Щ 5. Всё - в книгу!

Александр Галяткин Юлия Фадеева
                Александр Галяткин и Юлия Фадеева


                Щ 5. Всё - в книгу!


- О боже! – воскликнул Викентий Михайлович, когда они с Аграфеной Павловной
улеглись  на плед, чтобы позагорать на Маркизовых берегах, спрятавшись от порывистого морского ветра в ямке между барханами. – О боже, как вы похудели! Ведь это было мое, и это, и вот это… Скажите на милость, куда же все делось?
Аграфена Павловна, с изумлением посмотрев на себя, растерянно произнесла:
- Право, даже не знаю, друг мой, вчера все это было…
- Вот именно, что вчера все это было, я и сам прекрасно помню. Давайте же проясним, что могло за какие-то сутки уничтожить всю жировую прослойку, такую необременительную для вас и такую приятную для меня. Давайте по порядку!
- На завтрак мы ели омлет вместо круассанов, - начала Аграфена Павловна, - потому что вы решили избавиться от своего небольшого уютного животика. Помните? Потом вы уехали в больницу проведать пациентов, а я каталась на велосипеде. К обеду вы вернулись, и мы с вами ели карасей в сметане вместо нашего любимого гусика.
- Гусик, - мечтательно улыбнулся Викентий Михайлович, но сразу  сосредоточился и продолжил:
- На десерт мы ели печеные яблоки вместо пирожных.
- Правильно, потому что от мучного  и сладкого полнеют,  - согласилась Аграфена Павловна.
- Увы, да, - поморщившись, кивнул Викентий Михайлович.
 – После обеда вы поехали на дом к несчастному эпилептику, чтобы осмотреть его,  и вернулись к ужину. Между прочим, очень голодный, поэтому мы не стали пить наш зеленый овощной коктейль и поужинали, как прежде. А потом, пока вы писали статью для журнала "ИнвалидЪ", я принимала ванну с чудодейственной солью, которую вам подарил благодарный эпилептик. Как же вас обожают  пациенты, а я еще больше!
Соавторы поцеловались, и Викентий Михайлович, не обнаружив ни жиринки на ребрышках Аграфены Павловны, вдруг догадался:
- Чертов эпилептик! – выругался он. – Ведь это его соль на вас так подействовала. Он же говорил, что соль - для  похудания, поэтому я и взял ее для себя.
- И в самом деле, Викентий Михайлович!  Как сейчас помню: после ванны я стала одеваться, и с меня вдруг упала юбка. Каково?
- Соль! Вернемся домой – тут же выбросим эту дрянь, - решительно заявил Викентий Михайлович. – А сейчас – в ресторацию!
- Прямо сейчас? Ну Викентий Михайлович, мы же решили, что будем сейчас писать нашу повесть…
- Я знаю верное противоядие от этой проклятой соли: немедленно в ресторацию! Иначе вы растаете прямо у меня на руках.
По пути в ресторан Викентий Михайлович остановился возле красивой дачи и воскликнул:
- Взгляните, душа моя, какая здесь большая и оригинальная клумба! Я знаю, что вы любите именно такие цветы. Только скажите – и я сорву для вас их все!  А какая очаровательная собака у этих людей! Хотите такую? Один шизофреник недавно предлагал мне щенка точно такой породы. Хотел, чтобы я лечил его бесплатно. А-ха-ха!
Аграфена Павловна печально вздохнула:
- Друг мой, это вовсе не клумба. Это некрополь. Что же касается очаровательной собачки, то все ее предки, а также братья, сестры, тети и дяди похоронены именно здесь. Как и хомячки, коты, хорьки и черепахи. Я знаю этих людей, они постоянно тут кого-нибудь хоронят. Осторожно! Не наступите на могилку. 
Собака заскулила, и Викентий Михайлович отскочил в сторону.
- Но зачем же их хоронить так близко от дома? – удивился он.
- Чтобы недалеко было ходить оплакивать своих любимцев. Как это ужасно – хоронить тех, кто тебе дорог. Обещайте же мне, что вы не будете поступать так, как эти люди, а развеете мой прах с аэроплана над Маркизовыми водами.
- Хорошо. Я обещал пережить вас  – и переживу. Но и вы помните о своем обещании - не умирать, пока мы с вами не закончим нашу повесть. Одному мне с ней никак не справиться, а другие соавторы даром не нужны!
