за шкаф для белья, слегка отодвинув его от стены и снова задвинув. В своих комнатах, занимавших правое крыло этого уютного дома с мезонином, она будет убирать сама, как, впрочем, и тогда, с Олегом.
    Стоило мысли зацепиться за прошлое, как она увидела себя молоденькой женщиной, полощущей постиранное бельё в ручейке, втекающем неподалёку в спокойные воды легендарной реки. Вот Олег подходит неслышно сзади и закрывает ей ладонями глаза. Его руки пахнут земляникой. «Закончила?» - спрашивает он. – «Да, а что?» - «Антанас с Казимерой укатили до вечера в Алитус, пойдём скорее в дом!». Он подхватывает корзину с бельём, и они в обнимку направляются в свою комнату. Бельё они развесили частично: грянул гром, пошёл проливной дождь. Корзина с мокрыми тряпками осталась в прихожей. И тут она поняла, почему его руки пахли земляникой: на столе стояла кринка с парным молоком, две керамические кружки и небольшая корзинка, доверху наполненная этой чудо-ягодой. Они пили молоко, закусывая его земляникой. Когда на дне корзинки осталось ещё несколько горстей, Олег сказал: «Хозяйке оставим!», потом подошёл к Валерии и запрокинул ей голову. Обнявшись после долгого и сладостного поцелуя, они пошли в спальню.
    Сейчас она не могла вспомнить, как тогда у них всё было. Память выхватывала то земляничный дух, то рассыпанные по подушке её волосы, в которые Олег зарывался лицом, смеясь от счастья обладания ею. Она же, полностью растворённая в нём, уносилась куда ввысь, так что ласкал он только распластанное на домотканых льняных простынях тело. А очнулась она только тогда, когда Антанас чертыхнулся в тёмной прихожей, споткнувшись о корзину с так и не развешенным бельём.



               


                IV


    Валерия, сидевшая в оцепенении, вдруг встрепенулась: «Что же это я сижу? Мне надо позвонить Олегу, он примет какое-нибудь решение. Не может быть, чтобы он окончательно остыл ко мне».
    Бедная Валерия, как же глубоко она ошибалась!
    Олег ответил сразу. Немного сбивчиво она рассказала ему о событиях двух последних дней. О чемоданчике тоже. А выплеснув ему всё это, тихо заплакала.
    - Лера, возьми себя в руки. Любимая, я завтра буду в Вильнюсе, жди меня на месте, не исчезай. Хорошо?
    - Хорошо, - как эхо, откликнулась она.
    После разговора она заснула спокойным, безмятежным сном. Она была уверена в Олеге. Но среди ночи она проснулась от нехорошего тревожного предчувствия. Она села на кровати, обхватив колени руками, и стала думать.
    Прошло десять лет. Говорили ли немногие встречи с Олегом о том, что он по-прежнему любит её? Нет, не говорили. Он ни разу не предложил ей остаться с ним наедине. А возможности ведь были. «Так откуда же я взяла, что его чувства ко мне не остыли? Похоже, он был счастлив в семье. За эти годы и дети подросли. И потом – появление в её жизни Стефана… Не Олег ли и навёл этого типа на неё, не передал ли её, как эстафетную палочку?»
    И тут она с ужасом вспомнила свой разговор с Олегом три года назад, в парке. Это была случайная встреча. На вопрос, где он работает, Олег ответил: «В органах, Лера, всё там же». Сейчас это «в органах» больно резанула её мозг. Она сжалась в комочек: «Сдаст! Какая же я дура – все эти годы думала о нём, а у нас ведь и близости после Литвы не было ни разу!»
     Валерия поняла, что любила она не Олега, а свою любовь к нему. И теперь он этим воспользуется. «Как я могла довериться! Кому в наше время можно верить? У него психология ловца, а у меня сейчас – беглеца… Так беги же, Лерушка, беги!»
               


