Я заставлю вас любить жизнь

Белый Налив
                Право жить есть такой щедрый, такой
                незаслуженный дар, что он с лихвой
                окупает все горести жизни, все до
                единой.
                К.Гамсун
               


    Говорят, что любовь между мужчиной и женщиной бывает только первые три года, ну, пять от силы. Когда кто-то сказал им об этом в застольной беседе, они рассмеялись.
    - Друзья, - сказал Никита, - мы с Анной женаты уже восемь лет, но наша любовь никуда не исчезла. Напротив, она стала гуще, что ли, приобрела какой-то терпкий, горьковатый привкус, но, поверьте мне, на вкус он лучше, изумительнее сладкого.
    Компания состояла из самых преданных, проверенных годами дружбы людей, поэтому-то Никита и называл вещи своими именами.
    - Ваша любовь, дорогой друг, как мне представляется, похожа на густой дорогостоящий ликёр, - изрёк любитель словесных изысков и большой шутник Гоша.
    - Нет, их любовь мне напоминает выдержанное, многолетней давности вино. С годами оно только крепчает и становится более утончённым, - сказала его жена, прекрасная Жаннета.
    - Друзья, друзья, давайте прекратим прения по данному вопросу! Давайте просто будем продолжать любить друг друга, - прервал споры Никита. Он включил блюзовую музыку, и пары обрадовались возможности потанцевать.
    Сегодня Никите исполнилось 37 лет. Жена его Анна была на пять лет моложе. Остальные пары были в возрасте от тридцати пяти до сорока двух лет, то есть все ещё были достаточно молоды для того, чтобы радоваться жизни и баловать себя подарками, ею преподносимыми.
    Никита Андреевич был заведующим хирургическим отделением реабилитационного центра. Его жена работала старшим научным сотрудником в большом медицинском НИИ. Друзья-мужчины тоже были либо врачами, либо бизнесменами по медицинской линии. Ну, а их жёны, за исключением одной, кандидата медицинских наук, не работали.
    Никита Андреевич пригласил их всех в свой загородный дом, который находился на юге Тверской области. Он достался ему по наследству от отца, профессора Военно-медицинской академии, и представлял собой весьма добротное, несмотря на солидный возраст, сооружение с пятью комнатами, двумя ванными, большой просторной комнатой и крытой террасой, сидя на которой можно было наслаждаться красотами окружающей природы с видом на Волгу и размышлять о проблемах бытия. Все, кто ранее бывал здесь, чувствовали себя комфортно.
    Вот и сейчас, натанцевавшись, гости и хозяева погрузились в мягкие кресла и принялись потягивать приготовленные по индивидуальным заказам коктейли. Весело потрескивали берёзовые дровишки в камине, создавая романтический интим. Некоторые пары тут же прикорнули и были заботливо накрыты пледами. А те, кто помоложе, проскользнули в приготовленные для них гостевые комнаты на втором этаже и, обуреваемые страстными порывами, сбрасывали с себя одежду, чтобы предаться любовным утехам.
    Все пары, кроме одной, были женаты, но находились ещё в том возрасте, когда секс ещё преобладал над разумом, особенно в такой атмосфере.