- Обещаю, - радостно сказала Аграфена Павловна и добавила:
- Какое Щ!
- Да, Щ, - улыбнулся  Викентий Михайлович. -А вот и наша ресторация, - заметил он, потирая руки. – Ну сейчас мы поедим как следует!
У входа в ресторан соавторы заметили объявление: «Только сегодня и только для гостей нашего заведения творческий вечер товарищества поэтов "Маркизовский меридиан"».
- Викентий Михайлович, может не пойдем туда? - засомневалась Аграфена Павловна. - Эти поэты испортят нам Щ.
- Нет, пойдем. Не испортят! Вас надо спасать, а здесь лучшая кухня на побережье.
После гусиного паштета Викентий Михайлович заказал молочного поросенка.
- Это для начала, - деловито объяснил он и поцеловал заострившийся локоток Аграфены Павловны.
Только они принялись за поросенка, как началось выступление поэтов. Первый из них принес с собой гусли и, хаотично дергая струны, долго и нудно голосил какую-то бессмыслицу. Публике он не понравился, и кто-то даже бросил в него куриной косточкой.
- Хватит, надоело! - раздались голоса из зала. - Корнелия хотим!
- Викентий Михайлович, я уже сыта, - забеспокоились Аграфена Павловна. Может, пойдемте домой?
- Мы еще ровным счетом ничего не ели, - возразил Викентий Михайлович. - Попробуйте вот этот румяный кусочек!
- Ну хорошо...
- Никто и ничто не в силах испортить наше Щ, - категорически заявил Викентий Михайлович и поцеловал пальчик Аграфены Павловны.
Второй поэт явился в шубе, хотя вечер выдался весьма душный. Этот поэт прочитал цикл своих стихов, смысл которых сводился к тому, что до Рождества он точно не доживет. Две дамы в зале даже достали платочки, но остальные не выразили ни малейшего сочувствия.
- Корнелий, выходи! - снова потребовала публика.
Однако выступление их любимца Корнелия Савельевича оставили напоследок. Все поэты из "Маркизовского меридиана" давно знали, что читать после него просто бессмысленно.
Третий выступающий - куртуазный поэт - выглядел поначалу очень застенчивым, но по ходу чтения  стихов настолько распалил свое воображение, что совсем распоясался и начал даже раздеваться.
После него вышла бывшая пациентка Викентия Михайловича. Свое выступление она начала с таких слов:
- Муженек упрятал меня в приют для умалишенных, потому что приревновал к моему ЛГ.
- К кому, кому? - переспросил полуголый куртуазный поэт и нервно рассмеялся.
- К литературному герою, - строго объяснила поэтесса и, указав на Викентия Михайловича, поставила вопрос ребром:
- И пусть мой доктор теперь при всех скажет: кто же из нас сумасшедший - я или муж?
Викентий Михайлович поперхнулся и не успел ничего ответить, потому что куртуазный поэт вновь заявил о себе в своей непринужденной манере:
- Читайте уже стихи или уступите место другим, - потребовал он у поэтессы. - Я забыл продекламировать самое эротическое свое стихотворение.
Поэтесса обиделась, но невозмутимо ответила:
- Завалите хлебало, вас слишком много! А сейчас Я буду читать свои стихи.
Она прочитала цикл стихотворений о дружном семействе, состоящем из нее, мужа, ЛГ и его подруги - неотразимой и страстной таитянки. Поэтессе аплодировали намного дольше, чем остальным, и она прочитала на бис еще один стих о том, как восторжествовала справедливость и муж оказался в приюте для умалишенных вместо нее. Они же с ЛГ в это время тайно обвенчались.
Наконец вышел Корнелий Савельевич. При виде его от Аграфены Павловны чуть не ускользнула устрица, но Викентий Михайлович ловко поймал ее и сказал:
- Вы должны это съесть, душечка. Устрицы очень питательны. Ну еще хотя бы парочку! Пожалуйста, ради меня. А потом будем пить кофе с пирожными.
