Флешка и марафон. Роман. гл. 3...

Юрий Марахтанов
 Глава третья.
               
-Ты сегодня много куришь, - жена зашла в комнату, мельком глянула на экран компьютера. – Что-то новенькое?
Я ничего не ответил. Сам не понимал, что происходит. Совершенно случайно встретились два пишущих человека, пусть и своеобразным образом. Я и мой тёзка. Не искали же. Он мечтает стать классиком! Ха-ха! Разве ими на Руси при жизни становятся? Да ещё со “стишками”. Для этого, как минимум, умереть надо. И желательно – со скандалом. На нож напороться, с крыши сигануть… В крайнем случае – набить рюкзак водкой и уехать в одиночество, в глушь, где пить, пить, пить… и замёрзнуть в ближайшем поле. Или в компании на спор, подзузыкиваемый  коллегами, выпить пару бутылок водки и рухнуть замертво. А собратья по перу, что собратья?

У надгробной плиты, среди редких венков,
Вдруг обронят слезу: «Что ж и мы все там будем, -
Тихо скажут, - аминь! И во веки веков, -
И друг другу соврут.  – Мы его не забудем».

Ну вот. Злой я стал. А флешка мне выпала. Как там у Фрейда: “обуславливание … явлений бессознательными мыслями”.  Хотел выискать и нашёл.  “Ищите и обрящите”. Что? Молодость? Себя в ней, прошедшей? Зачем? Одни вопросы.
Год назад мы встретились институтским курсом, несколько групп. Солидные, как современный ресторан, повзрослевшие, но и постаревшие. Упакованные. А кто не состоялся по жизни, тот и не приехал. Кому по нынешним временам нужны чужие проблемы?
Я не узнал её. Так Катя изменилась. Сама подошла. Улыбалась, пыталась шутить, а я не простил тридцатилетней обиды, даже не так – глупости. Несуразного поступка.

В начале семестра нас послали в совхоз на уборку капусты. Три группы. Обычное советское дело. Катю из параллельной группы заметил сразу. Ни одной шутки в её сторону. Хотя на язык был боек.  «Бригадиром буду я!» - в первый же день сообщил всем на совхозном поле. Через несколько вечеров она спросила: «Почему ты надо мной не подшучиваешь?» «В начале показалось, что тебе будет неприятно, а теперь… просто нравишься мне».
Сентябрь выдался разным, но тёплым, а иногда на полнеба выкатывало солнце. Я думал: чем поразить её? На опушке далёкого леса, на сухом припёке, обнаружил кустики земляники. И ждал каждый день, когда она доспеет, или порозовеет хотя бы. Удивлялся: откуда осенью земляника?!
Я нёс даже не ягоды, а запах прошедшего лета. Катя прохаживалась по длинной веранде, где всегда что-то сушилось. Подошёл, тронул за плечо, она обернулась.  «Тебе». Притворилась, что ей безразлично, нет? Сняла несколько пар носков с верёвки, отдала мне: «Подержи, я сейчас». И ушла. А я оберегал непросохшие, плохо отстиранные носки, тут же отбившие все запахи земляничной поляны.
“Я уже не та, что была ещё вчера”, - хрипловатым голосом пела ресторанная певица. Катя тянула куда-то, а мне не хотелось. Всё изменилось. Бывшие друзья уже пьяно болтали о чём-то несущественном, но казавшемся им важным сейчас. Из Катиной группы, тот, который и в молодости, и потом, всегда был прыщав, любил галстуки, а потому ходил без шарфа даже зимой, - громко рассказывал забытому  мной сокурснику.  «Встретил её тут, жену бывшую. Всё старое. Лицо, корпус…» - после института он пошёл работать на судостроительный завод; для него и фигура женщины – лишь обводы судна.  «В начале в жизнь пришли микробы.  И в нас.  А мы – инкубаторы для них». «Ты давно к этой мысли пришёл?» «Честно? Сегодня, когда на всех наших посмотрел. После третьего фужера». «А планета?» «Что?»  «Ничего». «Вот именно».