                ***


    Обратим внимание на эту самую неженатую пару. Это были молодой 32-летний мужчина Егор Фирсаев, который работал замом хозяина дома и виновника торжества, и Люси, 28 лет, француженка русского происхождения. Они познакомились в Тулузе, когда делегация медиков из России участвовала там в большой конференции европейского масштаба. Люси была дочерью их партнёра из Франции, совладельца крупного медицинского центра в том же городе. Познакомились они в поместье её отца, месье Жиффара, который пригласил всю российскую делегацию к себе, в окрестности столицы Лангедока, чтобы пообщаться с ними в неформальной обстановке, доставив себе удовлетворение от восторгов по поводу тонкого вкуса вин из его виноградников, а супруге – от общения на ещё не забытом языке её предков – эмигрантов из России едва ли не первой волны.
    Егор потом рассказывал Никите Андреевичу, не ездившему на конференцию, что Люси и он сразу же прониклись симпатией друг к другу, и, видя это, отец поспособствовал развитию их отношений: отбыв на следующий день в Италию совместно с супругой, он фактически предоставил имение в распоряжение дочери и её нового друга. Он надеялся, что этот интеллигентный симпатичный русский, свободно говоривший по-французски, сможет наконец покорить сердце его дочери, которая до сей поры даже слышать не желала о каких-либо отношениях с мужчинами, не говоря уже о замужестве.
    В тот день они посетили прекрасный спектакль в местном оперном театре, поужинали в уютном ресторанчике и, взяв такси, вернулись в усадьбу Жиффаров, которая была их родовым гнездом чуть ли не со времён Альбигойских войн. 
    Егор вышел из душа первым и, как только в дверях ванной показалась Люси, понёс её на стоявшее в гостиной канапе.
    - Люси, вы нравитесь мне. Я не прочь остаться во Франции (на что Люси одобрительно кивнула), но здесь мне потребуются годы, чтобы достичь того, что я имею в России. К тому же в одном из романов Жермены де Сталь – а я горячий поклонник вашей классики – я прочитал, что Париж, где у вашего отца имеется филиал и куда он приглашает меня на работу, - «единственное место, где можно обойтись без счастья». А как можно обходиться без счастья? В таком городе я жить не хочу. Зато от Тулузы я в восторге. Но ты не знаешь и России, где жили твои предки. Поверь, это чудесная страна, о которой ваши соотечественники имеют весьма превратное представление. Я хотел бы увезти тебя с собой, и там, на твоей исторической, а моей настоящей и горячо любимой родине, мы вполне могли бы быть счастливы. Ты веришь в это?
    - Да, - коротко ответила Люси.
    И прямо здесь, на канапе, Люси стала женщиной.
    Потом он смотрел на неё, спящую, и думал, любит ли её, но ни положительного, ни отрицательного ответа даже самому себе он дать не мог. 
    Любила ли Люси его? В тот вечер и она вряд ли бы ответила на этот вопрос утвердительно. Но он раз и навсегда изменил её представление  о мужчинах. Если до него она всячески избегала их, считая грубыми и вульгарными, то после первой в своей жизни ночи любви всё для неё стало по-другому. Она хотела этого мужчину, так сильно, что свою дальнейшую жизнь связывала только с Егором.
    Так Люси и оказалась в России.


                ***


    Никита посмотрел, как парочка скрылась в отведённых для них апартаментах, и покачал головой. Он вспомнил, как пару недель назад застал Егора в кабинете с молоденькой медсестрой. Он тогда вернулся в клинику, вспомнив, что оставил в кабинете ключи от машины. Егор откровенно сознался ему, что их связь длится уже больше года, что Катя – та самая медсестра – ждёт от него ребёнка, который должен появиться через пять месяцев.
    - Боже, она сама, как ребёнок, - вырвалось у Никиты.
    - Нет, Кате уже 24 года. Просто она выглядит на восемнадцать.
    - А как же Люси? – спросил Никита Андреевич.
    - С Катей мы были близки ещё до поездки во Францию. Но, улетая в Тулузу, я ещё не знал, что она в положении. А вернувшись в Россию, я взял длительный отпуск, как ты помнишь, потом прилетела Люси, у нас с ней всё сложилось во всех отношениях, она готова быть со мной в любом статусе как в России, так и во Франции. Катя несколько раз пыталась встретиться со мной – теперь я знаю, почему – но я уклонялся от встреч, готовясь к разрыву после выхода из отпуска. И лишь когда я возвратился на работу  и мы с ней начали говорить о наших дальнейших отношениях, я узнал о её беременности, причём с абортом мы опоздали. И тогда я решил пока не сообщать Кате о Люси, чтобы собраться с мыслями. 
    - Но теперь-то ты готов сделать выбор?
    - Выбор даётся мне слишком тяжело. Я ещё не могу понять, насколько глубоки наши отношения с Люси. Я готов сделать её счастливой, но при такой ситуации не уверен, что смогу. К тому же она как раз-то любит меня, и поэтому я боюсь причинить ей боль. Она очень тонкое создание. Предательство дорогого для неё
человека она не выдержит.
    - А как ты собираешься поступить с Катей? – допытывался Никита Андреевич.
    - И Катю я бросить не могу, и не только из-за будущего ребёнка:  я к ней привязался очень сильно.
    - Ну и закрутил ты, парень, - вскричал Никита Андреевич, негодующе глядя на Егора. Он испытывал симпатию к Люси, которую знал ещё раньше, чем Егор, будучи в дружеских и коллегиальных отношениях с месье Жиффаром.
    - Но Никита Андреевич, я, как каждый человек, тоже имею право на счастье. Я тоже хочу любить, а не довольствоваться тем, что любят меня. Если бы вы знали, как мне трудно оставлять Катю одну, на пятом месяце, в снятой для неё квартирке!
    - Но ты привёз Люси из Франции, дал ей надежду, и ты женишься на ней. Для нашего Центра крайне выгодны отношения с французами.
    Понимая справедливость слов своего шефа, Егор сидел, опустив голову.
    - Ну, ну, не раскисай, Егорушка! Жизнь - она ведь мудрая и обязательно найдёт выход из любого тупика. 

