В воскресенье утром Семён спохватился, что не принесли яблоки, и они простояли всю ночь на балконе. Семён засуетился, заволновался, будто произошло что-то непоправимо, и принёс ящик с яблоками в дом.
Осторожно, словно боясь испачкаться, он брал яблоки по одному и тотчас же с досадой бросал их обратно в ящик.
Маргарита уселась рядом с яблоками и перебирала их, а Семён тревожно смотрел из-за её спины.
Замерзшие, но на вид ватные, с коричневыми пятнами яблоки никуда не годились.
- Ну вот. Зря только покупали – Семён махнул рукой и отошёл.
- Ты подожди, Сёма, может, не все испортились.
- Да они всю ночь простояли на морозе. Всю ночь! – Повторил Семён.
Маргарита вздохнула и отодвинула ящик ногой.
Семён открыл балконную дверь, и ледяной воздух белыми клубами ворвался в тепло.
- Даже здесь -15. – Сказал Семён, показывая на термометр, висящий на балконе. – А на улице вообще мороз.
Маргарита ойкнула, выбежала из комнаты и из-за двери закричала:
- Закрой дверь! Дверь закрой, Сёма! Простудишься ведь.
Семён закрыл дверь и пнул ящик с яблоками.
- Ты вот окно починить с осени не можешь. – Сказала Маргарита. – Тут не только яблоки, мы сами скоро околеем.
Семён так сильно нахмурился, что задрожали брови.
Маргарита собиралась на работу. Сегодня, в воскресенье, было назначено несколько прослушиваний, поэтому у неё получилась семидневная рабочая неделя. Маргарита еле сдерживала раздражение, но Семён знал, что говорить она ничего не будет – даже косвенное недовольство своим руководителем было для Маргариты недопустимо. Виноват не он, что назначил прослушивания на выходной день, а бездарные лентяи ученики, точнее их родители, которым в морозное воскресенье не сидится дома. Ведь куда приятнее показать своё талантливое дитя, отнять у человека заслуженный выходной день. И ради чего? Ради бездарей, которые ни одной ноты взять не могут.
Всё это Семён слышала уже много раз, поэтому сейчас молчал и ждал, пока Маргарита наконец завяжет пуховый платок, набросит шубу. Наконец она оделась, вышла, хлопнув дверью, но через секунду снова появилась и сказала:
- А вообще нормальные мужья, да и просто люди, уважительно относящиеся к другим, никогда не позволят, чтобы их жена мёрзла в автобусе…
У Семёна опять задрожали брови.
- И на остановке. – Продолжала Маргарита. – А заведут свою таратайку и отвезут жену в консерваторию.
- У них одна жена, что ли, на всех? – Насмешливо спросил Семён.
- У кого? – Оторопела Маргарита.
- У приличных мужей. Ты ж говоришь – заведут таратайку и отвезут жену.
- Когда человеку нечего сказать по существу, он начинает цепляться к словам. – Маргарита снова хлопнула дверью.
На морозе Маргарита быстро надышала изморозь на пух платка и шла, косясь как в детстве, на хрупкие кристаллы льда у щеки. Ребенком она, бывало, шла по часу до консерватории, брови и ресницы покрывались льдом, и тогда маленькая Маргарита воображала будто она Снежная Королева. Ей хотелось войти в консерваторию с такими красивыми ледяными ресницами, величественно кивнуть, а за спиной непременно должен был волочиться голубой подол мантии. Но увы, в тепле лёд быстро таял, и Снежной Королевы из Маргариты так и не получилось.
Маргарита помнила, как жарко топила печь в фойе тётя Тая. Она подбрасывала шарики скомканных газет в круглую печку, а замёрзшие ребята, хлюпая носами, прижимали к печке красные от мороза руки.
Сейчас в фойе на месте печки стоит стенд «Они учились в нашей консерватории». Фотография Маргариты тоже долго висела на этом стенде, пока её не сменили новые молодые музыканты. Маргариту назначили начальником учебного отдела, а портрет её тихонько сняли.
Рядом со стендом отличников висел плакат «Ребятам о музыке». Когда секретарь Люба рисовала этот плакат, выводя буквы по трафарету, она допустила ошибку – «Бебятам о музыке». Ошибку заметили, Люба подтёрла бритвой букву Б и написала правильно. Но Маргарита до сих пор, спустя годы, смотрела на плакат и видела бебят.
В зале уже ждали её, хотя Маргарита пришла раньше на 15 минут. У Луциана Марковича было недовольное лицо: очевидно, кто-то из прослушников был его протеже.
Маргарита кивнула Луциану Марковичу и села рядом с ним.
- Ну что, Маргарита Прокофьевна, начнём? Неудобно заставлять людей ждать.
«Точно, протеже. Опять сынок какого-нибудь бонзы» - Подумала Маргарита.
