Стою в очереди в банкомат и начинаю корчиться от невыносимого бомжовского запаха. Оглядываясь из любопытства по сторонам и ищу глазами обладателя трудно терпимой вони.
Вот и здравствуйте! Моя старая знакомая, которая запомнилась своими честными глазами и прямолинейностью. А ещё неумением говорить слово ,,нет", когда дело касалось спиртного.
Следы зависимости от алкоголизма явно отпечатаны на её лице. Впечатление, что любовь к выпивке просто посмеялась над нею и даже рада отпустить свою пленницу, но та не хочет сама.
В руках у Ольги трость, на которую опирается, еле держась на больных ногах. Не по размеру большие мужские брюки с огромным пятном посередине смотрятся на ней смешно и трогательно. От этого пятна и исходит, по-видимому, затхлая вонь.
Так и оказалось: " На помойке нашлись, а порошок закончился, сейчас пенсию получу и тогда постираю",-- обьяснила она, их новая хозяйка, говоря медленно и с трудом подбирая слова. Как-будто ей мучительно больно обьяснять и как-бы пугаясь того, что её не поймут правильно. Так как ей хочется.
Ещё спросила, где тут можно купить свечи поблизости. Говорю ей о церковной лавке, но оказалось, что нужны именно бытовые свечи. Ведь там, где она живёт сейчас, нет света, и очень давно.
Брезгливости не испытываю никакой к этому человеку, которого знала с хорошей стороны, ну а слабостей у кого нет-то?
Пытаюсь включить в себе христианку.
Получилось даже обрадоваться своему решению, предлагая бедолаге поселиться у меня. Ведь что одна комната у меня в квартире свободная-- как не употребить её на служение ближнему, находящемуся в нужде?
Обьясняю беспомощной по жизни Ольге, что и готовить сама буду и за квартиру только часть высчитывать с неё, согласно квитанции. А только не разрешу употреблять то, что является смыслом её настоящей жизни-- спиртное. Хотя и понимаю, что для меня она станет обузой, грузом, и не совсем радостным. И, всё же, пытаюсь бросить ей спасательный круг как настоящей утопающей.
И мне даже кажется моё предложение находкой для неё, истинным поцелуем свыше.
Но нет. Не согласилась поклонница Бахуса, тревожно торопясь туда, где её уже ждали "люди, которым она обещала налить по чилимчику".
Вздыхаю, таки, облегчённо, с чувством выполненного долга: "Ну, всего доброго тебе, Оля, моё дело предложить тебе было то, что на твоём месте посчитала бы за счастье".
Вот даже легче стало, да и кому лишние заботы нужны.
И прощаясь с ней , обращаю внимание на её глаза-- они такие же честные, как и раньше, но какие-то старые, безжизненные. Давно отключённые от света и любви? Конечно.
А про себя думаю, что лучше бы она была стервой-- эта самая стервочка и не дала бы упасть так низко ей.
Всё таки женщина должна себя любить. Обязана, а не должна! Эх, Ольга-Ольга...