    Вспомнив сейчас этот разговор, Никита Андреевич тяжело вздохнул. Честно говоря, окажись он теперь на месте Егора, сам бы не знал, что делать.

     Гости, проведя ночь в доме гостеприимного хозяина, стали разъезжаться. Последними в дорогу собрались Егор и Люси. Никита Андреевич крепко обнял Егора.
    - Держись, - шепнул он ему на ухо. Потом подошёл к француженке и галантно поцеловал ей руку.  Люси была, как всегда, утончённа, элегантна и красива.
    «И чего нам, мужикам, надо? Красивая ведь женщина!» - подумалось ему, - и тут же он опроверг самого себя: «Да разве в этом суть?» Кому, как не ему знать, что бывают тайные чары любимой, более сильные, чем очарование красоты. Его жену Анну красавицей не назовёшь, но он никогда не искал приключений на стороне. Вот уже восемь лет они счастливы вместе, и всякий раз, входя к ней в спальню, он знает, что сегодня будет не так, как в прошлый раз. Потенциал её сексуальной изобретательности был неистощим.
    Проводив гостей, они с женой начали помогать приходящей домработнице приводить в порядок дом после нашествия. Никита Андреевич был педант и привык к порядку как на работе, так и дома. 


                ***


    Утром, приехав на работу, Никита Андреевич по привычке просматривал сводку новостей на Яндексе. В разделе «Происшествия» его заинтересовал заголовок «Трагедия на шоссе». Он кликнул на заголовок и прочитал следующее: «Сегодня утром около 7 утра на Ленинградке произошла страшная авария. В быстро идущий по шоссе «мерседес 300» врезалась выезжавшая с окружной дороги крупнотоннажная фура. Причиной столкновения была плохая погода, мокрый асфальт и нарушение скорости у иномарки. Водитель «мерседеса» погиб на месте, женщина, сидевшая в лимузине, в тяжёлом состоянии доставлена в Институт имени Склифосовского. Водитель фуры отделался лёгкими ушибами. Ведётся расследование. Свидетелей просят звонить по телефону …».
    Прочитав заметку, Никита Андреевич медленно опустился в кресло. У него было мало сомнений в том, кто были участники ДТП: речь явно шла о Егоре и Люси. Последнее время из-за своего двойственного положения был крайне рассеян, и вот к чему это привело! А Люси? Бедная девочка!
    Переложив свои обязанности на второго зама, он отправился в «Склиф».
    Приехав на место, он поспешил к справочному бюро, где его опасения подтвердились. Там же он получил первичную информацию о состоянии пациентки и быстро поднялся в хирургическое отделение. Зав отделением был его хорошим знакомым. Профессор Зелинский, увидев на пороге Никиту Андреевича, поднялся из-за стола и пожал руку своему коллеге-приятелю:
    - Какими судьбами, и без звонка! Рад, очень рад!
    Профессор был на семь лет старше Никиты Андреевича, но держались они на равных. Никита сбивчиво рассказал о том, что произошло. Они вместе отправились в операционный блок, где им доложили, что Люси Жиффар прооперирована сегодня утром. Её состояние оказалось не таким страшным, как показалось при визуальном осмотре врачам скорой помощи. Сейчас она находится в отделении реанимации.
    Никита Андреевич вкратце рассказал о Люси и её погибшем друге, своём заместителе и попросил сделать всё возможное для быстрейшего восстановления здоровья женщины, на что получил твёрдое согласие Зелинского, обещавшего взять всё под личный контроль.
    Когда Никита Андреевич вернулся в Центр, там уже все знали о случившемся. Он распорядился поставить портрет Егора с траурной лентой, который мгновенно оброс цветами.
    Через некоторое время в кабинет постучали. Вошла Катя. Было видно, что она почти что в состоянии шока. Девушка горько рыдала. Никита подошёл к ней, обнял.
    - Катенька, держитесь. А, главное, берегите сына. Я всё знаю от Егора. Если всё будет нормально, я позабочусь и о новом жилье для вас, и о вашем будущем служебном положении.
   - Спасибо вам, Никита Андреевич, - сквозь слёзы поблагодарила Катя.
   - И ещё. Я вас прошу никогда, ни при каких условиях не рассказывать, что отцом вашего будущего ребёнка является Егор. Это очень важно. Может быть, позже я вам расскажу, почему, а пока пусть в Центре об этом знают только два человека – вы и я.
    - Хорошо, Никита Андреевич, я обещаю.