А Катя? Незамужней оказалась на день встречи. Анекдот двусмысленный рассказала некстати. В конце вечера поведала мне, смеясь, как любила меня.

     *            *           *

           И7.  08.04.08.
Юра привет! Получила твои письма, как всегда - маленькие новеллы, читаю их с удовольствием и грустью, ты даже не представляешь,  как я благодарна тебе. Соберусь с мыслями, напишу тебе свои воспоминания. Что касается Америки, все достаточно просто, моя дочь выиграла грин-карту,  и в 2000 году они приехали сюда, ни языка, ни работы - ничего! Младшей их дочери было 4 месяца,  и срочно понадобилась мама для помоши. Наш завод был на грани банкротства и меня отпустили с работы на полгода, потом пришлось еше ездить два раза по пол-года,  а 2003 г. ушла на пенсию и приехала сюда совсем. Сейчас пытаемся решить вопрос со 2-й дочерью, она осталась в Ташкенте одна, все родственники уехали кто куда, семейная жизнь у нее не ладится, собрались разводиться, а забрать ее сюда очень сложно и долго, ей не дают даже гостевую визу. Там остался ее отец, я зову его Бориска. У него сейчас 2-ая семья, но он старается ей хоть как-то помочь. Вот такие дела. Позже напишу еше. Да, забыла,  трафик - это скорость движения.   Здесь очень много машин,  и дороги бывают "забиты" в большей или меньшей степени.   Отсюда "плохой" или "хороший" трафик.
    

 10.04.08. От Ю. Россия.
           Ирине Седых (Назаровой), США.
          
Получил твоё письмо, где впервые упомянуто моё имя. Это уже ближе. Душевнее.
Если я тебя напрягаю просьбами о твоих воспоминаниях,  и это приносит тебе трудности, то решай сама.  Не бойся сказать лишнее,  «писатель всё равно должен знать больше, чем написал». Тут, конечно, ещё и другое: ты  лицо не просто живое, а давний, хороший друг.  Билет-то на самолёт в Ташкент у меня на руках был.  Только родители не пустили. Паспорт спрятали. Да что теперь…
Спасибо за хвалебные слова  по поводу моих писем.  Прочтёшь рассказы, может быть,  поближе познакомимся. Как всё поменялось за эти годы.
Живы ли твои родители? Моих нет давно, щита нет, следующая очередь наша.
Чтой-то мы сегодня в миноре. И тебе настроение порчу. Извини. Когда у детей трудности, душа за них болит, только когда молодые были,  не всегда ума хватало понять это. Ладно. Всё. Проехали.
Чтобы тебе легче понять, как живём мы сейчас в России, какие нравы, отправляю мой небольшой рассказик.  Это своеобразное продолжение зарисовок с жизни, иногда делаемых мною.

        “Полторашка”

