Милостивый Государь Николай Родионович! Ч. 2

Леонид Константинов
Общаясь с Александром Сергеевичем, Дуров много узнал о литературных гонорарах, о книгоиздании. Василий Андреевич, конечно, рассказывал поэту о своей знаменитой сестре и о том, что она пишет записки. Как мы можем судить по письмам, Пушкин заочно предложил свою помощь в издании ее мемуаров. Через шесть лет В.А. Дуров этим предложением воспользовался. Письмо его к Пушкину не сохранилось, но ответ на него известен. Александр Сергеевич подтвердил, что помнит «старое, любезное знакомство» и просит Н.А. Дурову поручить рукописи ему. В это время поэт, находясь в крайне стесненных денежных обстоятельствах, решает издавать журнал. На этом поприще у него было много серьезных конкурентов. Но и перспективы тоже. Он залезает в долги, надеясь окупить их прибылью от первых номеров журнала. Судьба автора «Записок» должна была, по его мнению, произвести на читателя «сильное, общее впечатление» и ни в коем случае издатель не хочет упустить такой необычный материал. Пушкин не торгуется и просит Н.А. Дурову продать рукописи или назначить самой им любую цену. Надежда Андреевна охотно на это соглашается и требует у Н.Р. Мамышева вернуть свои тетради.

«23-го сентября 1835 года.

Милостивый Государь Николай Родионович!

Не получая от вас 6-й месяц никакого уведомления о моей рукописи, посланной к вам 7-го апреля этого года, я нашелся вынужденным справиться об этом в Гатчинской почтовой конторе. Не могу ни понять, ни придумать, где она и что с ней сделалось? У меня хочет купить ее Пушкин, Александр Сергеевич. Если рукопись у вас, то сделайте милость, отошлите к нему в Псковскую губернию, в город Остров, в село Тригорское; он теперь там, и пробудет до декабря. Прошу вас покорнейше, Николай Родионович, отослать ему хоть первую мою рукопись, о которой вы писали мне, что получили, если уже вторая пропала. Мне хотелось бы кончить это дело скорее, потому что мне до крайности нужны деньги.

Преданный слуга ваш Александров».

И тут же отправляет второе письмо А.С. Пушкину с жалобой на Мамышева.

«30 сентября 1835 г. Елабуга

 Не знаю, что мне делать, милостивый государь Александр Сергеевич!

 Еще в апреле послана была рукопись моя, в трех тетрадях, к Мамышеву, в Гатчино. Первые две он получил, но последняя пропала. Я вправе так думать, потому что шестой месяц, как Мамышев ничего не отвечает мне. При этой последней тетради был и портрет мой, писанный с меня в шестнадцатилетнем возрасте моем и, разумеется, в том виде, в каком мне надобно было быть тогда. Я пишу Мамышеву, чтоб он отослал к вам мои записки; но если вы не получили еще их, прошу меня уведомить я тотчас пришлю подлинник их. Примерное несчастие было бы, если бы и он пропал.
Адрес прошу делать на собственное мое имя: Александрову в Елабуге.

Искренно почитающий вас Александр Александров»

Л.А. Черейский в своем исследовании «Пушкин и его окружение» упоминает среди его знакомых и Н.Р. Мамышева. Наш герой спорить с Александром Сергеевичем не стал и по просьбе Дуровой отправил находившуюся у него рукопись «Записок» Пушкину. На первой странице письма, полученного от Дуровой 23 сентября 1835 г., он сделал пометку: «10 октября 1835 отослана рукопись к Пушкину». По указанию Дуровой он адресовал ее в «Псковскую губернию, в город Остров, в село Тригорское». Однако Пушкина в то время в деревне уже не было, и посылка за отсутствием адресата вернулась к Дуровой. Второй издатель, так же, как и первый, долго не отвечает, скорее всего, из-за финансовых проблем. Надежде Андреевне крайне нужны деньги и она, не скрывая раздражения, пишет Пушкину:

«6 января 1836 г. Елабуга

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Мамышев давно уже писал мне, что отослал рукопись мою к вам, итак, позвольте мне узнать ваше мнение об ней и то, угодно ли вам взять ее? В случае, если она вам ненадобна, прошу вас покорно переслать ее ко мне обратно.

Преданный слуга ваш Александр Александров»

Пушкин спешит с ответом: «Сделайте милость, не гневайтесь на меня. Сейчас еду хлопотать; задержки постараюсь вознаградить».

За это время надежда Андреевна уже знала, что хотят от нее издатели и готовит к юбилею Бородинской битвы публикации только об Отечественной войне 1812 г., где уже не рассказывала ни о юности, ни о замужестве, ни о бегстве из отцовского дома, о чем и извещала Пушкина 17 февраля 1836 года.

«…А теперь в замену брат посылает вам мои "Записки 12-го года", если вы найдете их стоящими труда, чтоб поправить; они не были присоединены к тем, которые были присланы вам из Гатчино; может быть, я сужу пристрастно, может быть, я увлекаюсь воспоминаниями, но "Записки 12-го года" мне кажутся интереснее первых».