                ***


    Прошло время. Катя родила сына, а через полгода получила двухкомнатную квартиру в одном из спальных районов Москвы. Она взяла к себе маму, продавшую квартиру в райцентре Владимирской области. Мальчика назвали Егором. Катя после декрета стала старшей медсестрой, как и обещал Никита Андреевич, и поступила в медицинский институт на заочное отделение. Встречая шефа, она докладывала ему не только о своей работе в Центре, но и о продвижении к диплому. По окончании четвёртого курса он обещал назначить её уже на должность врача.
    Люси долго находилась в больнице. Ей сделали ещё одну успешную операцию, но на лице остался маленький шрам. Психоэмоциональное состояние Люси было крайне неустойчивым. Никита Андреевич порекомендовал ей одного из лучших психологов Москвы, который регулярно занимался с женщиной, но тяжёлую депрессию победить не так уж просто. Пришлось прибегнуть и к медикаментозному лечению. Прошло два года после гибели Егора, но тоска по нему не проходила.
    Однажды вместе с Никитой Андреевичем она решила посетить могилу своего жениха. Когда они подходили к ней, навстречу им, низко опустив голову, шла молодая женщина, держа за руку мальчика лет около трёх, который всячески пытался вырваться от неё. Поравнявшись с ними, Катя, а это была она, ещё ниже опустила голову. Люси заметно взволновалась:
    - Кто они? Кто эта женщина и мальчик? – спросила она резко и нервно.
    - Я не знаю, - спокойно ответил Никита Андреевич, - возможно они шли издалека, а здесь отдохнули или решили полюбоваться красивым  памятником – многие останавливаются здесь.
    Он корил себя за неосторожность: впредь надо согласовывать посещения могилы, чтобы такое не повторялось, тем более, что Егорка всё более походил на своего отца.
 
    Из Франции во второй раз прилетел месье Жиффар. В прошлый его приезд Люси ещё лежала в Институте Склифософского. А теперь его целью было убедить дочь вернуться на родину. Однако сделать это ему не удалось: Люси была тверда в желании остаться там, где навечно упокоился её фактический муж.
    - Но ты же ещё молода, Люси, - уговаривал её отец, - ты ещё сможешь родить мне внука или внучку.
    - Нет, папа, я не буду выходить замуж, - и разочарованный отец улетел в Тулузу. Люси вновь, как и несколько лет назад, замкнулась в себе и снова перестала интересоваться мужчинами. Она была по-прежнему красива, ухожена, элегантна. «Но это природный аристократизм, - размышлял Никита, - а куда же она спрятала свои чувства? Ведь они же были, были!..»
    И тогда он решился на Эксперимент. Ради Люси, её отца и их будущего.