Пиву больше трёх тысяч лет. Шумерские клинописные надписи слова  “пиво”  существовали до нашей цивилизованной эры. Поверьте на слово, мои родственники там жили,  и соврать не дадут. Я смотрю на чёрточки, треугольнички, прочие атрибуты тогдашней словесности, представляю, как протопотомок неверной с похмелья рукой пишет “объяснительную” – что он употреблял накануне и почему не может идти охотиться на саблезубого тигра. Иероглиф по исполнению сложен, мудрён, даже на трезвую голову. Пращур вдавливает в податливую глину торцы палочек разных профилей, страдает. Жёны ворчат…
Я вообще не люблю “пластик”. В нём нет благородства и человеческого участия. Стоящие на прилавках магазинчиков бутыли, напоминают голенища сапог или напиленные поленья – не ловко, аккуратно расколотые полешки, а тупые, для больших, прожорливых топок поленья-полуфабрикаты. Тем более ненавижу цветные пластиковые стаканы. Вся эта,  якобы “пищевая цветнина”, делается так.
Со свалок собирается всё полимерное: немытое, собаками и крысами загаженное, через бомжатские руки в стерильных белых перчатках – пропущенное.  На предприятии всё сортируется по принципу: тонет – не тонет. Всплыло – полиэтилен или полипропилен. Утонуло – полистирол или ABS. Из первой группы эти цветные стаканы и делаются (чем больше хрустят, тем больше пускали в оборот сырьё). Всё дробится отнюдь не на чистом оборудовании, потом в лучшем случае гранулируется. Засыпается в термопластавтомат и “штампуется”. Цена такому стакану 3-4 копейки, а не 30-50, по какой торгаши всучивают их населению (прибыль посчитать легко).
Прозрачные, действительно пищевые стаканы, дороже по себестоимости раз в десять. И как же торгашам жить? Кто же будет на первичное сырьё деньги тратить? Да ты его ещё и сумей выцарапать у хитроумных, помешанных на национальном вопросе башкиров (Уфа – полипропилен) или татар (Казань – полиэтилен). Вот такой экскурс в технологические тонкости.
Хрупкие, изящные девчушки тащат по бульвару “полторашки”, словно опившихся валерьянкой жирных котов. Кому повезло и у него в нагрузку к  “полторашке” ребёнок в коляске, тот использует транспорт по назначению, загрузив туда для себя и  “за того парня”. Кучкуются по интересам: “Окское”, “Клинское”, “Балтика”. Элегантности в таком пивопитии никакой. Хочешь, не хочешь, а, - икая и отрыгивая, зло качая коляску: «Заткнёшься ты или нет?!» - допивать надо. Не оставлять же. Благо ивы нависли над берегом озера так низко и густо, что сбегать туда, как два пальца… обсосать. “Всё течёт и всё из меня…” – как говорит мой дядя, прервав на полуслове велеречивых греков.
Пиво – оно разговор любит. Тем паче за мат никто не штрафует. И с пустой посудой без проблем, даже интересней. Попасть таким снарядом в смятую горловину урны трудно, тем более трезвой девушке. Вот и гонит ветер вдоль бульвара, по водной глади озера разноцветные бутыли.
Кружек не стало. Тех, пузатых, гранёных, сверкавших на солнце. С ручкой.
Конечно, и тогда не всё было в социалистическом порядке. Само пиво-то (4-5 сортов) в выходной день после  полудня не сыщешь. Выйдешь из бани  “На Марата” и прямиком на набережную. Вон оно родимое, осталась до тебя всего пара человек, только руку протяни. А из крана пена пошла: «Люся, не пробивай!»  Рыщешь полдня по городу, драк в очередях насмотришься, плюнешь на всё, возьмёшь бутылку водки с расстройства, а тёщина дочка потом с тобой три ночи не разговаривает. Какой секс при таком обеспечении пивом!
У тогдашних кружек иногда отсутствовали ручки. Оторваны с корнем и всё. Пивная кружка без ручки – это, как бы деликатнее выразиться, как баба без титьки. И всё равно роднее, чем пластиковый стакан.
Никогда пиво до добра не доводило. На многих своих знакомых убедился, что пивной алкоголизм существует. Причин для него – уйма. Но в первую очередь –  “полторашки”, а теперь уже и “двушки”. Но о пивном алкоголизме другой разговор. Не боюсь кого-то обидеть, тем более обанкротить. Ведь, судя по социальной рекламе, “Чрезмерное употребление пива вредит человеческому организму”. Я бы добавил: «С этого начинается алкогольная деградация личности» (шутка! бамбарбия).

-Ты чего не женишься? – спрашивает молодой парень своего друга.
-На ком?
-Вон их сколько.
-Разве это жёны?!  “Полторашки”.
“Полторашка” – название не благозвучное, схожее с “какашкой”, но, как и многое другое непристойное, стало символом начала XXI российского века.

Ириш, если тебе не трудно, датируй письма, а то они приходят скопом, а дочь сортировать их ленится. А мне интересно, когда написано. День, ночь, утро… Я вот сейчас пришёл с работы и дописываю, 19час.30мин. Ты меня даже от футбола отлучила.
Лизе,  жене своей говорю: «Вот сложится всё вместе и издам эссе “100 писем”, в них и российская жизнь, узбекская, СШАнатовская».  Она в ответ: «Ты можешь. Даже из счетов неоплаченных рассказ напишешь».   Шутит она так теперь.   Америку можешь не хаять.  Она тебя приютила, а Россия потеряла.               Ю.