                V


    Валерия встала и, неслышно ступая, чтобы не разбудить хозяйку, начала собираться. На это ушёл почти час. «Если они – она имела в виду Олега и тех, кто будет с ним, - выехали сразу, то в моём распоряжении часа три-четыре. Далеко не уйдёшь, станции и оба аэропорта Литвы они уже перекрыли, а здесь спрятаться негде». И вдруг она вспомнила старый бункер в лесу, где они с Олегом собирали бруснику и грузди. Бункер находился в непролазном кустарнике – именно там бывает много белых и чёрных груздей. Он был недалеко от дороги, но никто просто не догадается, что он там есть. И Олег о нём не знал. Он тогда уезжал по делам в Каунас, а она с соседской девочкой-подростком сходила в лес по грибы. Так она и обнаружила этот бункер, но никому ничего не сказала: сначала забыла, а потом было ни к чему.
    Взяв две сумки, она тихонько прокралась на кухню, взяла буханку хлеба и флягу с питьевой водой. В темноте она шарила рукой по столу. Рука наткнулась на какой-то тюбик. Что это – анчоусная паста или ещё что-нибудь съедобное? Но, слегка приоткрыв крышечку, она обрадовалась больше, чем если бы это оказалось что-то вкусное: она держала в руках тюбик клея «Момент», забытого Казимерой на столе. Мысль пронеслась мгновенно: на железную крышку с его помощью она наклеит мох и дёрн и тем самым окончательно замаскирует вход в бункер. Найти его вряд ли можно будет, даже если наступить на люк ногой. Находка во тьме подняла её дух. В соседней комнате мирно похрапывала хозяйка. Тихонько прикрыв за собой дверь, Валерия вышла в ночь.
    Она шла минут сорок, потом остановилась на знакомой поляне. Полпути было пройдено. Ветер стих, и поляной завладела предрассветная тишина. Лес замер, прислушиваясь к этой тревожной, противоестественной тишине. Полная луна выглянула из-за туч, высеребрив мрачный пейзаж: часть поляны с поваленными и давно высохшими стволами деревьев. По-
видимому, она не отличалась разнообразием красок даже днём. «Всё меняется к худшему», - с горечью подумала Валерия. Раньше здесь было буйство красок. Теперь же в гамме цветов царили два – чёрный и призрачно-белый.
    Однако тишина длилась не долго. Откуда-то издалека послышался звук вращающихся лопастей вертолёта. Такой оперативности Олега она предвидеть не могла. «Они будут на хуторе минут через двадцать», - подумала она. Схватив сумки, подхлёстываемая страхом, она рванула через поляну к спасительному бункеру. «Только бы добраться побыстрее!» Запаса воды и хлеба, взятого с собой, ей хватит, чтобы продержаться дней пять. Она вспомнила про дикую яблоню где-то неподалёку и ягоды рядом с бункером: тоже подспорье.
    Когда вертолётный гул стих, она подошла к бункеру. Она представила себе их разочарованные лица, особенно Олега, и то, как они допрашивают хозяйку, которая в полном недоумении разводит руками.
    Валерия постояла, прислушиваясь, потом открыла люк, предварительно приклеив к его крышке мох, травы и дёрн, и начала медленно спускаться по лесенке вниз. «Спасибо лесным братьям за это убежище! А, может быть, и гитлеровцам – ведь национальные партизаны, как их нынче гордо именуют в этой и соседних странах, вряд ли могли сами сотворить дверной механизм из брони».   


                VI


    Оставленный кем-то огарок свечи пришёлся кстати: он осветил нары, деревянный столик, котелок и ржавую кастрюлю. Припасов - никаких. Видно, давно сюда никто не заглядывал. Она зажгла другую свечку, принесённую с собой. Стало уютнее. Отломив

ломоть хлеба, она с жадностью съела его, запив водой из фляги. Потом растянулась на нарах, подложив под голову сумку.
    Прошёл час, как они уже здесь. Через полчаса начнёт светать. Они не догадаются искать её так близко, подумают, что уехала в Вильнюс или Каунас на попутке. Что ещё можно сделать для своей безопасности? Ну, конечно же – изменить внешность.
    Найдя в вещах маленькое зеркало, она коротко, под мальчика подстригла себя. Поверх куртки надела дождевик. Брови, наведённые в салоне красоты, тщательно смыла, и они стали белесыми. Отклеила ресницы. Получилась неплохая тётка-дурнушка. Оставшись довольной своим обликом, она стала ждать рассвета.
    Совершив все эти манипуляции, Валерия твёрдо решила, что главным занятием её в ближайшие сутки должен стать сон, и он пришёл – крепкий, и, несмотря на затхлый воздух, даже здоровый. Она проспала до обеда. Когда проснулась, ей мучительно захотелось выглянуть наружу. Спёртый воздух подталкивал её к этому. Она поднялась по ступенькам и слегка приподняла крышку люка. На просёлке, который пролегал в полукилометре от бункера, послышался гул проезжавшего автомобиля.
    Валерия понимала, что с дороги её не видно. Но она могла видеть если и не всё, то многое. Сейчас к хутору Казимеры ехала полицейская машина, очевидно, вызванная Казимерой. Знать, досталось ей от Олега и его свиты. Ей стало жаль женщину, которую она невольно подвела под крупные – Валерия не сомневалась в этом – неприятности.
    «Всё-таки сдал, гончий пёс!» - подумала она со злостью об Олеге. И его-то она любила все эти годы!
    Она снова спустилась и улеглась на нары лицом вниз. Валерия понимала, что Олег уже не вернётся сюда, но выбираться из бункера, где никто её не видел и не мог видеть, ей не хотелось. Её тело содрогалось от рыданий. Она поняла, что её прошлая жизнь закончилась, и не там, в Москве, в ванной комнате, а здесь и в тот момент, когда она позвонила Олегу.
     Но она повернёт время вспять. Она ещё будет счастлива и любима. Если в мире сейчас бал правят деньги, то пусть так и будет. Она сможет купить себе всё.

    Просидев в бункере ещё сутки, Валерия вечером следующего дня вышла по просёлку на шоссе и проголосовала попутке, шедшей в сторону Каунаса. Уже к полуночи она прилетела в Ригу, а оттуда, после ночи в отеле, вылетела в Дюссельдорф, где у неё жила хорошая подруга с мужем, бывшим советским немцем. Шенгенская виза у неё была ещё с хорошим сроком, но задерживаться на берегах Рейна она не собиралась: «Поживу недельку у подруги, а потом полечу туда, куда подскажет душа».

    Она начнёт всё с чистого листа, и это решение было твёрдым.