Дождавшаяся своего кумира публика ликовала. Побритый наголо, чтобы замаскировать лысину, демонстративно понюхав кокаина, Корнелий Савельевич разогрел их несколькими стишками в духе Баркова. Дамы сделали вид, что сконфузились, но стихи всем понравились. Затем Корнелий Савельевич объявил, что прочитает шуточную поэму о двух своих соседях по даче, и указал на Викентия Михайловича с Аграфеной Павловной.  Поэма оказалась очень глумливой. О том, что эти наглые соседи целыми днями занимаются любовью, как кролики, пьют, едят и тешат свое творческое эго, сочиняя бездарную повестушку, которую, к тому же, никому не показывают.  Всех они презирают и на каждого смотрят лишь как на возможную жертву своей непристойной охоты: а годится ли он в прототипы? И так они живут много-много лет, да все никак не сдохнут,  а вот он, Корнелий Савельевич, гениальный поэт и человеколюбЪ, вынужден жить с ними по соседству, наблюдая за всем этим безобразием и ужасаясь человеческой мерзости.
Слушатели хихикали и украдкой посматривали на Викентия Михайловича с Аграфеной Павловной, которые, покончив с устрицами, сосредоточенно ели пирожные. Под конец публика совсем развеселилась  и стала аплодировать Корнелию Савельевичу после каждого крепкого словца. Когда все аплодисменты стихли, соавторы хором крикнули "Браво!"
"Бис!" - потребовал Викентий Михайлович. Но поэт, разочарованный такой их реакцией, читать еще раз отказался, сославшись на то, что устал и хочет есть. Благодарные слушатели сразу же пригласили его за свой столик.
- Ну тогда почитаем мы, - сказал Викентий Михайлович, - только не свое произведение, а стишок Александра Геннадьевича из поэтического кружка под названием "Космический меридиан".Сами-то мы стихов не пишем, поскольку они истончают психику, а значит , подрывают и телесное здоровье. Как доктор вам говорю! Ведь для их сочинения необходима трагическая харизма, и без всевозможных злоупотреблений здесь никак не обойтись. Мы пишем только прозу. Итак, стихотворение, посвященное солнцу нашей поэзии Корнелию Савельевичу. Снова раздались аплодисменты. Корнелий насторожился и перестал жевать.
Стишок был намного глумливее его поэмы. В нем описывалось, что, на самом-то деле, Корнелий - снежный человек, которого естествоиспытатели изловили в горах Тянь-Шаня. Для опытов он им не подошел, и его сдали в зоопарк, откуда бедняга все-таки сбежал и поселился на Маркизовых берегах среди дачников. Он очень, очень несчастен, потому что никак не может найти себе снежную женщину, а обыкновенные ему совершенно не подходят.
Все смеялись и аплодировали намного громче, чем Корнелию Савельевичу, у которого совсем пропал аппетит. И он под шумок укатил на велосипеде в свою дачную нору. Когда же публика это заметила, Викентий Михайлович во всеуслышание прокомментировал его побег:
- Одобряю! Только здоровый образ жизни.
Посетители ресторана снова засмеялись,  помня о пристрастии поэта к веселящему порошку и прочим излишествам. Вечер поэзии удался на славу.
Возвращаясь из ресторана, Викентий Михайлович с Аграфеной Павловной неторопливо прогуливались по Маркизову берегу, чтобы приумножить  пользу от вкусного и питательного ужина.
- А вы заметно поправились! - радостно сообщил Викентий Михайлович.
- Мои бедные ножки еле несут это грузное тело. Все ради вас, - ответила Аграфена Павловна.
- Вот и прекрасно! Как же удачно мы сходили в  ресторан. И от действия проклятой соли вас исцелили, и прототипа для новой главы нашей повести наконец-то нашли.
- Однако Корнелий Савельевич уже был протипом нескольких наших персонажей, - засмеялась Аграфена Павловна.
- Да это ничего, - ответил ей Викентий Михайлович. - Сегодня он проявил себя совершенно в новом амплуа.
- В самом деле, о ком же еще писать нашу повесть? Вы ведь видели этих поэтов...
- Больше не о ком, - подтвердил Викентий Михайлович. - Мы и завтра с вами пойдем в тот же ресторан. Там будут выступать поэты из "Космического меридиана" во главе с Александром Геннадьевичем. Уж мы славно поедим и поохотимся. Всё для вас, душа моя, всё - в дом, всё - в книгу. Идемте же скорее писать нашу повесть!
- Какое Щ! -  вздохнула довольная Аграфена Павловна, и соавторы поцеловались.

                Маркизовы берега - Санкт-Петербург
                3 - 6 августа 2017