11.04.08. опять от Юрия из России.
С радостью туда, в США, Айрин Седых (Назаровой), хотя какая уж тут радость: писать человеку, с которым вряд ли когда теперь встретишься.
Привет!  Вот намолчался за столько лет. Пишу и пишу. Как тогда в 1965-66г.г.  А, может быть, это старческий маразм?! Как Юля это всё воспринимает или внуки? Хотя им (внукам) рано. Не понять. Главное, чтобы осознали: на земном шаре есть человек – их бабушка, которой не всегда было 58 годиков.  И у неё имелись друзья. Они и через сорок лет не чужие.  Эта переписка – часть и их биографии. Пройдёт лет двадцать,  и поймут.
Что мы всё о серьёзном?  Вот для твоего зятя стишок.

          Ода пиву               

Да, сибариты мы, эстеты.
Употребляем пиво по утрам.
Витийствующие поэты,
Из рифм,  построившие храм.
А теперь скажу попроще,
Сложных рифм мне негде взять:
«Дорогая моя тёща,
Любит вашу дочку зять».
Но ещё он любит пиво,
Запотевшее, со льда,
И совсем уж быт счастливый,
Если к пиву есть еда.
Если б к пиву были крабы
Или красная икра,
То тогда бы наши бабы
Не страдали бы с утра.
Не молчали б с укоризной,
Что с похмелья муж не тот,
Не страдали б за отчизну,
Не ходили б в огород –
Снять с верёвки пару воблин,
Бормоча: «И стыд, и срам –
То футбол, то пиво; во, блин!
Жизнь какая по утрам».
А когда всплывут креветки –
Черноглазые киты,
Вдруг нагрянет и соседка:
Будто соли попросить.
Словно чует, что на славу
Стол накрыт, и пиво есть –
Не обидно за державу,
Есть, что пить; и есть, что есть.
И кокетливо присядет,
Спросит: «Где твоя жена?», -
И в её плутовском взгляде
Будет улица видна.
Ковырну ногтём железным,
Пробка в воздух улетит,
Радость будет так безбрежна,
Что питок я и пиит.
Что ещё пенится пиво,
И хватает всем его,
И жена сидит красиво,
И соседка – ничего.                Ю.

 
И8. 11.04.08
Юра, привет! Хочется надеяться, что до маразма пока далеко, а письма твои я воспринимаю с радостью, я ведь тоже столько лет "намолчалась", было много других обшений, а сейчас очень волнительно вспомнить молодость. Юля относится ко всему положительно, она наоборот меня всегда "подстегивает", что бы я не "закисала", да и Полина тоже всегда за. Так что в этом плане все в порядке. Ну, а насчет того, что увидимся или нет, кто знает, все возможно, во всяком случае я планирую повидать маму и сестру, ехать в любом случае придется через Москву, а там и до вас недалеко. Я воспринимаю тебя таким, как на фото, что есть у меня: молодой, красивый, чуть в профиль, с едва пробиваюшимися усиками. Стишок зятю покажу, он, кстати,  любитель пива, его здесь столько видов, что не запомнить, а закуски еше больше, хотелось бы пригласить тебя в гости, но это такая проблема, вот будет своя квартира, можно будет попытаться. Прочитала твой рассказ "Полторашка", тоже своеобразная ода пиву, зарисовка с натуры, очень точно и метко, такова российская действительность, вот в Узбекистане пьют гораздо меньше, там редко можно увидеть пьяного на улице. Письма пишу по утрам, когда все уходят, Юлька с Лешкой на работу, дети в школу, а мы с Максом дома, но он мне не мешает, занимается своими "серьезными "делами. Ловлю себя на мысли, что в голове крутятся твои стихи, они как-то легко запомнились.  Жду твои книги, очень интересно "познакомиться".Ты получил мое письмо от 10.04.? Кстати, твои письма приходят под разными адресами, а второй адрес чей? Airin.C...USA