Мальчишка, тоненький, с плечами, торчащими даже сквозь свитер, пел совсем неплохо. Маргарита из вредности искала в нём недостатки (хоть и понимала, что её не спросят) но изъянов не находила.
- Можно работать, Луциан Маркович. – Шепнула Маргарита. Луциан Маркович отмахнулся от неё, делая вид, что погружён в пение мальчика. Маргарита знала – он боится, что она скажет «Работать можно, но…», и придётся выслушивать все её «но».
Когда мальчик спел, Луциан Маркович для пущей убедительности помолчал, пожевал губами и сказал:
- Отлично. Очень хорошо. Работать можно, не так ли, Маргарита Прокофьевна?
И, не дожидаясь ответа, проводил мальчика со сцены.
Таких мальчиков с великолепными данными, которых приводил Луциан Маркович, Маргарита видела немало. После каждого удачного прослушивания такого мальчика, Луциан Маркович появлялся то в новых запонках, то с новым зажимом для галстука. А когда талантливые мальчики выпускались, Луциан Маркович уезжал в Ялту лечиться от малокровия.
Впрочем, Маргарита понимала, что многие из этих мальчиков и девочек были действительно одарены, а некоторые были настоящими талантами
Но Маргарита не могла похвастаться ни одним своим знаменитым или хоть сколько-нибудь известным выпускником. У Луциана Марковича были, по крайней мере, запонки и Ялта.
Однажды во время прослушивания, такого же внезапного, посреди учебного года, Маргарита возмутилась. Она прямо и довольно резко указала девочке на ошибки и вынесла вердикт – петь она не умеет. Луциан Маркович пошамкал губами, помолчал, а на следующий день велел Любе напечатать приказ о переводе ученицы к ним в консерваторию.
Преподаватели тайком пожимали Маргарите руку, хвалили её за честность и принципиальность, причём ни один не обошёлся без банальностей вроде «музыке нужны таланты, а не деньги», но девочка закончила консерваторию с пятёрками по всем дисциплинам.
Воскресный рабочий день Маргариты оказался едва ли не короче, чем дорого от дома до работы. Она стряхнула с платка капли растаявшего снега, снова накрутила его на голову, глядясь в старенькое зеркало в проржавевшей оправе. Зеркало висело слишком высоко, и Маргарита видела только пушистую голову в платке и запавшие глаза. Улыбайся, не улыбайся – не видно, из зеркала Маргарита смотрит строго и устало.
Около бебят стоял Семён. Увидев Маргариту, он сделал шаг вперёд, но, словно передумав, остался на месте.
- Явление супруга народу. – Засмеялась Маргарита. – В кои-то веки я поеду домой не в зубодробительном автобусе, а с комфортом.
- Я, Рита, не это… Не то что бы…Но, если хочешь, я тебя, конечно, отвезу.
- Что значит «если хочешь?» Ты в таратайке домой помчишься, а я рядом побегу?
- А я, Рита, не домой. – Сказал Семён так звонко, что из будочки на него удивлённо посмотрел охранник консерватории. Маргарита хотела привычно отмахнуться от него и направилась к двери, но Семён стоял неподвижно. Маргарита тоже остановилась у приоткрытой уже двери и спросила:
- Ну? Ты идёшь или нет?
- Рита. Я не пойду. Я тебе ключи вот принёс. Понимаешь, я подумал, мне надо немного отдохнуть, у нас как-то не складывается, ты всегда недовольна.
- Женщина, ну закройте же дверь, от вас ведь дует! – Визгливо закричала какая-то дама.
- Ты что дуришь? – Зашипела Маргарита. – Выходи давай. Отдохнуть он захотел.
Семён вышел вслед за Маргаритой.
- Рита! Рита, ну постой же. Возьми вот. – Семён совал ей связку ключей от дома, а она отталкивала её.
- Надо было дома оставить. Зря я вообще приехал. Знал ведь, что так будет.
- Ты что, серьёзно? Ты совсем обалдел? Давай сюда ключи. – Маргарита выхватила у Семёна ключи, но не удержала и уронила их.
Пока она шарила по снегу, неловко пытаясь ухватить ключи большой шерстяной варежкой, Семён отбежал к машине и крикнул:
-Давай отвезу домой?
-Да иди ты!
Семён не решался уехать:
- Я буду к тебе заезжать, Рита. В гости. Но после Нового года, не раньше. Я не могу часто приезжать, чтобы не давать тебе ложных – Он покашлял – надежд.
На втором этаже консерватории заиграла музыка, слышно было даже через закрытые окна – студенты готовились к рождественскому концерту, репетиции шли без выходных, с утра до ночи.
Маргарита подняла голову, откинула платок, чтобы послушать, но мороз щипал ей щёки и лоб. И она снова завязала платок под подбородком.