                ***


    Никита Андреевич сделал себе «пластику» и стал выглядеть лет на пять-шесть моложе. Отправив жену в Майами, где у них была летняя квартира, он пригласил Люси в ресторан.
    Никита Андреевич наконец-то признался самому себе, что ему очень нравилась Люси. А её шарм, изысканность манер, женственность! Такие женщины не встречались на его пути.
    Люси согласилась на встречу, так как считала его своим близким другом, причём ещё до встречи с Егором. Во время ужина в ресторане она была оживлённой, разговорчивой, парировала его шутки. Они даже два раза станцевали.
    - Никита, мне кажется, вы помолодели в последнее время.
    - Контрастный душ, гимнастика, прогулки, режим – рекомендую, - весело сказал он.
    - Обязательно возьму на вооружение.                - Люси, мне сегодня привезли одну интересную вещицу, и я хотел бы показать её вам. Не хотите заехать ко мне домой?
    Эту «вещицу» - изящнейший браслет с гранатами и топазами – по заказу Никиты изготовил знакомый ювелир. Работа была выполнена на совесть, и браслет стал шедевром ювелирного искусства. Правда, и цена зашкаливала, но ради Эксперимента Никита Андреевич был готов на всё.
    Они поднялись на лифте, он отпер дверь своей московской квартиры и пригласил её войти.
    - А где же ваша прелестная жена? – спросила Люси.
    - Анна уехала к больной матери, через неделю вернётся.
    Он помог ей снять плащ, провёл в гостиную, открыл бар с напитками. Они оба выбрали мартини, точнее, Никита решил подыграть своей гостье. Присутствие Люси бросало его то в жар, то в холод.
    - Ну, где же ваша «вещица»? – спросила молодая женщина, отпив из бокала несколько глотков, - я вся любопытство.
    Он сходил в кабинет и вынес оттуда коробочку, на дне которой в атласе и бархате покоился изумительной красоты браслет.
   - Ой, - вскрикнула Люси, - какая красота!
   - Вам правда нравится?
   - Ещё бы! Это же само изящество, нежность и, конечно же, роскошество!
    - Он ваш! – сказал Никита Андреевич, подавая её коробочку, - наденьте! Впрочем, я сам это сделаю.
    И вот уже на руке Люси всеми цветами радуги засверкали драгоценные камни.
    - За что это мне? – спросила ошеломлённая женщина.
    - Сегодня годовщина нашей первой встречи в доме вашего отца. Вот за это.
   -  Позвольте обнять вас, мой дорогой друг! Это я вам  должна сделать подарок за всю вашу заботу обо мне.
    Она поднялась и, прижавшись к нему, обняла. Этого Никита Андреевич уже вынести не мог. Он стал покрывать её лицо и шею поцелуями, как бы боясь, что она сейчас исчезнет из его жизни – эта прекрасная, чувственная женщина-шарм. Но она никуда не исчезла. Люси, уже допившая своё мартини, почувствовала влечение к этому доброму, красивому, достойному и совсем не старому – он ведь был старше всего на девять лет – мужчине, так много сделавшему для неё. Из этого чувства благодарности сначала родилось влечение, а затем и страсть.  Она снова хотела мужчину, мужчину, которому подарит себя. Она понимала, что он жаждет этого, и первая приблизила свои губы к его. Их поцелуй был страстный и долгий. Да разве в молодости он смог бы так поцеловать женщину? Потом он взял её за талию и повёл в спальню. Человек чуть за сорок, он снова становился двадцатилетним парнем, познающим тайны своей любимой.
    Эта ночь любви была потрясающей. Оба они были ошеломлены, ослеплены, зачарованы и силой страсти, и светом, который излучали их глаза, и теми таинственными чарами любви, которыми, оказывается, обладали их тела…
    Утром он не узнал её: она вся светилась.
    - Дорогой мой! Вы совершили чудо. Я вновь хочу любить и быть любимой. Я так люблю жизнь!
    Он целовал её руки и думал: «Если бы ты знала, милая Люси, что я хотел вернуть тебя самой себе. Если б ты знала, сколько усилий приложил, чтобы заставить тебя вновь полюбить жизнь. И, кажется, мне это удалось». 