          11-12.04.08. от Ю.
          Здравствуй. Опять я на твою голову.
О сценарии. Не пробивной я. Надо так: написал – в Москву, не написал, а задумал только – туда же.
Поймал себя на мысли, что не хватает в моих письмах музыкального сопровождения. Конечно, музыка Морикони всё бы объяснила, но и примитивный российский шансон не помешал бы кое-где. В нём, современном,  душевность стала появляться. Редко пока, но есть. Поэзия примитивна, хотя иногда и простых слов достаточно.
Не спится что-то  (23час.15мин. – 11.04.08).  Смотрю фильм «Транзит» (канал “Наше кино”) 1982г. Ульянов, Неёлова в главных ролях. Он москвич, “крутой”, как бы сейчас сказали, отстал от поезда, а она, провинциалка из Угорска, приютила его на ночь. Вот сейчас она говорит ему: «Что замолчал? Живи спокойно…»  Это я напоминаю, если ты этот фильм когда-то смотрела. Если нет, то как объяснить… Тут и Зайцева, Глузский, Филозов. Всё на полутонах. Здорово!
     Сегодня Колю Захарова встретил. Я ему про тебя, а он стоит, озирается, будто нас его жена подслушивает. Или ты шпион. Чудные они с Валерой стали.
Я, когда Лизе, моей жене, дал пока неизвестный тебе рассказ (ты же не пишешь, что получила книгу), она сказала: «Надо её найти. Пусть хотя бы прочитает». Это “хотя бы” до сих пор не пойму. За меня сейчас рада, словно я молодой, задорный, а она все мои годы на себя забрала.  «Твори, Юра. Я всё понимаю».
А фильм кончается. Расстаются они. Нет уже Ульянова, и многих нет. И никогда не будет. На смену кто? Разве один Евг. Миронов вытянет?!
Материала нет для серьёзных ролей. Видела бы ты, что у нас показывают.
Уехал. И никогда они больше не увидятся.  Титры: автор сценария Леонид Зорин.
Уже ночь. Днём было +20. Вышел на лоджию (7-й) этаж. Улица внизу, другая, не как раньше. Авеню. Школа (лицей теперь, директорствует внучка Перм-на – известный был учитель физики) неподалёку, метров 300. Путин что-то увещевает по телевизору про российский бизнес.
Кстати, он мне иногда снится. Мы с ним, будто соседи по даче. Простой такой… Ты, да он. Но ты – раньше, пока не нашлась. Теперь успокоился, и кино кончилось. Вот такие метамарфозы.
Что ты видишь из своих окон? Лес какой у вас? Что растёт? Это я не придуряю, просто на грешную землю опускаюсь. Как у меня в романе говорит один персонаж (дедок): «Хватить витать в облаках, пора избрать благую честь».
Вот и “завтра” наступает. Сейчас “нули” появятся. Обнуляю и я.
Наступило 12.04.08. Годовщина нашего космического триумфа, когда наши победили ваших (шутка). Завтра у жены день рождения. Послезавтра – у мамы было бы.
Разнутрил себя, опять ночь не спать. Хорошо, что письма есть, дело, значит.
Что же у вас там тайком по Сан-Франциско олимпийский огонь возят? Как тати.      Додемократились.
Интересно, а у тебя, Юли, Алексея есть право на голосование будущее? Кто вам, русским, предпочтительнее?
Я, как Медведева выбрали, тост простенький придумал:
-За ДАМ!  - (т.е. за Дм.Ан.Медв.), лизнул, значит.
Сам за коммунистов голосую. Ну, не дурак ли?
А какое у тебя гражданство?
Ты мне опиши накоротке: суть грин-карты, как её Юля получила, как это в жизни происходит, тем более,  узбекской  (как я понял). Чем-то надо жертвовать или быть целеустремлённым в определённом направлении. Я тебя своими письмами не замучил? Больше всего боюсь кого-то из твоего нынешнего окружения или бывшего – ненароком обидеть. Без твоего ведома я возвращаю тебя или вовлекаю в другую жизнь.
 
Я за шесть миллиардов людей
Попытался хоть что-то сказать.
Просто сам я мечтал поглядеть
В позабытого цвета глаза.