Пушкин торопится с изданием журнала и в 20-х числах апреля 1836 г. отослал цензору А.Л. Крылову свои статьи, а также мемуары кавалерист-девицы, к которым написал достойное только пера Пушкина предисловие. Уже начиная с первых строк, поэт сделал три фактографические ошибки: неправильно указал дату вступления Дуровой на службу, ее псевдоним (Александров вместо Соколова), и историческое название полка, в котором она служила. Но то, что смутило в свое время издателя Н.Р. Мамышева, не смутило Пушкина. Не спрашивая разрешения у героини, даже не поставив ее в известность, он назвал ее настоящее имя, отчество и фамилию, да еще присоединил к ним слово «девица», т.е. назвал незамужней женщиной. Поручив своим помощникам по изданию журнала князю В.Ф. Одоевскому и П.А. Плетневу (П.А. Плетнев (1892-1865) – один из самых близких друзей Пушкина. Его отец, Александр Петрович, в 1792 г. скончался и похоронен на погосте Храма Преображение Господня с. Молдино, ныне Удомельский р-н Тверской обл.) следить за ходом типографских работ, уехал в Москву. Вышедшие во втором номере «Современника» «Записки» Дуровой имели большой успех. Автор требует гонорар, а расплатиться Пушкин мог лишь после того, как тираж журнала будет выкуплен книгопродавцами. Надежда Андреевна спешит к Александру Сергеевичу в Петербург. Встреча состоялась 7 июля 1836 г., на которой великий поэт обещал посодействовать их отдельному изданию. Плетнев, видя, что Пушкин, не имея средств, все-таки не может отказать в просьбе Дуровой, имел с ней встречу и довольно откровенный разговор: «Вы напрасно хотите поручить издание ваших Записок Александру Сергеевичу, ему со своими делами трудно справиться; он по вежливости возьмется, но это будет ему в тягость». Ждать автор не хотела и, окрыленная успехом, сделала шаг, о котором жалела в дальнейшем. Она писала позднее:

«Александр Сергеевич принял меня очень радушно, прочитал мои Записки и на просьбу мою поправить их отвечал, что поправлять нечего и что он предлагает мне свое содействие во всем, что будет необходимо при издании Записок. Все было бы хорошо, если б я, на беду свою, не отыскал двоюродного брата своего Бутовского. Он все дело испортил. У него был какой-то особливый взгляд на вещи, следуя которому он принялся распоряжаться всем, что касалось до издания Записок, по-своему.
Горе овладевает мною даже теперь, при воспоминании, что лучшее дело мое в жизни было им втоптано в грязь. На Записки мои еще прежде появления их в свет напала толпа порицателей и клеветников. Чего никогда не случалось бы, если б издателем их не был сумасброд».

Пройдет четверть века и Н.А. Дурова вновь вспомнит о Мамышеве. В 1861 г. его сын Всеволод Николаевич Мамышев (1823-1891) редактор-издатель «Русской патриотической библиотеке» обратился к Надежде Андреевне с просьбой написать свою автобиографию для его издания «Георгиевские кавалеры». Можно представить, какие чувства испытала в который раз забытая обществом кавалерист-девица, получив такое предложение. В Елабуге она жила одиноко и убого, окруженная лишь бездомными людьми, больными собаками и кошками. Носила мужское платье, курила трубку, когда выходила на улицу, ее дразнили мальчишки и бросали вслед всякую дрянь, какую находили. Ответ Н.А. Дуровой к В.Н. Мамышеву, слава Богу, сохранился и по этому письму можно судить, что обиды между автором и ее первым издателем не существовало.

«21 ноября 1861 г. Елабуга.

   
   Милостивый государь Всеволод Николаевич!

   Очень приятно мне, что вы напомнили о знакомстве моем с вашим родителем, человеком достойным всякого уважения как по качествам ума и сердца, так и по могучему таланту писателя. С удовольствием вспомнил я то время, которое провел у него на Боткинском заводе, где он служил тогда.

   Что касается до желания вашего видеть имя мое в ряду Георгиевских кавалеров, то хотя оно и польстило моему самолюбию, но не знаю - буду ль я иметь право на это отличие: орден мой 5-й степени, и я не знаю, дает ли он право на название кавалера офицеру.

   О биографии моей вы можете выправиться в моих Записках. В них подробно описана вся жизнь моя с самого рождения. Книги эти вы можете достать в императорской библиотеке, более нет уже их нигде. Их три: первые две под названием "Девица-кавалерист", а третья просто Записки Александрова. В истине всего там написанного я удостоверяю честным словом и надеюсь, что вы не будете верить всем толкам и суждениям, делаемым и вкривь и вкось людьми-сплетниками.