                ***


    Спустя три месяца Люси вышла замуж за сотрудника посольства Франции в России. Через некоторое время его командировка в Москву завершилась, и молодожёны отбыли на родину.
    Ещё месяца через три она позвонила Никите Андреевичу и сказала, что ждёт ребёнка. Вкупе с радостной новостью шла и печальная: тяжело заболел её отец. Чуть позже Никита Андреевич уже из новостей узнал о смерти своего старого друга и партнёра. Он послал соболезнования Люси и её матери по случаю кончины месье Жиффара, но ответа не получил – то ли Люси уехала с мужем куда-то, то ли не посчитала нужным поддерживать эпистолярные отношения.
    Лет через пять он снова приехал в Париж. Закончив дела, он поспешил по знакомому адресу, хотя номер телефона, чтобы предупредить о визите, не сохранил.
    Немного седоватый, моложавый мужчина, член-корреспондент Академии медицинских наук России и успешный медицинский предприниматель, теперь уже директор и совладелец того самого Реабилитационного центра, где раньше был заведующим хирургическим отделением, в одном лице, позвонил в дверь особняка в предместье Сент-Оноре и с замиранием сердца ждал.
    Открыла служанка, миловидная девушка лет двадцати четырёх.
    - Кто там, Катрин? – подошедший сзади высокий мужчина лет сорока двух фамильярно обнял девушку за плечи.
    «Наверно, муж Люси, - подумал Никита Андреевич, - а должность служанки у Катрин – скорее всего так, для прикрытия».
    - Спрашивают мадам, - ответила Катрин.
    Мужчина обратился к Никите Андреевичу с вопросом:
    - Кто вы и зачем вам моя жена?
    Никита протянул ему визитку и объяснил, почему он хотел бы повидать мадам Ле Фор.
    - Люси и её сын Анри в нашем загородном доме, - и он продиктовал адрес своей жены.
     Когда дверь закрылась, за ней послышались весёлые голоса и смех. «Я был прав в отношении служанки. Бедная Люси!»
     Он поехал по названному адресу, который указывал на то, что «загородный дом» семьи Ле Фор располагался в провинциальном местечке где-то между Парижем и Гавром. Он ехал с одной целью: увидеть её, обнять, прижать к сердцу. Он вёз дорогие подарки – Люси ведь так любила красоту.
    Никита Андреевич не знал, что Люси и её муж, официально не расторгшие свой брак, вместе не живут уже три года. Люси была весьма состоятельной женщиной, унаследовавшей после смерти отца дорогую недвижимость как в Тулузе и её окрестностях, так и в Нормандии, куда направлялся теперь Никита Андреевич, а также солидный счёт в банке «Креди Лионез». Смыслом её жизни стал Анри, которого она обожала. Мальчику шёл шестой год.
    Кюльбёф–сюр-Сен, судя по названию, должен был располагаться на берегу Сены, но на крупномасштабной карте его не было. Лишь приехав Руан и купив там карту поподробнее, он нашёл искомый населённый пункт. До него нужно было ехать ещё несколько десятков километров по шоссе Париж – Гавр, а затем, в городке Гравеншон, свернуть с автострады налево, доехать до нефтяного порта и на пароме перебраться на левый берег реки.
     Кюльбёф был старинным городком, почти безлюдным и каким-то игрушечным, но милым. Новых зданий в нём не строилось, наверно, лет двести пятьдесят. Ясно было, что этот городок жил доходами от туризма, а все магазинчики и отели располагались на маленькой набережной вдоль Сены. Чуть выше, на холме, располагался традиционный католический храм, явно не функционирующий. В одном из магазинчиков Никите Андреевичу сказали, что знают мадам Люси, и разъяснили, как проехать к её замку.   
    И вот, проехав на своём арендованном в Париже «пежо» через довольно заброшенный парк, Никита Андреевич затормозил у старинного двухэтажного дома, замком который назвать не решился бы.