Только взгляд твой размыт океанами,
Да бесстрастным к наивности временем.
Мне жена стёрла пыль с экрана:
«Я на дачу, там лук несеяный».

Она спокойна, понимая, что Чикаго
Так далеко… И можно без истерик,
Вот если бы Ташкент, Неаполь, даже Прага…
И удивилась: «Ты ж не любил америк».

А я не ведал, что ты там окажешься,
Россию сложно Мичиганом удивить.
Когда расстались, континент был вражеским,
Грозился нас с тобою разбомбить.

А мы смеялись. Наш закрытый город
С упрятанным под землю грозным космосом,
Нас не сберёг. Вот бог, а вот порог…
А как в то лето пахли твои волосы!

Как день прошёл? Да и не вспомнишь сразу,
Где был, куда летал и с кем?
А шлейфы континентов, будто метастазы
Из разноцветных вод сигналили не тем.

И предрекали для других опасность,
Предавших прошлое уже вчера,
И  росших под призывы: «Гласность!»
В проклятые, лихие вечера.
…………………………………………
Дверь хлопнула в прихожей, и жена ворчит,
Что дети сад взвалили на неё одну.
На посланные SOS, E-mail молчит,
Экран погас, “Титаник” вновь ко дну.         Ю.
               
          15.04.08. Айрин Седых, из Н-ска.
По поводу твоего последнего письма от 11.04.08. – красивые мечты.
Из Второго Соборного Послания св. Апостола  Иоанна Богослова (2 Иоан. 1.12):
“Многое имею писать вам, но не хочу на бумаге чернилами, а надеюсь придти к вам и говорить устами к устам, чтобы радость ваша была полна”.
Откровения Иоанна Богослова (Отк.2.4):
“Но имею против тебя то, что ты оставил первую любовь твою”.
Ириш, я своими письмами жизнь рассказываю, исподволь, постепенно. А нужно это тебе? Роман всё бы объяснил, но… Пишущие – странные люди. У меня друг Кол.Триф., он, чтобы вжиться в образ пьяницы, добровольно пришёл в медвытрезвитель и попросил поселить его на ночь. Утром “караул” сменился. И его, как и остальных страждущих, занарядили на уборку улиц.
(Пиша, писа…) сочиняя  тебе письма, я пытаюсь находить слова необычные, м.б. и язык несколько литературный. Но! Представь себе: проходит лет 20, внуки твои подросли, ты, Айрин, уже на тренажёре (см. фильм В.Познера) выставляешь возраст 80. Они, внуки, читают эти письма русскоязычные и балдеют, потому что половину текста не понимают. Слова чужие.
Сегодня в ночь ( с 14-го на 15-е) приснился сон. Сущая правда. Мой старый частный дом (ты была там однажды на моём дурацком дне рождения), около земли дверка на расхлябанных петлях – через неё затаскивают брикеты торфа и складируют там на зиму. Чтобы потом тепло было. И вот я знаю, что ты приехала после очень долгой разлуки (банально, но сон же), мы ещё не виделись. Стоим с Вал. Мрачным и ждём. Ты должна выйти из этого проёма. Вышла и ко мне бросилась. Я, дурак, киваю на Валеру: «Он же…»
А ты прижалась ко мне и обиделась. До слёз. Твоих и моих. Платье на тебе лёгкое, тонкое…
Скажи, почему это всё в 59 лет?
Вся наша история – чистое сумасшествие. Сорок лет назад и сейчас. А что было-то? Ни “улиц, ни фонаря, ни аптеки”. Ничего. А помню. Как это?
Я немного помолчу, пока не получишь книгу. Там вся постепенная моя жизнь, но и русского человека: откровенного, искреннего, влюбчивого. В первой повести книги я даже не на магнитофон зарабатывал, а на поездку к тебе. Литературные “киломэтры” сказали: «Перегруз. Это уже другая история». И оказались правы.
Адрес мой один, тот, что в первых письмах. Всё остальное – прибамбасы российские.
“Итак напиши, что ты видел, и что есть, и что будет после сего” (Откр.1.19).        Ю.