   В Записках моих есть много собственных имен людей, достойных уважения, которые выставлены при не совсем приятных обстоятельствах. Я бы желал, чтоб имена эти были заменены просто начальными буквами или даже звездочками.

   Засим свидетельствую вам мое искреннее уважение и остаюсь преданный слуга ваш
   Александров (Н. Дурова)».

Но вернемся к нашему герою, Н.Р. Мамышеву. последние годы своей жизни он провел в загородной мызе «Мой приют», в окружении большой семьи. У него было три сына – Всеволод, Вячеслав (1824) и Николай (1831) и четыре дочери – Людмила (1825), Агния (1826), Лидия (1830), Екатерина (1834). О младших Мамышевых мы почти ничего не знаем. Всеволод Николаевич, как говорилось выше, продолжит дело отца в книгоиздательстве. Дочь Людмила вышла замуж за Ридигера (позже в этом роду родится патриарх Московский и всея Руси Алексий II (1929-2008)). Николай Романович никогда не прерывал связи с малой родиной. Теперь уже трудно сказать, как часто он бывал на удомельской земле, но остается фактом то, что часть отцовского имения Стригово принадлежало и ему.

А.В. Бурлаков пишет:

«Н.Р. Мамышев скончался в Гатчине в 1840 году. Он был похоронен на старом кладбище в Суйде, но могила его впоследствии затерялась. Местные старожилы вспоминали, что надгробная плита на могиле Мамышева существовала еще в довоенные годы. Дальнейшая ее судьба неизвестна... В наши дни оказалось позабытым и его имя. Не уцелел в памяти потомков и его гатчинский адрес.

Не так давно были утрачены последние следы его загородной мызы "Мой приют". Сохранилась лишь соседняя деревня Покровка (ныне часть поселка Прибытково)…
После кончины Мамышева его земли под Гатчиной унаследовали его вдова Екатерина Зиновьевна Мамышева, а впоследствии дети: Надежда и Всеволод. Наследники Мамышева владели усадьбой до 1884 года.

В дальнейшем мыза "Мой приют" принадлежала капитану 1 ранга, предводителю дворянства Царскосельского уезда Санкт-Петербургской губернии Н.А. Невельскому. В 1917 году его усадьба была национализирована. Местные старожилы вспоминают, что окрестный лесной массив в прошлые времена их предки называли "Мамышевским лесом". Каких-либо других напоминаний, как и преданий о бывшем владельце несуществующей мызы с романтическим названием "Мой приют"».

Его брат, В.Р. Мамышев умер в 1844 г. в возрасте 76 лет и похоронен на погосте храма Рождества Пресвятой Богородицы в селе Маги (ныне Удомельский район Тверской области). В 1847 г. состоялась сделка по разделу имения Стригово между наследниками. Удивительно, но через 18 лет после кончины мужа 31 июля 1858 г. в вышневолоцкое дворянство определяется Екатерина Зиновьевна Мамышева и все его семеро детей. А 30 января 1859 г. Указом Департамента Герольдии Екатерину Зиновьевну с детьми переносят из 6-й во 2-ю часть родословной книги. Сам факт – числиться среди вышневолоцких землевладельцев – для Мамышевых (как вышневолоцких, так и гатчинских) был более важным, чем получение дохода с вотчин. Даже после отмены крепостного права они старались сохранить за собой родовое гнездо. Только в 1896 г. имение Стригово было продано Красильщиковым. Новые помещики жили на широкую ногу. По донесению вышневолоцкого уездного исправника (за 19 октября 1910 г.) в губстаткомитете становится известно о имеющемся у землевладельца Н.И. Красильщикова автомобиле. Последний владелец Стригово Удомельско-Рядской волости Вышневолоцкого уезда Александр Иванович Красильщиков был выселен новой Советской властью в 1925 году. Сохранились три описи имущества и построек имения. Ныне на этом месте почти ничего не осталось. А.Б. Намзин в своей книге «Удомельские легенды и предания» пишет:

«Мост. Стриговский мост (по одноименному местечку Стригово), где до революции находилось имение помещика А.И. Красильщикова. он открыл в имении школу для крестьянских детей, где преподавала его жена Ленора Александровна. Ее свекровь звали Юлия Федоровна. От помещичьей усадьбы остались пруд, фрагменты аллеи, каменные столбы от конюшни и заросли ирги, которую местные жители называют шушумара».


Удивительно, как несправедлива бывает судьба и как безжалостное время стирает память о людях. В 1843 г., через три года после смерти Мамышева в Дерпте выходит «География Российской империи, составленная Иваном Павловским», где поясняется, что «первую мысль о возможности отыскать алмазы на Урале подал дерптский проф. Энгельгардт». С тех пор среди первооткрывателей алмазов в России фамилия Мамышева почти не упоминалась. Не повезло Николаю Романовичу и в издательском деле. Память о нем сохранилась только благодаря переписке с Н.А. Дуровой и не иначе, как имя человека, который чуть не потерял рукописи знаменитой кавалерист-девицы.