    Когда Люси доложили о приезде незнакомого месье, она обучала сына игре на фортепиано. Она любила тишину, в доме старалась побольше заниматься хозяйством сама, поэтому прислуги в этом большом доме был минимум. Она отпустила Анри погулять, закрыла крышку рояля и подошла к зеркалу. Поправив причёску и вглядевшись в отражение лица, неодобрительно покачала головой. Быстро накрыв плечи тёплой индийской шалью, она вышла в гостиную, где её дожидался нежданный визитёр.
     Взаимное узнавание было мгновенным, несмотря на следы, оставленные прошедшими после их разлуки шестью годами. Они радостно улыбнулись и обнялись.
    - Почему не писали, Люси?
    - Почему не предупредили, Никита? – отпарировала Люси. – А не писала потому, что потеряла ваш адрес, да и неудобно женщине писать письма женатому мужчине. Я уже три года живу здесь, в Кюльбёфе.
    - А ваш муж, он по-прежнему на службе в МИДе?
    - Нет, что вы. Он состоял на ней только в Москве, а во Франции занялся сделками с недвижимостью, однако неудачно. Чем сейчас он занимается, я не знаю, да и не хочу знать. Мы ещё не расторгли семейные узы, но скоро это сделаем.
    - Вам не скучно в этом городишке? У вас есть хотя бы какие-то друзья здесь?
    - Есть, хотя и не друзья. Однако я предпочитаю одиночество, которое со мной разделяет сын. Впрочем, ему через год в школу, и с этим «городишком», как вы выразились, придётся расстаться. Все радости для меня – в природе, книгах, музыке и сыне, который удивительно похож на своего отца.
     И тут раздался громкий топот, сопровождаемый лаем, и в гостиную влетел шестилетний мальчик с большой собакой. Никита Андреевич взглянул на него – и вздрогнул: это был он сам, только в дошкольном возрасте. Он вспомнил фотографию, стоявшую на комоде у мамы с надписью на обороте «Переделкино. Никите – 8 лет». И сейчас перед ним ожила эта фотография, только новый Никита был чуть-чуть поменьше.
    - Анри, подойди познакомиться с месье.
    - Добрый день, месье, - протянул он ручонку Никите Андреевичу, - надеюсь, вы погостите у нас?
    Когда мальчик с собакой снова умчались в сад, Никита Андреевич вопросительно посмотрел на Люси. Она кивнула утвердительно:
    - Да, это твой сын. В ту ночь произошло чудо. Всё дело, наверно, в силе чувства. Ты же помнишь, каков был накал? Я почувствовала, что беременна, только через два месяца, когда уже готовилась к свадьбе с Франсуа. Нет, он не ханжа и воспринял это спокойно. Но он слишком любит женщин, и мне это надоело. Впрочем, к Анри он относился хорошо.
    Никита Андреевич уже не слышал её. Он мысленно был снова в той ночи, когда так искренно и так страстно возрождал в Люси интерес к жизни. Оказывается, он добился даже большего, подарив ей  ребёнка, о котором она мечтала сама и которого совсем немного не дождался месье Жиффар. Оказывается, та ночь была поистине волшебной – ведь у него с женой тоже не было детей.

    Он встал с дивана и опустился перед Люси на колени. Он плакал от счастья. Поднявшись, он рассказал ей, что скоро закончит свою деятельность на медицинском поприще, что подготовил преемника себе. Сказал, что весьма состоятелен, и, слава Богу, у него теперь будет наследник. Его жена – дама вполне обеспеченная, к тому же она занимает высокий пост в Министерстве здравоохранения. Вместе они уже не живут,  у Анны имеется «друг», как это принято теперь называть, и, как тоже принято, он на пятнадцать лет моложе.

    Он не остался в этот день у Люси, как ни просил его об этом Анри. Он выехал в Париж, где должен был в установленный срок сесть на рейс Аэрофлота.
    Судьба распорядилась так, что в почти пятидесятилетнем возрасте ему приходилось начинать новую жизнь.